Не кукла

— Тебе помочь или ты сам справишься? Чимин морщится, вытягивая длинные пряди волос расческой, и вплетается пальцами в другую прядь. Расческа чуть путается в волосах, и это, блять, все так не вовремя, что хоть и мелочь, но бесит. — Иди сюда, — Чонгук улыбается краем губ и тянется к нему, забирает расческу и чуть ли не по одному вычесывает длинные волосы, выпутывая их. — Необычно, — он улыбается шире и ведет ладонью от макушки до кончиков длинных теперь волос. — Не знаю даже, что тебе сказать. Их можно было бы просто покрасить. — А мне нравится. Чимин прикрывает глаза. Ему нравится представлять, как рука Чонгука сжимает волосы у корней и тянет вниз, заставляя чуть выгнуться и почти привстать на носочки. Он в собственной фантазии смотрит на свое отражение с ухмылкой, но еще больше его распирает от того, как Чонгук с каким-то неверием смотрит на своего хена, но руку от волос так и не убирает. — Мне тоже, вообще-то, — выдыхает рвано Чимин. Бросает взгляд в зеркало и придирчиво щурится. Чонгук в очередной раз прочесывает одну из прядей, задевая кожу головы, и Чимину хочется немного промурчать от незатейливого массажа — так приятно. И слишком… слишком. Расческа лежит на столе, до выхода еще около получаса, и все, что ему осталось сделать — увлажнить губы и нацепить шапку. И в кои-то веки ждать будут не его, а он, потому что в этот раз он полностью готов заранее. С небольшой оговоркой: Чонгук не уходит — стоит, смотрит так выжидательно, что некомфортно под его взглядом, но тем не менее Чимин выискивает бальзам и выкручивает стик, почти уже коснувшись им губ. Он слышит легкое покашливание и бросает взгляд через зеркало на Чонгука: тот закусывает нижнюю губу и косится робко. — Ты что-то сказать хотел? Чонгук мотает головой. Его светлые волосы растрепались на челке, и он цепляется за них, поправляя. Чимину совсем немного кажется, что уши у Чонгука внезапно начали розоветь. Чимин снова прикрывает глаза, отвернувшись, и представляет, как Чонгук совсем рядом, за его спиной, прижимается пахом к заднице в свободных джинсах и опаляет дыханием его шею. Едва уловимыми прикосновениями к шее откидывает эти чертовы нарощенные волосы и губами ведет по шее к позвоночнику. Блядство, думает Чимин, распахнув глаза и шумно сглотнув. Он почти ощущает, как потемнели его глаза, а губы уже похоже и в помаде не нуждаются: он сжимает их так сильно, что наверняка порозовели. И тут же Чонгук кивает неожиданно, выуживая что-то из кармана. А как давно Чонгук стоит так близко к нему? Чимин вздрагивает, когда чужая ладонь появляется словно из ниоткуда и протягивает небольшой серый футляр. — Чимин, — он прочищает горло. — Хен, хочу тебе кое-что дать. Он не может видеть Чонгука даже в зеркале — тот стоит вплотную за его спиной, и в одну секунду прошибает током от такой близости: то, о чем он думал минуту назад, теперь кажется намного реальнее. Подавив в себе порыв упереться бедрами в чужой пах, Чимин набирает полную грудь воздуха и внезапно дрожащей рукой касается футляра кончиками пальцев. — Это… — он откидывает колпачок, совершенно не заботясь о том, что тот тут же закатывается куда-то под стол, — помада? Вишневая? Чонгук сопит ему в ухо, наклоняясь практически незаметно, и шумно выдыхает ему в плечо — совсем как в мыслях Чимина минутой ранее, и… Блять. И просто — за что? — Можно? Не особо понимая, чего он хочет, Чимин медленно поворачивается к нему лицом. — Можно что? Прохладный когда-то футляр помады нагревается в его руках. Он гладкий, и Чимин неосознанно перебирает его между пальцами, но теперь, когда Чонгук выхватывает помаду обратно, пустота в руке почти вызывает панику. Вместо ответа Чонгук выкручивает тонкий стик совсем немного. Поднимает на уровень лица и смотрит вопросительно. Чимин