***
— Э... ты не знаешь, что с Димой? Юля остановилась печатать своими длинными пальчиками с красивым маникюром, которые создавали необычный звук при напечатывании текста на сенсорном экране, и тут же заблокировала на время телефон. Она была заинтересована. — А что с Димой? — Ну, он стал странным. — Так вот для чего ты позвал меня на обед. Интересно, - она усмехнулась. — Можешь уточнить, в чем заключается Димкина странность? Он у нас мальчик необычный, как и все творческие люди. — Он меня не трогает. Секундная заминка, и тут же слышится тихий женский смех. Игорь, опустив голову, тут же пожалел, что начал этот нелепейший разговор. Действительно, чего это он? Друг его не трогает, вот это проблема, стоит создать мировой консилиум, чтобы решить эту глобальную катастрофу. — Так, окей, Игорь, - она, отсмеявшись, на этот раз уже полностью откладывает телефон, кладя его на стол экраном вниз, чтобы ничего не отвлекало от интереснейшего разговора. — Начнем с простого: что значит "не трогает". Точнее, где именно он тебя трогал? Игорь злится, это заметно по его желвакам и взгляду исподлобья, но гадости говорить не хочется, тем более милейшей, злобной Юле, и он молчит, не зная, как правильно сформулировать мысль. — Дима просто был очень тактильным, а потом это вдруг прекратилось. — Игореш, - в ее голосе можно было услышать материнские нотки. С такой интонацией разговаривают с глупенькими детьми, когда пытаются донести до них простейшие истины. Она протянула к нему свои руки, но Игорь убрал свои под стол. — Вот видишь. Дима, на самом деле — самый обычный, а не "очень тактильный", как ты выразился. Это ты у нас совсем не тактильный, понимаешь? Прикосновения — не твое. — Не правда. С Димкой же у меня достаточно прикосновений... Было. — Вот именно, Игореш. Вот именно, что с Димкой. Подумай об этом.***
Игорь просто хочет немного Димы, вот и все. В этом нет ничего такого, верно? Он специально, как глупец, постоянно поднимал голову в сторону входа, чтобы случайно не упустить Дубина, и, возможно, его взгляд был совсем немного диким, потому что проходящие коллеги и "терпилы" испуганно озирались, пытаясь найти пути к отступлению в случае чего-то неординарного. Дима на этот раз даже не бежал. Он спокойным шагом шел к своему месту, глядя в телефон и что-то там печатая. Видимо, он настолько изучил отдел, что даже у слегка (очень) неуклюжего Димы не возникло труда забраться по узеньким ступенькам. Он автоматически здоровался с коллегами, кивнул в сторону Игоря, не обращая на него внимания, и сразу сел на свой стул. Гром сжал губы. Ну ничего. Майор подошел к другу, стукнул того по спине, чтобы парень отвлекся от экрана смартфона, и несильно сжал его плечо, чувствуя и легонько перебирая пальцами аккуратные ключицы. — Привет, - кивнул он. — Как выходные, чего ко мне не забегал? — Оу, эм, привет, Игорь. А ты что, хотел бы, чтобы я пришел к тебе в выходные? - он словно специально заставлял Игоря говорить, произносить то, чего Игорь сам никогда бы не сказал. Но Гром смотрит на очень красивые глаза Димы, который поднял голову специально, чтобы глядеть на Грома, и думает, что вполне способен на одно откровение. — Я был бы рад. Димина улыбка озарила отдел, и Игорь тоже улыбнулся, потому что по-другому никак. А трогать Диму оказалось так же приятно, как и получать прикосновения от Димы. На этом Игорь не остановился. Получив заветные прикосновения после длительного перерыва, Гром больше не мог без них. Ебаный наркотик, круто. Гром столько лет держался от привычек курить, пить, грызть ногти, стрелять, что в итоге нашел свой собственный способ получения кайфа. Он вновь, как тогда, в первый раз, когда он заметил в Диме изменения, подозвал Диму к себе, но тот не просто отсел — парень обошел стол и сел, блять, напротив. И что делать? Просить