Sia — Snowman
— Да брось, Чифую, тебе что, сложно что ли? Кейске зудит над ухом как надоедливая муха над сладким, вот только на улице сейчас минусовая температура и мух поблизости быть не должно. Чифую тяжело вздыхает себе под нос, пока изо всех сил старается закрепить гирлянду на витрине, при этом не свалившись на клетку с волнистым попугаем. — А что, если да? Мне сложно. Казалось, что сейчас должен был работать любой предлог, потому что Баджи не затыкался с того самого момента, как они переоделись в свою рабочую форму. — Так значит сделай так, чтобы было не сложно! Ну пожалуйста! — тон Кейске становится противным, тем самым, который Чифую так сильно недолюбливал. Он давил на барабанные перепонки похлеще обычного нытья. — Объясни мне одно, — последний крючок, на котором держится гирлянда, наконец закреплен нормально и не отваливается, и Мацуно поворачивается, смотря прямо на Баджи. — Зачем вам на вашем же свидании кто-то еще? Это ведь рождество, праздник влюбленных и все в этом духе. Именно влюбленных, а не влюбленных и их друзей. Купите с Майки рождественский торт или закажите столик в KFC, и все. — Но это ведь наше первое свидание! — Кейске, кажется, готов топнуть ногой от негодования. — Вы знакомы с детства! — в ответ спорит Чифую, и на самом деле слегка притопывает на табуретке, из-за чего гирлянда, которую он с таким усердием прикреплял, снова отклеивается в том же месте, из-за чего Мацуно неиронично готов рвать волосы на голове. — Но это другое, Чифую, прошу. Вспомни свое первое свидание, неужели тебе не было неловко? — Баджи пускает в ход свое последние оружие — сопоставление. — Было. Но мое первое свидание было в четырнадцать, с самой популярной девочкой школы, а не в двадцать пять с другом детства. Вы купались с ним голышом на день рождения Дракена, между вами не должно быть даже намека на неловкость, — Чифую отрезает маленький кусочек скотча, переходя на отчаянные меры. В этом году Баджи придумал выложить из гирлянды мордочку кота, вот только заниматься этим должен был Мацуно, потому что Кейске совсем не умел справляться с кропотливой и творческой работой. И Чифую правда старался сделать все как можно красивее и аккуратнее, покупая специальные крючки, но, как оказалось, нужно было изначально закреплять все скотчем, как и обычно. — Да даже если бы мы с ним переспали, к неловкости на первом свидании это не имеет никакого отношения! — Баджи забирает ножницы, которые Чифую протягивает ему, пока закрепляет гирлянду еще несколькими кусочками скотча. — Подожди, — тон Кейске с ноющего вмиг становится серьезным. — Какие у тебя планы на рождество? И именно в этот момент Чифую делает свою главную ошибку, слишком фокусируясь на глупой гирлянде и полностью теряя нить разговора с Баджи. — Никаких, закажу пиццу и буду смотреть «Один дома», а потом «Гринча», и, наверное… — Значит у вас с Казуторой ничего не запланировано! — Кейске даже хлопает в ладоши, словно он разгадал главную загадку человечества, а Чифую всерьез думает, что упасть и удариться головой, возможно, не такая плохая идея. — И причем здесь это? — он старается контролировать свой голос, чтобы он звучал нормально — не подскакивал вверх или наоборот не становился слишком тихим. — При том, что вам ничего не мешает сходить с нами на двойное свидание, и сейчас ты просто издеваешься надо мной! А Чифую действительно хотел бы, чтобы это было истинной причиной его отказа, но на самом деле все гораздо сложнее, чем Кейске мог бы подумать. — Заказать пиццу и смотреть фильмы — это тоже планы, к твоему сведению, — недовольно бубнит Мацуно, и наконец подклеивает последний крючок, теперь аккуратно слезая с табуретки и рассматривая свою работу. На этот раз гирлянда была приклеена во всех нужных местах, а на витрине красовалась большая мордочка кота, которая мигала разными цветами. — Эти планы можно немного сдвинуть, я ведь не прошу, чтобы вы были с нами всю ночь. Сходим в кафе, поболтаем, мы с ним немного привыкнем ко всей обстановке, посмотрим на вас, противно-милых, и потом поедете есть свою пиццу и смотреть «Гринча» и … — Без «и», Баджи, я ведь сказал нет, — Чифую готов расплакаться от безысходности. Ему нужно украсить стойку с кассой, стены и входную дверь, нужно проверить, все ли шары целы, нужно посчитать, сколько пачек с кормом необходимо заказать котятам, нужно почистить аквариум с рыбками, и нытье друга совсем не вписывается в этот забитый график. — Я все еще твой начальник, — пытается Кейске, даже понижая голос, чтобы казаться более серьезным, но Чифую только легко усмехается. — У меня пятьдесят процентов бизнеса, я могу использовать в твою сторону этот же упрек. — Тогда я напишу Казуторе! — грозится Кейске, пока Мацуно пытается вскрыть заклеенную коробку с шарами и мишурой. И данная угроза действительно является самой серьезной из всех, которые Баджи успел произнести за все это время, но Чифую старается не подавать вида, методично разрезая скотч канцелярским ножом и рассматривая содержимое, понимая, что это коробка с красными шарами, а ему нужны были голубые. — Он тоже скажет тебе нет, так что можешь не тратить на это свое время. — Не скажет, потому что Казутора, в отличие от некоторых, друзей в беде не бросает, — для полноты картины Кейске оставалось высунуть язык и сложить руки на груди, но даже без этого Чифую закатывает глаза, тяжело вздыхая, и все же про себя он действительно думает над этим. Казутора должен отказать, потому что Чифую поступил именно так. Или, по крайней мере, Ханемия должен написать ему, а Чифую скажет, что отказывается, и тогда придется отказаться и старшему. Однако противное натянутое чувство ожидания не покидает его на протяжении всего дня. Домой Чифую возвращается практически без ног, ставя тяжелый пакет с продуктами на пол и несколько секунд просто переводя дух, даже не пытаясь стянуть с себя шарф или расстегнуть пальто. Если бы Баджи не нудил над ним целый день, думается парню, то сейчас голова болела бы намного меньше. И все же, пусть и со вздохом, но Чифую принимается стягивать с себя верхнюю одежду, а после поднимает пакет и с трудом дотаскивает его до кухни, начиная выкладывать продукты на стол. Он не соврал Баджи, и на самом деле собирался провести Рождество в гордом одиночестве с коробками пиццы и алкоголем, но все же продукты закупить было необходимо. Наверняка мама захочет заехать к нему спустя несколько дней после праздника, и пицца для нее точно не будет считаться праздничным блюдом. После того, как приправы убраны в нужную полку, а мясо уложено во второй ящик морозилки, Чифую берется за