Неправильно

      Петра упала на спину с характерным хлопком, сдерживая глухие стоны боли. Держась одной рукой за подоконник, Паркер приподнялась, потирая ушибленное место.       Комната, в которую попала Петра, оказалась почти студией: просторная, с достаточно высоким потолком. Кухонный уголок, напротив диван и большой плазменный экран, неловко расставленные тумбочки, а оставшиеся два окна были почему-то забиты досками. Паркер тут же ударил в нос неприятный запах тухлятины и выдохшейся курицы. Шаг. Пол заскрипел, и Петра мысленно чертыхнулась, проклиная старое деревянное покрытие. В принципе, все в этом помещении выглядело старым, покоцанным и пыльным. Паркер невольно сморщилась, разыскивая взглядом что-нибудь, за что можно было бы зацепиться.       И вот здесь живет известный журналист?       Паркер недоумевала, откидывая грязные носки с дивана. Вряд ли он плохо зарабатывает, однако живет в этом паршивом месте. Самая дорогая вещь здесь — плазменный экран. Хруст. Петра чуть было не вскрикнула, замечая под ногами остатки куриной головы. Мерзость. Но ноутбука нигде не видно.       Петра застыла посреди комнаты, взглядом прожигая дверь, ведущую в спальню. Одна сторона Паркер очень хотела зайти туда, отыскать ноутбук, удалить статьи, накопать компромата, однако вторая говорила, что это того не стоит. «Разве те фотографии так сильно задели тебя? Почему ты это делаешь?» Петра не понимала саму себя, а заниматься саморефлексией просто не хотелось — погрузись Паркер в свои мысли, вряд ли оттуда выберется.       А может?..       Нет, ерунда.       Дверь скрипит, и Петра лихорадочно высовывает голову в образовавшуюся щель и осматривает спальню. Темно, душно и очень неуютно. Посреди комнаты стоит двуспальная кровать, на ней свернуто в непонятную кучу одеяло, сбита подушка, покрывало выглядывало из-под кровати, чуть прикрытое сползшей простынью. Никого. Паркер выдохнула, но все еще настороженно оглянулась и прошла вперед, прикрывая за собой дверь. Напротив единственного окна стоит стол, забросанный всякими разными бумагами. Вот большой и явно старый принтер и ноутбук. Петра внутренне ликует. Сердце в предвкушении застучало чуть быстрее.       Да, это то, что ей нужно. Наконец-то!              Открывает ноутбук. Тот недовольно заворчал, зашумел, нарушая не обычную для Нью-Йорка тишину. Пальцы стучат по клавиатуре. Пароль. Петра лихорадочно замотала головой.       Думай, Петра, думай. Пароль. Какой может быть пароль у этого вшивого журналиста? Имя.       Паркер набирает его имя, но попытка оказалась неверной.       Фамилия? Боже, у нее совсем никаких идей.       И опять мимо.       Может быть, дата рождения? Но она не знает, когда он родился.       Петра полезла в телефон, забивая «Эдди Брок» в поисковике.       — Попробуй «Джозеф», у меня так хомяка звали в детстве.       Паркер вздрогнула, застывая и забывая даже вздохнуть. Телефон прилип к рукам.       Петра, ты последняя дура.       — Как?..       — Как я тебя заметил? Ты, наверное, шутишь, да? Да будь я восьмидесятилетним глухим инвалидом, все равно бы услышал твой грохот. Завидую твоей уверенности в себе.       Петра закрыла глаза, проклиная себя, свою самонадеянность и нелюбовь к подоконникам и аккуратным приземлениям. Разворачивается и видит напротив довольное и совсем невраждебно настроенное лицо. В какой-то растянутой водолазке. Джинсы? Паркер удивленно заметила, что это не очередные спортивные штаны.       Петра ничего не ответила.       — Нечего сказать? — чуть наклоняет голову, пытаясь поймать взгляд Петры, что все смотрела куда-то в сторону. — Что? — на секунду он отвернулся, будто бы спрашивая что-то у самого себя. — Перестань нести всякую… Окей, я понял. Слушай, если ты… — продолжил бормотать.       — Ты с ним разговариваешь? — Паркер не удержала свое любопытство. Она подняла голову, вглядываясь в темноту, в которой едва ли можно было различить слабые размытые силуэты.       — А что? Хочешь поздороваться? — отвлекается и самодовольно улыбается.       — Нет! — получилось слишком громко и грубо. — Нет, спасибо, — чуть тише добавила.       — Как-то не гостеприимно я себя виду. Проходи, — мужчина отошел в сторону, вытягивая руки. — Чая нет, еды тоже. Могу разогреть вчерашнюю курицу.       Петра, колеблясь, все-таки сделала шаг вперед и вышла из спальни, проходя к замыленному дивану. Брок хлопнул по стене и включил свет, отчего Паркер непроизвольно вздрогнула, неловко кладя руки на колени.       — Ну так? Мне греть? — не дождавшись ответа, повторил.       — А, нет, спасибо, — тряхнула головой, пытаясь абстрагироваться от противного запаха тухлятины.       