День прослушивания Лёша встретил, трясясь от нервов и недосыпа. По давней привычке он примчался в училище на два часа раньше, чем нужно, пожертвовав тремя часами здорового сна, а потом минут десять стоял у батареи, отогревая руки — перчатки носить с собой он так и не научился. Да и зачем, если рядом непременно оказывался Кирилл с горячими, как печка, руками, всегда готовый отогреть его.
Первая партия сюиты «Щелкунчика» мысленно повторялась раз сто. Но вот взять в руки скрипку и сыграть оказалось труднее, чем Лёша ожидал. Минут десять он просто пялился на инструмент, не в силах заставить себя прикоснуться к нему. Потом, отмерев, он настраивал давнюю подругу намеренно долго, рвано дергая колки и коря себя за такую слабость. Почему так трудно просто взять и сыграть?
Наконец, он поднёс скрипку к плечу, поставил смычок и закрыл глаза, пытаясь успокоится и подышать на счёт. Рука сама по себе дёрнулась, стопа помимо воли начала четко отсчитывать ритм, и мелодия наконец вырвалась из клетки, в которую ее собственноручно заточил Лёша, захватывая все его сознание и унося с собой.
В голове плавали различные сцены: Кирилл, наставления Сергея Викторовича, сверкающая ёлка дома, бесконечные часы заучивания партии. Он только чудом не сбился и довёл произведение до конца.
Уже как будто по традиции раздались уверенные аплодисменты. Правда, теперь уже не любимого учителя, а Кирилла.
— Вижу, ты волнуешься, — подметил тот, подходя поближе.
— Да ладно, ты сама проницательность, капитан очевидность, — едко прокомментировал Лёша, тут же смутившись своей резкости. — Прости, ты прав, я действительно волнуюсь.
— Не стоит, я уверен, что ты победишь, — заявил Кирилл, останавливаясь напротив Леши и покачиваясь с пятки на носок. За его спиной болтался футляр, отбивая какой-то замысловатый ритм подвесками на ручке.
— Если ты, сволочь белобрысая, будешь поддаваться, — угрожающе зашипел Лёша, придвинувшись почти вплотную к сопернику, — Я с тебя скальп сниму и сделаю из него чехол для своей скрипки.
— Как грозно, — бесстрашно усмехнулся Кирилл и наклонился ещё ближе, сверкая взглядом блестящих глаз. — Но ты сам знаешь, что мне это невыгодно. Я же хочу доказать отцу, что чего-то стою и без его денег.
Лёша пожал плечами, отодвинувшись от Кирилла. Не хватало ещё, чтобы кто-то застал их в такой непосредственной близости. А ведь на прослушивание собирались заявиться все однокурсники, как на самое грандиозное шоу. Лёша был уверен, что они устроили своеобразный тотализатор и теперь половина собирается озолотиться за счёт победы одного из них. Юре Лёша посоветовал ставить на Кирилла, не веря в собственный выигрыш, за что получил от приятеля щедрую затрещину и тираду насчёт недооценки своих возможностей и важности правильной самооценки.
— Правда, не волнуйся, — уже другим, более нежным тоном шепнул Кирилл. — Все у тебя получится.
Лёша благодарно взглянул на него и позволил минутную слабость — прикоснуться губами к щеке, потеревшись заодно носом о скулу, наполняя легкие приятным запахом Кирилла.
— О, вы уже тут, — вместо приветствия сказал Сергей Викторович, заходя в зал с привычной тенью аккомпаниатора сзади. — Как настрой? Надеюсь, боевой.
— А как же, — улыбнулся Кирилл, одновременно с ответом отходя от Леши на шаг.
— Не переживайте, места в оркестре в любом случае вам обеспечены, — подбодрил их Олег Давидович, проходя к фортепиано. — Прогоним разок, пока остальные не набежали?