Диму пересесть? Словами попросить? Да чтобы Игорь! Поэтому нет. Он молча встает, берет собственный стул, обходит стол и садится рядом с Димой. Очень рядом. Гром всем нутром чувствует удивленные взгляды коллег. Думают, наверно, что за дебилы, экран компьютера с другой стороны. Но Гром как ни в чем не бывало поворачивает монитор и тянется к мышке, еще больше трогая Диму. А Дима мягкий и теплый, и от него исходит удивительный домашний запах кофе из автомата, дешевого печенья, которыми часто угощают милого Дубина, и шампуня для животных (наверно, встречался с сестрой), и это так чудесно, что Игорь даже забывается, зачем, собственно, он приподнимался. Ах да, мышь, не для того, чтобы обнимать напарника. Мышь. — Мог бы попросить, я бы пересел, - совсем уж скромно заявляет Дубин, поправляя очки после такого наглого вмешательства в его личное пространство. — Да мне не трудно, - коротко поясняет Гром и возвращается к новой информации по делу. У него получается вернуть прикосновения, а это самое важное. Осталось вернуть последнее, и Игорь мог бы назвать себя счастливым человеком. Для этого ему понадобится всего один Дубин и всего одна шаверма. Все легко. Как всегда они встречаются ради того, чтобы дополнительно обсудить дело. Ведь расследование как-то совсем не выходит, когда не засиживаешься допоздна именно у Игоря дома и именно с Дубиным. Не получается, и все тут. Игорь долго ждал вечера. Руки буквально чесались, предвещая новые-старые приятные ощущения. Он несколько раз ударял в боксерскую грушу, несколько раз подходил к холодильнику за новой порцией взбитых сливок, несколько раз тяжелым взглядом натыкался на рисунки Димы, что приклеены сейчас на взятый из отдела дешевый скотч на окно его дома. Благодаря витражу рисунки приобретают цвет и еще больший объем, и это так необычно и красиво, прям как сам Димка. Димка заглядывает даже без звонка и стука. Настолько привык, что просто открывает двери, на ходу снимает кроссовки и бежит к кухонному столу, однако, Гром быстрее — он успевает в несколько шагов преодолеть всю квартиру, толкнуть ничего не понимающего Дубина в грудь и начинает выхватывать пакет с шавермой из чуть холодных от вечернего Питера рук. Они, на удивление, не были мягкими, скорее, уже огрубевшими от постоянных тренировок в спортзале, и написание картин, наверно, тоже, однако, это не смущало. Этого прикосновения мало-мало-мало, и Игорю рычать от злости хочется, поэтому он продолжает держать его ладонь, в которой сжата ручка пакета, и перебирать пальцами его пальцы. — Что, настолько хочешь есть? - Игорь чувствует, как рука друга разжимается, выпуская еду, и Игорь забирает ее, при этом поднимая взгляд на Диму. Ему кажется странным чужая интонация, и, глядя на Димку, он понимает, почему: тот улыбается, в глазах насмешливые чертята. Этот невинный зайчонок, коим Дубина считают все без исключения, все подстроил. Он знает, что делает, и все эти последние дни — результат вполне себе долгоиграющего плана, а не внезапное нежелание прикасаться к Игорю. Гром осознает — он любит Диму. Вот таким особенно. От внезапной мысли в голове сразу плохо, душно, и гадко, но черт, это же Дубин, и он, Игорь, единственный, который знает Димку таким — открытым, иногда язвительным, но все равно добрым, сильным, но иногда таким скудельным. Все еще слишком. <<Очень>>. — Очень, - это и отвечает, пытаясь скрыть обиду, но, судя по едва слышной усмешке в ответ, получается плохо, и после этого Игорь для себя точно решил: он вам не собака Павлова, он вполне способен выдержать без Димки. Это легко.***
