Тишину комнаты нарушил пронзительный звук.
Джульетта очнулась, приподнялась на локтях и посмотрела вниз. По полу прыгал будильник, звонко трещал, привлекая к себе внимание. Стрелки показывали шесть утра — пора вставать. Но больше всего ей хотелось укрыться одеялом, прижаться к надёжной груди Агустина, чтобы почувствовать себя в тепле и безопасности.
В окне, выходящем на задний двор, блеснул ослепительный оранжевый луч. Солнце начинало вставать, светило прямо в глаза Джульетте. Нет, сегодня ей всё-таки больше не уснуть.
Она встала с кровати, подошла к шкафу и достала вешалку со своей повседневной одеждой. Белую сорочку сменили голубая рубашка с длинными рукавами, незабудкового цвета юбка и фартук с вышитыми на нём травами. Джульетта уже хотела пойти в ванную, как вдруг заметила, что одеяло шевельнулось. Агустин протянул руку, нашарил на комоде очки, надел их и хрипло спросил:
— Доброе утро, Джули. Уже уходишь? А почему без меня?
— Ты так крепко спал, что даже не услышал будильник, — тихо ответила Джульетта. — Я решила тебя не будить.
— Нет, погоди, я с тобой! — Агустин тряхнул головой, прогоняя остатки сна, и с завидной для только что дремавшего человека скоростью поднялся на ноги.
— Тогда одевайся, а я тебя подожду, — сказала жена.
Агустин подбежал к шкафу, засуетился в поисках костюма, перебирая вешалки одну за другой. Найдя нужную, он стянул с неё брюки и принялся их надевать, подпрыгивая на месте. Джульетта ждала, что он наткнётся на стул или упадёт, но, к счастью, этого не случилось. С рубашкой Агустин управился быстро и накинул сверху жилет. Подсохший цветок он с сожалением вынул из петлицы, положил на стол, не решаясь выбросить. После этого он надел носки и выпрямился, бросил в зеркало гордый взгляд.
— Как я тебе, м? — лукаво спросил он Джульетту.
— Красив, как и всегда, — улыбнулась та.
— Ты тоже, mi amor, — подбодрил Агустин, подходя к ней и целуя в лоб. — И с дочерями нам повезло, особенно с Изабеллой.
— Вот только в последнее время она свою красоту не бережёт, — нахмурилась Джульетта. — Помнишь, две недели назад она пришла вся в грязи?
Агустин кивнул, поскрёб пальцами подбородок и сказал:
— Она же сама призналась, что её на это Эстебан подбил. Но по правде говоря, я рад, что она обрела свободу. Давно пора.
— Давно, — эхом отозвалась целительница и вышла за порог. — Нам тоже пора, только в ванную. Идём.
Вокруг царила тишина — издалека доносились только крики туканов и пение колибри. Долго задерживаться в ванной супруги не стали и, приведя себя в порядок, спустились на первый этаж, в кухню. У печи лежало достаточно дров: об этом ещё вчера позаботились Феликс и Мариано. Джульетта развела огонь и обернулась к мужу, который стоял чуть позади, переминаясь с ноги на ногу.
— Ну, что будем делать? — поинтересовался он.
На это у Джульетты уже был готовый ответ. Она сунула руку в карман фартука и вынула клочок бумаги.
— Caldo de costilla, patacones и, разумеется, арепы. Ах да, и almojabanas тоже не помешают.
— Уверена, что справишься одна? — забеспокоился Агустин. — Хочешь, я помогу?
— Ну, можешь помочь с patacones, — решила Джульетта, вручая ему связку бананов. — А я пока займусь супом.
Касита подбросила нож, который она тотчас поймала и аккуратно передала мужу. Устроившись за столом, тот начал очищать первый платан, высунув от усердия язык. Сама Джульетта с головой ушла в готовку caldo de costilla. Ингредиенты словно сами сменяли друг друга в её руках, вода в кастрюле мерно кипела. Она уже поставила суп вариться, как вдруг услышала вскрик. Агустин уронил нож на пол, прижал ко рту ладонь, из которой сочилась кровь.
— Поранился? — вздохнула Джульетта, взяв его руку в свою. Порез был небольшой, но глубокий, между большим и указательным пальцами.
— Как видишь, — пожал плечами Агустин. — Ареп же ещё нет?