Парни синхронно кивнули, и Лёша двинулся на сцену под пристальным взглядом Кирилла. Едва он начал играть, все переживания плавно опустились на второй план, милостиво разрешая почти спокойно сыграть партию. Лёша привычно нанизывал ноты друг на друга, пальцы бегали по струнам, смычок летал, а мозг подсказывал каждое движение, успевая контролировать темп, ритм и настроение игры. Все своё внимание Лёша сосредоточил именно на ней, выгоняя ставшие привычными раздумья о Кирилле.
Он закончил, даже не успев толком начать. Время неумолимо скакало семимильными шагами, с каждой секундой приближая заветный час. И Лёшу начинало трясти все больше и больше, когда он услышал Кирилла. Тот выглядел таким спокойным, что впору позавидовать его ледяной выдержке. Он непринуждённо вырисовывал мелодию, делился с миром своим видением произведения, и это откровенно захватывало. Лёша, вероятно, с открытым ртом наблюдал за ним, подмечая тот ангельский образ, зацепивший его в самый первый раз. Сколько с того момента прошло, три недели? А по ощущениям — целая вечность.
За дверями послышался гогот и шум — это означало, что все остальные уже на подходе. Кирилл как раз сыграл финальный аккорд и спускался со сцены, кивая на замечания Сергея Викторовича, однако выглядел довольно отстранённым. Когда он соизволил поднять взгляд на Лёшу, тот ужаснулся какой-то невероятной тоске и скорби, на одно-единственное мгновение проступившие в обычно веселом взгляде, и поклялся, что после прослушивания обязательно выяснит, что не так с его… другом? парнем? человеком, который ему дорог?
В зал шумно ворвались однокурсники во главе с Игорем Константиновичем и все теми же жюри. Гром о чём-то непринуждённо болтал с молодым блондином — кажется, это был преподаватель по сольфеджио для первых курсов. Рядом с ними семенила девушка, имя и фамилию которой Лёша так и не выяснил.
— Пройдите за сцену, — шепнул им непонятно когда подошедший Олег Давидович. Они тут же покорились и шмыгнули за кулисы, не желая выслушивать наставления и советы однокурсников.
Сергей Викторович звонким голосом что-то говорил преподавателям, но Лёшу слишком трясло, чтобы были силы выслушивать в слова учителя. Паника вдруг накрыла с головой, и пусть мозгом он понимал, что так сильно волноваться не следует, но ничего с собой не мог поделать. Ситуацию усугубляло ещё и молчание Кирилла и грусть в его глазах, которая действовала на Лёшу, как самый сильный яд.
— Чего трясёшься? — неожиданно раздался голос Кирилла из-за спины.
Лёша дернул плечом, мол, сам знаешь, но Кир в ответ хмыкнул и вдруг обнял его, скрестив свои руки у него на животе. Куда он успел деть скрипку, Лёша не знал, да и, честно, знать не очень хотелось. Он откинул голову назад, уложив ее на плечо Кириллу, и выдохнул, начиная считать на счёт. Кирилл шептал ему на ухо какую-то ерунду об однокурсниках, но Лёша только вслушивался в мурчащий голос и наконец расслаблялся, успокаивая несносное сердце.
— Спасибо, — с искренней благодарностью прошептал Лёша, и развернулся, чтобы посмотреть Кириллу в глаза. Он с беспокойством всматривался в них, ища страх, грусть или скорбь, но там была только легкая смешинка и воодушевление. И что-то ещё, знакомое и незнакомое одновременно, плескающееся где-то на дне.
— Поцелуй меня, — вдруг неожиданно серьезно попросил Кирилл, даже улыбка будто бы померкла в ожидании отказа.
Лёша хотел было и правда осадить его, но, оглянувшись и обнаружив, что за кулисами никого нет, все же собрался с духом и прильнул к желанным губам.
