black cat

Сольхён и сама не смогла бы сказать в какой миг это началось. При первых спазмах, предвещающих течку, ей бы следовало пригласить специально-обученного партнёра, однако каждый раз каким-то образом выходит, что она шипит своему телохранителю-бете, неспособному учуять надвигающуюся беду, чтобы он нашёл это животное. Сольхён принципиально никогда не называла его по имени: только "это животное", "эта тварь", "облезлый кошак" и "зверёныш". Он на "зверёныша" и "облезлого кошака" не похож был от слова "совсем". Пак Сонхва был полугибридом, как и сотни других слуг-рабов, трудящихся в их благородном доме. После того, как были выведены первые скрещенные особи, стало модно приобретать анимелитов в роли слуг — читай подстрочно — живой мебели. У полугибридов прав было меньше, чем у домашних питомцев, хоть зачастую с ними обращались не совсем уж скверно. В большинстве случаев брали щенят для охраны и охоты. Ну и ещё — для подпольных боёв. У сестрицы Сольхён даже был свой личный пёсик Чимин. Мин в какой-то степени Сольхён даже нравился: исполнительный, тихий, верный настолько, что прикажи сестрица его высечь — попросит добавки. Словом, полное ничтожество своё место осознающее. Не то, что её "питомец". Пака Сонхва ей выбрали в подарок, и она невзлюбила его с первого взгляда — с первого его взгляда. Высокий, под сто восемьдесят сантиметров, выше её на голову даже если на ней были туфли с десятисантиметровыми шпильками, худощавый, стройный, с сухим рельефом мышц под фарфоровой кожей, тонкими чертами лица и копной тёмных даже на вид шелковистых волос. А ещё с чёрными кошачьими ушами и таким же чёрным пушистым хвостом. И глаза. У Сонхва глаза были цвета солнечного марева, будто в круг его зрачка в радужку аккурат залили жидкое золото. И взгляд был тягучий, гипнотический, завораживающий. Сольхён могла поклясться, что в жизни не видела глаз прекраснее. Но она не призналась бы в этом ни под какими пытками. Потому что кому принадлежали эти золотые магнетически-притягательные глаза? Животному. Бесполезному, живущему по своим порочным низменным инстинктам, дикому... Не может называться человеком тот, у кого кошачьи уши на голове, сзади болтается длинный пушистый хвост, а зрачки — узкие щёлочки, которые круглыми становятся лишь когда приходит возбуждение. Сольхён металась по комнате, прикусывая ноготь большого пальца и с каждой секундой раздражалась всё больше. Чёрт возьми, почему это тупое животное заставляет её ждать так долго?!! Между ног уже начинало пульсировать, низ живота неприятно тянуло, и она вот-вот должна была стать влажной. Наконец фусума отъехали с тихим шелестом и в комнату шагнул он. — Почему так долго?!! — Сольхён готова была зашипеть на него и едва ли не подпрыгнула на кровати, ощущая как в животе начало сильнее тянуть. Сонхва перевёл на неё взгляд золочёных глаз: узкие вертикальные щёлочки зрачков пронизывали её чернотой буквально гипнотизируя. Он облизнул нижнюю губу прежде чем ответить, и у Сольхён от этого жеста перехватило дыхание. — Прошу прощения, госпожа. Ваш отец поручил мне работу, которую необходимо было выполнить. — Кому какое дело до приказов этого глупого старика?! — разозлённо шикнула Сольхён, порывисто взмахнув рукой. — Ты мой раб! И когда ты мне нужен — ты должен быть здесь, на коленях, смиренно ждать повелений своей госпожи. Сонхва склонил голову набок, молча выслушивая её тираду, глаза его опасно сузились. Стоило последнему слову слететь с её губ, как он сделал широкий бесшумный шаг к ней, заставляя её вздрогнуть. Сонхва излишне медленно опустился