приготовление ужина, ставя воду для спагетти и подготавливая митболы из фарша, чтобы засунуть их в духовку, вот только противное дребезжание телефона портит всю эту идиллию одиночества, отчего Мацуно цокает и моет руки, чтобы проверить новое сообщение. — Баджи, блять… — недовольно выдыхает парень себе под нос, потому что почти уверен, что написал ему именно Кейске. И теперь Чифую начинает продумывать ответ в голове, выбирая между «даже если ты предложишь мне деньги, я все равно не соглашусь» и « а когда вы с Майки будете играть свадьбу, вам тоже будет нужна вторая пара, чтобы не было так неловко?», но все остроумные фразы разом меркнут, когда парень наконец открывает чат и обращает внимание на отправителя смс. Казутора Я заеду за тобой в шесть ;) И все это могло бы быть похоже на самый тривиальный любовный роман перед рождеством, а смайлик в сообщении лишь добавляет комедийную составляющую, прибавляя роману рейтинг, вот только Чифую совсем не до смеха, потому что он в любую секунду готов начать кричать и топать от негодования.Чифую Только не говори мне, что ты отозвался на идиотскую просьбу Баджи
Чаще всего Мацуно начинал переписку с приветствия, тем более, если его собеседником оказывался тот, с кем Чифую не общался три месяца, но сейчас ситуация относится к категории «опасно», поэтому ему все равно на банальную вежливость. В конце концов, Ханемия тоже не соизволил написать простое «привет». Казутора У меня все равно не было никаких планов Чифую перечитывает это сообщение трижды, просто чтобы убедиться, что он прочитал слова верно и понял смысл. И если честно, Мацуно не может поверить своим глазам, потому что ему самому никогда не хватило бы столько наглости, чтобы согласиться на какую-то откровенно тупую авантюру, не спросив при этом человека, который тоже должен быть замешан.Чифую
Они были у меня
Если честно, то Чифую абсолютно плевать, как Казутора будет выкручиваться из этой ситуации. Пусть найдет себе пару на вечер или придет один, не важно, но сам Мацуно не ступит ногой за порог своей квартиры. Двадцать пятое число у него забронировано для пиццы и фильмов, а не для глупого Баджи и такого же глупого Казуторы. Сейчас кажется неудивительным, что парни дружили с самого детства, такой идеально-бестолковой пары нужно было еще поискать. Казутора Пицца и фильмы это не планы, Чифую А Мацуно и хочет ответить, что раньше для них двоих планами считался даже банальный поход в магазин, но сдерживается. Еще не хватало тратить свои нервы на Казутору, Баджи сегодня и без того исчерпал все запасы сдержанности Мацуно на годы вперед.Чифую
Откуда ты знаешь про мои планы?
Казутора Баджи разнылся о том, что мы очень скучные, и проболтался. Очень удачно, кстати, иначе пришлось бы импровизировать Дурак.Чифую
Так послушай не Кейске, а меня. У меня планы и я не могу
И не хочу, про себя думает Мацуно, но не пишет. Но в этом нет необходимости, потому что Казутора делает всю работу за него. Казутора Ты просто не хочешь Бесит.Чифую
Даже если и так, то это все равно означает «нет».
Казутора Да что с тобой, Фую, мы раз сто ходили на двойные свидания с Эммой и Дракеном И это сообщение Чифую снова перечитывает несколько раз, чтобы увидеть намек на шутку или сарказм, но не находит, убеждаясь, что Ханемия пишет это абсолютно серьезно, и точно имеет это ввиду. В это даже верится с трудом.Чифую
Ты расскажешь всем, что мы расстались? Или эту ношу стоить взять мне?
Но говорю тебе наперед, у меня нет времени на тупые подставные свидания, которые организуют наши друзья, чтобы мириться с тобой, так что лучше тебе продумать все еще раз и сказать Баджи, что планы поменялись и мы едем на горнолыжный курорт или на Мальдивы, мне все равно, но я не пойду с ним и Майки на двойное свидание
Дыхание Чифую сбивается так, словно он только что пробежал кросс с утяжелителями на руках и ногах, и он откидывает телефон на стол, стараясь отдышаться. Его переполняет слишком много чувств в данную секунду, и он старается разобраться какие именно, чтобы их можно было организовать и успокоиться. Первое, что становится очевидным, это шок, потому что у Мацуно действительно не находится слов, чтобы описать весь уровень потрясения из-за этой ситуации. Да, они расстались не так давно, но неужели Казутора действительно забыл об этом факте и так просто согласился на просьбу Кейске, даже не удосужившись изначально обсудить это с ним? Они расстались из-за глупой причины (по мнению Чифую), но все же тогда Мацуно не стал оспаривать слова Казуторы о том, что ему нужен перерыв. Причины у Ханемии на тот момент были не самыми внятными, и он то и дело повторял, что он не уверен, что двигается в правильном направлении, и ему нужно определиться, чего он хочет от этой жизни. — Фую, нам было по семнадцать, когда мы начали встречаться, подумай, мы толком не прочувствовали жизнь. И дело не в тебе, пожалуйста, не сомневайся в этом, ты самое прекрасное, что случалось со мной, просто… Мне это нужно, родной, прости. После этих слов Казутора говорил еще. Говорил, что это не окончательное расставание, говорил, что это временный перерыв и точно не постоянный, вот только Чифую понимал, что Ханемия пытается убедить в этом их обоих. Потому что «мне нужно время» на самом деле никогда не означает «мы снова будем вместе». Казутора слишком хорошо понимал это, также, как и Мацуно, но расставаться с несбыточными обещаниями о счастливом будущем было гораздо легче, чем ругаться и плакать, обвиняя друг друга во всех бедах. Поэтому нет, Казутора точно не мог так просто забыть, что они расстались. Он просто решил за них двоих, словно они до сих пор пара, как и всегда,Чифую
Я не уверен, что смогу делать вид, что все как и прежде
Казутора Но я буду рядомЧифую
В этом и проблема
Я не знаю, Казутора
Казутора Всего лишь пару часов, Чифую Я отвезу тебя домой сразу, как ты попросишь, я обещаю «Так же, как и обещал, что наш перерыв будет временным?» — думает Чифую, и уже правда нажимает на нужные клавиши, чтобы отправить это сообщение Ханемии, но парень опережает его. Казутора Вспомни, как я волновался на нашем первом свидании, я правда думал, что умруЧифую
Нам было семнадцать
Казутора Разве это как-то меняет тот факт, что я был сражен наповал?) Чифую закатывает глаза, и все же легко усмехается. Казутора совсем не изменился. Казутора Я волновался бы даже в пятьдесят, потому что хотел бы произвести на тебя лучшее впечатление и не ударить в грязь лицом И Баджи хочет того же самого Нам ведь и правда не сложно помочь, а им двоим будет гораздо легчеЧифую
Обещаешь, что отвезешь меня сразу же, как я попрошу?
