Пятница

- Ты же не думаешь, что я отступлюсь? – кинул Стас мне в спину. К черту! К черту! К черту! Мечусь по квартире, хватаясь за волосы. Внутренности болят, живот сводит судорогой, в голове каша, душа вывернута на изнанку. Не хочу! Не хочу, чтобы он появлялся на моем пути, не хочу, чтобы вмешивался в жизнь. Теперь она будет перевернута. Все, что так долго устанавливалось, чтобы превратиться в оптимальную жизненную обстановку для меня, обеспечить покой и чувство удовлетворения, теперь все полетит к демонам в ад. Я не смогу более спокойно ходить по улицам города, чтобы не обернуться или не увидеть в случайном прохожем знакомые черты, высеченные на камне моей памяти навечно. Не смогу спокойно работать в моем первом и любимом кафе на Монморенси, просто потому, что он будет появляться там. Я не смогу возвращаться домой, не петляя окольными путями, словно главный герой из не особо качественного шпионского боевика. Париж больше не тот город, который принял и укрыл меня от прошлого. Потому что прошлое нагло вторглось в настоящее, чтобы украсть мою жизнь, подчинить ее себе. - Да! – рявкаю в трубку, даже не глянув на дисплей. - Алекс, у тебя все же что-то случилось? - со вздохом произносит Вермандуа. - Ничего из того, с чем я бы не справился, - падаю в кресло, прикуриваю, выпуская в потолок нервные струйки дыма. - Я могу приехать на пару дней. - Нет, Рауль, работай. Я хочу, чтобы в следующий свой приезд, ты задержался дольше, чем на пару недель. - Я тоже этого бы хотел, - мужчина вздыхает. – Скучаю по тебе, хороший мой. - Взаимно, ты же знаешь, - прикрываю глаза, тру переносицу, жест, свидетельствующий об усталости, довольно остро ощущаю ее сейчас. Появление Стаса делает меня слабым, высасывает жизненные силы и энергию. - Ты дома? - Да, уже поздно, - выхожу на террасу, наслаждаясь мерным гудением ночной столицы. - Ложишься? - Через полчаса. - Хочу поцеловать тебя на ночь, приласкать. Вылизать нежную шейку… - Рауль, - дыхание уже перехватывает, - прошу не сегодня. Устал. - Тогда спи спокойно, Алекс. Люблю тебя. Мужчина кладет трубку, чтобы не слышать тишину на свое признание. Насколько ему еще хватит тактичности? Как долго он сможет терпеть мою невозможность ответить на его чувства? Вздыхаю, опуская голову на сложенные руки. Там, за кованой оградой Сен-Мартен, выложенная грубой плиткой, там фонари, разгоняющие ночь. Где-то там на других улицах Парижа, утопающих в темноте, Стас. Мой персональный охотник. Судьба порой жестоко поступает с теми, кто подвластен ей. Пару лет назад я был готов положить все на алтарь Стаса, терпел унижения от этого человека, стараясь оправдаться, верил и надеялся. Черных не понял, не почувствовал и не проникся, показав мне, что такое настоящая боль и настоящее предательство. Прошло время, и наступила моя очередь отвергать его чувства.

***

Черная лагуна медленно остановилась, спрятавшись за старой зеленой тойотой. Осматриваюсь по сторонам, пригибаюсь к рулю. Черного мерседеса нигде не видно. Я приехал очень рано, еще нет и девяти часов утра. Ночью, превращая свою постель в поле боя, ворочаясь и заставляя свое сознание уснуть, продумал тактику. Я буду прятаться от Стаса. Приезжать на Монморенси, потому что именно здесь нет управляющего, это кафе я оставил для себя, ранним утром и не высовывать носа из кабинета до вечера. Но опасения быть обнаруженным все же присутствовали, Стас легко мог ждать меня всю ночь под дверью заведения. Надеюсь, вчера он принял меня за простого работника, и не будет ждать у главного входа, пока не настал час открытия