— Скоро будут, не волнуйся, — утешила его жена, глядя, как из-под кожи появляется всё больше и больше крови. — Потерпи пока. Я быстро!
Она добавила в муку соль и воду, сноровисто замесила тесто и слепила арепы. Всё это время Агустин тихо стонал, кусал губы, пытаясь унять боль. Джульетта положила их на плиту и стала следить, когда появится золотистая корочка. Едва арепы зарумянились, она их перевернула. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем всё было готово. Целительница взяла самую большую, убедилась, что та остыла, и вложила в рот мужу.
— Ешь, — сказала она.
Агустин послушно прожевал, и порез затянулся, словно его и не было. Он согнул и разогнул пальцы, затем облегчённо повертел рукой.
— Спасибо, Джули, — выдохнул он. — Что бы я без тебя делал…
— Что бы
я без тебя делала, — поправила его Джульетта, беря сковороду и ставя её на плиту. — Ты так же нужен мне, как и я тебе, Агустин. Хотя бы затем, чтобы… помочь мне с тестом для almojabanas!
Услышав это, Агустин воспрянул духом и подошёл к ней. Что-что, а готовить almojabanas он умел не хуже её самой, она это прекрасно знала. Краем глаза поглядывая, как муж смешивает творог и сыр, добавляет к ним муку и яйцо, Джульетта жарила кружки платанов на оливковом масле. Как только они подрумянились, она выложила их на доску и осторожно размяла каждый дном стакана. Получились лепёшки, которые она вернула на сковороду.
Тем временем Агустин замесил тесто и теперь лепил из него, не обращая внимания на муку, попавшую на рукава. Касита не стала дожидаться, пока он закончит, и подтолкнула к нему противень. Агустин обернул его пергаментной бумагой, взял ложку и стал перекладывать туда булочки. Пламя в печи полыхнуло, заискрило, разгораясь с новой силой. Заполнив противень целиком, он поставил их выпекаться.
Джульетта посолила patacones, вытерла пот со лба и увидела, как муж повторил её жест. Они удивлённо переглянулись, а затем расхохотались. Забавное получилось совпадение!
Время подходило к восьми, когда все блюда были готовы, а с кухни выветрился острый запах. Оставалось только накрыть на стол. Джульетта подошла к посудному шкафу, и тот наклонился, отправляя тарелки к ней в руки. Пока она расставляла их по местам, Агустин украдкой отщипнул кусочек одной из ареп. Она заметила это и укоризненно покачала головой, но прикрикнуть на него не решилась. У неё было достаточно теста для новых, предназначенных на сегодняшний день.
Заканчивая с тарелками, Джульетта услышала наверху тяжёлые, но быстрые шаги. Лестница превратилась в горку, и по ней скатилась Луиза. Поднявшись на ноги, она разом заполнила собой половину столовой, словно огромная живая скала.
— Доброе утро, мам, — гулко поздоровалась она. — И тебе, папа.
— Доброе утро, милая, — улыбнулась Джульетта, отряхивая руки о передник. — Что-то ты раньше всех сегодня. Снова тренировалась?
— Да, конечно, — кивнула Луиза. — Тебе помочь?
— Что ты, не стоит… — начала было Джульетта, но тут же умолкла, глядя, как дочь берёт кастрюлю с супом и два блюда с закусками. Третье, с арепами, она водрузила на голову, ничуть не заботясь о причёске.
Агустин протёр очки и широко улыбнулся, показав большой палец.
— Молодец, Луиза! Твоей маме потом ещё полгорода кормить. Пусть отдохнёт немного.
— Я тоже скоро отдохну, — заметила силачка, аккуратно расставляя блюда. Она протянула руку, и в неё прыгнул половник, которым она начала разливать суп.
— Это когда же? — удивился отец.
— Не знаю. Пока что работы много, спасибо тёте Пеппе. Но если получится, может, через неделю. Хотелось бы, конечно, раньше, но вряд ли.
Джульетта и Агустин ничего не ответили. Винить Пеппу в случившемся они не могли, даже если бы хотели.
Время шло, и всё больше Мадригалей появлялось в столовой, озарённой ярким утренним светом. Упомянутая Пеппа пришла одной из первых, за ней шёл Феликс, бодрый и весёлый, как всегда. Мирабель ворвалась, словно вихрь, расцеловала родителей и уселась рядом с сестрой. Следом тенью прошмыгнул Камило, устроился слева от неё, сходу взяв одну арепу. Антонио появился в компании Парса, Пико и Чиспи, а сзади прыгали три носухи. Словно змеи, они юркнули под стол, к ногам Агустина, норовя вскарабкаться на него.
