547 1/2 дней

Место было просторным, потому что Коре требовалось много воздуху, и спокойным, потому что он любил тишину. Трудно поверить, но всего в пятидесяти метрах отсюда шумела главная городская улица. Там из кафе лились джазовые ритмы, галдели вездесущие туристы, пешеходы перебегали забитый машинами перекресток... Здесь же старинный пятиэтажный дом с пентхаусом прятался среди зеленого двора, защищенный от пыли и внешней суеты. По его кирпичному фасаду вились плети хмеля, вековые платаны роняли резные листья на открытую террасу. Дофламинго пришел, безошибочно выловив Ло в выходной, первый полноценный за последние две недели - несомненно потрудился навести справки, сам или через одного из своих холуев. Ло как будто ждал его, с самого утра неприкаянно шатался из комнаты в комнату. Хотел добраться до парка, но все не мог собраться. Раз десять проверил рабочий мессенджер: как назло, никому не требовалась консультация. Чатик коллег пестрел тупыми шутками и вопросами, где заказывать обед. В конце концов Ло приткнулся на подоконнике с чашкой кофе. И сразу услышал мелодичный звук лифта, оповещающий о визитере. Дофламинго даже не подумал стучаться. Когда-то он настоял, чтобы оборудовать пентхаус брата электронным замком, и с тех пор всюду носил ключ, на браслете, меряющем хозяину заодно пульс, вес и размер кошелька. Не разуваясь, он направился в кухню, огромный и шумный, пахнущий раскаленным солнцем и тяжелым парфюмом. Он осклабился при виде Ло, небрежно махнул рукой в знак приветствия. По меркам Дофламинго это был царский жест. Ло мысленно попросил его убираться к черту, но этот человек не обращал внимания на такие тонкие сигналы. — Как поживаешь, Ло? — спросил он, окинув скептическим взглядом стерильную кухню. Ло ненавидил, когда начинались эти беседы. Они всегда брали старт издалека, но неизменно приходили к одному и тому же. И каждый раз Ло ощущал после них опустошенность, словно его выпотрошили, вынули все нутро и оставили набитым одними воспоминаниями. Кофе во рту приобрел кислый вкус. — Отлично. Дофламинго захохотал, словно в жизни не слышал ничего смешнее. И чтобы не сорваться, Ло перевел взгляд на одинокую фотографию на стене. Единственную, где они были вдвоем и без посторонних: Кора с улыбкой идиота и он сам — маленький, неблагодарный засранец, не понимающий своего счастья. — И сколько ты еще собираешься жить в этом склепе? — все тем же непринужденным тоном осведомился Дофламинго, отсмеявшись. Ло подумал, что в этот раз тот пропустил набивший оскомину набор вопросов про работу, личную жизнь и прочие неважные вещи. И перешел прямо к сути. Само по себе это даже не было так уж плохо. Значит это не растянется надолго. Он получит свою порцию словесных пинков и все-таки сходит в парк перед завтрашней сменой. — Ло, — Дофламинго понизил голос, — скажи мне правду. Ты же понимаешь, что он не вернется? Ло дернулся. — Я не видел его мертвым. — он, не мигая, смотрел на улыбающееся лицо. Золотые волосы, лучики морщинок в уголках глаз. Он знал, что Кору хоронили в закрытом гробу. Что после взрыва склады с нефтепродуктами полыхали, как шестой круг ада. Дофламинго устало потер переносицу, приспустив очки, потом вернул их на место и облокотился на барный стул, поставленный здесь не для него. — Роси работал на военных. Они провели расследование по их гребанным протоколам, перевернули каждый камень в доках, установили личности всех погибших по ДНК. Чего тебе не хватает? ...Дофламинго не было, когда люди в погонах принесли сюда заключение экспертизы все покрытое красными штампами, в картонной папке из ближайшего магазина канцтоваров. За исключением того, что на наклейке сверху значилось имя и номер личного дела. А внутри лежали таблицы и страницы сухого текста. Ло впервые в жизни не мог читать, строки плыли у него перед глазами, превращаясь в бессмыслицу. Какое отношение все это имело к его Коре? Это все смахивало на акт, каким списывают перегоревший ксерокс. — Я не верю ни единому их слову, — со злобой сказал Ло, — они врут как дышат. Я — сам пример того, как они ошибались! — Ло, — повторил Дофламинго, и все-таки снял очки. У него были неожиданно понимающие глаза с короткими белесыми ресницами и покрасневшими склерами. Он в два шага пересек кухню и схватил Ло за воротник худи. — Неужели ты сам не устал? — Он встряхнул его, словно провинившегося щенка. — Ты же знаешь, если бы Роси был жив, он бы никогда не оставил тебя одного. Бичевка, продетая в капюшон, врезалась Ло в шею, заставив того поперхнуться, и Дофламинго ослабил хватку. Однако боль не пропала. В груди жгло и Ло очень старался удержать этот огонь, чтобы он не вырвался вовне и не спалил к чертовой матери его с таким трудом обретенное самообладание. — Он бы приполз сюда в любом состоянии и любой ценой. Ло, прошло полтора года! Достаточно. Ло открыл рот, чтобы возразить, как возражал снова и снова, повторяя безупречные аргументы, рожденные отчаянием. Но Дофламинго больше не играл с ним и не уговаривал. Он злился. Ло видел, как тяжело пульсировала синяя вена на его виске — красноречивое доказательство, что простым скандалом все не закончится. — Хочешь или нет, сегодня ты поедешь со мной. У тебя, — не выпуская воротника, Дофламинго глянул на часы, — время до трех. Соберешь манатки и будешь ждать внизу. Ясно? Это не звучало как вопрос. Это звучало как угроза. На мгновение Ло задумался, что будет, если все же устроить бунт: заклинить створки лифта, уронить шкаф в прихожей. Может быть, пожаловаться в полицию. Но почти сразу отказался от этой мысли. Он так бесконечно устал. И Дофламинго, конечно, имел связи во всех ведомствах города. И вообще, какая разница, где жить? Пальцы Дофламинго наконец разжались, он отступил и усмехнулся жуткой улыбкой, в которой не было ни капли веселья. — Постарайся не разочаровать меня, Ло. *** Когда мальчишка с двумя сумками спустился на подземную стоянку, Дофламинго в последний раз прошелся по квартире брата. Все здесь сверкало неестественной чистотой. Неудивительно если полтора года Ло ходил на цыпочках, боясь сдвинуть хоть одну вещь с предназначенного ей места... Что ж, всему должен быть предел. Дофламинго убедился, что дверь на террасу заперта, отключил систему климат-контроля. И нахмурился, заметив на кухне кофейную чашку, оставленную посередине стола. В этом царстве порядка, она была как бельмо на глазу. Это что, знак протеста? Дофламинго хмыкнул. Значит он напрасно беспокоился, что Ло легко сдался. Мальчишка еще всем покажет на что способен, главное забрать его из этой нездоровой атмосферы. А кружка поедет в новый дом, как еще одна знакомая вещь. Дофламинго сделал решительный шаг в ее сторону. Под кружкой лежал лист бумаги, неаккуратно вырванный из блокнота. Рваный край топорщился, закрывая первую строчку. Медленно Дофламинго разгладил листок пальцами. Печатными буквами, совсем непохожими на врачебные каракули, Ло вывел его имя и адрес, время отъезда, несколько раз обведенное по контуру. И девять цифр нового номера телефона.