И все же он сомневается. Сложно довериться человеку, который бессовестно растоптал твое сердце. Еще сложнее из-за того, что это самое растоптанное сердце никак не хочет переставать стучать быстрее, стоит Чифую подумать о Казуторе в любом контексте. Он провел десятки ночей, проклиная все, что хоть как-то касалось Ханемии. Он проклинал его идиотское красивое лицо, проклинал его мягкий голос, проклинал его теплые руки, которые всегда обнимали так крепко и надежно, что Чифую ощущал себя так, будто мир вокруг останавливается для них двоих, чтобы растянуть эти счастливые секунды. Если он все же согласится сейчас, это будет самый сложный вечер в его жизни. Казутора Клянусь на мизинчикахЧифую
Ты же знаешь, что если ты нарушишь свое обещание, то мизинец придется отрезать, таков закон
Казутора Главное не большой, иначе не смогу отвечать на твои сообщения, родной;)Чифую
Дурак
Казутора До встречи в субботу, Фую)) И хоть он не дал даже формального соглашения, видимо, Казутора не забыл его полностью, и вполне понимал, что Мацуно проиграл в этой битве и все же согласился на эту глупую идею с двойным свиданием. — Возьму с тебя деньги для пиццы, — бубнит Чифую себе под нос, когда снова пытается сконцентрироваться на готовке ужина, проверяя готовность пасты и доставая мясо из духовки. И до конца вечера Чифую совсем не замечает, как на его губах играет до одури глупая, но при этом довольная улыбка.***
В субботу Чифую просыпается неоправданно рано, и единственная мысль, которая отбивается в его голове словно бой курантов в новогоднюю ночь, «Это обычная встреча, не переборщи». Именно поэтому парень старается оправдать свой ранний подъем тем, что он просто жаворонок (нисколько; Чифую ненавидел вставать по утрам), долгий душ и последующую долгую укладку тем, что в людное место нужно выходить красивым, тем более в праздник (прошлое рождество Чифую встречал с глупым коротким хвостиком на голове и в старом, но удобном худи, и это при том, что в тот раз они все собирались в доме Сано), а новые темные джинсы и свой мягкий белый свитер тем, что это самые удобные вещи в его шкафу (Чифую и сам знает, что это очень большая и бездарная ложь). Производить впечатление на своего бывшего в Рождество — наиглупейшая идея, которая когда-либо закрадывалась в светлую голову Чифую, и все же он не может ничего с собой поделать. Кажется, словно это ответный удар в адрес Казуторы, мол, посмотри, кого ты потерял, вот только Ханемия давно начал двигаться дальше, пока Чифую словно приклеился к тому самому промежутку времени, где голос Казуторы без перерыва повторяет «дело не в тебе, мне нужен перерыв». И на самом деле Мацуно осознавал, что в его упертости виноват только он сам, потому что возможностей познакомиться с кем-то новым было не мало, однако Чифую даже не хотел слушать потенциальных кандидатов, слишком сильно погружаясь в убеждение, что ему хорошо и одному. И по началу так и было, парень действительно начал замечать, что время, которое он отводил на Казутору, можно было занять чем-то личным, например полной уборкой и перестановкой квартиры, или закупкой всех отсутствующих продуктов не самой первой необходимости, но все это быстро улетучилось, и уже спустя полторы недели после их расставания Чифую словил себя на мысли, что ему одиноко. Казутора всегда умел заполнять собой любое пустое пространство и время. Когда они были подростками и их отношения только начинались, Ханемия мог внезапно позвонить среди ночи, чтобы предупредить Чифую о том, что через две минуты он будет стоять под входной дверью, и чтобы Чифую впустил его внутрь квартиры. Порой он мог просто схватить Мацуно за руку и начать бежать по улице сквозь толпу недовольных людей, и сперва Чифую терялся и просто старался поспевать следом, при этом на ходу пытаясь разузнать, в чем дело, но когда становилось понятно, что Казутора сделал это просто так, Чифую начинал дико хохотать, хватаясь за ноющий бок, который начинал болеть из-за внезапной физической нагрузки, но парень никогда на это не жаловался, потому что когда их мини-марафон наконец прекращался, и они запыханные и раскрасневшиеся старались перевести дух, Казутора сцеловывал улыбку с губ Мацуно, из-за чего Чифую по праву мог назвать себя самым счастливым человеком. Глупо было отрицать, что с уходом Казуторы жизнь Мацуно потеряла все краски и радость, и теперь его стандартный день состоял из серой рутины: подъем, ванная, завтрак, одежда, общественный транспорт, зоомагазин, надоедливый Баджи, закрытие зоомагазина, общественный транспорт, одежда, ужин, ванная, отбой. И хоть со временем ему удалось кое-как привыкнуть к этому новому и скучному распорядку жизни, Чифую никогда не стал бы отрицать, что он скучал по Ханемии и его порой детскими, но при этом забавными выходками. Вот только возвращение Казуторы было совсем другой темой для разговоров, и Чифую знал, что обычным свитером и чистыми волосами он не произведет никакой фурор и чуда не случится. Он даже не был уверен, что Казутора до сих пор один, может он давно нашел себе кого-то другого, кого-то лучше самого Чифую. Не то, чтобы самооценка Мацуно когда-либо страдала, но если бы не было кого-то лучше, то, возможно, Казутора все-таки сдержал бы свое обещание и вернулся к нему. Он хотел, чтобы Казутора вернулся к нему. К сожалению, одного желания было недостаточно, потому что Санта Клаус не делает подарки взрослым, даже самые желанные. Все время до шести Чифую проводит словно на иголках. Он жалеет, что влез в одежду так рано, потому что теперь в свитере было жарко, да и в целом казалось, что выглядит он не так хорошо, как он сам себе представлял. По телевизору не идет ничего интересного, на что можно было бы отвлечься, в телефоне все его знакомые словно сговорились, потому что вся новостная лента была заполнена до глупого романтическими фотографиями парочек за праздничным завтраком, и в итоге все свободное время Мацуно полудремлет на не самом удобном диване, запрокинув голову на спинку. Просыпается парень от громкого звука на улице, и стоит взглянуть на время на экране телефона, как Чифую понимает, что Казутора уже должен быть здесь, но никакого смс или пропущенного звонка от него нет, а звук на улице повторяется снова, и теперь Мацуно разбирает его, понимая, что это рев мотоцикла. Рев знакомого мотоцикла. Мацуно быстро подскакивает с дивана и спешит к балкону, открывая дверь и тут же ежась от холодного ветра, но все же он делает шаг вперед и берется за перекладину, свешивая голову вниз. Ну конечно, этот болван приехал не на машине. — Спускайся! — радостно кричит ему Казутора, абсолютно игнорируя неприязненные взгляды прохожих, а сам Чифую находится в шаге от того, чтобы прямо сейчас отменить их двойное свидание и все же вернуться к своим первоначальным планам. Ханемия, который все еще ярко улыбается, сидя на байке, нисколько не изменился даже внешне. Чифую обводит взглядом длинные волосы, собранные в небрежный пучок (Казутора никогда не умел нормально завязывать волосы), чуть дольше задерживается на лице, смотря прямо в любимые глаза, даже несмотря на то, что он живет на третьем этаже и расстояние между ними приличное, сразу после переходя взглядом на шею и удивленно