заведения. Медленно выхожу из машины, оглядываюсь и, все же, вижу свой персональный кошмар. - Глупо, наверно, дарить тебе цветы, но… - Стас протягивает мне небольшой, но изумительно гармоничный букет. - Спасибо, - шиплю, скрипя зубами от злости. Где он прятался? Как я мог его не заметить? - Зачем ты пришел? - Я же сказал, что не отступлю. Может, тебе будет нужна моя помощь, - пожимает плечами, смотрит поверх моей головы. - Мыть посуду? - А ты работаешь разнорабочим? - Можно сказать и так, - киваю и гаденько усмехаюсь. – Я согласен терпеть тебя весь сегодняшний день, но тебе придется выполнять все, что я скажу. Согласен? - Конечно! – улыбается. Такой искренней улыбки я на этих губах еще не видел. Вздрагиваю, когда решетка за спиной начинает со скрипом подниматься. Ну, что же, проверим, как успешный бизнесмен справится с тяжелой работой. - Пойдем, - киваю в сторону служебного входа. Обходим улицу, дверь открыта настежь, возле нее стоит сонный Фелипе, медленно затягиваясь дешевыми сигаретами. - Месье Вильвер! – мальчик почему-то отшвыривает недокуренную папиросу в сторону и испуганно смотрит на меня. - Привет, - кидаю мальчишке, - у тебя сегодня выходной. - Как? - Легко. Считай, что у меня сегодня хорошее настроение. - А-а-а… - Оплачивается, - улыбаюсь мальчишке, хлопаю по плечу и захожу внутрь. Оборачиваюсь. Стас идет за мной, на лице сосредоточенная задумчивость, кажется, Черных заподозрил что-то неладное. В зале уже порхает Франческа, смахивая невидимые пылинки со столов и поправляя салфетки в салфетницах. - Месье, доброе утро. Ваш гость желает чашечку кофе? – Глория ставит передо мной чашку дымящегося напитка. - Доброе утро, Глория. Нет, мой гость не будет кофе, сегодня он будет нам помогать. - Франческа! - А-а-а? - Чем бы ты занялась, будь у тебя сегодня свободный день? - У-у-у, я бы придумала множество дел, - девушка, пританцовывая, подошла ближе. – Доброе утро, месье, - здоровается со Стасом и по привычке целует меня в щеку. – Но в первую очередь прогулялась бы по набережной, пока еще не так жарко. - Можешь идти, - улыбаюсь, видя, как красивое лицо начинает сиять от неожиданной радости. - Подожди. Поднимаюсь, подхожу к девушке, снимаю ее бэйдж с именем и отпускаю Франи кивком головы. Глоток кофе под нервное постукивание пальцев Стаса по столу. Перегибаюсь через барную стойку и нахожу ручку. Переворачиваю бумажку и с чистой стороны аккуратно и красиво, выводя каждую буковку, пишу имя нового официанта. «Stanislav». Протягиваю бэдж Стасу. - Можешь приступать к работе. Черных ничего не отвечает. Послушно поднимается с места, небрежно кидает пиджак и цепляет надпись с именем на карман рубашки. - Какая плата за мой трудовой день? - Мое позволение провести его со мной, разве нет? - Нет, - смотрит серьезно, словно заключает выгодную сделку. – Это было до того, как я стал официантом и разнорабочим в одном лице, Месье Вильвер. Теперь я жду иную плату. - Что ты хочешь? Не о деньгах ведь говорим. - На секс ты не согласишься, - усмехается, смотрит мне в глаза, читая там отрицательный ответ, - поэтому, поцелуй? - Возможно, - хмыкаю, разворачиваюсь, подхватывая свой кофе и гордо вздернув голову, удаляюсь в кабинет. Из Стаса получился неплохой сотрудник, если не считать нескольких разбитых тарелок и опрокинутого лимонада на платье посетительницы. Странно, но даже Глория не жаловалась, только добро посмеивалась над мужчиной и старалась не нагружать работой. Мне было обидно. Я надеялся на то, что он плюнет на все и уберется, не царское это дело посуду мыть и прислуживать простым