на пол, очередной раз подчёркивая высоту собственного роста, и встал на колени. Сольхён обдало запахом жасмина и мокрой хвои, и она ощутила, как её бельё увлажнилось из-за начавшей выделяться смазки: тело требовало немедленного контакта с выбранным альфой. Между ног запульсировало, и в попытках хоть как-то скрыть своё срамное состояние Сольхён стиснула бёдра, что, она была уверена, животное заметило. В щёки ударила кровь, окрашивая их румянцем, её сердечко забилось быстрее, а при ещё одном взгляде на смиренно стоящего на коленях Сонхва, она чуть было не всхлипнула. — Так... — бархатистый баритон его голоса пленил слух, и Сольхён всё-таки пискнула, ощущая как стремительно её бельё становится мокрым. Сонхва, впрочем, невозмутимо продолжил: — Так, зачем я понадобился вам, госпожа? У Сольхён кровь чуть ли не заледенела в жилах и волосы на затылке поднялись от липкого чувства страха: она побледнела, распахнув глаза, и шокированно уставилась на своего коленопреклонённого раба. Невозмутимый вид, привычно-спокойная вечно-прохладная манера речи и... узкие зрачки?!! Он что не чувствует её запаха, не чувствует, как она нуждается... Сольхён не отрываясь глядела в его лицо, и когда её сердце пропустило три удара, она уже готова была закричать, чтобы он немедленно взял её на этой самой постели, как вдруг... — С каждым днём я контролирую их всё лучше, — наконец горько усмехнулся Сонхва, на миг прикрывая веки, но когда он вновь открыл глаза на Сольхён уставились круглые чёрные зрачки, затапливающие золото его радужек и она испытала облегчение, в котором никогда бы не призналась. Она поёрзала на месте, потираясь бёдрами и с наслаждением наблюдая, как напрягаются желваки на лице Сонхва, когда он стиснул челюсти в попытках удержать своё животное "я" и не наброситься на желанную омегу. Он без разрешения резко поднялся с колен, смеряя её горящим взглядом сверху вниз. И от силы его ауры, ауры её альфы, Сольхён тихонько застонала, моментально откидываясь на простыни. Сонхва в два шага оказался рядом с нею, с наслаждением вдыхая опьяняющую смесь их запахов — лёгкий запах роз, перемешанный с мокрой хвоёй, нотками грейпфрута и жасмина. — И кто из нас теперь животное, а? — низко и угрожающе проговорил он, скалясь и подтаскивая её к себе за лодыжку сильным рывком. — Сейчас, когда ты превратилась в самочку, жаждущую спаривания, уже не до оскорблений? Сольхён завсхлипывала, призывно поддаваясь бёдрами ему навстречу и протянула руки, чтобы зарыться в чёрные шелковистые пряди, однако Сонхва перехватил их за запястья, не позволяя ей касаться себя. Он навис над ней и медленно опустил взгляд вниз, на её живот, без слов приказывая раздвинуть перед ним ноги. Сольхён крупно задрожала, медленно разводя колени в стороны под его пристальным взглядом. — Больше не пытаешься меня прогнать? — Сонхва придвинулся, оказываясь между её бёдер и вжимая её в кровать своим телом. — Где же твой остренький язычок, госпожа? Сольхён прикрыла слезящиеся глаза, когда внизу запульсировало почти болезненно, и между ног обильно потекла влага. Ощущение горячего крепкого тела над собой заставляло её выгибаться в попытках прижаться плотнее к своему альфе. — Хорошие девочки умеют просить, — низким утробным голосом произнёс Сонхва. — Попроси меня как полагается. Сольхён закусила губу почти до крови, приоткрывая глаза: тонкие золотые ободки радужек прожигали её лицо, вынуждая покориться — сдаться на его милость, но она всё ещё сопротивлялась. И Сонхва заметил её колебания, убеждая: — Попроси и ты сразу получишь всё, чего желаешь. Сольхён