Sweet Home Alabama

На утреннем построении – всем быть как штык. Острыми, крепкими и готовыми к бою, как хер Мервина в лучшие его годы. Впрочем, он и сейчас не промах. Перед новым руководством в грязь лицом не ударит. - Че? Что еще за тип такой? – пинок ногой по полке сверху. – Новый наш лейтенант. Джоуи охает и ворочается. Койка ходит ходуном, а Мервин крутит фамилию на губах как окурок. Пробует на вкус. Колчек. Звучит четко, выверенно. Щелчок курка, плевок винтовки врагу в харю. Наверное, тоже в Афгане воевал… Или в Персидском заливе. Хотя до старлея за десять лет не дослужиться... Вряд ли. - Это же Джейсон! – Джоуи свешивается вниз. Очки на торчащих ушах держатся только за счет щенячьей радости. – Отучился наконец! Это наш однокурсник, из Алабамы! - Ага. Твоей мамаше ведь не хватало лысого подросткового хуя, - бурчит Мервин. – Вот и заведет. С погонами офицерскими, сука. Жаль, что из Алабамы. Южанки – что ведра, младенцами выстреливают как из автомата. Прямо в пол, вот они все и туповатые. Впрочем, нельзя исключать знаменитую южную генетику... От мечтаний о толковом руководстве – одна труха. Привкус у окурка – говно. Не то чтобы Мервин пробовал, но винтовку в грязи повалять пришлось. Не в Квиглиевской, это так, лягушатник. В настоящей грязи, где песок в крови и поту замешан! Карабин, ее наглотавшись, трещит так же, как Колчек. Обманчиво-борзо. Дразнит тягучим первым слогом, а потом как давится пулей! И «чек» вставляет хер тебе, а не арабам. - Вчерашний школяр будет нами командовать? Измельчал корпус, измельчал. - Осторожнее, Мервин, - Ник бдит, старается. Прилежный сержант, так и хочется сказать: «хороший мальчик» и кинуть косточку. – Не переборщи с нарушением субординации. Дисциплинарку словишь. - О, ваш Джейсон мало того, что школяр, еще и стукач? Не того бояться надо. Не взыскания, а марша под пули под командованием безусого юнца! - Нет, он не такой, - Ник что портки стирает, что коммандос оценивает – все с той же расстановкой. Конечно, это все шутки. Курсы и Школы выпускают хороших бойцов. В перспективе. Скорая война в Ираке покажет. Но на базе так скучно! Вот-вот, да никак не отправят на авианосец и на Восток. Подарок от Санты наглым иракцам. Пока руководство выбирает ленту для банта, морпехи на базе пашут как черти - и как черти злы. Аж кулаки чешутся. А это две приметы разом: к жесткой драке или ебле. Мервин еще не решил. - Это мы завтра и посмотрим. Пощупаем его задницу, не подгнил ли орех. - Не знал, что ты охоч до офицерских задниц, Мерв! – хихикают сверху. Техник закидывает руки за голову. - Не ревнуй, пупсик, с задницей твоей мамки ничто не сравнится. Она так велика, что в ней утонет даже морпех. «Бля» теряется в полумраке казарм. Отбой. Очередной скучный день на базе – позади. Ничего. Завтра будет весело. Мервин перед свадьбой так зубы не начищал. Не та степень ответственности! Оскал, как и хер, должны скрипеть и сверкать. Сегодня он отымеет салагу. Нужно сбить с него спесь! А спеси много. Засела в затылке свинцом, раз так башку задрал и подбородок выпятил. Локти в стороны, взгляд как на кучи говна – ну хоть чему-то их за партами учат! Инструктора все еще хороши. Колчек очень старается быть на них похожим. Пыжится-то как, господи прости. На обеих руках – татуировки морской пехоты. Слепым скажет – глухим покажет? Ух, позерище... Не лопни от чувства собственной важности, лейтеха! Важная курица начинается с униформы. На нее выше пояса положили большой и толстый. Колчек больше похож на члена «Миннесоты Твинс». Тянется вверх, носит голубое и бейсболку. Эх, молодежь. Мервин сам таким был. Хер знает когда. Тянет не ностальгия, не мышца перетруженная. Тянет на поржать. Чем дальше, тем труднее сдерживаться. Старлей уходит, оставляет новичка наедине со взводом. Ничего, люди опытные… Добрые. По кругу не пустят. Сегодня. Хотя он нарывается, такой деловой. Нику жмут ладонь, величают «сержантом Кеем». Вид у Кея - печально-смиренный. Привыкай, сосунок. Дружбу офицеры в-открытую не водят, раздел 1100 – суровая сука. На публике – ни-ни. - Ефрейтор Гомес, - Джоуи отдает честь, подмигивает заговорщицки. Хосе – из потомственных морпехов, его муштрой не удивить. Наверняка и его мамашу Гомес-старший шпилит строго по уставу. В миссионерской, неистово веруя. - Капрал Мервин, - взгляд настороженный, скачет с него на Джоуи и обратно. Малыш наслышан от друзей? Нервничает? - Сэр лейтенант, - техник нарочно тянет гласные, стискивает длинные пальцы медвежьей хваткой. Не уйдешь, родной, до конца речи. – Рад знакомству. Такой молодой… Пороха не нюхали, а уже офицер. Уважаю. - Еще бы, - Колчек сжимает ладонь с не меньшим усилием. Трещат кости. – Равняюсь на Вас. Вы же известный скорострел. - И Вашу мать могу расстрелять, коли надо. И не только мать, - не усмешка, объявление войны. – Я ветеран любовного фронта, лейтенант. Джоуи хрюкает, впивается глазами в стену напротив. В строю он такой не один. Колчек замечает, хмыкает криво. - Моя сестра занята, капрал. Поверьте, для Вас, - вот ублюдок, акцентом хрипит и выделяет, - она слишком горяча. Пикантный присвист разбавляет сдавленные смешки. Колчек идет дальше. Даже в своей кепке умудряется держать серьезную харю. Вот сука. Вдарил прям по яйцам, вырвал такую шутку и в гланды затолкал. Лейтенант давно ушел дальше по шеренге, а Мервин все потирает пустую мозолистую ладонь. Кости ноют. Рождество удалось. Будет не просто весело. Будет заебись! Новый год грозит средним пальцем, скорым отбытием в арабскую ночь. Джоуи и на базе неплохо. Глаза горят за очками, за стычками он наблюдает как за сериалом. Попкорна только не хватает. - Что? Война, все полыхает, все стреляют словами. Хорошо же. И ехать никуда не надо, - Джоуи улыбается робко, опускает голову. Единственный, кто на фронт не рвется, хотя и ему безделье уже давит на мозги. - За кого хоть болеешь? - Бля буду, за Мерва! – тотчас оживляется он. - Его мамка взогреет, если он проиграет. Ник лишь вздыхает. Предатель. Война и впрямь в самом разгаре. Не жизнь, артобстрел из остроумнейших шуток! Из безопасных зон – казарма, столовая да курилка. Первую и вторую офицеры с младшими не делят. В последнюю Джейсон и Мервин ходят раздельно. Каждый – со своим главным болельщиком. Джейсон – за ЗОЖ, но в курилку стабильно заглядывает. Дышит дымом, за что окрещен неуемным техником «пассивом». На что только не пойдешь ради простого общения... Субординация, сука. Приходится искать возможности, чтобы пообщаться без набивших оскомину «сержант» и «сэр». - А ты, оказывается, юморист от Бога, - Ник щелкает зажигалкой, затягивается. – Перед сестрой не стыдно? - Джесс-то? Она бы посмеялась, - Джейсон припадает плечом к стене, морщится. - Блядь, Ник. Ты нихера не смыслишь в военной стратегии. Чтобы одолеть шайтана, нужно думать, как шайтан. И перехватывать инициативу. - Мервин все еще блещет познаниями в мамашах. - Но не в сестрах. Уж лучше на эту тему буду шутить я. По праву, мать ее, родины, - он отворачивается, вздыхает. – Господи Боже, прости меня за эту срань. Это пиздец. Но и вопрос принципа! - Сочувствую. Перещеголять Мервина? – Ник качает головой, выпускает через бычьи ноздри струи дыма. – Может, он и прав, что вы в Алабаме того… - Тупые? Это не к нам, это к Миссисипи, - Джейсон хмыкает. Ну хоть Мерв не оттуда, Ник бы не удивился. – Нет уж. Я не для того месил грязь и сигал с вертушки в Куантико, чтобы подтирать задницу рангу ниже моего. Пусть даже и афганцу. - Я, кстати, слышал, что ты пошел в прыжок спиной вперед. Еще и честь отдал. Не пиздят? Ухмылка в пол-лица, довольный взгляд в сторону. Нет, чуйка Ника не обманула. Окрестил товарища при первой встрече Суицидником из Алабамы - не в бровь, а в глаз. За стенкой – качалка. Басы рубят так, что стены дрожат. Вдруг магнитола затихает, щелкает кнопками. Хип-хоп уступает место бодрому кантри-напеву. Ник кашляет от дыма и смеха. Sweet Home Alabama? - Сдает старик, - тянет Джейсон, жует улыбку наподобие жвачки. - Я ожидал большего. - Не пойдешь? - Да вы сговорились все, блядь! Я не тупой. И я не сунусь на поле, где он может меня взъебать. - Но это нужно