смертным. - Всего доброго, Месье, - повариха окинула меня ласковым взглядом и ушла, оставив Стаса домывать посуду. Шум воды и тихое позвякивание тарелок в огромной стальной раковине. Стою, прислонившись к дверному косяку. Стас не замечает меня, сосредоточенно оттирая жир с посуды. Рукава дорогой рубашки закатаны, она забрызгана каплями, так же как и белые брюки, которые он сумел не испачкать за длинный, трудовой день. Лицо сосредоточенное, нижняя губа слегка закушена, кожа рук смуглая, облепленная хлопьями белой пены. - Ты носишь очки? – поднимает на меня взгляд. - Да, - снимаю ненавистный аксессуар, кладу на верхнюю полку. - Почему? - Очевидно, что плохо вижу, - кривлюсь, не люблю эту тему. Рауль не раз предлагал сделать операцию, но пока она не станет необходимой, я не соглашусь, хватит с меня больничных коек. - Был у врача? – Стас стряхивает воду и вытирает руки полотенцем. - Даже не заикайся, - шиплю, сходя с места, и подхожу ближе к мужчине. - Понял, понял! – поднимает руки. Слишком расслабился, поэтому не успеваю заметить, как Стас обхватывает талию, притягивает к себе, вжимая в собственное тело, смотрит на меня, облизывает губы, но не спешит требовать оплату своего труда. Смотрит, пытается что-то прочесть. Не удерживаюсь и кладу голову на плечо. Так скучал. Жадно втягиваю его аромат. Запретный плод слишком сладок и притягателен. Стас гладит спину, он возбужден, чувствую его твердую плоть, но он больше наслаждается сейчас просто возможностью быть рядом со мной, не пытаясь соблазнить. - Хочешь погулять? - Хочу, - трусь щекой о его плечо и быстро отступаю, пряча глаза, он не должен знать. - Просто пройтись по улицам? - Да. Выходим из кафе, закрываю двери, включаю сигнализацию. Здесь пусто. Тусклый свет фонарей, где-то слышится шум машин, чьи-то голоса. Но в этом переулке стоит мягкая тишина. Стас берет меня за руку и ведет вперед. Черных начинает рассказывать об Ане. Все события, начиная с момента моего отъезда. Я слушаю, не перебиваю, плевать, что я и без него все знаю. Аню не так легко выгнать из своей жизни и совсем невозможно, если девушка сама этого не хочет. Она часто приезжает с Егором. Я даже однажды познакомил ее с Раулем. Она ничего не сказала мне после ужина, но красноречивый взгляд голубых глаз говорил сам за себя. Она осуждала, но уважала мое право на выбор. Стас, действительно, изменился или меня очень легко обмануть. Но нет больше деспотизма в нем, властность да, но тиран в этом мужчине испарился. Хочется верить, что он, и правда, многое переосмыслил и изменил в себе. Сейчас, неспешно прогуливаясь по темным улицам, понимаю, один очень грустный для себя факт, что человека дороже Стаса для меня нет. Пусть наша история любви – провальна, наполнена болью, но он слишком прочно засел в моем сердце. Держу его за руку, слушаю звук голоса, совершенно потеряв смысл повествования, рискую все сильнее с каждой секундой. Влипаю в него. Сожалею, что не прощу и не дам ему шанса на реабилитацию. Тут же гоню эти мысли прочь. Нельзя. - Саша, ты меня слушаешь? – в голосе слышен смех. - Нет, - какой смысл врать, все равно не смогу поддержать разговор, потому что пропустил все мимо ушей. - О чем ты думаешь? - О тебе. - Не можешь простить? – голос вмиг меняется, становится глухим и тяжелым. Стас останавливается, смотрит на меня, ждет правды. Стоит ли врать ему? Может, он и заслужил ложь, но я не смогу соврать. - Смог бы, наверное. Но не буду даже пытаться, - не смотрю ему в глаза, разглядываю черную воду Сены. От воды веет мокрой прохладой, передергиваю плечами. На них тут