***
С рассветом Алистер стоит на стене замка. Он ждет леди Инквизитор, думает обо всем и сразу, мысли проносятся у него в голове, волнующие и тяжелые. С высоты он видит сад Скайхолда, фигуры эльфийских богов, высеченные из камня. Они молчат, как и все остальные известные ему боги. Морриган сидит на скамейке, на том самом месте, где Алистер вчера встретил мальчика, и, словно почувствовав, поднимает на него свои глаза. С такого расстояния, конечно же, ни ее лица, ничего не видно, но он просто знает, как они выглядят, наизусть. Совершенно и полностью невозможно.—
10 декабря 2022 г. в 18:44
Лелиана похожа на камень. Холодный камень с острыми гранями, о который он порезался однажды во время привала у реки. Было тепло и солнечно, они со Стражем стирали в прозрачной воде свою пропитанную потом и кровью одежду. Стирали молча, а Алистер все думал, как бы наконец рассказать терзающий секрет своего происхождения. Не такой уж терзающий, на самом деле, но утаивать его от Стража было неприятно. Он помнит, как открыл было рот, как сделал шаг, но вместо решительного «слушай, тут такое дело» у него вырвался совсем нерешительный вопль. Как Страж повернулся, как округлились в удивлении его глаза и замерли острые уши, когда Алистер, схватившись за ногу, рухнул в холодную воду.
Как Винн позже заматывала его ступню бинтом с припаркой, а Морриган закатывала в палатке свои невозможные глаза. Алистер не мог видеть этого, но был уверен.
Тогда он так ничего и не рассказал.
Поднимаясь в воронятню Инквизиции, он помнит Лелиану с мягким орлейским акцентом и белым цветком в петлице доспеха. Поднявшись, Алистер понимает, что Лелиана больше похожа на тот самый камень и он не единственный, кто старел все это время.
Она стоит спиной к лестнице, склонившись над столом с картами и бумагами. Первые несколько лет они писали друг другу письма, исправно, как тикают часы. Потом их количество уменьшилось, а после восстания в Киркволле корреспонденция перестала приходить совсем.
Алистер хорошо помнит ее. Так ему кажется еще две минуты, потом Лелиана оборачивается.
— Алистер, — говорит она.
Вот так просто и без приветствий, словно они и не расставались на девять лет, и не было Мора, Архидемона и Форта Драккон.
— Мы ждали тебя еще вчера.
Вот так Алистер снова не оправдывает чужих надежд.
— Пришлось задержаться на тракте, — говорит он. — Непредвиденные обстоятельства.
Он не рассказывает о том, как эти «обстоятельства» в доспехах Стражей и с документами на арест гнали его от самого Орлея обратно в Ферелден. И как ему пришлось защищаться.
Лелиана кивает, словно ей уже известно все, что он мог бы сказать, и даже больше.
Они обсуждают еще что-то: политику, Орден, внезапное исчезновение всех его товарищей. Не понятно, правда, можно ли называть товарищами тех, кто с радостью привезет твою голову в Орлей.
Лелиана рассказывает про леди Инквизитор, немного про крепость и в конце как бы мимоходом говорит:
— Морриган тоже здесь.
И потом:
— С ней кое-кто, кого тебе будет интересно увидеть.
— У нас общая встреча? Знал бы, оделся б понаряднее, — неловко шутит он.
В этом он весь: в неловких шутках и странных предчувствиях, совсем как то, которое терзает его сейчас.
«Ух ты, — думает Алистер. — Ух ты».
Мальчишка не похож на него. Алистер думает, что даже задействуй они всех королевских шпионов, никто не нашел бы ребенка еще более напоминающего Морриган. У него ее нос, ее форма лица и брови. Волосы — черные, и губы не как у Стража. Этот мальчик — весь Морриган, и когда он вырастет, сходство станет еще более заметным. Единственное, чего у него нет, так это ее глаз, похожих на искры лагерного костра.
Взгляд у Кирана вдумчивый, чужой и принадлежит тому, о ком ни он, ни Лелиана ни разу не говорили с той самой ночи на крыше Форта.
Даже спустя девять лет Алистеру трудно произносить его имя. После погребальной службы церковные жрицы сказали ему, что плач по ушедшим — долгий процесс. Это действительно оказалось так. Они сказали, что со временем печаль не уменьшится, но однажды он разрастется вокруг нее, как лоза обрастает камень. Прошло девять лет, и он стал больше своей печали, но она не уменьшилась ни на один крохотный локоть.
Здесь, в саду Инквизиции, где растут кленовые деревья и стоят изваяния святых, печаль бьет его под дых с новой силой.
— Я думал, он будет… более устрашающим. С огненным дыханием. Может, парой-тройкой щупалец.
Он снова пытается укрыться за шуткой, которая откровенно плоха. Морриган смотрит на него с усталой досадой, но Алистер больше не боится ее, потому что это просто эхо прежнего раздражения: едва ли малая его крупица.
