будешь сегодня дома?
нет, не будет времени слишком много дел ты же знаешьясно, заскочишь утром попить водички и обезбола от головной выпить
да, надеюсь будешь ждать Ставлю будильник на 06:00, откладываю телефон на тумбочку у кровати и пытаюсь заснуть, беспокойно, но хоть на пару часов.***
Харучиёгде тебя носит?
если посмеешь игнорировать меня ещё хотя бы минуту, больше порог этого дома не переступишь
подхожуотлично.
правда, я немного выпил. но мне кажется, тебе это никогда не мешало Слышу стук в дверь, молчу, стараюсь не дышать и не двигаться, чтобы не издать ни единого звука, способного выдать. Стук становится настойчивее. — Разворачивайся, — стараюсь сильно не кричать, чтобы не злить его, — В прошлый раз я тебе обещала, что ещё один такой закидон, и в квартиру я больше тебя не впущу — Что?.. — говорит тихо, еле слышно, громко выдыхая после. — Я серьёзно, — голос становится всё громче, а на последних звуках срывается на крик, впиваюсь ногтями в тыльную сторону ладони, чтобы успокоиться, — Иди обратно. — Но это же мой дом, — слышу, его голос тоже становится громче, он злиться. — Не только твой, — сил на слова становится всё меньше, хочется плакать. — Милая, открой дверь, пожалуйста, — он успокаивается, — Милая? — и говорит даже, наверное, жалко. Опять тихо и с этой интонацией навзрыд, будто сейчас заплачет. — Нет, — не выдерживаю, отвечаю коротко и ёмко, — Милый, — стараюсь откупиться этим идиотским словом, будто ещё хоть что-то мне поможет. — Сука, — слышу из-за двери. Вот оно. Началось, — Я выбью её к чёртовой матери, а потом и всю дурь из тебя, — по лицу скользит первая обжигающая слеза, — Тварь, — облакачиваюсь плечом на стену у двери, а после сползаю по ней на пол, тяжело дыша и всхлипывая. Картинка перед глазами размывается и рябеет. Моргаю несколько раз. Слёзы капают на пол, делая зрение опять вменяемым, — Не зли меня, сама знаешь, что хуже будет, — меня трясёт. Сгибаю указательный палец, засовываю его сустав в рот, плотно сжимая зубами, чтобы не закричать, закрываю глаза, — Ты здесь? Я же пошутил. Пожалуйста, любовь моя. Я очень сильно люблю тебя, — думаю, стараясь взвесить варианты на трезвую голову. Тянусь рукой к замку, чтобы открыть, — Быстро открой эту ебаную дверь, — он не сдерживается, срывается на крик, моя рука замирает на пол пути, делает уверенный рывок к замку. — Хорошо, только успокойся. Ладно? — Конечно, — его голос моментально выравнивается, становясь холодным и заигрывающим. Кладу дрожащую руку на замок. Не сразу справляюсь с первым оборотом, поворачиваю трижды. Чуть-чуть отползаю от двери, она открывается. Передо мной в дверном проёме возвышается фигура Харучиё в розовой рубашке, заляпанной чем-то бурым. Предположительно кровью. Я тяну ему руку. Он нагибается ко мне, тоже тянет руку, чтобы помочь встать. Улыбается. Касаюсь его пальцев, пытаясь ухватиться. Он резко двигает ладонь, смотрю за его действиями, не осознавая, что проиходит. Харучиё хватает меня за волосы, сильно ударяя о противоположную стену головой, отключаюсь.***
В себя прихожу лёжа на полу в ванной. Сил хватает лишь на то, чтобы доползти до двери, захлопнуть и закрыть на замок. Облакачиваюсь спиной на закрытую дверь, пытаясь вспомнить, что произошло. Осознание ситуации приходит по частям и отрывками, так же как и чувство собственного тела. Первой мыслью было, Харучиё ещё в квартире. Второй, резкая ноющая боль под грудью справа и вкус крови в горле. Осматриваю комнату, белый кафель забрызган кровью, у ванны виднеется красно-бурая лужа, от которой тянется кровавый след ко мне. На белой поверхности ванны видно красное место от удара. "Опять избил". Мелькает