же опускается пиджак Стаса, согревая его теплом. - Почему? – вздрагиваю от надломленного шепота. - Тебе нет места в моей жизни. А я никогда не вернусь в ту, где был ты. - Даже не допускаешь мысли о том, что я могу прийтись ко двору? - Нет. Отталкиваю его в сторону, ухожу. Стас не препятствует, не останавливает, не идет за мной. Возможно, будь он настойчивей в данный момент, этот разговор мог бы закончиться иначе. Но он заметил за собой множество ошибок, кроме одной, не научился останавливать, когда я ухожу. Говорят, мужчины не плачут. А как тогда они избавляются от острого комка с шипами, который рвет грудную клетку? Пьют? Мне не помогает. Не замечаю, как мутнеет улица за окном такси, не понимаю, что плачу, пока соленые капельки не попадают на губу. Слизываю, утираю щеки ладонями, запрещаю себе проявлять слабость. Ведь все было так замечательно. Как один человек может разрушить мир? Какой силой нужно обладать, чтобы одним своим появлением смести все, что было построено? И эта ночь для меня стала адом. Но к кафе я подъезжал, зная, что Стаса там не будет. В его глазах я вчера прочел о полной капитуляции. Пусть так. Пусть еще немного будет больно, но время идет и все вернется в свое русло. Главное подождать. Сотрудники меня не беспокоят сегодня. Вероятно, мой внешний вид сказал о многом. Поэтому лежу, на столе, положив под щеку коврик для мыши, и бездумно смотрю в одну точку на стене. Руки висят плетьми, но сил шевелиться совершенно нет. Чувствую себя выпотрошенным чучелом. В мозгах так же пусто. В кармане пищит телефон, сигнализируя о том, что пришло смс-сообщение. Не реагирую. Спустя пять минут «яблоко» пищит вновь. Вздыхаю. Поднимаю чугунную голову, тру красные и зудящие глаза. Достаю телефон. Первое сообщение от Рауля. Он пишет, что вернулся и ждет меня дома. По телу тут же разливается теплый поток радости. Мой мужчина меня спасет. Читаю следующее смс, уже на ходу. На сегодня мой рабочий день завершен. Не сразу понимаю, что там написано. Адресат – Аня. «Стас вытряс из меня твой парижский адрес. Прости!» Понял суть только с третьего раза. В мозгах тут же сложилась ужасная картинка. Рауль, который ждет меня дома и Стас, который знает мой адрес, а значит, непременно наведается в гости. - Блядство! Вылетаю из кафе, кидая Франческе, что меня не будет сегодня. Выбегаю на Сен-Мартен, забыв о том, что моя машина стоит перед входом в кафе, несусь по улице в сторону дома. Господи, помоги мне! Пусть Стас не решится приходить, хотя бы не сейчас! В подъезд влетаю меньше чем через десять минут, поднимаюсь по лестнице, старенький лифт игнорируется. Уже в коридоре замедляю шаг, тяжело дышу, смахивая пот. Мне кажется или где-то, что-то упало. Прислушиваюсь, грохот повторяется вновь, совместно с криками и отборным русским матом. Со стоном хватаюсь за голову. Кажется, моим молитвам не суждено было сбыться. Дверь в квартиру открыта. Толкаю ее, вхожу и замираю на пороге, не отрывая взгляда от сцепившихся тел, катающихся по полу. Вокруг бедлам, мебель перевернута, в воздухе летают перья из разорванной подушки, пол устлан лепестками роз вперемешку с остальными частями цветов. На минуту становится смешно. Два солидных бизнесмена, владельцы компаний с международными именами, а бьют морды друг другу, как дворовая шпана. Беру стул, сажусь верхом, закуриваю, не собираюсь их разнимать, сами выдохнуться. Стас учуял сигаретный дым, перевел на меня взгляд и пропустил неслабый удар в челюсть от Рауля. - Хватит, - встаю, когда и француз заметил мое присутствие. - Стас, уходи. Я все сказал тебе