ловит на себе прямой потемневший взгляд, коротко облизывает пересохшие губы и внезапно понимает: можно. Закатывает глаза, позорно сдаваясь собственным желаниям, и приоткрывает губы, чтобы Чонгуку было удобнее. На подбородок тут же ложится чуть влажная ладонь, крепко фиксируя. Чонгук держит крепко, словно удерживая рядом с собой, но вместе с тем — аккуратно, чтобы не причинить боли. Касается на пробу едва ощутимо — на нижней губе Чимин чувствует легкое прикосновение. Ведет кремовым стиком вбок, поправляет контур и с нажимом мажет обратно, переходя к верхней губе. Это совсем немного щекотно, и Чимину неловко от того, насколько близок к нему младший. Некуда деть руки, взгляд, все это настолько смущает, насколько заводит. Не то чтобы Чимин не был заведен до этого. Когда дышать становится чуть легче, а пальцы Чонгука пропадают с подбородка, он еле слышно переводит дыхание, прежде чем повернуться обратно к зеркалу. Короткий взгляд на себя — и Чимин не может не признать, что с серыми длинными волосами вишневого цвета помада смотрится очень даже… — … горячо, — выдыхает Чонгук за его спиной, снова оказываясь ближе. И снова пальцы, снова его подбородок зажат, а голос Чонгука пробивается словно из-под толщи воды: — Посмотри, хен, — Чонгук носом ведет по его уху. Он убирает за хрящик прядь и прижимается щекой, Чимину жарко настолько, что наверняка над губой выступили мелкие капли пота. А Чонгук дышит жадно в его шею и не поднимает даже взгляда, продолжая пальцами исследовать подбородок на ощупь. — Тебе так идет. — Ты даже, — Чимин почти задыхается, — не смотришь, — выдавливает он из себя. И в отражении видит, как, не поднимая головы, Чонгук пялится на его лицо. — Я всегда смотрю только на тебя, — низко хрипит Чонгук, — хен. Чимин почти скулит. Чонгук поднимает пальцы чуть выше и касается накрашенных губ, зажимает их и несильно давит, когда смазывает к щеке помаду — след тянется за пальцами, а выглядит это так вызывающе, что хочется плакать. Вместо этого Чимин делает еще одну попытку сглотнуть набежавшую слюну, но чувствует, как горло зажимается широкой ладонью Чонгука: тот помогает себе ладонью и разворачивает к себе — Чимин сбился со счета, который раз он проворачивает его то к себе, то от себя, но не то чтобы он против. Ему хочется расслабиться в чужих руках и плевать, что он чувствует себя какой-то куклой. — Ты не кукла, хен, — внезапно серьезно отвечает Чонгук. — Но ты такой красивый сейчас, — он понижает голос и последние слова слышны совсем на грани шепота. — Только сейчас? — Чимин растерян совсем немного, и фраза, как ему кажется, звучит совсем по-детски и как-то обиженно, но это первое, что приходит ему в голову. — Всегда. Но сейчас — особенно. И уже не удивительно, как близко оказывается к нему Чонгук — снова — и как правильно ощущаются его руки на плечах. Как обжигает дыхание накрашенные губы и мурашит от того, как тянется к нему Чонгук. Тянется и целует. Смазывает цвет и сам пачкается в помаде, но Чимин отвечает и цепляется пальцами за его светлые пряди. Чонгук зеркалит: массирует кожу головы, тянет волосы, путается в них пальцами и собирает в хвост на затылке одной рукой, заставляя мычать в поцелуй. Чимин всегда громкий, не сдерживается в своих ощущениях, но то, что происходит сейчас, заставляет его едва ли не стонать просто от поцелуя, потому что Чонгук — его слегка хамоватый и любимый донсен — целует его впервые, но делает это так правильно, так вкусно, что в свободных штанах уже не так свободно. Чонгук давит на него, утягивая к ближайшей стене и прижимая к ней спиной, пока сам упирается кулаками по обе стороны от его лица. Ему на секунду становится интересно, так ли возбужден Чонгук. Вслепую нашарив его ширинку, Чимин цепляет пальцами собачку