Неправильно

      Паркер было стыдно. Паркер было жарко.       Колючее пальто застегнуто на все пуговицы, туго завязано, воротник поднят и неприятно натирает шею. Звенят колокольчики, хлопается дверь, скрипит снег. Петра вырывается из паба, глубоко вдыхая острый морозный воздух.       — Стойте! — кричит.       Бежит. Ветер бьет по лицу. Паркер прикрывается руками, щурится, пытаясь не упустить из виду сгорбленную фигуру мужчины.       — Подождите!       Скользко. Петра почти падает, но успевает выставить руки вперед, — отталкивается и бежит дальше. Странный мужчина ее не слышит и заворачивает в переулок.       — Черт, — шипит.       Шаг. Шаг.       И Паркер застывает посреди улицы, почти дойдя до поворота. В голову бьет паучье чутье. В глазах чуть темнеет. Петра настороженно оборачивается по сторонам, оглядывая практически пустую темную улицу. Над ней застыл фонарь, желтый свет режет глаза, а в ушах снова стоит знакомый гул. Руки к вискам. Трет.       И, кажется, отпустило.       Шаг. И бам!       Что-то черное проносится перед глазами, точно задевая своими щупальцами стену дома. Летят кирпичи, раздается сигнализация поломанных машин. Паркер жмурится, закрывая уши ладонями.       На секунду все замолкло. Петра открывает глаза. Что это было? Быстро преодолевает расстояние и поворачивает в тот самый переулок. Посреди обломков и грязного снега он был приподнят над землей тем ужасным чудовищем, что Паркер помнила еще с происшествия на мосту.       Почему-то Петра совершенно не думала в такие моменты. Она знает его? Нет, без понятия, кто это. Он хороший? Плохой? Ее это интересовало в последнюю очередь. Не так важно, кто он, а важно то, что это нужно остановить. С собой ли у нее костюм? Нет. Паутина? Нет. У нее с собой сумочка, десять долларов и невероятно короткая совершенно неуместная юбка. Обязана ли она это делать?       О, Петра Паркер, ты самая настоящая идиотка.       Она это знает.       И она бежит навстречу этому громиле, даже не допуская мысли того, что мужчина мог бы справиться и без ее помощи. Прыгает и повисает на склизкой толстой руке. Это большое нечто отвлекается, и недавний знакомый падает на пол, но Петра уже не обращает на это внимания. Отголоски здравого смысла зацарапались где-то под коркой мозга. Что ты будешь делать дальше? А монстр долго не думает и, пока Паркер пыталась как-то сгруппироваться или хотя бы расцепить руки, откидывает ее к стене. Петра впечатывается, чувствуя, как все косточки затрещали, особенно ребра. По лбу течет что-то теплое. Прикладывает дрожащую руку, заранее зная, что увидит собственную кровь.       Однако пожалеть себя не успевает. Переводит взгляд на мужчину из бара. Его руки, ноги, тело, лицо, — все медленно оплетала странная черная субстанция.       В голове всплывает тучное:       — Спасибо.       И Паркер наконец вспоминает.       Точно! Это то, откуда она его помнит. Мост, машина, человек, драка. Это он!       Петра подрывается с места, но вовремя останавливается. Существа борются и в процессе драки проносятся мимо, цепляясь за крыши домов, оставляя Паркер в этом разбитом переулке, в гуле, наполненном звуками сигнализаций и далеким воем полицейских машин.       Что теперь?       Ветер задувает под порванное пальто, леденеют руки. Петра оглядывает себя, замечая разодранные в кровь коленки, пару царапин. И, в принципе, она хорошо отделалась, если не считать рассеченный лоб. Но как ей быть? Ехать в таком виде в метро? Вызвать такси? Но десяти долларов до дома точно не хватит. Сумка внезапно кажется невероятно тяжелой, ведь там лежит телефон, по которому она сможет позвонить.       Позвонить ему.       Набрать его номер.       Попросить о помощи.       Тяжело.              Вздох.       Как же Петре не хотелось этого делать. Вряд ли она станет выглядеть в его глазах привлекательнее, если он увидит ее в таком виде. А если узнает, что вместо физики она шаталась по всяким играм, вечеринкам и пабам, то и вовсе отнимет у нее костюм и заставит пожизненно заниматься этой адской физикой и учить чертов пятый параграф, будь он неладен. Ох, как же Паркер не хотелось этого делать.       Но Петра думала. Ведь если позвонить Мэй, можно лишиться всего сразу: и костюма, и физики, и… Тони Старка. Нет, нет, нет! Паркер замотала головой. Этого не должно произойти. Тони Старк ей нужен.       