вчера. Не стоило убеждаться в моих словах, разгромив мою квартиру. - Кто это? – рычит Черных, тыкая пальцем в Рауля. - Мой любовник, - пожимаю плечами, спасибо Верамандуа, что он не вмешивается, а ждет своей очереди выяснить со мной отношения. - Любовник, конечно… - Скажешь, что я шлюха? – злой смешок против воли вырывается из груди, оказывается я все отлично помню, не смотря на то, что пытался избавиться от своих воспоминаний всеми силами. Если было бы возможно, то я без раздумий бы стер память о Стасе. - Нет. Глупо было бы надеется, что ты вновь будешь засматриваться на девушек, после того, как тащился от того, что тебя дерут в зад, - слизывает кровь с губы и сплевывает на мой ковер. - Пошел вон, - произношу тихо, потому что глаза жгут слезы, а в горле ком. И ему я едва не поверил вновь? Видимо, меня ничему не учит жизнь. Черных уходит, с силой задев мое плечо, шатаюсь, но стою на ногах. Хлопок дверью такой силы, что с потолка летит мелкая крошка и пыль. Рауль молча подходит ко мне и просто обнимает. Он видит, что мне плохо. Бессмысленно скрывать эмоции от человека, который знает тебя, как самого себя. Не замечаю, как оказываюсь на кровати. Пусть постель и разворошена, но с Раулем здесь хорошо и уютно, заботы отступают под натиском губ, рук и языка, ласкающих меня. Мужчина необычайно нежен и бережен со мной, нет обычных болезненных ласк, нет грубого проникновения, толчки в мое тело слишком бережные и аккуратные, губы француза не перестают меня целовать. Он молчит, не выговаривает ни слова за некрасивую сцену, за мои слезы, которые текут из глаз беспрерывным потоком, только берет, постепенно увеличивая скорость скольжения в моем теле, дарит удовольствие и поддержку. - Я помню его, - произносит Рауль. Лежу на его груди, слушая звуки ударов сердца, поэтому его фраза вибрирует, приподнимаю голову, заглядываю в серые глаза. - Тогда в лифте, это был он, - Рауль и правда помнит. - Он, - глухо отзываюсь и кладу голову обратно, так устал… - Тебе все еще больно, Алекс. - С ним так всегда. Моя любовь – моя боль, - проваливаюсь в тяжелый сон, поэтому не понимаю, кому и что говорю, не вижу, как глаза Рауля наливаются яростью и желанием уничтожить. Странное состояние, когда сознание вроде бы проснулось, но веки так тяжелы, что невозможно поднять их. Стараюсь, раз за разом, но все равно темнота, только боль в голове усиливается с каждой попыткой. Во рту пересохло, горло щиплет от недостатка влаги, все горит, словно наелся песка и теперь его мельчайшие крупинки царапают полость рта, оставляя ничтожно маленькие, но болезненные ранки. Хочу подняться, чтобы вырваться из этого кокона, но и здесь терплю поражение, только по рукам прокатываются волны колючей боли. Дергаю ими, но запястья жжет. Странно, потому что в последний раз, занимаясь сексом, Рауль не привязывал меня, я точно помню это. В груди зарождается стон, медленно поднимается вверх и срывается с губ. Спустя пару коротких мгновений, рта касается прохладное стекло, мне приподнимают голову, пью воду, жадно глотая, не обращая внимания на то, что она стекает по шее и капает на подушку. Становится легче. Открываю глаза. Перед ними все расплывается, вижу только мутный полумрак, но очертания в этой комнате незнакомы. - Как ты? – Рауль бережно касается пальцами щеки, проводит по губам, наклоняется и целует. - Где мы? Что произошло? – хриплю, запрокидываю голову вверх, вижу, что руки прикованы наручниками к изголовью старой кровати. - Теперь ты будешь здесь жить, - поворачиваю голову на звук его голоса. Мужчина сидит на стуле, расставив