заканчивать, Джейсон. Скоро на фронт, все серьезно. - Знаю. Есть одна идея. Ухмылка у Джейсона – точь-в-точь как у Мервина. Как бы до жертв на гражданке не дошло. Мервин не против. Надо же, какое самопожертвование. Он-то думал застать голубков за рыданием в жилетку, а тут! Грудью на амбразуру инцеста, лишь бы Мервин первым на пальму юмора не залез. Пахнет достоинством и самоиронией. Последнее – оружие страшней шуток за триста. Ода Алабаме звучит в знак уважения сопернику. Главное веселье ждет впереди. Он не думает сбавлять темп. Доводить ребенка до слез – западло, а в лейтенанте Мервин чует что-то интересное. Чует опытной задницей – и руками, что ловят перчатки. Его Офицерское Величество уважит спаррингом? - На бой и в кепке? – ее будто назло поворачивают козырьком назад. Настрой на мордобой, понято-принято. – Что ж она у Вас одна, лейтенант? Мамаша вышивала? - Почти. Семейный подарок, - Колчек бьет руку об руку, проверяет посадку перчаток. – У нас их мало, надо беречь. Мервин кряхтит. Да уж, южная модель семьи не без изъянов. От отца и брата, от сестры и жены - по одному подарку! Про кузин лучше не заикаться. Даже если Колчек притворяется, у него хорошо выходит. С оттяжкой шутит, с самоотдачей! Интересно, дерется так же? - Что ж. Надеюсь, лейтенант, Вы не хуже Вашей мамаши, - Мервин довольно лыбится. Это дело он любит. - Дадите мне жару. - Я в этом деле мастер. Сестра не жаловалась. А брат? Мервин заставит. Он серьезнее, чем на присяге. В челюсть дает даже с большим рвением. - Думал, старик-техник только штангу жмет? – насмешка – что добивка. За битье лежачего не считается. - Не шути с шутом, шутник! Щегол хмыкает, сплевывает на пол. Хрустит шеей, встает как ни в чем не бывало – дело молодое. Задорное, в прищуренных глазах азарта – жопой жуй. Хитрости за ним не видать. Влетает Мервину умно, с обманки. Ему кажется, или развели тут его? Заманили на ринг, как девственника – придорожные шлюхи. И помацать сиськи первый раз дали, чтоб с крючка не сорвался! Это нельзя спускать! Не на глазах у взвода. Народ отвлекается от тренировки, подтягивается к рингу. Там от бокса перешли к рукопашной, а в ней и до горизонтальных плоскостей недалеко. Маты блестят от пота. Воздух сперт от дыхания, мышцы горят огнем. Вскочить на ноги и снова в бой! В физический и словесный. - Вот так морпехи укладывают на пол – и баб, и врагов! – запыхавшись, увлеченно как никогда. Колчек поправляет сбившуюся кепку. - Учитесь, лейтенант. - Как? Вот так? Не тот удар и захват не тот. Валится уже Мервин, рычит, пытается вывернуться. Колчек тяжелый и ловкий, зараза! - Не волнуйтесь, капрал, - давит коленом меж лопаток, выворачивает плечо. - Эта поза Вам как раз по возрасту. - Я, знаете ли, предпочитаю обратную наездницу, - выдыхает в мат с клокочущим смехом. – Ваша матушка в ней хороша. - Пиздите, это не в чести. У нас к семье спиной не поворачиваются! Бурлит в Мервине кровь, молодецкая удаль. Он купается в хищном азарте темных глаз напротив, раз за разом кидается в бой, как в старые-добрые. И нет этому конца, пока сука-Ник не смотрит на часы. - Время, Джейсон! – тот останавливается, проверяет свои. - Блядь, да. Закончили! – команда хер знает кому, дерутся лишь они двое. – В душ и на построение! После отдых. Глаза в глаза, легкие горят огнем. В теле – небывалая легкость, во взглядах - разочарование. Мервин ухмыляется, кивает. Получает кивок в ответ. Ничья. Даже жалко. - Ты так светишься, будто отымел Памелу Андерсон, - Джоуи и без очков зорок как орел. И чего слепым прикидывается? – Понравилось? - Не ревнуй, пупсик, твоя мамка всегда в моем сердце, - привычная шутка спрячет думы не хуже полотенца. – Он неплох. По сравнению с вами – уж точно. - Заебись комплимент, я сейчас расплачусь, - ворчит Джоуи. Пусть терпит до кабинки. Морпехи плачут лишь в окопе, с телом товарища на руках. Вне окопа - дождь, пот градом или же душ! Завтра Мервин пожалеет. Все тело ноет – эх, попался бы ему Джейсон лет десять назад… Все склоки решились бы в первый же день! Хотя кого он обманывает. Этот черт кепочный