Кирилл не пытался отобрать инициативу, как это было все предыдущие разы. Сейчас он словно замер, полностью отдав бразды правления Леше, подчиняясь и открываясь ему. Лёша потихоньку смелел, и положил свободную руку Киру на шею, притягивая ближе, касаясь его лица и носом, и лбом, стараясь прильнуть ближе-ближе-ближе. Изначально нежный поцелуй разгорался во что-то совершенно новое, страстное, большее, чем раньше. Языки сплелись, дыхание, с таким трудом выровненное пару минут назад, уже сбилось, а сердце заходилось в бешеном ритме, словно стараясь станцевать чечётку. Лёша млел от странной покорности Кирилла, от его отзывчивости, от его неповторимого сладкого вкуса. Они оба раскраснелись, прерывисто дыша, но ни один из них не собирался останавливаться.
— Парни, — деликатно кашлянул Сергей Викторович, и они синхронно отпрянули друг от друга. Лёша тут же залился краской, уставившись в пол. Так стыдно ему ещё никогда не было. — Начало через десять минут. Сначала Лёша, потом Кирилл. Не переживайте и постарайтесь сейчас не отвлекаться друг на друга, — и тут он подмигнул им, отвернувшись и подходя к Олегу Давидовичу.
— Они стопудово спят, — заявил Кирилл, который, на первый взгляд, не испытывал ни малейшей капельки стыда, но намётанным взглядом Лёша отметил пылающие уши и тихо хмыкнул.
— Поверь, ты далеко не первый, кто об этом говорит, — усмехнулся он.
Эти десять минут пролетели как в тумане — Кирилл кривлялся и старался напеть мелодию, намеренно дико фальшивя, отчего Лёша никак не мог сдержать глупую улыбку.
— Заткнись, мне сейчас идти, а ты мне тут в уши что нальёшь? — он беззлобно стукнул Кирилла по макушке кончиком смычка.
— Я пытаюсь тебя отвлечь! — возразил тот со смешком. — Правда, не волнуйся. Ты справишься.
И тут громом прогремел голос Сергея Викторовича, объявляющий его имя, и Лёша поспешно вышел на сцену, искренне надеясь, что румянец успел сойти и он выглядит прилично для серьёзного музыканта, претендующего на первую скрипку.
Как только он поднял скрипку, кивнул Олегу Давидовичу и начал играть, в голове воцарилась блаженная пустота. Пальцы виртуозно исполняли движения, доведённые до автоматизма, и все мысли и команды мозга теперь просто бы мешали. Лёша растворился в собственной музыке, еле понимая, что он вообще играет, но убежденный, что все правильно. Вот так — хорошо, когда в голове разгульная пустота, а мелодия льётся практически сама, вызубренная наизусть. Казалось, Лёша мог ничего и не делать, но сюита все равно бы звучала, повисала в воздухе отзвуками нот и аккордов.
Лёша даже не смотрел в зал, не косился на Кирилла, ведь для этого нужно было бы немного провернуться вбок. Он неподвижно стоял, уставившись расфокусированным взглядом куда-то вдаль. Зрение тоже бы мешало, а так ему казалось, что он в отдельном измерении, где только он и музыка. Где все так просто — живи и слушай, живи и твори.
Все закончилось так же резко, как и началось. Казалось, все выступление пронеслось за секунду, оставшись в памяти смазанным пятном. Лёша даже не сразу сообразил, что доиграл. Он застыл на пару секунд, оглушённый аплодисментами, не в силах разглядеть ни одобрение Сергея Викторовича, ни радость Юры, ни улыбку Леры. Он отмер только тогда, когда на сцену вышел Кирилл, поддерживаемый новым шквалом рукоплесканий.
Лёша на автомате шмыгнул за кулисы, только на мгновение приостановившись, чтобы коснуться кончиками пальцев руки Кирилла в попытке поддержать.
Лёша был счастлив, что все закончилось. Опустившись на стул за кулисами, он почувствовал, как его затопляет оглушительное облегчение. Теперь все волнения позади, и от него не зависит ровным счетом ни-че-го. Можно расслабиться, потому что он больше не может ни на что повлиять.