— Ой! Ай! У-у! — запричитал он. Судя по крикам, они явно не то щекотали его, не то пытались стащить часы.
— Не бойся, дядя Агустин, — сказал Антонио. — Они поиграют и перестанут.
— Да я уже привык, — криво улыбнулся тот, поправляя съехавшие набок очки. — Такие забавные… ай!
Феликс наклонил голову и сквозь стиснутые зубы шепнул:
— Антонио, скажи им, чтобы прекратили. Ты что, хочешь, чтобы твой дядя остался голодным?
— Хорошо, папа, — вздохнул звероуст и повысил голос, обращаясь к питомцам: — Muchachos, оставьте его в покое, пожалуйста.
Носухи застыли, с сожалением оставили добытые часы и соскользнули на пол, к стулу хозяина. Парс рыкнул на них, но негромко, для острастки. Антонио погладил его по голове и стал вылавливать из бульона говяжьи рёбрышки, чтобы совать их прямо в его огромную пасть.
Изабелла и Долорес пришли вместе, оживлённо болтая друг с другом. Мариано шёл позади, не вмешиваясь в их беседу. Он сел возле жены, а её кузине досталось место по соседству от Мирабель. Вскоре появился Бруно — он всегда приходил позже всех, словно ещё чувствовал себя отделённым.
— Всем доброе утро! Я сяду с тобой, Джульетта, — пробормотал он, подойдя к сестре. — Ты же не против?
— Конечно, не против! — воскликнула та. — Садись, Брунито. Ты маму не видел?
— Н-нет, но думаю, она скоро придёт, — ответил провидец и неловко упал на стул, который прямо под него подтолкнула Касита. — Это что, caldo de costilla? О-о, отлично! Тебе надо готовить его почаще, я его просто обожаю!
— Да-да, я помню, — тихо рассмеялась та.
Звуки разговоров и попискивание носух внезапно прервал громкий властный голос:
— Доброе утро.
— Доброе утро, — хором ответила вся семья.
Немигающим внимательным взглядом Джульетта провожала мать, которая важно прошла через столовую и опустилась на место во главе стола.
— Сегодня прекрасный день, — произнесла она, бросив мимолётный взгляд в окно. — И прекрасный завтрак! Надеюсь, его будет достаточно, чтобы мы могли поработать до обеда. В городе много дел, так что сегодня нам надо трудиться особенно усердно.
— Да, мама, — высказалась за всех Пеппа, что было удивительно.
Альма довольно кивнула и на секунду вздёрнула уголки губ.
— Что ж, тогда buen provecho, — пожелала она и зачерпнула суп из своей тарелки.
Все приступили к еде, не слишком торопясь, смакуя каждый кусочек, каждую ложку. Джульетта с улыбкой наблюдала, как арепы и almojabanas одна за другой исчезают во рту старшего племянника. Пожалуй, ей стоило приготовить больше, но это не беда.
Изабелла, не в пример ему, ела медленно, будто с неохотой, то и дело смотрела в окно и тихо вздыхала. Такой мать не видела её ещё никогда. Что её тревожит?
— Иза, с тобой всё хорошо? — спросила она, доедая свою порцию.
— А? — не сразу откликнулась Изабелла. — Да, мам, всё нормально. Я просто задумалась.
— О чём, интересно? — усмехнулся Камило.
— О том, что мне сегодня предстоит, — пояснила кузина, но в её голосе слышалась отстранённость.
Это насторожило Джульетту, хотя виду не она подала. Мало ли о чём может думать Изабелла! Вряд ли это что-то опасное, а раз так, то и беспокоиться не о чем.
— Что бы ни предстояло мне, надеюсь, я останусь дома, — сказала Долорес. — Скоро Амадео проснётся, а мне ещё надо успеть его покормить.
— Ты и останешься дома, — успокоила её Абуэла, прожевав сразу два patacones. — А ты, Мирабель, поможешь ей присмотреть за Амадео.
— А почему я не смогу, сеньора Альма? — подал голос Мариано.