— Его зовут Киран. Он обычный мальчик.
И впрямь. Сын Морриган выглядит как самый обычный мальчик. За исключением того, что внутри у него чужая душа и Алистера пробирает холодок, когда он думает об этом.
Морриган он тоже не видел девять лет и, откровенно говоря, не ожидал увидеть когда-либо еще. И все равно, как дурак, помнил ее силуэт, шершавые подушечки пальцев и горящие в темноте глаза. Легкий запах хвои и дубового мха, и каштана.
Алистер смотрит на нее, смотрит, не может насмотреться, и потрепанные страницы их общей летописи восстанавливаются у него в голове.
— Ты рассказывала ему о том, (как он появился) как он был создан?
Потому что его и правда создали, намеренно, чтобы тот, о ком Алистер не говорит, мог жить. Чтобы все они могли жить и однажды собраться в таверне за кружкой пойла, которое выжигает глаза до слез.
Они использовали самую странную, самую причудливую магию, о которой Алистер когда-либо слышал, но даже древней всесильной магии оказалось недостаточно перед простой силой обстоятельств.
Недостаточно просто очень сильно хотеть, чтобы кто-то жил.
— Я рассказала, что его отец был хорошим человеком.
Алистер хмыкает. Ну, или ему так кажется, потому что звук выходит неожиданно мягким, похожим на приглушенный смешок, за которыми он так любит прятаться.
— Ты как будто совсем другая.
— Не неси чепуху.
Чепуха или нет, но Алистер впервые видит этого мальчишку, который лицом — Морриган, а манерой держаться — давно погибший друг. И даже эта первая за много лет встреча не пройдет для него бесследно, он уверен, а Морриган была рядом с этим ребенком девять лет. Он видит его глаза и не верит ее вялым возражениям ни секунды.
Вечером, проворочавшись около часа в кровати, Алистер понимает, что ему не уснуть. Он думает о своих товарищах, испарившихся бесследно, о Лелиане, острой, как грань доспеха, о Морриган — совсем не такой страшной, как когда-то — и мальчишке.
Под Зов, который кажется издевкой, он выходит во двор и все думает, думает, думает. Об Инквизиторе, которая прямо сейчас сидит где-то, сгорбившись над картой Западного предела, о том, что на рассвете они найдут объяснения тому, что произошло с Орденом. К добру или к худу.
О погибших друзьях.
Думать о последнем особенно неприятно.
Он решает срезать путь к таверне через сад — и видит мальчика, сидящего под деревом. На скамейке рядом стоит фонарь, и к его свету время от времени слетаются ночные мотыльки.
— Рыцарь-командор однажды поймал меня после отбоя. Из-за этого мне пришлось читать ему Песнь Преображений каждый вечер. Он говорил, это для того, чтобы мне крепко спалось, хотя я думаю, скорее пытался утомить меня до отключки, — говорит он.
Киран смотрит на него пытливо.
— Я не знаю Песнь Преображений.
Алистер разводит руками.
— Потеря невелика.
После этого он молчит, не зная, что еще сказать, и как будто призрак последнего десятилетия утекает у него сквозь пальцы вместе с вниманием сына Морриган. Тот уже встал и собирается уходить. Сообразительный, а может быть, виной этому — Песнь Преображений.
Алистер смотрит мальчишке в спину, пока тот не скрывается за дверями в крепость, а потом идет к таверне.
Внутри неожиданно людно, и он чувствует себя не в своей тарелке, несмотря на то что последние девять лет спал с солдатами в казармах. Он сидит за столом с кружкой до тех пор, пока толпа не начинает редеть, но еще есть время, до которого засиживаться так поздно не считается дурным тоном.
На стул рядом опускается кто-то еще, и по холодным граням латных перчаток Алистер узнает Лелиану.
Теперь они здесь вдвоем — легендарные герои прошедшей войны. Так говорят. Алистер всегда думал, что герои — для песен и баллад. Друг для друга тогда они были просто людьми, которым не посчастливилось встретиться. Теперь они прыгают из одной войны в другую, как наг через морковные грядки.
— Я видел мальчика, — говорит Алистер. — Он как Морриган, только поменьше. Не знаю, сможет ли Тедас выдержать двоих.
Лелиана пристально смотрит на него. Алистер понимает: она ждет. Ждет, пока он скажет, но Алистер всегда любил прятаться за шутками, поэтому она вздыхает:
— Ты просто смотрел не с того угла.
Ее голос звучит надтреснуто, и Алистер впервые думает, каково это для нее: видеть его глаза на чужом лице. Он резко втягивает в себя воздух и ерошит ладонью жесткий ежик волос на затылке.
— Я как будто поздоровался с мертвецом.
Он прихлебывает из кружки пойло, которое выжигает глаза, а за столиком тихо-тихо.