приподнимая брови. Татуировка. Все-таки набил. — Я не могу ехать на байке, я в пальто! — кричит ему Чифую в ответ, и про себя думает, сколько соседей сейчас недовольно бухтят из-за их поведения, но почти сразу откидывает эти мысли. Голова слишком забита интересом к рисунку на коже парня. — Надень свою куртку! Большую серую! — так же беззаботно отзывается Казутора, все еще улыбаясь, и последние силы Чифую уходят на то, чтобы не улыбнуться ему в ответ и не выдать то, что он действительно очень рад видеть старшего, буквально до дурацкой дрожи в руках и узла в животе. — Я в ней замерзну! Куртка была теплой, но все же пальто было теплее. И это точно не было связано с тем, что пальто входило в его продуманный образ, предназначенный для недомести. — Я тебя согрею! — на полном серьезе отвечает ему Казутора, а Чифую вмиг становится благодарен тому факту, что Ханемия не может увидеть его лица, потому что румянец, который расползается на его бледных щеках, совсем не связан с морозом. В дальнейших перекрикиваниях Мацуно не видит смысла, поэтому он спешит в квартиру, закрывая за собой балконную дверь, а после подхватывая телефон и проходя в коридор, с неким недовольством натягивая на себя ту самую серую куртку. И вот приперло же Казуторе помнить об этой дурацкой верхней одежде, но совершенно забыть о том факте, что они расстались. Наплевав на свой образ, Чифую повязывает на шею большой шарф, пряча в нем половину лица, и еще раз взглянув на себя в зеркало, он кивает, словно пытается подбодрить самого себя, и наконец выходит из квартиры, поворачивая ключ в замочной скважине и спускаясь вниз. Но стоит оказаться на улице, как быстрый шаг сменяется на слишком медленный, потому что полное осознание нагоняет Чифую только сейчас. Перед ним Казутора, его Казутора, тот самый Казутора, которого Чифую все еще любит, хоть и понимает, что это глупо. И с каждым шагом черты Ханемии становятся яснее, а черное пятно на шее обретает очертания, и Мацуно наконец может рассмотреть изображение тигра, из-за чего тут же прыскает себе под нос, пряча эту усмешку в шарфе. Такой дизайн татуировки был именно во вкусе старшего. — Что смешного? — вместо приветствия спрашивает у него Казутора, и Чифую понимает, что он скучал даже по его голосу, и сейчас больше всего хочется сделать последний шаг навстречу и упасть в чужие объятия, расслабившись и скинув весь груз с плеч, но вместо этого Чифую присаживается позади парня, укрепляя хватку на поручне позади себя. — Ничего, — как-то на автомате отзывается Чифую, все еще не убирая с губ слабую улыбку, но теперь Казутора оборачивается, смотря на него через плечо, и несколько секунд они выдерживают паузу, просто смотря друг другу в глаза, а Чифую остается только надеяться на то, что шарф закрывает его красные щеки. Он чувствует себя по-настоящему глупо, как на том самом провальном первом свидании в четырнадцать лет, но здесь всю ситуацию усугубляет то, что Казутора — это не популярная девочка школы, а парень, который бросил его три месяца назад, поэтому Чифую не должен реагировать так, как сейчас. Он должен ненавидеть его, должен бросаться на него с кулаками, требовать ответа за свои действия и говорить очевидные вещи, вроде того, что Ханемия обошелся с ним как последний урод. Но вместо этого Чифую чувствует тепло и непреодолимое желание протянуть руку вперед и прикоснуться. Хочется дотронуться до татуировки Казуторы, хочется обнять его за талию, как раньше, и прижаться щекой к его спине, прикрыв глаза, хочется оставить поцелуй на его губах, а потом еще один, чтобы заставить Казутору улыбнуться. Хочется слишком много вещей для того, кому все это делать нельзя, поэтому вместо этого Чифую откашливается, стараясь контролировать свое лицо. — Татуировка, — легкий кивок в сторону рисунка, — слишком в твоем стиле. — Это комплимент или оскорбление? — приподнимая бровь спрашивает парень, а Чифую лишь сильнее уверяется в том, что все это было плохой затеей. Потому что даже сейчас сложно, что можно говорить о дальнейшем времени, когда перед ними будут Баджи и Майки, перед которыми нужно будет отыгрывать спектакль до смерти влюбленных. — Что-то между, — хитро отзывается Чифую, и когда Казутора мягко улыбается ему, как-то слишком по-родному, Чифую наконец отводит взгляд, еще раз проверяя свою хватку на поручне. Свалиться с байка в рождественский вечер совсем не хотелось. — Едем? — Так не терпится посмотреть на новоиспеченную сладкую парочку? — с той же улыбкой на губах тянет Казутора, но все же отворачивается, сильнее хватаясь за руль. — Чем раньше начнем, тем раньше закончим, — Чифую слегка повышает голос, чтобы перекричать звук мотора. И почему нельзя было приехать на машине? — Брось, Фую, будет здорово, — довольным тоном отзывается Ханемия, и снова поворачивает голову в его сторону, быстро пробегаясь взглядом по чужому лицу, сразу после как-то неловко кашляя. — Возьмись за меня, в это время года опасно ездить, держась за поручень. И теперь настает очередь Чифую изучать его лицо в ответ, потому что обнять старшего это то, чего Мацуно хочется больше всего на свете, но при этом то, чего ему категорически делать нельзя. — Я серьезно, Чифую, возьмись за меня крепче, я не хочу, чтобы ты свалился на ближайшем повороте. — Ты настолько в меня не веришь? Глупый вопрос, Чифую и сам это знает, потому что от него самого в этой ситуации мало что зависит. Не было абсолютно никакой разницы в том, за что держаться при езде, но все же держаться за водителя было легче морально, будто мозг играл в замысловатую игру сам с собой, и отчего-то казалось, что этот вариант действительно более безопасный. — Я волнуюсь за тебя, поэтому прошу, держись за меня, а не за эту блядскую железяку, — брови Казуторы слегка сведены к переносице, а Мацуно лучше любого знает, что Ханемия делал так в те моменты, когда правда волновался. На самом деле Чифую не хотел бы упускать такой момент, чтобы задеть старшего. Сказать, что не нужно было ехать на своем излюбленном байке, сказать, что в такое время года в целом лучше всего передвигаться на метро, или снова напомнить, что они теперь друг другу никто, поэтому близкий физический контакт не входит в их постоянную дневную программу, однако Чифую проглатывает какие-либо обиды и те жалкие остатки самодостоинства, когда отпускает поручень позади себя и оборачивает руки вокруг тела Казутора, тем самым прижимаясь к нему ближе. В нос тут же ударяет знакомый запах — смесь туалетной воды, кондиционера для белья, сладкой мятной жвачки и какого-то средства для волос, Чифую никогда не мог запомнить его название, но вся эта смесь была запахом Казуторы, который пробирался даже под шарф, из-за чего Мацуно старается незаметно сделать как можно более глубокий вдох, потому что ему так не хватало всего этого. По своей привычке он кладет щеку на спину Ханемии и тут же прикрывает глаза, и кажется, будто ему вмиг становится легче. Его больше не тяготят мысли о том, что Казутора не его парень, не тяготит этот спектакль с двойным свиданием и свои нарушенные планы. Все, о чем думает Чифую в этот момент, что Казутора до невозможного теплый и родной, и хочется просидеть с ним вот так целый вечер, и в этой же позе встретить