Поэтому оставался только один вариант.       Онемевшие от холода пальцы скользят по разбитому экрану телефона. Прикладывает к уху. Гудки. И сердце в тон гулко отзывается под ребрами. Паркер закусывает губу, поправляет спутанные и испачканные в крови волосы.       — Да, Паучок?       Вздрагивает.       — А, д-да, мистер Старк, тут такое дело…       — Что там у тебя? Если это не вопрос по той задаче, с которой ты успела налажать раз сто, то я отк-       — Извините, — сглатывает, — но это не по физике.       — Так, — настороженно. — Что случилось?       Петра молчит, жалея уже обо всем. Дура, ты бы доехала на метро! Ну да, возможно, это обернулось бы домогательством какого-нибудь бомжа из Атланты, но ты же не пальцем деланная, справилась бы! А теперь, что теперь?              — Петра?       Славно, уже и не Паучок. Паркер слышит в его голосе беспокойство, которого так хотела избежать.       — Я всего в двенадцати кварталах от вас, — быстро бормочет. — Можете забрать меня, пожалуйста? Или нет, пусть меня заберет Хэппи. Я просто знаю, что он бы не взял тр-       — Я приеду, — твердо. — Скидывай адрес.       Петра выдыхает, ежится, покрепче захлопывая то, что осталось от бедного пальто. Ну, сходила на вечеринку.       Паркер непроизвольно улыбается. Нет, неприятного чувства в груди не было. Как-то даже стало легче.       Петра предупредила Мэй смс-кой, что не вернется домой и переночует у Неда. Видеть тете побои не стоит, она всегда реагирует на это слишком эмоционально, грозясь пожизненно запереть ее дома. Паркер в такие моменты может только ловить тетины худые руки и прижимать их к груди, чтобы успокоить, убедить в том, что все хорошо.       После того случая с Лиз Аллен все было… не очень. Тогда, под обломками, под каменным завалом, Петра вдруг впервые поняла, что в какой-то момент обломки окажутся тяжелее этих, больше, а Паркер будет все такой же. И не выдержит.       Не так давно Петра Паркер поняла, что не бессмертна. Однако смириться с этим было очень трудно. Как и сегодня, ее рефлексы срабатывают раньше, чем мозг успевает послать верные задачи в конечности, и ноги бегут на помощь, руки хватают, тянут, бьют. Отчаянно и глупо.       Паркер слышит рев спортивной машины задолго до того, как та появляется на улице. Синяя машина, Петра уверена, что безбожно дорогая, хотя в подобном она ничего не смыслит, останавливается напротив.       Он выскакивает, хлопая дверью. Он зол. Она чувствует это.       — Мистер Старк, извините, что я… — не договаривает.       Мистер Старк так внезапно берет ее лицо в свои руки, что Паркер забывает дышать. Глаза широко распахнуты. А он рассматривает и поворачивает ее голову в разные стороны, будто бы это шар для боулинга, не более.       — Мистер Старк… — попытка номер два.       Он шипит.       И снова провал.       Трогает ее рану, Петра ойкает и пытается высвободиться из его хватки.       — В машину.       Если бы не обстоятельства, Паркер бы насладилась этим приказным тоном и уверенными движениями, но сейчас от этого только сводило живот.       — Заживет за день, я уверена.       Хлопок дверью. Гремит двигатель. Они резко трогаются с места. Петра вжалась в сидение, застегивая ремень безопасности.       — Интересно, когда же ты повзрослеешь?       Паркер будто бы окатили холодной водой. Руки непроизвольно сжали ремень с такой силой, что кончики пальцев побелели. Огни за окном сменяли друг друга, играя на его хмуром жестоком лице.       — Я уже-       Не успевает договорить.       — Неужели? — он тормозит резко, так, что Петра наклоняется всем телом вперед. — Когда ты первым делом научишься звонить мне, Хэппи, да хоть кому-нибудь, а не лезть непонятно куда…       — Я не лезла! Я вообще не виновата! — вскрикнула Паркер       Движется дальше, поворачивает руль.       — Хорошо, тогда объясни мне, что ты там делала?       — У нас с друзьями была вечеринка. И я была с ними, а потом был… — Петра замолчала.       А стоит ли рассказывать мистеру Старку об этом странном мужчине? Правильно ли он все поймет? Или только забеспокоится сильнее прежнего…       — Был?       — Я вышла на улицу, и там был этот монстр, ну который еще на мосту… Помните, мост, машину, — все тише и тише продолжала Паркер.       — Зачем ты вышла на улицу?       — Подышать?       — Подышать? — переспросил Старк, вдавливая педаль тормоза. — Это ты так подышала?       Петра зажмурилась, потирая лоб. Нет, он ее не слышит и не понимает. Вопреки всем законам ее личного жанра, ей не нравилось то, как он беспокоился за нее. Это всегда заставляло чувствовать ее глупее, меньше, хуже, чем она есть на самом деле. Как же он не видит, что она уже давно не та маленькая Паркер, что тряслась, пытаясь угомонить школьных хулиганов, что она уже давно не та, кто нуждается в постоянной помощи. Ей нужна поддержка. Чтобы кто-то сказал, что она справляется, что все невзгоды пройдут, что она молодец.       Однако он хмурил свой лоб, поджимал губы, немного краснел, пытаясь сказать ей что-то. Упрекнуть.       — Мы приехали.       Паркер соврала бы, если бы сказала, что не пожалела о том, что позвонила Старку. Пожалела.       Глухие шаги, неозвученные слова возмущения и досады. Петра следует за Старком, туго сложив руки на груди, — холодно. Темные пустые коридоры почти давят на виски. Закрываются двери лифта.       Стоп.       — Я… — сглатывает. — Я продолжу так делать.       Шуршит ткань в звучной тишине, и он, кажется, на нее смотрит.       — Извини, что?       Петра храбрится и наконец поднимает голову, чтобы взглянуть в его темные и до безумия возмущенные глаза.       — Я не перестану влезать, — бессильно обводит рукой пространство, — в это. Как будто вы не знаете, как это сложно — стоять каждый раз в стороне.       — Тебе шестнадцать!       — Семнадцать, черть возьми! — вскрикнула Паркер.       — Да какая разница? — повышает голос Старк.       — Я не ребенок! — Петра смотрит, Петра глубоко дышит, Петра злится. — Я, — повторяет. — Не. Ребенок. Ясно?       Она взглянула на него так яростно, как только могла: подбородок задран, брови сведены в одну точку, руки сжаты в кулаки. В этом рваном пальто, мини юбке, с бесконечным беспорядком на голове, подтекшей тушью она, казалось, не видела ничего вокруг себя. Старк выдохнул, пряча уставшее лицо в ладонях, а Паркер видит — он усмехается.       — Ясно, — качает головой.       Двери лифта открываются.       — Пойдем, я тут не знал, как положить… Паучок, ты идешь?       Он развернулся в поисках Петры. И застыл.       Петра видела его лицо в этот момент — до обыкновения привычное и, тем не менее, изменившееся до неузнаваемости.       — Что ты делаешь? — спрашивает почти будничным скучающим тоном.       «Что я делаю?», — переспрашивает себя Паркер и не находит ответа. Пальто падает на пол. Хлоп. Петра глубоко вздыхает сквозь плотно сжатые зубы, но выдерживает тяжелое молчание. Кожа покрывается мурашками, холодок пробегает по спине, чтобы заставить Паркер вздрогнуть.       — Я, — начинает…       …не заканчивает. Слова не собираются в пресные предложения. Дыхание сбивается, сердце выучивает новые ритмы и меняет их, снова и снова. Руки рассекают воздух. Петра видит свою белую ладонь, длинные тонкие пальцы, голубые вены будто бы со стороны. Подушечки пальцев чувствуют легкое прикосновение к ткани.       — Не.       Это не ее руки. Не ее взгляды. Не ее ноги. Ее подвело все, что у нее было. Ведь рука накрывает свою же грудь, взгляд скользит по его лицу, а ноги совсем не держат. Блузка, топик, полупрозрачная недорубашка или просто тряпичное нечто вслед движениям чуть задирается. И здесь, в полутемном коридоре, Петра чувствует, что все может измениться.       Ей становится жарко.       — Петра, — предупреждающе.       «Хрипло». Его голос хриплый, а сам он хмурится, сжимается. Как и ее внутренности.       — Не ребенок, — повторяет.       Она бы повторила это еще раз. И еще раз. Столько, сколько понадобится, чтобы он посмотрел на нее по-другому. Чтобы он посмотрел на нее ни как на неуверенного закомплексованного подростка, а как на… женщину. Ладно, женщину, — девушку.       — Я понял, — почти снисходительно кивает и посмеивается. — Прекращай этот цирк и пойдем спать.       — Нет, — качает головой. — Я не хочу.       — Петра, — строго.       — А то что? Накажете?       — Петра Паркер, — еще строже.       — Попробуйте.       Они стояли там, в пустом коридоре, полностью наполненным ее отчаянием, его недопониманием и их обоюдным желанием… что-то сделать. Его вытянутая к ней рука не дрожит, однако ее ноги не могут сделать ни шагу. Что это? То горькое пиво? Или горькие безответные чувства?       — Накажите.