мысль так и оставаясь единственной рациональной версией произошедшего. Силы и рассудок постепенно возвращаются. Чувствую, что всё тело болит и ломит. Хватаюсь рукой за край раковины, другой опираюсь об пол. Пытаюсь встать и выпрямить спину. Место под грудью пронзает острая боль, сгибаюсь пополам, падая на колени, из глаз хлынули слёзы. Дышать больно, каждый вздох даётся с трудом, а вдохнуть глубоко я боюсь. Дышу быстро, резко и поверхностно. Боль постепенно отступает, замираю на коленях, опираясь об пол руками, жадно глотая ртом воздух. Всё болит. Нужно определить места основных травм, для этого можно попытаться посмотреть на себя в зеркало. Мешают основные травмы. Замкнутый круг. Мотаю головой, чтобы отогнать мешающие мысли. Спохватываюсь и замираю, когда опять чувствую в горле вкус крови. Здорово. Похоже нос сломан. Предпринимаю вторую попытку встать. Проделываю те же манипуляции, что и в прошлый раз: одной рукой хватаюсь за край раковины, другой опираюсь об пол. Выпрямляю ноги и спину, игнорирую настойчивую боль под грудью. Полностью принимаю вертикальное положение, продолжая руками облакачиваться о края раковины, перенеся на них основной вес тела. Понимаю, руки — наиболее травмированные части тела, наверное, закрывалась ими. Убираю руки с раковины, стоя только на ногах. Перевожу взгляд в зеркало. Волосы взлохмачены, в некоторых местах сильно спутаны. Проплешин на голове не видно, значит за волосы сильно не таскал, это к лучшему. Лицо выглядит особенно плачевно даже на фоне всего остального. Каждый сантиметр покрыт либо синяком, либо царапиной, либо покраснением. Покраснения списываю на недавние слёзы. От носа до подбородка видна внушительная дорожка крови. Наверное, сломал. Осторожно прикасаюсь к носу, болит. Ну точно, перелом, без смещения, и на том спасибо. Локти и колени разбиты в кровь. Процентов 50 кожи — красные, иногда с кроводтёками, саднящие полосы. Ремень, мне не впервой. Указательный палец левой руки тоже болит. Пытаюсь согнуть — не получается. Скорее всего вывих. Ну и вишенка на всём этом торте — невыносимая боль под грудью справа. Пытаюсь понять, что же может там так болеть. В голове всё путается, поэтому ни одной более менее возможной версии не придумывается. "Может обработать раны?" Идея моментально показалась смешной. Нет у меня в ванной антисептиков в достаточных количествах. Морщусь от резкой боли, накатившей с новой силой. Она будто отрезвляет. Понимаю, что Харучиё где-то дома. Шарюсь по карманам, нащупываю в заднем кармане телефон. Вынимаю. Экран разбит очень сильно. Оно и понятно, наверняка собственной жопой, падая, разбила. Зажимаю кнопку, молюсь, чтобы он включился. Проходит пару секунд перед тем, как экран загорается. В первую очередь смотрю на время. 7:26. В отключке провалялась недолго. — Милая? — опять этот голос из-за двери, опять из холода в лёгкое снисхождение, — Почему ты молчишь? — зажимаю рот рукой стараясь не столько молчать, сколько не дышать. Из-за боли в грудной вздохи выходят рваными, — Милая, выходи из ванной, — мозг рефлекторно стал продумывать путь отхода, — Ты же знаешь я не хотел тебя бить, — взгляд падает на окно. Какому идиоту пришло в голову делать окно в ванной? Маленький квадратик под потолком, в который ребёнок с трудом пролезет. Впервые я этому идиоту была благодарна, — Ты жива, любовь моя? — делаю шаг к окну, ещё один и ещё. Нужно беззвучно отодвинуть шторы. Слышу глухой удар по двери. Берусь за край занавески, тяну её вправо, медленно, освобождая спасительное окно. Стук в дверь стал громче и настойчивее, — Ты же знаешь, что если не откроешь дверь, я её выломаю, — Харучиё