рождество, просто сильно обнимая Казутору и забывая обо всех своих проблемах. Сам же Ханемия его действия никак не комментирует, однако Чифую готов поклясться, что чувствует, как пальцы Казуторы быстро проходятся по тыльным сторонам его ладоней, которые он сцепил на животе Казуторы в замок. Но это касание практически мимолетное, и в следующую секунду Казутора убирает ногу с земли, и в ушах Чифую начинает шуметь ветер. Он бы хотел сказать, что это здорово, хотел бы сказать, что это забавно, но не может, потому что от всего этого грустно и больно. Пока Казутора осторожно маневрирует среди машин, чтобы успеть проехать на зеленый, в голове Чифую обрывками проносятся их поздние ночные свидания, когда они также забирались на байк Ханемии и ездили по пустым дорогам Токио. И это были одни из самых счастливых воспоминаний в памяти Мацуно, потому что тогда они были молоды, счастливы и влюблены, а сейчас Чифую внезапно хочет расплакаться от такого простого факта, что все изменилось. Сейчас им по двадцать пять, они не разговаривали три месяца, и скорее всего, после сегодняшнего вечера, они не будут контактировать еще дольше, и сейчас вместо переполняющего чувства счастья, Чифую чувствует лишь неприятное пощипывание в носу, которое сулит о набегающих слезах. Отвлекает его теплая ладонь, которая ложится на его замерзшие руки, и Чифую резко отстраняется от чужой спины, тут же натыкаясь на взволнованный взгляд, направленный в его сторону. — Сильно замерз? — Казутора старается обхватить его руки за раз, хотя это физически невозможно, но все же Чифую чувствует приятное тепло, которое разливается где-то внутри из-за этого прикосновения. — Нет, — конечно же он врет, он сразу знал, что в этой куртке будет холодно. Единственное, что хотя бы немного спасает его перспективы ангины это шарф, и хотя бы тут Чифую ставит себе мысленный плюсик за свою сообразительность. И Казутора тоже знает, что он врет, поэтому длинные пальцы старшего осторожно расцепляют руки Чифую, и Казутора полноценно берет правую руку Мацуно в свою, сжимая. — Согрею хотя бы одну, — и снова эта улыбка. Та самая, которая когда-то предназначалась только одному Чифую. От этого хочется кричать. Мацуно правда хочет повысить голос, хочет накричать на Казутору за его необдуманные действия. Потому что если Ханемия давно забыл и отпустил, не значит, что Чифую сделал тоже самое. И хоть младший сжимает руку Казуторы в ответ, внутри он чувствует, как тепло покрывается инеем, потому что становится больно от понимания того факта, что Ханемия не подразумевает под этими действиями ничего такого, а Чифую лишь выстраивает призрачные иллюзии, делая себе больно. — Зеленый, — Мацуно слишком радуется тому факту, что у него появляется веская причина, чтобы Казутора снова отвернулся от него и сконцентрировался на дороге, потому что Чифую уверен, что если бы их тактильный контакт продлился еще несколько секунд, он точно мог бы сделать что-нибудь необдуманное, о чем бы пожалел. Казутора отпускает его руку, снова хватаясь за руль, и Чифую спокойно выдыхает, снова сцепляя пальцы в замок и прикрывая глаза. Главное отсидеть хотя бы час, повторяет он про себя. Час или полчаса, и потом все вернется на свои места, убеждает себя Мацуно, хотя знает наперёд, что ничего не будет, как было до этого, и ему придется начинать с самого начала. Ему снова придется убеждать себя, что Казутора не его человек. Снова придется проклинать его имя и ругать себя за то, что он согласился на эту встречу. Но при этом, стоило ли оно того? Стоило ли это беспечное решение о встрече с Ханемией всех последующих испытаний, которые Чифую предстоит преодолеть не в первый раз. И Мацуно знает ответ наперед, знает, что… — Приехали, — отвлекает его Казутора, когда опускает подножку, облокачивая байк на нее, и Чифую вновь открывает глаза, видя прямо перед собой вывеску ресторана. Он старается вести себя как можно более непринужденно, когда отпускает Казутору из своих объятий и первым слезает с сиденья, поправляя шарф и одежду. Но чего он не ожидает, так это того, что рука Ханемии снова находит его собственную и старший сплетает их пальцы, словно все так и должно быть. — Что ты… — уже хочет возмутиться Мацуно, но Казутора опережает его вопрос. — Мы всегда держались за руки, Фую, не говори, что ты забыл, — с напускным возмущением говорит ему Казутора, явно подразумевая это как шутку, но Мацуно совсем не смешно. Из них двоих как раз именно он сам помнит все слишком хорошо, даже спустя три месяца. — Никаких поцелуев, — едва различимо говорит Чифую, когда они начинают подходить к дверям, и он не знает, нужно ли было уточнять этот и без того понятный факт. Они с Казуторой никогда не были тем самым видом парочек, которые целовались в любую свободную секунду, но изредка Ханемия мог поцеловать его в щеку, висок или макушку, когда они собирались всей шумной компанией за ужином. А сам Чифую тоже мог позволить себе совсем немного проявлений чувств на людях, когда подносил руку Казуторы к своим губам, и оставлял легкие поцелуи на чужих костяшках, выбивая тем самым из Ханемии совсем легкую улыбку, которую замечал только он сам. Поэтому не было бы ничего странного в том, что они не вели бы себя как обычно перед друзьями, и все же Чифую решает перестраховаться. Он с трудом мог вынести прикосновения, поцелуй от своего бывшего он бы не выдержал, в этом он уверен. Но сам Казутора никак не комментирует его слова, лишь по-джентльменски придерживает для него дверь, а после ведет его к гардеробу, принимая его куртку и протягивая ее сотруднику. — Баджи и Майки здесь не стоят, можешь не стараться, — словно напоминает Чифую, дожидаясь, пока Казутора отдаст и свою верхнюю одежду, но к его удивлению старший на это заявление лишь легко улыбается. — Я не могу поухаживать за тобой в рождественский вечер? — А тебе это нужно? И Чифую даже не хочет дожидаться ответа от парня, потому что уверен, что знает его наперед. Казуторе это не нужно, так же, как и не нужен сам Чифую со своими глупыми отношениями. Мацуно разворачивается на пятках, и уже хочет первым пройти в обеденную зону, но Казутора за его спиной чертыхается и старается его нагнать. — Фую, эй, — на ходу бросает Ханемия, изо всех сил стараясь поспевать за парнем и одновременно засунуть номерок от их одежды в карман своих джинс. — Чифую, подожди, прошу. Сам же Чифую грустно усмехается себе под нос, но все же замедляет шаг. Хотелось бы и ему также просто попросить Казутору не оставлять его, но почему-то он не позволил себе такой наглости. — Чифую, — и на этот раз пальцы Казуторы обхватывает его запястье совсем слабо и боязно. Неужели он наконец вспомнил, что между ними ничего не было? — Фую, — снова просит Ханемия, когда немного тянет Чифую на себя, призывая того обернуться, и сперва Мацуно выжидает какое-то время, игнорируя его просьбу, но в итоге все же сдается. Он слишком слаб, когда Казутора говорит вот так. Вот так нежно и любяще, но скорее всего Чифую снова надумывает лишнего. Теперь они стоят друг к другу лицом, и Мацуно остается только надеяться на то, что на его лице читается гримаса неприязни, которую он очень пытается из себя выдавить. Наверняка она не выглядит искренней, потому