— Ты отправишься на рынок вместе с Феликсом, — заявила она. — А ты, Пеппа, пойдёшь в поля — их надо как следует полить. После обеда возвращайся домой. Антонио, поможешь маме прогнать вредителей с помощью своих птиц?
— Конечно, бабушка! — радостно согласился мальчик.
Камило с усилием проглотил особенно большой кусок альмохабаны и спросил:
— А что делать нам с Луизой, бабушка?
— Луизе надо помочь Эрнандесам и Лопесам восстановить их дома. А ты присмотришь за их детьми, пока они будут работать.
— Прекрасно, — выдохнул Камило. Джульетта так и не поняла, что он имел в виду: её альмохабану или полученное задание.
Её мать помолчала и наконец обратилась к ней, утерев губы салфеткой:
— Джульетта, ты, как обычно, дежуришь на площади. Агустин, я рассчитываю, что сегодня ты ей поможешь. Бруно…
— Д-да? — вскинулся названный.
— К сожалению, я не знаю, что тебе поручить, но думаю, ты сам поймёшь, что тебе делать.
— О, да-да, конечно, пойму! — закивал Бруно. — Без проблем! Если хочешь, могу начать прямо сейчас!
Альма вскинула руку ладонью вперёд, призывая к молчанию.
— Погоди, hijo. Изабелла, осталась только ты…
— Я бы хотела… помочь сеньоре Грисельде, — неожиданно попросила та.
После этих слов все замерли. Альма недоверчиво вскинула свою седую бровь.
— Ты действительно этого хочешь? — поразилась она.
— А почему бы и нет? — пожала плечами Изабелла. Она уже вышла из странного оцепенения, в котором её застал Камило, и посмотрела на бабушку так же, как всегда. — Сеньора Грисельда хорошо ко мне отнеслась, и мне понравилось с ней работать. Так что да, я этого хочу.
— Ну что ж, — сказала Альма, поднимаясь со стула, — я не возражаю, mi vida. В конце концов, мы многим ей обязаны, особенно твоя мама. Но не забывайте, что мы — La Familia Madrigal!
— La Familia Madrigal! — воодушевлённо подхватили остальные.
Абуэла улыбнулась и затуманенным взглядом посмотрела на выход из кухни.
— Ах, кто бы знал, как я жду того дня, когда к нам присоединится Амадито… Уверена, он будет достойно носить свою фамилию.
— Я за это отвечаю, бабушка, — осторожно вставила Долорес.
— Ну всё, мои дорогие, нам пора, — оповестила Абуэла и направилась к выходу.
Луиза, Камило, Пеппа, Феликс и Антонио верхом на Парсе последовали за ней. Пико, Чиспи и носухи побежали, стараясь не отстать. Мариано вышел вместе с Долорес, однако в патио они разошлись в разные стороны. Изабелла и Мирабель задержались, чтобы помочь родителям отнести посуду в раковину. Бруно от нечего делать суетился рядом, больше путаясь под ногами, чем принося пользу. Пару раз он чуть не столкнулся с зятем, избежав этой участи лишь благодаря Касите.
— Пап, а где твой цветок? — вдруг поинтересовалась Изабелла, точно заметила это только сейчас.
— Засох, — вздохнул Агустин. — Я думал, ты создашь новый сразу, как только придёшь, но…
Он не успел договорить, как вдруг обнаружил в петлице диковинный жёлто-красный цветок.
— Красота-то какая! — восхитился он, ощупывая лепестки кончиками пальцев. — Что-то не припомню такого. Как он называется?
Он поднял голову, но Изабеллы рядом уже не было — она с улыбкой махала им из окна.
— До вечера! — певуче крикнула она и пошла по дороге к городу, создавая вокруг цветки брассаволы.
— Что это с ней? — озадаченно почесал в затылке Агустин. — Мира, ты не знаешь?
Мирабель описала глазами круг, фыркнула и пожала плечами.
— Я? Откуда мне знать? Это надо Долорес спрашивать, а не меня.
— Только она уже ушла, — напомнил Бруно.
— Тогда я её и спрошу, — тут же решила Мирабель. — Я ведь сегодня дома.
— Прекрасно, — улыбнулся Агустин, потрепав её по голове. — Посмотрим, что она тебе скажет.
Мирабель чмокнула его в щёку и выбежала из кухни. Агустин поправил галстук, засучил рукава и принялся мыть посуду. Джульетта же занялась новой партией ареп. Бруно слонялся рядом и жевал альмохабану, оставшуюся с завтрака.