ноги и уперев руки между ними. На нем нет ничего, что сковывало бы свободу передвижения. Почему тогда я не могу нормально пошевелиться?! Что значит, буду жить здесь?! Дергаю руками, борясь с путами и возрастающей паникой. Вермандуа молчит, только следит за моими глупыми попытками освободиться. Выдыхаюсь быстро, потому что меня мучает слабость. Только простынь соскальзывает с тела, я обнажен. - Рауль это уже не смешно, - злюсь, поэтому голос звучит тихо и угрожающе. – Почему я должен жить здесь? Сними эту дрянь с меня! – вновь рву руки на себя, но делаю только хуже, одно запястье начинает кровоточить, а жжение становится слишком сильным. - Алекс, когда-то давно я сделал одну огромную ошибку, - мужчина встает и прохаживается по полутемному помещению, подходит к окну, забитому деревянными досками с внешней стороны, - я отпустил тебя, дал возможность жить. Но моя жизнь на этом закончилась… - О чем ты говоришь?! Мы никогда не были знакомы раньше! Рауль! – приподнимаю голову, чтобы видеть собеседника. - Я не повторю ее, - Вермандуа резко на пятках разворачивается ко мне. Выражение лица жесткое, даже жестокое, жаль глаза не могу разглядеть, возможно, они сказали бы многое, а так я скатываюсь в пропасть паники, отказываясь что-либо понимать. - Я тебя не понимаю, Рауль… - опускаю голову на подушку, закусываю губу, чтобы не завыть в голос. Страшно. - Алекс, я не позволю тебе уйти ни к этому мужчине, ни к кому-то другому. Ты МОЙ! Запомни это! - Я не собираюсь никуда уходить! – кричу. – Не собирался до этого концерта, а теперь, прости, но вряд ли между нами что-то будет! - Это только твое мнение, - нависает надо мной, усмехается. Не хочу его видеть, поэтому закрываю глаза и поворачиваю голову. Минуту ничего не происходит, только откуда-то издалека доносится шум ремонтных работ, звук улицы. Невесомый поцелуй в щеку возвращает в реальность. Смотрю на мужчину. Он идиот? Рауль тянется к губам, сжимаю их, отворачиваюсь. Его пальцы тут же впиваются в подбородок, поворачивают мою голову, целует снова, но вряд ли меня что-то заставит разжать зубы. Хотя… Кусаю Рауля за губу, с такой силой стискиваю зубы, что прокусываю, в рот попадает горячая соленая кровь. Тошнит моментально. Разжимаю зубы, хватаю ртом воздух. - Я знаю, малыш, что тебе нравится грубый секс, - француз усмехается, вытирает рукавом рубашки кровь и рывком разводит мне ноги. Они тоже привязаны, но толстой белой веревкой. Ими я могу шевелить, жаль не настолько, чтобы пнуть Вермандуа. - Отъебись от меня ублюдок! – от страха кричу на родном языке, забыв о том, что француз его не понимает. - Алекс, успокойся, - гладит по бурно вздымающейся груди, задевает поочередно соски. – Тебе же нравится… - Но не в такой обстановке! Не с таким тобой! Я же доверял тебе! Тварь! - Закрой рот! – шипит, близко наклоняясь ко мне. – Я всего лишь хочу, чтобы ты принадлежал только мне. - Пошел ты! Я тебя убью, сука! - Все, что ты хочешь, любимый, - жаркий шепот в ухо. Гладит меня, целует, крепко удерживая мое извивающееся тело. Ору благим матом, пытаюсь избавиться от прикосновений этого урода. Но тщетно, руки скованы, ноги привязаны, а телом пользуется Вермандуа, сбросить его руки невозможно. Отпускает только на миг, чтобы расстегнуть ширинку, достать твердый член, выдавить смазку на пальцы. Продолжаю дергаться, свожу ноги, но я не в той позе, чтобы сражаться с ним. Мужчина сильнее, поэтому с силой вводит в меня пальцы, смазывает. Пара мгновений и он уже вставляет в меня плоть. Входит до самого конца, причиняя боль, сжимает талию, до синяков. Зажимаюсь, пытаюсь