с самим дьяволом схватится в рукопашной, но пяди своего не отдаст. Вон, даже в святую святых – качалку! – пожаловал. Наверняка зудит то же, что у Мервина, как дрянная болячка, как зуб за секунду до. Неудовлетворение. Не закончили они на ринге, не успели – и лейтеха может сколько угодно петь про то, что ищет сержанта Кея! - Что, уже соскучился? – Мервину скучно. Народ в качалке есть, но все не то. – Или новости из дома пришли, стал папой? - Ага, и дядей, двух зайцев одним выстрелом, - походя, не глядя. - Я серьезно, мне нужен Кей. - Да отлить он пошел, сам жду. Судя по времени, цель Ника – обскакать Ниагару. Джейсон смотрит на часы, на дверь. Что, и впрямь не по Мервина душу? Даже обидно. - Расслабься, лейтенант, скоро вернется. Можешь, конечно, устроить забег по сортирам, - Мервин пожимает плечами, ложится на скамью, - или меня подстраховать вместо него, пока время коротаем. Смотрит, как ведущий на National Geographic. Прикидывает, не укусит ли примат? Мервин лишь скалится, подмигивает. В пик-апе он мастер. - А как же Джоуи? – лейтенант становится у изголовья. Явно не впервые, судя по тому, что не клонится вперед, руки держит сверху грифа. – С глаз долой, из сердца вон? - Эта сопля жмет пару раз в неделю. Что же мне без него, херней страдать? Мервин отдувается. В грязь лицом падать нельзя, не рабочий вес, хоть и близко. И туговато после спарринга идет. - Колись, лейтенант, зачем тебе Кей сдался? - Любопытство в заднице играет? Со всеми и узнаешь. - Ну а все-таки? Я никому, матерью клянусь. - Чьей? – Джейсон приподнимает брови, Мервин лишь фыркает. Уверен, что против правил отличник не попрет, пока не слышит: - Послезавтра снимаемся. - Да? – штанга с лязгом ложится на стойку. Мервин приподнимается. - И куда? - Да тише ты, блядь! В Кувейт. В южно-неразборчивой хрипотце – предвкушение. Его в казармах навалом: морпехи пашут, как волы, копят агрессию, но тут… Мервин чует что-то свое. Знакомое, застарелое, накопленное не месяцами – годами. Скука, сука. Жажда действовать, по-настоящему, не молотя в зале грушу, не протирая зад на никому не нужной работе. - Наконец-то, блядь. Мы скоро тут заебемся, - он кивает, ложится обратно на скамью. – Довесь до ста двадцати, удружи старику. - Сто двадцать? – сомнение давит штангой на грудь, крушит ребра в кашу. Мервин хмурится. – Я бы не… - Может, тебе и многовато, но для меня - это рабочий вес, лейтенант! Не спорит. Лишнего тоже не навешивает – во времена Мервина бывали и такие мстительные суки. Колчек не из таких, и правильно! Мервин – тут один лев, на котором держится мягкая дедовщина. Двое – уже жирно. Впрочем, и ста двадцати кило оказывается жирновато. Мышцы от спарринга еще не отошли. Пот льется градом, майка темнеет на глазах. Мервин багровеет. Этот рубеж он никому не отдаст! Мышцы горят огнем. Длинные пальцы лейтехи парят над грифом, его не касаясь. Не будет злорадствовать. Готов подхватить. Выдох, рывок! Мервин выталкивает штангу на полные руки, с лязгом кладет на подпорку. - Не надорвись, - Джейсон наклоняется вперед, грозит боднуть козырьком кепки. - Все матери в части осиротеют. - Ничего, есть наследники, - Мервин лишь хрипло смеется. – Профи по семейной части. Наконец появляется Ник. Не было его столько, что впору бежать проверять нижние этажи! Джейсон тут же срывается с места. Сверяется с часами, что-то втолковывает – утаскивает сержанта по делам. Молодежь. Всегда занятая. - Внимание все, блядь! – хриплый лай возвращает во времена курсантства. - Завтра мы отправляемся на Восток. Будем пугать врага одним своим видом, и дай Бог, наш план увенчается успехом! Ура! - Ура! – дружно отвечает взвод. Правительство надеется, что игры мускулами хватит. Вероятно, на то же рассчитывает и Джоуи. У Мервина и Джейсона – желание для Санты одно. Пусть враг будет непуганым, а их поездка не закончится курортом. - Всем быть готовыми. Сержантам проследить, отчитываться мне! Вольно! - Эй, Джейсон! – шепчет сбивчиво Джоуи. – А куда мы… - Лейтенант Колчек, щегол, - одергивает его Мервин. Не при всех. Дисциплинарка же.