— Э-э… послушай, Джульетта, — робко начал он, — может, я помогу тебе доставить всё это в город? У тебя ведь всегда так много еды, что никаких рук не хватает!
— Ты правда хочешь мне помочь, Бруно? — растроганно спросила Джульетта.
Провидец натянул на голову капюшон, скрыв половину лица, и воскликнул изменившимся голосом:
— Я не Бруно, я Эрнандо! Эрнандо ничего не боится!
Джульетта и Агустин дружно рассмеялись: уж больно забавным было зрелище. Бруно откинул капюшон и присоединился к их веселью.
— Что ж, hermano Эрнандо, пойдём готовить тележку, — сказал Агустин, домыв всю посуду. — Не волнуйся, Джули, мы скоро придём.
Он вытер руки полотенцем и направился к двери, опуская на ходу рукава. Бруно поспешно проглотил большой кусок альмохабаны и бросился вслед за зятем.
***
Ножки столика звонко стукнули по брусчатке.
Бруно и Агустин выгрузили его из телеги и поставили на площади, в обычном месте Джульетты. Блюда с арепами, bunuelos и эмпанадами, оставшимися со вчерашнего дня, она расставила сама. Травы и снадобья заняли всё оставшееся пространство. Последним было белое полотенце с вышитым на нём красным пестиком в тарелке, в окружении трав. Оно свесилось со столика, будто небольшое, но всем известное знамя.
— Ну, кажется, всё, — прокряхтел Бруно, борясь с искушением отщипнуть кусочек bunuelo. — Я, наверное, домой пойду. Мои крысы должны сегодня новую теленовеллу показать, и всё такое…
— Что сегодня в программе? — влезла в разговор Джульетта.
Бруно подавил смешок, потупился и ковырнул брусчатку ногой.
— Новая серия «Любви без памяти», — смущённо признался он. — Я этот сериал больше всех остальных люблю.
— Может, дождёшься Антонио? — предложил Агустин, почесав ногтем левую бровь. — Он её тебе переведёт.
— Что ты, что ты, я его пять лет без перевода смотрю, — замахал руками Бруно. — Я ведь с крысами так давно, что уже сам их понимаю. Не так, как Антонио, но тоже кое-что. Сейчас приду домой, возьму кофе и… до вечера засяду! Может, Мирабель с Долорес придут — ещё лучше будет, а?
— Не боишься, что писк может разбудить Амадео? — заволновалась Джульетта.
— Так я же дождусь, когда он заснёт! — успокоил её брат и всё-таки стянул bunuelo, лежавший к нему ближе всех.
Джульетта поздно заметила пропажу, но не стала его ругать — лишь покачала головой и вздохнула. Бруно огляделся, накинул капюшон и юркнул в соседний переулок. И вовремя: у столика уже начала образовываться очередь. Агустин решил было поздороваться с каждым, однако быстро устал и шепнул на ухо жене:
— Mi amor, продержишься без меня часок? Я помогу Феликсу и Мариано с продуктами и вернусь.
— Конечно, можешь даже не торопиться, — ответила та, оценив на глазок количество пациентов. Их было не меньше дюжины, но с каждой минутой её замечало всё больше и больше людей.
Утро начиналось, как и очередной день её дежурства. Подход к пациентам у Джульетты всегда был разный — к этому она привыкла уже давно. Одним она молча вкладывала в рот эмпанаду или арепу, другим давала советы, от третьих выслушивала жалобы. Скучать ей не приходилось, а время бежало, и еды становилось всё меньше. Вот уже и в церкви колокол пробил двенадцать раз — наступил полдень.
Поток пациентов ослаб, и Джульетта позволила себе отдохнуть, усесться на табуретку и перекусить тремя almojabanas. Съев последнюю и запив её припасённым кофе, она улыбнулась, чувствуя прилив сил. Родной дар никогда не подводил её, не давал осечки. Но где же Агустин? Неужели решил вернуться домой к Бруно, Мирабель и Долорес?
Кто-то вежливо кашлянул, и Джульетта вскочила на ноги, отряхнула передник, глядя, кто подошёл. Это был сеньор Рендон — он хромал на левую ногу, опираясь на трость.