что ему не хочется никуда торопиться, не хочется идти в зал, где их уже ждут Майки и Баджи. Ему хочется остаться здесь и желательно подойти к Казуторе еще немного ближе, совсем чуть-чуть, чтобы хотя бы носы их ботинок касались друг друга. — Я хочу, чтобы ты провел этот вечер хорошо, хочу, чтобы тебе нравилось, чтобы ты остался доволен, — спокойно объясняет Ханемия, наконец запихивая дурацкий номерок в карман полностью и обхватывая второе запястье Чифую пальцами второй руки. — Сегодня же праздник, нужно хорошо провести время. — Я бы отлично провел это время дома в компании самого себя, — бубнит Чифую в ответ, но в глаза Казуторе при этом не смотрит, вместо этого фокусируясь на подбородке старшего. — Я знаю, Фую, мы не будем здесь долго, — Казутора начинает слабо водить большими пальцами по коже Чифую, и парень чувствует, как сдается. Такое чувство, как будто у Казуторы были способности уговорить его на любую авантюру, даже если сам Мацуно не был настроен на нее абсолютно. — Никаких поцелуев, — снова негодующе напоминает ему Чифую, и Казутора усмехается, отпуская его запястья, но все же беря его за одну из рук полноценно. — Я серьезно, Казутора, пообещай, — все также негодующе требует Мацуно, хотя знает, что это бесполезно, потому что даже если бы Ханемия и пообещал, ему ничего не стоило нарушить свое обещание. — Ладно. — Это не обещание. — Кто тебе сказал? — Я себе сказал. Казутора… — но Чифую даже не может повысить на парня голос, потому что они заходят в обеденную зону, и старший первым находит друзей среди всей толпы столиков, приподнимая руку в приветственном жесте. Ресторан для встречи выбирал Баджи, и теперь Чифую старается отвлечься на все вокруг (потому что поругаться с Казуторой очевидно не получится). Кейске и Манджиро ждут их за столиком возле окна, сидя на диванчике, и Мацуно готов поклясться, что напряжение между парнями можно разрезать ножом, настолько оно ощутимо. И теперь, Чифую немного больше верит в историю про то, что им действительно была необходима вторая пара для этого глупого свидания в рождественский вечер. Они сидят рядом, но все же между ними есть расстояние, что очень странно, потому что до их отношений Майки часто заваливался на Баджи, засыпая у того на плече, но сейчас на лицах обоих парней читается смущение, и они совсем по-детски держатся за руки под столом. И хоть это довольно мило, Чифую правда сдерживает смешок, но Казутора не дает ему смутить друзей еще больше, сжимая его руку в своей, как бы призывая успокоиться. — Вы уже заказывали что-нибудь? — Ханемия как и всегда не тратит время на приветствие. Он отпускает руку Чифую, позволяя младшему сесть возле окна, а после присаживается следом, сразу же оборачивая руку вокруг тела Мацуно и придвигая его к себе. А Чифую лучше всех знает, что нужно отодвинуться, потому что они больше не могут вести себя, как и раньше. Казутора больше не может обнимать его (и наверняка не хочет, а сейчас делает это ради игры перед друзьями), Казутора больше не может целовать его в макушку, а сам Чифую больше не может доверительно расслабиться в руках парня или уткнуться носом в его шею. Но… «Один вечер» — про себя просит Мацуно, как будто пытается договориться со своим внутренним «Я». «Пожалуйста, я прошу только этот вечер, и после все будет как прежде». И пусть внутреннее «Я» ему не отвечает, Чифую решает больше не тратить время, которое ему предоставлено, поэтому он прижимается к Казуторе ближе, кладя голову куда-то на ключицы Ханемии, так, что губы старшего находятся на уровне его собственного виска. И Чифую может поклясться, что слышит, как Казутора на какую-то долю секунды перестает дышать, а потом совсем несмело он тянет свою руку, размещая свою ладонь на животе Чифую. А сам Мацуно забивает последний гвоздь в крышку этого гроба под названием «Рождество с бывшим», когда тянет свою руку навстречу и сплетает свои пальцы с чужими, расслабляясь, кажется, еще больше. Это их обычная поза, на всех встречах с друзьями они почти всегда сидели именно так, и это является очень удобным оправданием, потому что если после всего этого спектакля Казутора потребует у него объяснений, то Чифую всегда сможет сказать, что просто хорошо играл свою роль перед друзьями, чтобы они не заподозрили чего-нибудь неладного. — Нет, ждали вас, — отвечает Баджи за себя и за Манджиро, и Чифую с удивлением подмечает, что даже голос у Кейске более тонкий и дребезжащий, а на чужих щеках напротив Мацуно замечает явный румянец, и вновь опускает голову, чтобы не засмеяться из-за неловкости друга. Может, пойти на эту встречу было не такой плохой идеей, по крайней мере теперь у Чифую был собран огромный компромат на Баджи. Майки, который все еще держит Кейске за руку, думая, что никто этого не замечает, до сих пор не проронил и слова, и за собой Чифую замечает, что неловкость друзей передается и ему тоже. И, кажется, только Казутору совсем не волнует обстановка вокруг, потому что он по-хозяйски закидывает ногу на ногу, и берет меню со стола, раскрывая его так, чтобы и Чифую мог увидеть содержимое. Сано хватает меню следом, и на подобие Казуторы раскрывает его так, что их лиц с Баджи становится не видно, поэтому Чифую решает рискнуть. — Нужно что-нибудь у них спросить, — едва различимо говорит младший, пока Ханемия с интересом изучает страницу с закусками. Большой палец Казуторы поглаживает руку Чифую, но Мацуно старается не поддаваться на эти махинации и держать трезвый ум. В конце концов, раз он все же согласился на это, то он действительно может побыть полезным и помочь друзьям. — Например? — Казутора прислоняет меню к столу, чтобы перелистнуть страницу. Можно было бы сделать это гораздо быстрее, если бы обе руки парня были свободны, но он этого не делает, и на самом деле Чифую этому слишком рад. — Как будто я знаю, — Мацуно на секунду отвлекается, рассматривая страницу с салатами. Из-за нервов он ничего не ел, и теперь его желудок совершает посмертные кульбиты внутри, из-за которых просто некомфортно, нужно съесть хоть что-нибудь. — Ты согласился на все это, ты и придумывай тему для разговора. И Чифую совсем не ожидает, что Казутора наклонится к его лицу и удивленно поднимет брови, как бы возмущаясь. Потому что это было одной из привычек Ханемии, которую младший забыл напрочь, из-за чего теперь он прыскает себе под нос, и прикрывает рот свободной рукой, чтобы не засмеяться в голос из-за забавного вида Казуторы. Ханемия же разглядывает его лицо какую-то жалкую секунду, а затем легко смеется следом, и, все по тем же своим привычкам, утыкается лицом в шею Чифую, щекоча кожу парня своим теплым дыханием. И сейчас они совсем не похожи на бывших, которые расстались какое-то время назад. Со стороны они выглядят как два глупых школьника, которые смеются с совсем несмешной шутки, и можно было бы спутать и принять их за новоиспеченную парочку, которая смущается своих действий. Потому что Кейске и Манджиро тихо разглядывают меню напротив, и Чифую ловит немного осуждающий взгляд Сано, когда тот смотрит на них в упор. — Что смешного? — бросает парень немного грубо, но Чифую и Казутора прекрасно знают, что Майки говорит так в те моменты, когда стесняется, пряча свое смущение