заскулила, приподнимая таз и потираясь чувствительной промежностью о его твердеющий пах. Сонхва красиво ухмыльнулся, прищуривая глаза — чёрный хвост нетерпеливо зазмеился за его спиной, изгибаясь вопросительными знаками. — Я щедрый. — негромко промурлыкал он, и Сольхён с трудом сфокусировала на нём поплывший от возбуждения взгляд: тёмные глянцевые зрачки заволокло пеленой страсти. — Но тебе придётся сделать кое-что взамен. Ты проглотишь всё, что я тебе дам. До последней капли. Сольхён сглотнула и... судорожно кивнула. Сонхва с довольством хмыкнул и отодвинулся, сбрасывая с себя хаори и приспуская собственные штаны с бельём и садясь на постель. Сольхён уставилась на него, прерывисто дыша: её грудь тяжело вздымалась и опускалась. Она глядела на него так, словно видела обнажённым впервые. — Давай, госпожа, он ждёт твой ротик и твой остренький язычок. — Сонхва откинул голову, опираясь на ладони за собственной спиной. — Приласкай меня, и возможно котик сегодня будет добрым. Сольхён сглотнула тяжёлый комок в горле, но затем нерешительно сползла на пол, на колени перед ним. Она осторожно взяла почти что твёрдый возбуждённый член в ладонь, пробежалась пальчиками по всей длине, размазывая предэякулят, и затем погрузила крупную головку в рот. Чёрные уши дёрнулись на макушке, Сонхва шире раздвинул ноги, с наслаждением толкнувшись бёдрами ей навстречу: Сольхён принялась жадно вылизывать его плоть, ощущая, как та всё сильнее натягивает её щёки. Она ощущала набухающий твёрдый узел — до одури хотелось его внутрь, и она захныкала. — Каково это, ублажать языком животное? Сосать у него, корчась на коленях и получать от этого удовольствие? — Сольхён попыталась вобрать в рот больше стоящей плоти, надеясь, что это хоть ненадолго заткнёт альфу, но он лишь напряг пресс, пальцами дотягиваясь до лямки её бра и оголяя небольшую упругую грудь. — Разве так воспитывают дочерей благородного дома? — Сонхва схватил её возбуждённый сосок пальцами, выкручивая, а затем болезненно шлёпая по твёрдой горошине. — Чтобы они потом вожделели безродных зверёнышей? Сольхён закашлялась отстраняясь, чтобы прошипеть с ненавистью: — Ты скот, ничтожество... — Я, может быть, и скот. — Сонхва усмехнулся, тёмные глянцевые от похоти глаза с тонюсенькими золотыми радужками пронизывали нутро. — Но ты сейчас течёшь из-за того, что мой член потрахивает твой рот. Сольхён плотнее сжала бёдра, презирая себя за слабость, за то, насколько низко опустилась, но он был нужен ей. Это была практически жизненная необходимость. Первая порция солоноватого семени оказалась у неё во рту, и Сольхён была вынуждена проглотить её и лишь потом пятерня тонких изящных пальцев, прижимавшая её голову к паху Сонхва, отпустила её. — Открой рот, госпожа. — низким голосом пророкотал Сонхва над ней, хищно обнажая маленькие клыки в довольной ухмылке. — Я хочу удостовериться, что ты не пропустила ни одной капельки. Сольхён покорно приоткрыла рот, позволяя мужчине приподнять подбородок и провести большим пальцем по натруженным влажным губам, покрасневшим от прилившей крови: в голове шумело и пульсировало, тело ныло и требовало немедленной наполненности, вся комната насквозь пропиталась их запахами. Когда Сонхва вздёрнул её на кровать, вынуждая встать на четвереньки, у Сольхён уже была та стадия течки, когда она была готова на всё и почти ничего уже не соображала. Живот скручивало сладко-болезненной истомой чрезмерного возбуждения, тяжёлый аромат роз с мокрой хвоёй, грейпфрутом и затмевающим практически всё жасмином забивал нос и распахнутый в немом