— Buenas tardes, Джульетта, — сказал он, сняв шляпу и обмахнувшись ею. — Как дела?
— Это лучше ты мне скажи, — ответила целительница. — Что у тебя с ногой, Луис?
— А, это… — поморщился тот. — К ослу неудачно подошёл, вот он мне и сломал лодыжку.
Джульетта покачала головой и вложила ему в рот арепу. Сеньор Рендон на радостях съел её целиком, но нога у него зажила после первого укуса. Он улыбнулся, сунул трость под мышку и шутливо поклонился:
— Спасибо за помощь, bienhechor! Пойду, не буду задерживать.
С этими словами он ушёл, а на смену ему выросла фигура в синей гуаябере. Мужчина среднего роста с окладистой бородой нервно потирал руки и озирался вокруг.
— О, Серхио! — удивилась Джульетта. — Не ожидала тебя увидеть, но рада. Что тебя беспокоит?
Серхио Рикельме — а это был он — взял себя в руки и кивнул в знак приветствия.
— Меня-то ничего, а вот для кафе хотелось бы десяток ареп приобрести. «Получи заряд бодрости и здоровья», как-то так, кхм.
Джульетта вскинула брови, озадаченно уставилась на его круглое лицо. Подобные просьбы ей слышать не доводилось. Никому не приходило в голову брать с собой столько ареп, да ещё и для продажи.
— Так уж и быть, сделаю для тебя исключение, — поразмыслив, сказала она.
Серхио ловко, быстро набрал десять ареп и сунул их в мочилу у себя на боку. Стало понятно, каким образом он собирался их унести.
— Спасибо, спасибо! — радостно воскликнул он и, развернувшись, бросился прочь.
Неожиданно к столику подошла молодая женщина в платье цвета охры с вышитыми на нём розами. Это была Лилиана Мурильо. Она держала за руку своего сына Рауля. Его правая нога была странно вытянута, точно он боялся на неё ступать.
— Привет, Лили, — улыбнулась Джульетта. — Что у тебя?
Лили вежливо кивнула, но вместо ответа указала на Рауля. Тот неуклюже сделал шаг вперёд, ахнул и схватился за правое колено.
— Я играл в футбол, и мне Хуанчо мячом сюда попал, — пробубнил он.
— На-ка, съешь вот это, — сказала Джульетта и протянула ему эмпанаду.
Мальчик отгрыз половину, осторожно ступил на больную ногу, проверяя, зажила ли. Она согнулась так же хорошо, как и левая, и он едва не подпрыгнул от облегчения.
— Спасибо, сеньора Джульетта! — поблагодарил он и поднял голову, обращаясь к матери: — Мам, можно я пойду дальше играть?
— Беги уж, pilluelo, — ответила та, потрепав его по кудрям. — Только смотри, будь осторожнее, а то новые неприятности наживёшь.
— Ладно, — пообещал Рауль и убежал так резво, что Джульетта едва успела за ним проследить.
Лили покачала головой и слегка посторонилась — на случай, если кому-то ещё вздумается подойти за арепой. Судя по всему, сама она никуда не торопилась.
— Антонио сегодня свободен? — вдруг поинтересовалась она. — А то Рауль спрашивал…
— Нет, к сожалению, — вздохнула Джульетта, рассеянно перебирая свои травы. — Пеппе надо полить кукурузу, а потом птицы Антонио прогонят с поля вредителей.
Трудно было сказать, насколько огорчилась Лили, но назвать её опечаленной точно было нельзя. Она развела руками и произнесла вслух, глядя туда, где только что скрылся её сын:
— Ох уж эти мальчишки, вечно за ними глаз да глаз нужен. Вот вчера вечером мы с Игнасио решили прогуляться, а Рауль вокруг бегал. Так он заигрался и не заметил, как врезался в сеньору Эстевес. Ох она и рассердилась, скажу я тебе!
Джульетта ничуть не удивилась этому происшествию. Северина Эстевес славилась вздорным и неприятным нравом, который, впрочем, умела скрывать. С одной стороны, она поступила с Раулем строго, даже слишком строго, пожалуй, но с другой — и это Джульетта отлично понимала, — ей самой тоже не понравилось бы, если бы в неё кто-то врезался на бегу.
Внезапно Лили замерла и застыла, забыв даже закрыть рот после своего рассказа. Она с ужасом смотрела на фигуру, появившуюся из соседней улицы, где крыши давали особенно много тени. Джульетта заподозрила неладное — так Лили при ней себя не вела ещё никогда.