В свете эта комната казалась еще уродливее и неуютнее. Мужчина пожал плечами и сел в кресло напротив, рассматривая незваную гостью. На несколько мгновений повисла неловкая тишина. Петра смотрела куда угодно, но только не на журналиста. Она одновременно чувствовала и стыд и злость на саму себя. Почему она не послушала Неда? Он же так настойчиво отговаривал ее от этой идеи. Паркер очередной раз поставила галочку в голове напротив — «слушать Неда, он прав».       — Статьи не нравятся? — подал голос. Он закинул ногу на ногу, кладя голову на согнутую в локте руку. Вообще он выглядел довольно-таки уставшим, что не сразу заметила Петра.       — Не нравятся, — сухо ответила Паркер.       — Так не читай.       Петра раздраженно вздохнула.       — И фотографии не нравятся?       — Не нравятся.       — Что же нам теперь делать, — откинулся на спинку кресла. — Вообще приди ты на недельку пораньше, я бы, может, и задумался. Но, — протянул мужчина, — сейчас все немножко по-другому. Скажи мне, кем ты приходишься Тони Старку?       Паркер так оторопела от этого вопроса, что на секунду потеряла дар речи и контроль над собственным лицом. Глаза расширились, рот чуть приоткрылся. Куда ведет этот журналюга? Что ему нужно, черт возьми?       — Н-никем, — голос дрогнул, выдавая в Петре беспокойство.       — Никем? А вот у меня есть такие фотки-       — Стой! — Паркер вскочила с места, выставляя руки вперед. — Он здесь не причем. Это все я. Не надо впутывать в это мистера Старка. Я ему не нравлюсь, поэтому-       — Тише-тише, — он наклонился вперед, посмеиваясь. — Я просто бил наугад.       — Наугад? — непонимающе спросила Петра.       — Нет у меня никаких фотографий. Просто интуиция хорошая, понимаешь? Без этого в журналистике никак.       У Паркер ухнуло сердце. Она осела на диван, нащупав его позади себя. Петра уверена, что побледнела. А он так довольно улыбнулся, что захотелось непременно стереть с лица эту самодовольную ухмылку. Петра была зла. И опустошена в то же время.       — Обожаю. Я такой охренительный, балдею с себя.       Паркер прикрыла руками лицо, жалея о том, что решила не надевать маску, которая обычно мешала обзору, а сейчас хорошо бы скрыла ее стыд и позор. Черт.       — Это какие-то односторонние чувства или у вас что-то типа ролевой игры-       — Односторонние, — Петра перебила нескончаемый поток бессмысленных раздражающих фраз.       — И снова в точку, ух. Вот ты говорил, что я бесполезный, но ты только посмотри на меня, — начал говорить, явно обращаясь не к Паркер. — Что? Слушай, перестань обесценивать мои чувства… Нет… Ладно, конечно, может, ты и прав, но… Окей, хорошо. Я понял! Понял. А теперь помолчи, мы ее пугаем, — посмотрел на зажатую Петру, что разбито разглядывала свои руки. — Он сказал, что я должен перед тобой извиниться. Извини.       Паркер ничего не ответила, потому что чувствовала, как все внутри сжалось в один огромный узел и раскачивалось из стороны в сторону. Руки ослабли, подбородок ровно затрясся, плечи задрожали.       — Стой, стой, стой, — забормотал Брок, но было уже поздно.       Петра закрыла лицо руками и тихо шмыгнула носом.       — Боже, что я наделал, — он встал с кресла, делая нерешительный шаг вперед. — Ну-ну, тише. Черт, что я должен делать? Не плачь?       Паркер ничего не могла с собой поделать. Раздражающие фотографии, неудачные супергеройские дела, недовольный Нед и, в конце концов, мистер Старк, — все навалилось. А сейчас еще и этот противный недожурналист. Неужели ее безответные чувства так очевидно выглядят со стороны? Неужели только по одному ее взгляду можно понять, что она неровно дышит к нему?       Кажется, Брок очередной раз чертыхнулся себе под нос, присаживаясь на корточки рядом с плачущей Петрой.       — Хочешь я удалю эти фотографии? И чего они так тебе не понравились?       Паркер шмыгнула носом, вытирая руками слезы.       — Я-я там некрасивая, — и зарыдала с большей силой.       Мужчина оторопел.       — С чего ты это взяла?       — Я-я там постоянно ем и-и… — захлебывается в плаче. — И сижу так, что у меня ж-живот выпирает. А еще м-мистер Старк над ними с-смеялся и-       — Ну все, — Брок отнял руки Петры от ее лица. — Да никто на это не обращает внимания. Хочешь я тебе скажу, почему фотографировал тебя?       — Почему? — успокоившись, спросила Паркер.       — Ты казалась счастливой, — пожал плечами. — И красивой.       Петра икнула.       — Правда?       — Правда.       — Ты врешь, — снова закрыла руками лицо, всхлипывая.       — Черт, — отворачивается. — В жизни не думал, что буду успокаивать долбанного человека-паука. Слушай, сколько тебе лет?       — С-семнадцать, — притихла.       — Так это нормально в семнадцать думать, что ты недостаточно симпатичный или недостаточно умный. Правда. Взрослые тоже об этом думают, но обычно не признаются в этом, понимаешь? Я уверен, что и твой Старк тоже не святой. Но, поверь мне, ты прекрасна. Сомневаться в себе — это нормально, правда.       Петра ничего не ответила.       — Ты, наверное, нравишься многим парням и девушкам.       — Что? Нет.       — Не верю. Сто процентов за тобой бегал какой-нибудь капитан команды по лакроссу.       — Капитан баскетбольной, — тихо призналась Паркер.       — Вот! — он снова взял ее руки в свои. — Просто он нашел в себе уверенности подойти к тебе, а остальные не решаются.       — Да ну, — усмехнулась Петра.       — Понимаешь, взрослые тоже на многое не решаются. А ты посмотри на себя. Залезла в квартиру к незнакомому мужику, зная, что у того в башке не все дома. Бегаешь за злодеями. А тебе всего семнадцать! Ты намного храбрее меня.       — Прости, что залезла к тебе, — икает и стыдливо смотрит на Брока.       — Ничего страшного.       — И прости, что расплакалась, — вытирает лицо.       — С кем не бывает, — покачал головой. — Ты прости за статьи, не думал, что они так могут тебя обидеть.       Петра слабо улыбнулась.       — Но удалять я их не буду, — предупредил Брок. — Это мой заработок. На что я еще буду оплачивать эту помойку? — обвел взглядом комнату. — Знаешь ли, как журналист я немного паршивый. Меня никуда особо не зовут, а этот мой блог так… Ерунда. Хочешь, для следующей статьи я специально позову и сфотографирую тебя так, как этого хочешь ты? Это, конечно, будет не так смешно и искренне, но все-таки-       — Да! Хочу, — закивала Паркер.       — Окей, тогда договорились. Как мне связаться с тобой?       — Сейчас, — засуетилась Петра, доставая телефон. — Вот.       — Никогда бы не подумал, что буду обмениваться телефонами с человеком-пауком, — хохотнул Брок. — К слову, если еще раз решишь ворваться к кому-нибудь в квартиру, советую надеть маску. Палевно, понимаешь?       Петра вернулась домой, когда солнце уже слабо выглядывало из-за горизонта. Спать оставалось часа три, но эти часы прошли для Паркер, как все двенадцать, — так хорошо она выспалась. Утром, глядя на собственное отражение, Петра коснулась синяков под глазами, чуть загорелой кожи, обкусанных пухлых губ и вдруг и вправду почувствовала себя чуть-чуть красивее. Округлое ровное лицо, аккуратный нос, слегка вьющиеся волосы, густые брови, длинные темные ресницы, веснушки. Может быть, она действительно привлекательнее, чем думает?       Юбка, мартинсы, свитер, куртка, шарф. Она бежит к автобусу и успевает, улыбается водителю за то, что тот подождал ее, уступает место какой-то пожилой даме, снова бежит и обнимает Неда со спины.       — Черт, напугала, — ворчит Нед, вынимая наушники из ушей. — У тебя шиза, клянусь. Получилось сфотографировать? — оглядывается и шепчет.       — Не-а, — улыбается Петра.       — Чего тогда такая счастливая? — хмурится Нед.       — Выспалась.       — А, — протянул друг. — Понимаю.       Телефон в кармане завибрировал, и Паркер остановилась, доставая его и читая очередное сообщение от Флэша. Петра так же продолжала игнорировать извиняющегося парня, но что-то подсказывало ей, что он не успокоится.       — Нед, я сейчас, — кинула Петра, кивая другу.       В пустом спортивном зале Флэш переминался с ноги на ногу, почесывая свою деревянную ежиком подстриженную голову. Паркер приоткрыла дверь и зашла.       — Привет, — неуверенно улыбнулся Флэш.       — Только не говори мне, что ты каждый раз ждал меня тут.       Флэш ничего не ответил. Петра вздохнула.       — Пет, то есть, Петра, я не то имел в виду. Прости, что я, типа, так сказал. Просто мне раньше, ну, не нравились такие умные те-, то есть, девушки, как ты, — невнятно забормотал парень.       Паркер не менее неловко улыбнулась.       — Стой. Я знаю, что тебе трудно смириться с отказом. И отказала я тебе, не потому что ты так неудачно признался мне.       — А почему? — непонимающе спросил Флэш, поддаваясь вперед.       — Не то, чтобы это было прям приятно, когда ты пытался превознести меня, принижая других девушек, но мы же разные, Флэш. Я имею в виду, ты такой…       — Глупый?       — Нет, я не об этом. Ладно, скажу на понятном тебе языке. Мне нравятся постарше.       — Постарше?              — Ну да.       — Типа нашего физрука?       — Что? Нет! Ты о чем? И мне уже кое-кто нравится, и это не наш физрук, успокойся. Так что, Флэш, я тебя немного понимаю. Мои чувства к тому человеку тоже безответны.       Флэш покачал головой, будто бы что-то понимая. Петра почувствовала облегчение, когда поняла, что не так сильно обидела парня.       — Физик что ли?       — Фу! Боже, Флэш.       Да, ей нравятся постарше.