ударился в дверь ещё сильнее, похоже, плечом. Нужно срочно что-то придумывать. Подоконник слишком высоко, метра полтора над полом, да ещё и такой узкий. С земли не заберусь. Харучиё ударяет дверь снова. — Харучиё, милый, — стук моментально прекратился. Нужно действовать тихо и быстро, пока я смогу вешать ему лапшу на уши, — Перестань, пожалуйста, — рядом с раковиной стоит табуретка, — Очень больно, зачем ты опять меня избил, — перекладываю баночки шампуней и гелей для душа в раковину. — Не нужно было злить меня, — убираю последние, отрываю табуретку от пола, отступая к окну, под грудью опять пронзает боль, закусываю губу, чтобы не взвыть. — Невероятно плохо. Кровь из носа капает на пол, в глазах мутнеет, голова болит, — ставлю табуретку под окном, встаю на неё, стараясь не упасть. — А рёбра, — не вижу, но отчётливо слышу его усмешку. Теперь хоть понимаю, от чего лечиться. Конченный псих. — Тоже, — открываю окно, надеюсь, что сквозняк по полу Харучиё не почувствует. Ответом мне служит молчание. На окно надета сетка от комаров. Аккуратно поддеваю её пальцем, тяну на себя. — Эй, выходи уже, — Харучиё злиться, бьёт по двери кулаком, — Зря я не выломал эту чёртову дверь сразу, — снимаю с окна сетку, спускаюсь с табуретки, ставлю сетку на пол, залезаю на табуретку, — Любовь моя, мне очень не хотелось бы ставить в ванную новую дверь, — полной грудью вдыхаю свежий воздух. Хватаюсь руками за оконную раму с внешней стороной, ладони саднят, — Милая, выходи, — удар по двери, — Я обработаю твои рану и отвезу к врачу, — подтягиваюсь на руках, мышцы невероятно болят, делаю усилие за усилием. Ставлю колено на подоконник, сажусь на него целиком, перевожу дыхание. Бок болит неимоверно, но ради свободы можно и потерпеть, — Но для похода к доктору нам нужно обговорить одну маленькую деталь, — Харучиё не бьёт по двери, это плохо. Чувствую, что стоит поторапливаться, — Вернее ты мне кое-что пообещаешь, — свешиваю ноги из окна. Высота метра два, травм быть не должно. Храни господь квартиру на первом этаже, — Доктору скажешь, что тебя избили и ограбили. — Харучиё, милый, — прислушиваюсь к звукам из-за двери. Тишина, — Можно мне пять минуточек побыть одной, я чуть-чуть приведу себя в порядок, потом открою. — Можешь, — рада, что выбила минут десять форы на побег. Проверяю телефон в кармане и спрыгиваю. Приземляюсь на землю, ноги задрожали и подогнулись. Падаю на мягкую траву, хочется и остаться лежать тут, но здравый смысл не позволяет. Харучиё найдёт меня в лучшем случаи через 15 минут. Пару секунд, лежу неподвижно, прислушаваясь к своему телу. Под грудью болит невыносимо и то под адреналином. Когда адреналин в крови спадёт, болеть будет ещё сильнее. Вытягиваюсь на руках, пододвигая под себя ноги, вяпрямляюсь, еле стоя на ногах. Делаю пару шагов в сторону проезжей части в надежде, что кто-нибудь подберёт избитую девушку на обочине.***
Сижу на переднем пассажирском, положив руку на подлокотник, подпирая ладонью голову, смотрю в окно. — У тебя точно всё в порядке? — меня окликают, поворачиваю голову. Этот парень любезно согласился довезти меня до ближайшей больницы, — Ну, да. Идиотский вопрос, — устанавливается гнетущая тишина. Какой-то приятно доброй аурой веет от этого парня. Хочется как-то сблизиться, может мне пойдёт на пользу, — Скажи, кто с тобой это сделал? — излюбленно пытаюсь взвесить все за и против. Отворачиваюсь к окну, упираясь лбом в прохладное стекло. Кошусь на экран телефона, время 8:03. Харучиё меня уже ищет. Первое место, куда он пойдёт — больницы. Харучиё не глуп, чего нельзя сказать обо мне. — Стоп, — практически кричу. Парень не тормозит и не