Присмотревшись, она увидела невысокую худенькую девушку в жёлтой шали. У неё было белое, как снег Пеппы, лицо, на котором можно было различить два ярко-красных глаза. Они сверкали из-под очков, казались похожими на капельки крови.
— Камила, — прошептала Джульетта. Она крайне редко встречала эту девушку, но не запомнить её было бы невозможно.
Тем временем Камила вышла на площадь и шаркающей походкой подошла к её столику.
— Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, — пробормотала она в сторону Лили.
Но Лили так и не отвела взгляд — он был прочно прикован к Камиле. Та повела плечами и ещё больше закуталась в свою старую потрёпанную шаль. Она явно чувствовала себя неуютно, не наслаждалась эффектом, оказанным при её появлении.
— Здравствуй, Камила, — ласково обратилась к ней Джульетта. — У тебя что-то случилось?
Девушка показала ей свою тощую руку, похожую на тонкую ветку, обсыпанную снегом. Предплечье пересекала длинная багровая ссадина.
— Дома о дверь запнулась, — тихо пояснила она.
Джульетта протянула арепу, но в рот ей вложить не успела — Камила опередила её, обхватила её пальцы своими, цепкими и холодными как лёд. Есть она предпочла сама, но делала это медленно, словно размышляла, не положить ли арепу обратно.
Пока она насыщалась, целительница разглядывала её, вспоминая, когда же видела её в последний раз. Наверное, полгода назад, а то и больше. Камила Дельгадо редко ходила в центр города, если вообще когда-либо покидала свой дом. Да и зачем, собственно, ей было его покидать? Солнце плохо влияет на альбиносов, а Пеппа не любила устраивать пасмурные дни.
— Спасибо, сеньора, — прошелестела Камила, проглотив остатки арепы. — Как давно я не пробовала вашу еду…
Джульетта оглянулась на свой столик. После утреннего наплыва пациентов там оставалось не так уж много ареп. Последнюю эмпанаду съел Рауль, а bunuelos кончились и того раньше. Но Камила была такой хрупкой и смотрела на неё так благодарно, что её сердце не выдержало.
— Я могу дать тебе её про запас, — предложила она. — Хочешь?
— В-вы не шутите? — поразилась альбиноска, слегка заикнувшись, чем напомнила ей о Бруно.
— Ну конечно, нет, — ласково возразила Джульетта. — Я сейчас без пациентов, к тому же скоро обед. Если не возражаешь, я провожу тебя, заодно и еду отнесу.
Камила просияла, поправила очки и, подождав, пока она соберёт все арепы, зашаркала по брусчатке. Прежде чем пойти следом, целительница тронула Лили за плечо.
— Если встретишь Агустина, скажи ему, что я у Камилы Дельгадо, хорошо?
— Хорошо, — согласилась та, во все глаза таращась на узкую спину уходящей девушки. — Думаю, он поймёт.
***
Джульетта внимательно изучала чужой для неё дом.
Здесь не было привычных плиток, которые могут двигаться сами по себе, но она держалась очень осторожно, ступая как можно легче. Она не знала, как тут всё устроено, и инстинктивно старалась ничего не задеть и не потревожить.
В отличие от величественной Каситы, у которой меньше года назад вырос третий этаж, дом Камилы был маленьким, но сделанным добротно, на славу. Древесина. Кирпичи. Красная черепица — такая же, как и у любого здания в Энканто.
Камила открыла дверь, посторонилась, и Джульетта, медленно пройдя сквозь старую, с облупившейся краской арку, оказалась внутри просторной кухни, объединённой со столовой. Здесь были два небольших окна, и оба закрывались длинными тяжёлыми шторами. Из-за этого комната была погружена в полумрак. В первую минуту целительница не поняла, зачем, но одного взгляда на Камилу ей хватило, чтобы вспомнить.