Лёша не заметил, как его губы растянулись в улыбке, когда он уставился невидящим взглядом на Кирилла. Тот увлечённо играл сюиту, слегка покачиваясь из стороны в сторону и по привычке прикрыв глаза. Но сам звук ускользал от Леши, и все выступление соперника он прослушал, выхватывая лишь отдельные моменты.
Лёша был опустошён, выпит до дна переживаниями дня. Весь клубок нервов, в который он себя превратил за последние двадцать четыре часа, наконец распутался, и на смену ему пришло удивительное спокойствие.
Кирилл упал на стул рядом, и только тогда Лёша понял, что тот закончил играть.
— Ты молодец, — шепнул он ему, послав ободряющую улыбку, и сжал его ладонь в своей на секунду. Кирилл замер и тоже улыбнулся, наконец выдыхая, словно на сцене не позволил себе этого сделать ни разу.
К ним подошёл Олег Давидович, что-то говоря и подбадривая, но его слова прошли мимо Леши. Он слушал и кивал, как болванчик, но ничего не слышал. Аккомпаниатор, однако, понял их состояние и не стал тормошить парней.
Результатов долго ждать не пришлось — через десять минут их попросили выйти из-за кулис и спуститься к жюри. Все в зале застыло, однокурсники хитро переглядывались, а Лёша с Кириллом напряжённо замерли.
— Итак, — поднявшись, начал Игорь Константинович. — Посоветовавшись и придя к единому мнению, мы приняли решение, — он сделал паузу, чтобы выдержать небольшую интригу. Все, казалось, подались вперёд, в попытке не упустить ничего. — На первую скрипку выбран Кирилл. Лёша пойдёт в первую партию. О датах финальных репетиций вам сообщит мой коллега, — тут он кивнул в сторону Сергея Викторовича.
Лёша ожидал, что будет куда более расстроен, узнав о проигрыше, но сейчас в нем плескалось только облегчение от того, что все закончилось.
— Шоу закончилось, господа, — сказал Олег Давидович зрителям, намекая на то, что пора им и честь знать, и они действительно всей гурьбой выплыли из зала — но никто не ушёл, потому что за его дверьми поднялся невообразимый гвалт и шум.
Сергей Викторович, покачав головой и усмехнувшись, подошёл к скрипачам.
— Вы оба молодцы и отлично справились. Я горжусь вами. Но необходимо… — все остальные слова Лёша благополучно пропустил, лишь улыбаясь учителю и покорно кивая, выслушивая его наставления и замечания. В итоге он махнул на них рукой и удалился к пианисту, сказав, что напишет время следующей репетиции.
Парни в уютном молчании стали собираться.
— Ты не сердишься? — спросил вдруг Кирилл шепотом.
— Нет, — покачал головой Лёша и улыбнулся. — Все было честно, — он продолжил собираться, не замечая взгляд Кирилла, сверлящий его спину.
Выйдя из зала, они были тут же окружены однокурсниками. Их завалили поздравлениями, мнениями, заявлениями о выигрышах в спорах и убеждениями, что они устроят просто отпадную вечеринку. Юра что-то говорил Лёше на ухо, но тот только слушал, утомленно улыбаясь и пытаясь подавить зевки. Сейчас его желанием и первым пунктом плана был только сон, тем более что Кирилл куда-то пропал и возможности провести с ним время не было.
***
Через четыре часа здорового и крепкого сна Лёша проснулся довольно бодрым, коротко отчитался Лизе и начал ссориться со внутренним червячком, уперто убеждённым, что Лёша расслабился, потерял хватку, стал играть хуже и вообще вся его карьера рассыпалась прахом. Конечно, первая партия не так плохо, но это и не первая скрипка, которая является помощником дирижёра. Все его грандиозные планы пошли псу под хвост из-за такого проигрыша, и Лёша винил себя в этом.
Но с другой стороны, если он действительно собирался продолжать… общаться с Кириллом, одному из них все равно нужно было бы пожертвовать позицией первой скрипки. Но этот упёртый червячок продолжал задавать вопросы. Почему именно Леша проиграл? Где он ошибся? Почему он так мало сделал, чтобы выиграть? Как он умудрился так низко пасть и потерять свою позицию лучшего ученика на потоке?