дёргается, лишь вижу, как он сильнее сжимает кулаки, впиваясь пальцами в обивку руля. — Что случилось? — спрашивает мягко и снисходительно, списываясь, наверное, на психическое состояние избитого человека. — Он будет искать меня. Первое место, куда он поедет, — больницы, — руки начинают дрожать, рефлеторно царапаю ногтями тыльную сторону ладони, закусываю губу. Парень аккуратно поднимает мою руку и отодвигает в сторону, косясь на оставленные самолично царапины. — Перестань кусать губы, — продолжает держать мою руку, — Всё прямо настолько плохо? — киваю, — Понял, — парень включает поворотник, перестраивается в правый ряд. — Можно узнать, куда ты меня везёшь? — уехав от одного психа, попасть к другому хочется не особо. Хотя, даже мне не может так повезти. — В мой магазин. Давай съездим в больницу вечером или завтра утром, если сможешь продержаться. Будет совсем плохо, говори, вызову скорую. Раны, приедем, обработаю, — ёжусь. Непривычно тепло и приятно. Слишком добрый парень. Едем ещё минут семь. Тормозит у небольшого магазина на очень приятной улочке. В силу рода деятельности и окружения, в таких местах я бывала крайне редко. Хм, зоомагазин. Приятному парню приятный бизнес. Он повернул ключ в замке, распахнул дверь. — До открытия ещё пол часа, — повесил ветровку на вешалку. Только сейчас осознаю, что на улице довольно прохладно, а из дома я ушла, как была. В поношенных джинсах и футболке Харучиё, которая и ему была огромная, — Замёрзла? — молчу, парень понимает без слов, — В подсобке есть кровать и плед, поспишь, — благодарно киваю. Не понимаю, откуда такое проявление заботы к совершенно чужому человеку. — Большое спасибо, — опускаю глаза в пол. — Эй, только не считай потом себя обязанной, — он треплет меня по плечу. — Можно в туалет? — парень указывает рукой куда-то в сторону коридора. — Туалет там, душа, увы, нет. Вымоешься вечером у меня, — благодарно кивая, двигаюсь по коридору. После прохладной улицы и поездки в машине чувствую себя значительно лучше. Выхожу из туалета, закрывая за собой дверь. Иду по коридору туда, откуда пришла. Небольшое подсобное помещение. Есть кровать, и этого мне сейчас достаточно. Сажусь, укладываясь торсом на мягкий тёплый матрас. Моментально бок пронзает боль, наверное, от неудобного положения. Тут же выпрямляюсь обратно в сидячее. — Совсем плохо, да? — парень стоит на лестнице. Выглядит обеспокоенным. Кстати, он, похоже, переоделся. Черный фартук и бейджик, цепляется взгляд. Зрение у меня отвратительное, поэтому даже если очень постараюсь, имени его не разгляжу. Парень спускается ко мне, подходит ближе. Щурюсь, стараясь сфокусировать взгляд. Чифую Матсуно. Так вот как зовут моего спасителя, — Я принёс влажные салфетки и антисептик, пойдём к зеркалу, обработаю, на что хватит, — он трясёт в воздухе наполненной на половину баночкой. Улыбаюсь. Матсуно вытирает влажными солфетками моё лицо, кровь со лба и подбородка, — Как ужасно, — причитает, — Что же ты такого ему сделала? — ответом ему служит молчание, прикрываю глаза, — Может стоит обратиться в полицию? — мотаю головой, насколько позволяют руки, аккуратно удерживающие моё лицо. Худший вариант. У Харучиё и в полиции есть связи. Берёт кусочек ваты, смачивает её антисептиком, прикладывает к царапинам на лице. Морщусь, цыкаю, — Больно? — берёт в руки мои ладони, переворачивает тыльной стороной, смотрит на плечи и предплечья. Красные ссадины от ремня, кажется, стали ещё ярче. Влажными салфетками протирает кровь в некоторых местах. Обрабатывает, — Какой ужас, — пытается выжать из баночки с антисептиком последние капли, — Это ведь не в первый раз? — С чего ты