только от языка

третий рейх никогда в своей жизни не вставал перед кем-то на колени. только ставил. но украину он любит настолько, что готов любому его слову потакать. попросит на руках носить — рейх будет, и со счастливой, довольной улыбкой. попросит на колени стать перед ним, преклониться — он упадёт и будет в глаза украине преданно смотреть. так и случилось. спонтанно. украина с лёгкой усмешкой смотрит: — вылижешь меня, а, рейх? — он сам немного от себя в шоке. а рейх… рейх утопает в этом тягучем голосе и чувствует, как у него почти встаёт только от слов. украина на него пагубно влияет. он не может вспомнить, чтобы до этого было вот так. третий сглатывает. — клянусь, никогда в жизни не слышал ничего горячее этого. — так да или нет? — украина опирается руками на холодный стол позади себя, закрывая глаза и немного шире расставляя ноги. какие-то бумаги жалобно шуршат, но кому есть до этого дело. рот рейха наполняется слюной совершенно неосознанно. — если хорошо попросишь, я сделаю что угодно. и украина выгибается, расстёгивая полупрозрачную голубую рубашку, смотрит на высокого мужчину перед собой с весёлым-возбуждённым прищуром. одна нога, с белой-белой, будто светящейся изнутри кожей, находит место на древесине стола. — вот так? — он поглаживает себя по груди, насмешливо и с придыханием. третий пожирает его глазами, давя и подавляя волю, как привык это делать обычно, не задумываясь и не придавая значения. но с украиной это не работает. украина ни за что не отведёт влюблённый взгляд. рейх думает, что никогда прежде не видел ничего прекраснее украины. и он не сдерживается — не привык. просто подходит и смотрит в его глаза своими темнеющими. и улыбается чуть-чуть жутко — хоть украина эту улыбку любит — показывая острые клыки. он впивается в чужие губы требовательным поцелуем, не удержавшись. — да, дорогой, правильно, — кусает его за шею, оставляя краснеющий след на тонкой мягкой коже. украина стонет громко в тот же момент — знает точно, что их никто не смеет потревожить. рейха боятся и знают, что за своего мужа от оторвёт голову. буквально. а ещё каждому, кто слышал его стоны. и украине это очень льстит — особенное обращение, его любовь, даже обожание. сильные руки, вечно в чёрных перчатках, неожиданно резко притягивают к себе за бёдра — украина теряется на секунду, дыхание сбивается, он скользит по столу чуть неуклюже, сминая бумаги и документы под собой. третий рычит на ухо, крепче сжимая пальцы, явно до синяков. украина цепляется за широкие плечи и стонет-стонет-стонет от каждого прикосновения, подставляя шею и грудь. кожаные перчатки ощущаются чётче и грубее, в отличии от пальцев или языка. поэтому украина задыхается от прикосновений к своей груди. рейх усмехается — как же ему нравятся эти стоны. когда терпения уже совсем не осталось третий повалил парня на деревянный стол, прижимая своими руками запястья украины к шероховатой поверхности, по обе стороны от его головы. снова грубо целует в распухшие и покрасневшие губы. украина скулит в его рот, обвивая ногами крепкий торс и доверчиво прижимается ближе. контроль, только самоконтроль, рейх, сука. шёлковая ткань соскальзывает с плеч без препятствий. теперь украина полностью открыт перед ним. рейх задумывается над тем, что вылизывать его так, прямо на столе, будет не совсем удобным. украина лёгкий — перенести его на диван рядом ничего не стоит. — перевернись, — прямой приказ. он похлопывает по поверхности, намекая. тело пробирает дрожь, и не слушаться невозможно. даже это движение красивое. на диван капает смазка, украина не представляет, почему и как возбудился настолько от одних прикосновений. вид такого красивого, отзывчивого и, главное, чуть-чуть опьянённого украины только сильнее развязывает дикое, жгучее желание. он хочет попробовать его на вкус. рейх завороженно ведёт рукой по спине, спускаясь к тазу и ногам. прижимается