Расстроенный такими мыслями Лёша подошёл к скрипке, решив вдумчиво сыграть сюиту, чтобы убедить себя, что он не так уж и плох. Но, когда он открыл футляр, на пол спланировал белый листочек, сложенный пополам. Лёша с интересом развернул его и уставился на надпись.
«Прости, так было нужно» — гласила записка, написанная незнакомым почерком. Но почему-то Лёша был убеждён, что это Кирилл. Кто ещё, кроме него?
Только что это, черт возьми, значит?
Его размышления телефонный звонок. Лёша на автомате ответил, но не смог произнести не звука, вслушиваясь в напряженную тишину.
— Лёша, — хриплым голосом Сергея Викторовича сказала трубка. — Кирилл отказался от первой скрипки. Теперь на ней ты.
Что?
Нет, погодите, что?
Мысль никак не могла уложится в голове. Лёша наполнился кучей вопросов, и они все бились за право быть заданными первыми. Слова Кирилла «я уверен, что ты победишь» сейчас обрели какой-то иной смысл. Но Лёша стоял, хватая ртом воздух, и не произносил ни звука, как рыба, выброшенная на берег.
— Лёша? — окликнул его учитель, вырывая из транса.
— Э… Ого, я… Эм, спасибо? До свидания, — несвязно пробормотал Лёша и отключился.
Он не успел ничего толком подумать, как пальцы судорожно набрали номер Кирилла, и бесконечные десять секунд Лёша выслушивал гудки, оборвавшиеся равнодушным «абонент вне зоны действия сети».
Этого просто не может быть.
Лёша испытывал сотни эмоций. Во-первых — злость. Во-вторых — обиду. И в-третьих — страх. Потому что он помнил, как воодушевлен был Кирилл, как он говорил о своём желании доказать папаше, что он чего-то стоит и без его «плешивых бабок». И вот так просто все бросить?
Ему нужны были объяснения, но Кирилл не ответил. Конечно, он мог быть занят. Или купаться в душе. Или его хваленый айфон сел на морозе. Да мало ли причин у человека не брать трубку?
Но что-то смущало Лёшу, и он зашёл в инстаграм, чтобы хотя бы написать Кириллу.
Только вот его страницы не было. Пользователь не найден — оповестила его поисковая строка.
Лёша в панике проверил телеграмм, вк, ватсап, даже просмотрел страницы википедии, посвящённые Гречкину-старшему.
Но там не было ничего, ровным счетом ни-че-го. Пустота. Ноль. Словно человека с таким именем никогда и не существовало.
Он попробовал снова набрать Кирилла, но равнодушный механический голос ответил, что номер набрал неправильно.
«Прости, так было нужно» — все, что осталось от него. Смятая записка да тёплые воспоминания.
Лёша упал на диван, растерянно уставившись в стену напротив. Впервые в жизни он не знал, что делать.
*Почти как эпилог, но не эпилог*
Очередное новогоднее выступление подкралось также незаметно, как и все года до этого. И уже традиционным стал «Щелкунчик». По несколько раз в неделю, но Лёша никогда не возражает, хотя это определено доставляет некоторую боль. Да, Чайковского он любит, но вот конкретно эта сюита всегда «помогает» окунуться в воспоминания злополучного выпускного года.
Тот первый концерт с «Щелкунчиком» прошёл на ура. Местный дирижёр отметил Лёшу как перспективного музыканта, отлично улавливающего настроение и ритм. По секрету Сергей Викторович сказал, что в зале присутствовал еще и дирижёр РНО и ему очень понравилась работа Леши в качестве первой скрипки. Как он определил его влияние, Лёша тогда не понял, но это радовало.
Не радовало только, что про Кирилла не было известно ничего. Тот словно пропал, испарился, но остальные его помнили, так что галлюцинацией он точно не был.