взял? — даже сейчас пытаюсь выгородить Харучиё. Какова же идиотка. — В самый первый раз так сильно не избивают. Домашние насильники начинают с малого, а тебе, судя по состоянию досталось неслабо. Почему раньше не ушла? — отвожу взгляд, не двигаюсь. Ничего чужому человеку говорить не обязана. Кидает бутылочку из-под средства в мусорку, туда же и вату, и салфетки, — Что у тебя ещё болит? — закрываю глаза, сосредатачиваюсь. — Палец, — аккуратно берёт меня за руку, угадал сам, что левая, — Да, этот, — осматривает, прикасаясь к суставам и мягким тканям, — Тут больно, — тяжело глядит на меня. — Думаю перелом, — заключает неутешительно. — Тут, — кладу руку на бок под грудью. Матсуно кладёт туда ладонь. Огромную. Слегка надавливет, морщусь и чуть не вскрикиваю от боли, — Позволишь? — слегка закатывает мою футболку, смотрит в глаза выжидающе. — Валяй, — не впервой. Да ещё и человек приятный. Не обидит, лишь поможет. Закатывает мою футболку до самой груди. Смотрит пару секунд, переводит взгляд на меня. Его глаза расширены, будто увидел что-то сильно страшное. — Что там? — самой становится интересно, чего же там такого ужасного. Матсуно, молчит, лишь отходит в сторону. Раньше загораживал своим телом зеркало, теперь нет. Смотрю на себя. Грудь в месте, где болела, очень сильно опухла и стала какой-то бледно-синюшной. Выглядело жутко. — Скорее всего, у тебя сломано ребро, — Матсуно выглядит ещё более обеспокоенным. В целом, примерно такого я и ожидала после "А рёбра?". Этого с усмешкой. — Не страшно, — машу на это рукой. Не ново. И чувствуется вполне терпимо. До вечера уж точно подожду. — Может скорую? Или хотя бы перевяжем? — Нет, — думаю, чем бы отговориться. Кошусь на экран телефона, — У тебя рабочий день начинается, — Матсуно тяжело смотрит на меня, потом на время. — Ты права, — поворачивается, отступая к лестнице, — Плед на кровати, поспи, — уходит.***
Просыпаюсь. Обстановка кажется странной, незнакомой. Принимаю сидячее положение. Кровать. Вокруг темно. Понять не могу, где я. Другая кровать, засыпала в другом месте. Осматриваюсь, моргаю, глаза привыкают к темноте хоть немного. Комната. Обставлена простенько, но со вкусом. Кровать единственная, на ней сейчас сижу я. "Квартира Матсуно". Догадываюсь. Самого Матсуно не видно. Взгляд падает на пол. Вот он. Даже не на матрасе, просто на каком-то одеяле, укрывается тоненькой простынёй. Ужас. Он не только помог мне, обработал все раны, предоставил ночлег, так ещё и на свою кровать положил. В сердце колет, наступает какая-то тревожность. То ли приятно, то ли нет. До конца жизни буду считать себя обязанной. Слезаю с кровати, беру своё одеяло, накрываю парня. Тот слегка ёжится, натягивая одеяло повыше. Улыбаюсь. В и без того больную голову бьёт желание отблагодарить или хотя бы не ставить себя выше человека, фактически спасшего жизнь. Ложусь на пол перед Матсуно, поворачиваюсь к нему спиной, сворачиваясь в позу эмбриона. Накрываюсь углом торчащей из-под одеялка простыни. Ноги мёрзнут, двигаюсь чуть ближе к парню. Сразу становится теплее от чужого тела. Отмечаю про себя, единственная поза, в которой сломанное ребро не болит совершенно. Погружаюсь в сон. Медленно, вспоминая прошлую ночь и утро. Этот поворот на 180 градусов с полным изменением моей серой, заляпанной кровью реальности. Чувствую, как Матсуно перекидывает через меня свою руку, перехватывает поперёк талии, прижимая к себе, обнимая. Наверное, ему сниться что-то приятное. Может, родители или детство. Парень накидывает на меня одеяло. Значит, не спит. Шапчет на ухо, обжигая кожу шеи горячим дыханием. Слов разобрать не могу. Утыкается в шею носом, дышит.