за легкой агрессией и раздражительностью. — Ничего, просто выбираем десерт, — отзывается Казутора, все еще пряча лицо в шее Чифую, а младший слишком быстро привыкает к такому забытому действию со стороны Ханемии. И если бы все было как раньше, то Чифую повернул бы голову в бок, чтобы оставить поцелуй на волосах Казуторы, но сейчас он этого не делает. Не потому, что не хочет, а потому, что ему нельзя. И вместо этого он старается прийти в себя, переворачивая страницу меню и теперь переходя на страницу с горячими блюдами, а Казутора наконец возвращается в свое прежнее положение, но Чифую отчетливо чувствует, как старший прижимает его ближе к себе, и этому он не противится. Когда они наконец делают заказ, Баджи начинает рассказывать, как красиво Чифую украсил рабочее место, развешивая гирлянды и шары, и что он сам никогда бы так не смог, а сам же Чифую не особо обращает внимание на этот разговор, наконец полноценно осматриваясь по сторонам. На самом деле, парень готов был отдать должное тем людям, которые поработали над украшением зала, потому что Чифую очень нравилось, что отовсюду буквально веяло рождественской атмосферой. В центре зала стояла большая елка, украшенная в красно-золотистой гамме, бар обвивали еловые ветви и омела, а возле их стола, прямо на подоконнике, стояла мини-елка, будто маленькая копия той самой главной елки, которая стояла в центре. И Чифую отвлекается на нее, сползая на диване чуть ниже, используя Казутору словно мягкую подушку. Их руки все еще сплетены, Ханемия слабо смеется на какую-то реплику Майки, из-за чего Чифую чувствует легкую вибрацию в чужом теле, и он совсем не против задремать сейчас прямо здесь, в теплых и слишком родных объятиях своего бывшего, но следующий вопрос Казуторы рушит всю эту волшебную атмосферу. — Так, как так вышло? — в своем будничном тоне спрашивает Ханемия, теперь обнимая Чифую своей второй рукой, как будто Мацуно живая версия плюшевого мишки. Подбородок старшего упирается в макушку Чифую, и из такого положения он не может остановить поток мыслей Казуторы. — Что именно? — Майки слегка непонятливо смотрит на него в ответ и совсем незаметно пододвигается к Баджи ближе, как будто хочет скопировать позу, в которой сидят Казутора и Чифую. — Вы! — с легким смешком продолжает гнуть Ханемия, и Чифую убеждается на сто процентов, что парень спрашивает то, что спрашивать не нужно, потому что тогда весь идеальный план сломается в один миг. — Ну, в плане, мы все знали, что рано или поздно вы осознаете, что до смерти влюблены друг в друга и все такое, Мицуя даже проспорил мне три тысячи йен. Но, как вы к этому пришли? Глаза Казуторы горят неприкрытым восторгом и интересом, но Чифую все же пытается. Он несколько раз сжимает его руку в своей, сигнализируя о том, что Казутора двигается абсолютно не в том направлении, но Ханемия словно не хочет понимать намеков, потому что он сжимает руку Чифую в ответ, и все еще выжидающе смотрит на друзей перед собой. А Мацуно с ужасом наблюдает, как на лицах Майки и Баджи формируется абсолютное недоумение, и Кейске кидает в его сторону вопросительный взгляд, а потом переводит взгляд на Казутору. — Казу, разве Чифую тебе не рассказывал? Мы разговаривали с ним про это пару недель назад. Чифую начинает медленно считать до пятидесяти. Потому что сейчас весь их трехмесячный обман раскроется, и тогда Баджи и Майки поймут, что все те «передай привет Казуторе» в итоге не были переданы на протяжении трех месяцев, а после они обязательно свяжутся с Эммой и Хиной, чтобы те помогли составить план по примирению, ведь «вы с Казуторой такая хорошая пара!», и сейчас Чифую проживает свои последние спокойные секунды, ожидая, когда на него обрушится самый настоящий ад. — Они повелись, Фую, представляешь?! — Казутора громко усмехается. Фальшиво, Чифую сразу это распознает, но вот Сано и Баджи навряд ли уловят такие тонкости. — Вы такие придурки, — беззлобно продолжает Ханемия, переключая немного своего внимания на Мацуно и целуя его в макушку. «Договорились же, без поцелуев» — думается Чифую, потому что его щеки горят, и ему даже страшно представить, каким красным он выглядит со стороны. — Я пошутил, господи. Вы были так напряжены, я думал, больше не выдержу. Конечно Фую мне рассказал, — и на этих словах Чифую получает второй поцелуй все в то же место, и самое обидное, что он даже не может воспротивиться или вырваться, потому что Казутора держит его слишком крепко. На самом деле Чифую ему не рассказывал, и, как выяснилось в этот момент, сам Казутора не интересовался этим вопросом до сегодняшнего дня, однако Ханемия все же смог выкрутиться из ситуации. Везучий засранец. — Идиот, — одновременно бросают в его сторону Баджи и Майки, и тут же, также одновременно смеются, из-за чего Чифую немного расслабляется, успокаиваясь. И ведь самое глупое, что все это срабатывает куда лучше, чем Чифую мог подумать, потому что теперь Майки наконец делает последний шаг, прислоняясь к Кейске, а тот приобнимает его за талию, и Чифую снова обзывает Казутору в своих мыслях, поражаясь его удачливости. — А вы? — спрашивает в ответ Баджи, когда Майки удобно устраивается в его руках, довольно улыбаясь. — Что мы? Уже забыл нашу прекрасную историю любви, дед ты недоделанный? — Казутора смеется со своей же шутки, и пусть все это не смешно от слова совсем, но все же атмосферу это задает дружелюбную и веселую, почти что праздничную, поэтому Чифую готов спустить старшему с рук даже те два поцелуя, потому что он вполне неплохо справляется со своей ролью тамады на сегодняшний вечер. — Три месяца назад вы заткнуться не могли про ремонт, голова от вас болела знатно, так и знайте. Но все же, вы наконец его сделали? — отвечает Майки, и всего на мгновение Чифую находит забавным тот факт, что они заканчивают друг за другом мысли, даже не договариваясь об этом, как будто им одновременно пришел один и тот же вопрос в голову. Но это мгновение быстро проходит, потому что Мацуно совершенно не знает, что ему делать и как ответить на вопрос друга. — Чифую как-то резко перестал ныть на эту тему, я подумал, потому что вы наконец все доделали, — добавляет Баджи, но это лишь сильнее расстраивает. Конечно Чифую перестал упоминать об этом на работе, потому что они расстались, о каком ремонте могла идти речь? На тот момент глупая перекраска стен это последнее, что его волновало. Но сейчас в голову закрадывается вполне очевидный вопрос — почему они не проговорили с Казуторой основные вопросы перед встречей? Почему не договорились о том, что можно делать, а что делать нельзя, почему не обсудили какие-то важные аспекты, которые могли бы выдать их ложь в любой момент. Потому что теперь с каждой секундой их идеальный план рушится, словно песчаный замок, накрытый волной, и Мацуно совсем не радуется, напрягаясь в объятиях Казуторы, не заботясь о том, что парень наверняка это почувствует. — Мы решили начать с моей квартиры, пока там никого нет, — абсолютно спокойно начинает рассказывать Ханемия, словно он выучил этот текст перед самой встречей, а сам Чифую старается держать маску невозмутимости, потому что по их сценарию он конечно же в курсе этой информации. — Подождем немного и на время переберемся