вытолкнуть его прочь, но делаю только больнее, тело дрожит от ненависти и бессильной ярости. Трахает меня сильно, грубо, властно, впрочем, как всегда. Только вот любовник превратился в насильника. Постепенно расслабляюсь и просто позволяю ему делать то, что хочет. Так легче. Я же знаю, что отомщу ему… Если выпутаюсь… - Ну, видишь, тебе же нравится, - шепчет, двигая рукой по члену, вжимая меня в кровать. Он внутри, глубоко, а движения на члене такие умелые, приятные, мужчина слишком хорошо изучил меня, знает, как доставить удовольствие. - Убью! – шиплю ему в лицо. - Тише, хороший мой, тише, - движения на плоти становятся быстрее, ритмичнее, бедра Рауля двигаются в такт, сводят с ума, есть вещи неподконтрольные разуму и его желаниям. - Тварь! – кончаю, проклиная Вермандуа. Он долго еще лежит на мне, поглаживая и лаская, целуя, его член все еще во мне, но уже не чувствую давления, только щиплющая боль. Прикидываюсь бревном, только на душе гаже некуда. Как судьба может быть такой жестокой? За что? Чем я провинился? Почему меня постоянно мотает по жизненной реке? Почему я бьюсь о коренья и камни? Почему я пропахиваю носом все отмели? - Не плачь, Алекс, - вытирает горячие слезы. – Я люблю тебя. Просто будь со мной. Не могу даже ничего ответить. Вот и кончилось его терпение. Рауль, не дождавшись от меня взаимности, решил привязать меня другим способом. А я настолько слаб, что не могу даже дать отпор. - Больно, - может взять его жалостью. – За что, Рауль? Чем я заслужил от тебя это? - Все будет хорошо, - целует в уголок губ. - Мне нужно в туалет, - попробуем старинный метод. - Сейчас. Встает, оправляет свою одежду, развязывает веревки. Удерживаю себя от сильного пинка, руки еще не свободны. Только свобода для рук и не предполагалась. Оказывается, мои украшения имели хитрую систему, они могли фиксировать руки, притягивая их к изголовью вплотную, а могли дарить немного свободы. Я встал, но цепь так и осталась прикованной, как выяснилось, не к кровати, а к трубе. - Иди, - Рауль кивает на неприметную коричневую дверь в паре шагов от кровати, цепь дотянется. Захожу внутрь. Справа небольшой порожек, за ним квадратом выложена темная плитка, в самом углу дырочки, там слив. На потолке душ. Проржавевшая труба, пластмассовый наконечник, все в плесени. Дрянь, ни за что не полезу туда. Унитаз прямо, но выглядит еще хуже, чем душ. Морщусь, но мне все равно, в какую дырку справлять нужду. Возвращаюсь в комнату. Рауль сидит на моей кровати. Я же могу его вырубить. Наверняка, у этой суки есть ключи. Оглядываю его. Пытаюсь мило улыбнуться. Подхожу, делая вид, что все простил и хочу продолжить. Подхожу близко, он откидывается назад, упираясь руками в кровать. Сажусь ему на колени, наклоняюсь, провожу языком по шее. С большим удовольствием разорвал бы ему глотку. Глажу, ласкаю тело через ткань рубашки, хочу, чтобы он потерял бдительность. Цепь тихо позвякивает, реагируя на каждое мое движение. Вылизываю шею, тянусь к уху, ласкаю вновь вставший член. Наконец, Рауль прикрывает глаза, его дыхание учащается. Трусь об него, прижимаясь близко-близко, чтобы не заметил, что у меня не стоит. Теперь можно… Замахиваюсь, чтобы вырубить его с одного удара. Бью, но руку перехватывает его ладонь. Рауль распахивает глаза, в них плещется ярость. Мужчина с силой скидывает меня с колен, падаю на пол, раздирая спину о старые деревянные доски с облезлой краской, бьюсь затылком. На миг перед глазами меркнет. Прихожу в себя, пытаясь встать. Но удар ногой под ребра вышибает воздух. Далее следует еще