щекой к влажной внутренней части бёдер. голый, прекрасный украина вообще не соответствует тому, что третий всё ещё в приталенных штанах. жмёт, хочется поскорее раздеться. пока он предпочитает не обращать на себя внимание, отдаваясь целиком. он не может отказать себе в удовольствии немного подразнить. ну не получается просто. рейх проводит кончиком языка от яиц к пояснице, вдыхая мягкий запах, и прикрывает глаза от наслаждения. он хочет заставить украину плакать от прикосновений, но, видимо, он скорее сам потеряет голову. длинный язык ощущается как никогда ярко. украину без преувеличений трясёт от эмоций и того, как его тело отзывается на каждое движение. он дрожит в руках третьего и не собирается скрывать это. приятно. невыносимо приятно. украина знает, что рейху нравится его чувствительность, пожалуй, даже сильнее, чем нужно. и он демонстрирует её в полной мере, с излишком. чтобы заставить его забыть всё на свете и думать лишь этим моментом — этим единственным и ни мгновеньем позже или раньше. чтобы смотрел не отрываясь своими красивыми серыми глазами. и чтобы чувствовать наверняка — лучше него третий не встречал в своей жизни. ладони рейха на талии сильные и несдержанные. украина хнычет, беспорядочно и жадно подмахивая навстречу языку. и это, вероятно, смотрится так пошло и вульгарно. украина со смущением кидает взгляд на третьего, стоящего на коленях перед его раскрытыми бёдрами. ему приходится закрыть руками лицо, чтобы не задохнуться от возбуждения и стыда. рейх думает, что сейчас тот выглядит чудесно и странно одновременно. покрасневший лихорадочно, тяжело дышащий, с затуманенными глазами. украина тянет руку к члену по привычке, потому что терпеть становится невозможным. — нет, — тянет рейх, мягко, но настойчиво отводит его руку, заводя её за спину и удерживая там, — ты кончишь без прикосновений к себе, только от моего языка, — украина буквально ощущает эту наглую, предвкушающую улыбку кожей. он хнычет, легко дёргая рукой, когда третий воздушно чмокает его в правую ягодицу и оставляет яркий засос. украина переходит на громкий скулёж и непрекращающиеся стоны, чувствуя язык глубоко в себе. ему почти больно — всё стало кошмарно чувствительным от стимуляции. рейх вжимается носом в ложбинку, — так получается случайно — чтобы сделать ещё приятнее. отверстие мокро хлюпает от каждого движения. на ткань дивана капает слюна и смазка. украина даже не успевает предупредить, что вот ещё чуть-чуть, одна капелька и он кончит. это выходит неожиданно и долго. он выгибается, сжимая кулаки до побелевших костяшек. рейх издевательски лижет широко, сильно надавливая языком — знает, что украина слишком чувствительный после того, как кончил. и только когда украина заваливается на бок с закрытыми глазами и приоткрытым ртом, он отстраняется, ложась сбоку. третий цыкает, понимая, что самую малость позорно спустил в штаны от того, как вылизывал его. они лежат некоторое время, шумно дыша. рейх вытирает рот от слюны рукавом. украина притягивает его ближе, тонкие, длинные пальцы путаются в чужих волосах. чуть позже, переведя дух, рейх сползает ниже, целуя оставленные им же синяки, поглаживает грубыми пальцами от ляжек до талии, еле касаясь. украина покрывается мурашками, расслабленно выдыхая под его руками, и прикрывая веки. это очень нежно. словно третий знает каждую точку на его теле, которой нужно коснуться, чтобы сделать ещё лучше. рейх нехотя встает. в ванной у них всегда лежит аптечка, полная всяких вещей. он возвращается и садится на кровать будто бы с эмоцией лёгкого сожаления на лице. украина забавно толкает его ногой в плечо и смеётся приглушённо: — всё хорошо, ты знаешь, что мне нравится, — третий прекрасно это помнит, но оставлять это в таком виде ему не хочется. рейх заботливо растирает его бёдра мазью с охлаждающим эффектом и иногда виновато смотрит наверх, украине в глаза.