Несмотря на небогатую обстановку, вокруг было чисто — ни пылинки, ни случайно забытой паутины. В своей родной кухне Джульетта хранила такой же порядок, и аккуратность Камилы её порадовала. Над столом, почти как панно Мадригалей, висел большой портрет двух людей. Одного из них она узнала сразу — это был Матео Дельгадо, городской часовщик. Своим ремеслом он владел в совершенстве, создал и починил сотни часов, пока не скончался три года назад. Матео был на редкость симпатичным мужчиной, с белоснежными волосами и щетиной, с добрым выражением по-дочернему красных глаз. Он обнимал за плечи женщину не менее красивую, чем он сам, с густыми каштановыми кудрями, собранными в конский хвост. Она была в красной блузе с узорами в виде кружков и в чёрной юбке, вокруг шеи был обёрнут жёлто-белый платок.
— Это мои родители, — услышала Джульетта шелестящий голос. Камила стояла за её плечом, словно призрак. — Папа был таким же, как я. Но вы его помните, не так ли?
— Конечно, я его помню, — кивнула она. — Он сделал моей маме прекрасные карманные часы, которые она всегда носит.
— Он и мне передал свои умения, так же как и свою болезнь, — грустно сказала Камила. — Поэтому вы меня редко видите.
Джульетта опустила голову, чтобы скрыть переполнявшие её чувства. Она поставила на стол свой мешок, развязала его и выложила арепы на стоящую тут же тарелку.
— Если солнце тебя обжигает, почему ты вышла сегодня, когда в городе нет дождя? — решилась спросить она.
— Мне захотелось прогуляться, — тихо призналась Камила. — Я уже неделю никуда не выходила.
Она сняла шаль, повесила её на спинку стула и расправила плечи. Даже так она оставалась на полголовы ниже Джульетты, зато сразу стала выглядеть увереннее, чем на улице. Такая перемена гостье понравилась, и она послала Камиле ободряющую улыбку.
— И как же тебе живётся? — продолжила она свой расспрос. — Ты же совсем одна, да ещё и в таком старом доме…
— Не лучше и не хуже других, — пожала плечами Камила, не сводя с неё своих удивительных глаз. — Я делаю или чиню часы, и на жизнь мне хватает. А из дома я не уеду: некуда, да и не хочется. Папа с мамой рассказывали, его сам Фермин Флорес построил.
Джульетта хорошо помнила этого человека — лучшего из плотников, когда-либо живших в Энканто. Он был отцом легендарного Онесимо и хорошим приятелем Альмы Мадригаль. Именно ей пришла в голову идея отдать Луизу в ученицы его сыну, чего Джульетта до сих пор не могла ей простить.
— Почему некуда? — удивилась она, зацепившись за это слово. — У тебя ведь, насколько я помню, есть тётя…
Камила напряглась, нахмурила брови и неожиданно жёстким тоном ответила:
— Есть, но она никогда бы не согласилась приютить меня. Она меня не любит, как не любила и моего папу. И… и маму тоже.
Джульетта знала, что Северина Эстевес приходилась Линде Дельгадо родной сестрой, но между ними не было дружбы, как у неё самой и у Пеппы. Это казалось ей странным, непонятным, неприятно давило на грудь.
— Мне и тут хорошо, — продолжила Камила, словно прочитав мысли гостьи. — Если бы только не ушибы, порезы и ссадины… Хоть я и в очках, но часто на что-то натыкаюсь.
— Ты очень похожа на моего Агустина, — тепло улыбнулась Джульетта. — И дня не проходит, чтобы ему не понадобилась моя еда. Теперь я вижу, что и тебе она нужна не меньше. Кажется, я знаю, как тебе помочь.
— Как же? — спросила девушка с нескрываемой надеждой.
У Джульетты за эти минуты уже успел сложиться нехитрый план. Посмотрев в окно, на малолюдную улицу, она сложила пальцы у груди и сказала:
— Приходи к Касите вечером каждое второе воскресенье. Я буду выносить тебе корзину с арепами. Так ты и от солнца спасёшься, и никто тебя не будет видеть.
Просияв от счастья и благодарности, Камила резко шагнула к Джульетте, крепко прижалась к ней, обвивая холодными руками. Та не ожидала такой реакции, но всё же обняла её в ответ, коснулась губами белоснежной макушки. Хотя до этого дня она не знала её так близко, ей захотелось защитить эту необычную, не похожую на всех девушку.
— Спасибо вам, сеньора Джульетта, — прошептала Камила. — Знаете, вы чем-то похожи на мою маму…
Целительница долго молчала, подбирая слова, прежде чем сказать:
— Я не твоя мама, mi linda, и никогда ею не стану. Но я помогу тебе, обещаю.