один, на этот раз в лицо. Нос взрывается дикой болью, кровь льется в рот. Меня с силой поднимают за волосы и волокут к кровати. Брыкаюсь, сопротивляюсь, но я растерян от боли в переносице, ничего не вижу, поэтому снова прикован к спинке моего ложа. - Уебок! Как же я тебя ненавижу, тварь!!! - Успокойся, - холодно и безразлично. Мужчина задирает мне голову, вытирает лицо платком, умывает водой, но кровь льется не преставая. Странно, но успокаиваюсь. Замираю, позволяю ему обработать все ссадины, даже запястья Рауль заливает антисептиком. - Долго готовился? – усмехаюсь, кивая на коробку с лекарствами. - Нет, просто предполагал, что ты… - Что не буду покорно сидеть на цепи, как пес, и не буду позволять себя насиловать?! – кричу, перебивая его. - Мы были вместе больше двух лет, - вздыхает, переводит на меня тяжелый взгляд. – О каком насилии ты говоришь? - Тогда я был с тобой потому, что хотел этого сам. Теперь ты принуждаешь меня к близости, - есть ли смысл разговаривать с психом на нормальном языке? - Но не любил, - произносит это как-то по-детски обиженно. - А сейчас должен?!!! - Нет, просто так ты никуда не исчезнешь. - Тебе все равно, что у меня руки чешутся, чтобы свернуть тебе шею? - Все равно, - встает и уходит. Спустя минут пятнадцать, наконец, понимаю, что остался один. Рауль ушел, бросив меня непонятно где, прикованного к кровати. Руки очень быстро затекли, ноги тоже, я сбил всю постель, извиваясь, чтобы облегчить, хотя бы немного свою участь. Не помогало, больно. Чертовски больно. Господи, эта неподвижность еще хуже, чем боль в заднице! Вермандуа вернулся, когда я уже выл в голос от жесткой боли, пронзающей все тело. Хотелось сдохнуть. - Прости! – как только мужчина возник на пороге с увесистыми пакетами и увидел меня, то бросился к кровати. Когда Рауль выпрямил руки, стало еще хуже, думал, что потеряю сознание, желал этого, но нет. Пришлось терпеть, пока француз растирал затекшие конечности. - Прости, Алекс, прости. - Съебись! – первое, что я выкрикнул, когда смог разговаривать, а не выть от адской, выкручивающей боли. - Я принес тебе еду. Что ты хочешь? Перевел на него растерянный взгляд. - Ничего, - я даже крошку из его рук не приму, лучше сдохну с голода. - Пить? Рауль достал из пакета бутылку с вином, разлил по каким-то бокалам, один протянул мне. Взял и выплеснул ему в лицо, пока француз не успел отойти далеко. Знай наших! В ответ получил хлесткую пощечину такой силы, что голова мотнулось в сторону, а в ушах раздался звон. Рауль вновь наполнил мой бокал, сделал из него пару глотков и протянул мне. - Я же сказал, что не буду! – бокал летит в угол комнаты. Вино красивыми рубиновыми капельками на доли секунд зависает в воздухе и падает на пол с глухим звуком, бокал не разбивается, он оказался пластиковым. Лицо Вермандуа темнеет от ярости, зрачки расширяются, практически перекрывая радужку, кулаки судорожно сжимаются. Демон во плоти. По глазам читаю, что сейчас он готов убить. Невольно сжимаюсь в комок на кровати, чтобы спрятаться от него. Ничего не происходит, только слышу, как вино выливается из бутылки на пол с яростным бульканьем. Приоткрываю зажмуренные глаза, смотрю на Рауля. Он спокойно стоит напротив и улыбается. Так открыто и тепло, что становится еще хуже, не могу пошевелиться, в этот раз меня связал панический страх. В руке мужчина держит темную бутылку вина, но держит ее неправильно, за горлышко. - Рауль? – голос дрожит. Он не отвечает, улыбается. Делает шаг, замах и дикая боль взрывает мою голову, слышу звон стекла, и меня окутывают темнота и тишина…