на молнии и рывками тянет вниз. Он слышит, как коротко скулит от облегчения Чонгук, когда член уже не стягивается брюками, а лишь обтягивается тонким бельем. Он прикусывает губу Чонгука, и ему уже плевать, что у них не так много времени, а лицо придется снова приводить в порядок: в руке член сочится смазкой, и Чимин не отказывает себе в удовольствии размазать ее по стволу и даже представить, как она смешивается с вишневым цветом на губах. Это заставляет его в очередной раз прикусить язык Чонгука и оттолкнуть его от себя, он почти падает на колени перед ним и вжимается губами в головку члена через белье. Выдыхает жарко и видит, как подкашиваются ноги у Чонгука. Он бормочет что-то сверху, но Чимин особо не разбирает: он стягивает резинку трусов чуть ниже, совсем немного оголяя член, и лижет, высовывая язык на максимум. Толкается в уретру, дразнит и зажимает губы, ведя по головке уже ими. Он отстраняется, когда Чонгук стонет в голос, и поднимает голову: тот опирается обеими ладонями все в ту же стену, и Чимину неудобно: пространство сильно ограничено. И он морщится недовольно, пытаясь сесть удобнее, игнорируя попытки Чонгука поднять его — явно для того, чтобы переместиться. Чимин вместо этого шлепает его по руке на своем плече. Смотрит ему в глаза, продолжая играть языком с членом, и мажет помадой по всему стволу. Растирает руками, чередуя рот с примитивной дрочкой, и в один момент осознает, что глаза Чонгука заволакивает слезами от того, как он смотрит, не моргая. — Дыши, Гук, — бормочет Чимин, и ему смешно, что шепчет он это на последнем дыхании куда-то в его член. Поднимаясь с поцелуями по животу, он скользит языком во впадинку пупка, прикусывает кожу под ним и снова опускается на член с жарким выдохом и тихим стоном. Чонгук гортанно стонет и откидывает голову так сильно, что почти отклоняется назад. Для того, чтобы кончить самому, Чимину не требуется сильной стимуляции: он запускает руку в джинсы и через трусы наглаживает член. Он настолько мокрый, что рука ощущает влагу даже так, и это так грязно и так пошло, что и самому скулить хочется. Воздуха по-прежнему не хватает. Он отрывается от члена Чонгука и дышит глубоко, опускает голову вниз, чтобы еще чуть сильнее освободиться от мешающих джинс, и почти сразу чувствует, как одной рукой Чонгук удерживает его подбородок, а второй тянется к своему стволу: фиксирует тот ровно и водит по его щеке до губ и обратно. Чимин очень вовремя вспоминает про помаду на своем лице. Он вытягивает язык, пока Чонгук дрочит, и иногда дразнит его, проходясь языком по уздечке. И кончает так внезапно от следующего же полустона младшего, насаживаясь на головку, чтобы подавить свой собственный стон. Он опадает на стену позади себя, пока Чонгук пытается отдышаться и так же медленно оседает рядом. Чимин — с рукой в трусах на члене, у самого Чонгука забавно топорщатся трусы и полуопавший член выглядывает из белья, все это кажется таким сюром, что смех сдержать едва удается. Чонгук удивляет его, делая то, от чего у Чимина щемит что-то внутри: он ловит его ладонь и целует костяшки пальцев, оставляя неяркий след от помады после губ Чимина. — Ты красивый, — повторяет Чонгук недавнюю фразу. — Даже сейчас? — А что сейчас? — удивляется Чонгук. Намекая на не слишком приглядный и растрепанный внешний вид, Чимин указывает на растрепанные длинные волосы, опухшие губы и размазанный мейк, но Чонгук жмет плечами: — Для меня ничего не поменялось, хен. Чимин только вздыхает. Не то чтобы у него были какие-то комплексы, но Чонгук заставляет его чувствовать себя намного увереннее. — Я снова опоздаю, да? — стонет он обреченно, глядя на время и прикидывая, сколько ему понадобится, чтобы по-новой собраться. Чонгук хихикает. Чимину тоже хочется смеяться.