Первые десять дней он был очень зол на Гречкина. И обижался, потому что не понимал, почему он так поступил. Почему бросил все и пропал? А потом только и мечтал встретить, чтобы как следует всыпать и больше никогда не отпускать. И ведь гад не ограничился только уступлением роли первой скрипки. Он ещё и каким-то образом помог Лизе посетить тот концерт, о чем Лёша узнал только после выступления, когда к сцене рванула счастливая сестренка, невзирая на любые приличия.
И прошло пять лет, и Лёша уже успешный музыкант, его постоянно приглашают на мероприятия, он играет в том самом РНО, у него собственная квартира в Питере и он накопил уже на обучение Лизы все в той же Англии, из которой она гоняет каждый месяц в гости к брату, сетуя на то, что он до сих пор одинок и некому «согреть его холодной ночью».
Только Лёша разве виноват, что никто на Кирилла не похож? Он пробовал встречаться: и с девушками, и с парнями, и даже на довольно продолжительные полгода, только это было не то. Человек быстро привыкает к хорошему, а с чертовым Гречкиным сравниться не мог никто. Он сумел за ничтожные три недели так проникнуть внутрь, что даже через года его оттуда не получилось выгнать.
И сегодня — последнее выступление этого года. Вся та же сюита, вызубренная наизусть, уже устоявшийся и сработавшийся состав оркестра, куда из всех бывших однокурсников кроме него пробилась только одна Лера.
Лёша все равно волнуется, как в первый раз, но пустоты в голове больше не бывает. Там во время выступлений только четкая схема работы. Лёша внимательно следит за Виталием Викторовичем, их дирижёром, с полу-движения понимая, что и как нужно сделать.
И вновь успех, и вновь аплодисменты, и долгожданный и рисковый план скоро будет приведён в исполнение.
У него есть пять часов, чтобы добраться до Омска и успеть это сделать до Нового года, принимая в расчёт ещё и часовые пояса.
Лёша не был уверен, что это правильное решение, но не попробовать он не мог. Может, это уже бессмысленно, абсурдно и совершенно глупо, но надежда умирает всегда последней, потому что трепещет в груди до самого конца.
Четыре часа полёта прошли, как одна секунда. И вот он на такси едет на одну из бесчисленных, как ему показалось, Северных улиц, и с каждой минутой сердце бьется быстрее и быстрее. «Такими темпами и сердечный приступ можно получить», — шутит он про себя и кусает губы от волнения.
Водитель останавливается около многоэтажного дома, и Лёша, посмотрев на время, ужасается и кидает ему бумажку в пятьсот рублей, крича, что сдачи не надо, и бежит в подъезд. Благо, домофон тут сломан и можно беспрепятственно войти и подняться на пятый этаж. Замерев перед самой обычной дверью, он считает про себя, пытаясь восстановить дыхание и успокоить сердце, и решительно нажимает на звонок, обрывая все пути назад.
Сначала ничего не происходит, и Лёша стоит, закусив губу и переминаясь с ноги на ногу, а в голове метроном отсчитывает каждую секунду. Но тут слышится шорох и дверь наконец распахивается.
На пороге стоит молодой мужчина с русой шевелюрой, в новогоднем свитере, в очках с черной оправой, которые ничуть не скрывают все те же тёплые глаза, которые расширяются от удивления и затаенного восторга. Он застыл, словно пытаясь произнести хоть что-то, но все же молчит.
Лёша скользит взглядом по его руке, и, не находя там ни единого кольца и слыша из квартиры только речь президента, тепло улыбается и вдруг понимает, что теперь все будет хорошо. А потому без размышлений подаётся вперёд и впечатывается в до боли знакомые и такие желанные губы, чувствуя, что ему отвечают, что ему рады, что его
ждали. И что по нему тоже скучали.
Вопросы он оставит на потом. Потому что под бой курантов чересчур приятно целовать такого долгожданного Кирилла, загадывая одно на двоих желание: никогда больше не расставаться.