стоне рот. Их тела увлажнились от испарины и сплетались в этом диком таинстве природы. Потребность ощутить его внутри возросла до невероятных размеров: не стоило давать животному трахать себя, потому что тело привыкло к нему, к его движениям и прикосновениям. Это тело жаждало чёрного кота Сонхва, не разум Сольхён — нет, она благородная госпожа и не может влюбиться в ничтожного раба… — Я нужен моей маленькой госпоже? Моей вредной сладенькой Сольхён? — она всхлипнула ощущая горячий влажный член у своих складок. — Скажи это. Скажи животному, чтобы оно тебя трахнуло. — Пожалуйста. — прошептала Сольхён. — Я не слышу. — Сонхва лизнул её плечо широким мокрым языком. — Пож-жалуйста, в-войди... в меня... — с трудом выдавила унизительную просьбу Сольхён, жмурясь от того, как тяжёлое тело альфы сильнее прижало её к постели. Сонхва недовольно цыкнул. — Так не годится, госпожа. — прорычал он ей на ухо. — Скажи правильно. Скажи: "Пожалуйста, господин Сонхва, трахните эту течную самку с узлом". Сольхён зажмурилась и ахнула, когда в её раскрытый вход ткнулась мокрая из-за их обоюдных выделений головка. Она попыталась насадиться самостоятельно, но он не позволил ей. — Скажи. — приказал Сонхва, и от требовательности в его голосе она застонала. — П-Пож-жалуйста, г-господин Сонхва, т-трахните... — Сольхён заикалась, едва не рыдая, на ресницах повисли крохотные слезинки, которые он тут же слизнул, и она всё же сумела докончить. — … эту т-течную... самку... — Трахнуть как? — издевательски усмехнулся он, прищуривая красивые глаза и притянул её бёдра к себе, проникая внутрь одним слитным мощным движением. — С узлом? Чтобы внутри оказались наши котята? Сольхён не ответила, рвано простонав, когда он снова наполнил её и резко размашисто задвигался. Сонхва толкался хорошо, трахал блестяще, быстро, грубо, сильно — до звёздочек перед глазами, а когда заставил её прогнуться, и его член начал стимулировать переднюю стенку влагалища стало вообще прекрасно: Сольхён стонала, вперемешку лепетала что-то, и надеялась лишь, что это было не что-то глупое и влюблённое, потому что, небеса, нет, это не была любовь, это не любовь, просто нужда и нелепый животный порыв… Сонхва участил амплитуду, толкаясь на максимальную глубину, и полумурлыкнув-полупрорычав прикусил затылок до алой отметки, заставляя Сольхён под собой закричать. Интенсивность его движений привела его к пику, и она вскрикнула ещё раз, чувствуя, как он проталкивает внутрь узел: он был слишком крупный, распирал её до лёгкой болезненности и Сольхён ощущала себя переполненной, а потом Сонхва застонал и внутри стало очень мокро. Он устало прислонился лбом к её спине между лопатками, выдохнул и плавно подтолкнул её, заставляя улечься набок. Сольхён, уставшая и мокрая, позволила ему это, чувствуя, что он прижался к ней сзади даря тепло тела. — Вот и всё, госпожа Сольхён, — хрипло выдохнул Сонхва ей в затылок. — Интересно сколько котят у тебя будет?.. Сольхён фыркнула, брезгливо скривив лицо, но по телу её прошлась пленительная дрожь. — Нисколько, драный кошак Сонхва, — она попыталась сказать это уверенно, но голос её дрогнул; кот за её спиной почему-то замер. — У меня всё тело болит из-за тебя… Что ещё у тебя случилось? — из-за его возни, узел сильнее давил на стенки, принося ощутимый дискомфорт, и Сольхён попыталась повернуть голову, чтобы смерить его недовольным взглядом. И тут же замерла, смотря широко распахнутыми глазами в умиротворённые золотые глаза с круглыми небольшими зрачками. — Ты впервые назвала меня по имени, — кот улыбнулся. — Это… приятно.