Он не выдерживает и двух дней. Собственно, как и Димка. Очередной сумасшедший рабочий день, в этот раз с вполне ожидаемой дракой между футбольными болельщиками двух команд и полицейскими. Конечно, Гром с Дубиным полезли в самый эпицентр, не догадываясь, что у одного из фанатов в руках окажется (как позже выяснится вполне легальный) самый обычный пистолет, который, неожиданно для владельца, вырывают из кобуры и идут с ним на остальной народ. Позже, как только нарушитель был пойман, Игорь падает на скамейку, выдыхает глубоко, хотя это тяжело с болью в ребрах, и почти незаметно для окружающих сжимается, обхатывая в районе пресса себя рукой. Подлетает Дубин. Несмотря на какую-то гипервентиляцию он падает на асфальт напротив Игоря, не замечая взгляда сидящего друга, быстро и резко ощупывает на предмет ран, без стыда вынимает из брюк майку и рубашку, чтобы рассмотреть тело внимательнее, что-то тихо причитает, и Гром пытается вслушиваться, но не может. Игорь сначала молча принимает такое нарушение личного пространства, а потом вспоминает, что и сам друг за заботой о других часто забывает о себе, и, возможно, тот упал на колени не для того, чтобы рассмотреть Игоря получше, а потому что просто не имеет сил из-за болей. Черт. Дотрагивается, обводит своими огромными шершавыми лапищами шею, руки, дотрагивается до живота, тоже поднять одежду хочет, но руки Димы мешают — он ими шевелит хаотично, причитает что-то. Игорь уже забил совсем на самоощущение, в голове только Дубин со своими прикосновениями. Надо бы остановить, сказать уже, наконец, словами, что в порядке все, что нет никаких повреждений, но тактильный голод, видимо, штука страшная, и у Игоря даже мурашки по коже пошли, но это, возможно, от питерского ветра. — Вроде не сильно задело, - делает вывод Дима после осмотра, и глаза свои поднимает. Не видит же ничего, пока осматривал — очки скатились, надо подправить, решает Игорь, и тянется к лицу напарника. — Спасибо, - шепотом, и кадык нервно выступает. Игорю кажется, что после сегодняшних приключений жарко, и застегнутая наглухо рубашка друга не дает нормально продохнуть. С лица убирает руки на ключицы, растегивает верхнюю пуговицу Димкиной одежки, а потом и следующую, чтоб наверняка. — Ненавижу такие моменты, когда не могу тебя видеть, как это было сейчас. — Так скучаешь по моей персоне? — Скорее, мне важно видеть, кто причиняет тебе боль, чтобы потом прийти и навалять обидчику. Тактичный Димка за любимого человека горой, Игорю приятно, но он этого не допустит. — Проверь, не задело ли мне шею. Дима поднимает взгляд на Игоря, и Гром видит в глазах напарника понимание. Не смущаясь, тот пододвигается ближе, аккуратно тянет руки на шею, аккуратными движениями легко водит по ней, сдвигая ворот рубашки дальше, несколько раз надавливает на кадык, спускаясь все ниже и ниже. Это не похоже на осмотр. Игоря ведет. — Я делаю это только потому, что ты просишь, - произносит Дубин, слегка отрезвляя, и, кажется, это относится не только к этому мгновению. Это такой сигнал к дальнейшим действиям, почти прямой, без прошлых детских игр вокруг да около. Дима убирает руки и, оперевшись на колени, встает, осматривает хаос вокруг них, а потом вновь обращает внимание на Игоря, подавая ему руку, чтобы тот тоже встал. Игорь понятливый. Ради очень приятного Димки он будет стараться.***
— Приходи ко мне домой сегодня, - заявляет Игорь. Рабочий день подходит к концу, на улице уже совсем темно, а Игорь на удивление слегка устал, чтобы бегать этим вечером за подозреваемыми. — И зачем же? Что ты от меня хочешь? Словами, - глаза в глаза, Дима серьезный, ожидающий ответа, твердость в каждом его вопросе потрясает и восхищает. — Хочу тебя. Всего. Обнимать буду. Игорю слова даются с трудом, он все еще не привык, но, кажется, Дима ответом удовлетворен, потому что он расслабляется, прикасается к предплечью друга и, почти невесомо поглаживая, откликается на предложение, кивая. Этим же вечером Игорь отыграется за все те дни, что не получал должного телесного внимания.