ко мне, чтобы начать работу в квартире Фую, — продолжает Казутора, опуская голову, и теперь упираясь не в макушку Чифую, а в его плечо. — Чур мы первые в списке гостей на новоселье, — успевает вставить Баджи как раз перед тем, как к ним подходит официант, расставляя на стол заказанные блюда, и Чифую пользуется этим моментом, слегка поворачивая голову в сторону Казуторы, и теперь нос старшего соприкасается с его собственным и они слишком близко. — Ты все-таки перекрасил? — тихо интересуется парень, пока официант заполняет тишину своими рассказами о каждом блюде, так, будто они пришли в ресторан с пятью звездами Мишлен. — В темно-коричневый, выглядит довольно дорого, ты просто обязан увидеть, — так же тихо отвечает Казутора, и прежде, чем Чифую успевает отстраниться, Ханемия успевает поцеловать его в лоб, сразу после этого усаживаясь ровно и пододвигая к себе свою тарелку, комментируя, как интересно они подали ему салат. Чифую же едва заметно улыбается. Остаток вечера проходит гораздо лучше, чем Мацуно мог того ожидать. За салатом следует горячее, но они не спешат съесть всю еду, начиная разговаривать про их общих друзей и обсуждать то, что в скором времени нужно будет собраться всем вместе, потому что они давно не устраивали встречу всей большой компанией. Чифую долго рассказывает про покупателей, вспоминая истории, которые случились не так давно, а также жалуясь на Баджи, из-за чего Майки радостно хохочет, и все же успокаивает Кейске, который слишком возмутился на слова Чифую о том, что руки у Баджи растут из одного места. Сам же Чифую даже не замечает, как снова оказывается в надежных руках Казуторы, сильнее прижимаясь к чужому телу. И легкие поцелуи он также старается игнорировать, и все же ничего не может с собой поделать, когда в глубине души очень им радуется. Казутора несколько раз целует его в висок, пока крепко обнимает и прижимает ближе обеими руками. Еще один поцелуй приходится куда-то в шею, как раз посреди рассказа Мацуно, и еще один Ханемия оставляет на щеке, слишком близко к губам. Чифую в этот момент слушает рассказ Майки о том, как недавно он сидел с малышом Эммы и Дракена, а Казутора наклоняется ближе, сперва проводя своим носом по лицу Чифую, а после целуя и задерживаясь в таком положении. Но Чифую разрешает ему и сам прижимается ближе, перекладывая руки Казуторы со своей талии к себе на шею, чтобы было удобно. Он думает, что Ханемия просто продолжает убедительно отыгрывать их обычное поведение, потому что они всегда были такими, всегда позволяли себе совсем немного проявление чувств на публике, но где-то глубоко внутри хочется думать, что Казутора вкладывает во все свои действия нечто большее, чем просто хорошую актерскую игру. Хочется верить, что ему все еще приятно обнимать и целовать Чифую, хочется верить, что он делает все это, потому что тоже скучал, а не просто потому, что не знает, как еще убедить друзей, что между ними все по-прежнему. Скорее всего Чифую хочет слишком многого. Когда они заканчивают с десертом, Чифую чувствует приятную сонливость и усталость, изворачиваясь в руках Казуторы так, чтобы прилечь на него, прикрывая глаза. Вечер получился хорошим, и сейчас в кафе тепло и уютно, на фоне играет приятная музыка, Чифую поел самую вкусную еду за последнее время и, самое главное, Казутора рядом, обнимает и гладит его по спине, снова целуя в лоб (Чифую перестал считать, какой это поцелуй за весь вечер), и больше всего на свете Мацуно хотел бы задержаться в этом моменте как можно дольше, просто сидеть на удобном диване с прикрытыми глазами, слушать музыку и разговор друзей, и вдыхать такой любимый запах как можно глубже в легкие, что он остался там на долгое время. — Устал? — раздается над самым ухом, и приходится разлепить глаза, чтобы увидеть, что лицо Казуторы снова находится в сантиметре от его собственного, и глаза старшего красивые и такие любимые в такой близи, что Чифую подвисает на несколько секунд, просто рассматривая их. — Немного, — отзывается Мацуно и даже не думает менять их позу. Кажется, что Чифую в начале вечера и Чифую сейчас — это два абсолютно разных человека. Потому что этот Чифую совсем не думает о том, что правильно и нет, он лишь наслаждается тем, что хотя бы сейчас, всего лишь на это короткое время он снова может почувствовать себя любимым, пусть и не по-настоящему. — Почему я не слышу болтовни Баджи? — удивленно спрашивает Чифую, стараясь прогнать от себя остатки сна. Можно было бы повернуть голову и посмотреть, в чем дело, но Чифую слишком нравится близость Казуторы, и он не собирается этим рисковать. — Они вышли покурить, — с улыбкой объясняет Ханемия, осторожно смахивая челку с глаз младшего. — Хотели, чтобы я тебя разбудил, но я не стал при них, подождал, пока они уйдут. — Твоя прическа почти развязалась, — как-то не к месту говорит Чифую, и Казутора сразу тянется к резинке на волосах, снимая ее окончательно, так, что теперь длинные пряди парня закрывали их двоих словно дешевые жалюзи. — Так и не научился нормально их завязывать? — Некому было учить, — легко отвечает Казутора, немного пожимая плечами, а Чифую находит в этом простом ответе гораздо больше, чем мог желать. Некому. Значит ли это, что старший до сих пор один? — И все равно ты навсегда останешься моим лучшим парикмахером, — усмехается Ханемия, и наконец перестает так сильно опираться на свою руку, расслабляясь и упираясь своим лбом в лоб Чифую. — Так вот оно как, ты встречался со мной только ради хороших причесок и укладок, — с напускным ужасом возмущается Чифую, но почти сразу пропускает смешок. — Тяжело признавать, но да, — подыгрывает ему Казутора, кладя руку на сердце и вздыхая, и теперь они смеются вдвоем, теряясь в этом моменте, забывая обо всем вокруг. Чифую прикрывает глаза, когда Казутора осторожно кладет ладонь на его щеку и легко трется своим носом о чужой, пододвигаясь еще ближе. Младший тоже позволяет себе немного вольности, когда накрывает руку Ханемии своей и слегка, совсем немного, наклоняет голову в бок. И за все эти три месяца Чифую никогда не жалел об их расставании так, как жалеет в эту самую секунду, потому что Казутора прямо здесь, близко-близко, Мацуно чувствует теплое дыхание на своих губах, и больше всего ему бы хотелось сократить это до смешного ничтожное расстояние между ними, чтобы поцеловать, как и раньше. Но вместо этого он продолжает держаться за этот момент, трется носом в ответ, потому что это все, что он может себе позволить, лишь этот маленький кусочек иллюзии в качестве рождественского подарка от судьбы, потому что все остальное ему не позволено. Не позволено поцеловать человека, которого он до сих пор любит так сильно, что от этого становится больно. И ему больно в эту самую секунду, больно до жгучих слез в глазах и дрожащей нижней губы, ведь Казутора больше не его парень, и Казутора больше его не любит. — Хочу уехать отсюда, — шепчет Чифую и несмело открывает глаза, натыкаясь на озадаченный взгляд Казуторы. И теперь он точно надумывает себе лишнего, потому что Ханемия не может расстраиваться из-за этого, так почему Чифую отчетливо может прочесть грусть в больших золотых глазах? — Домой? Сейчас? — Казутора ломает один цельный вопрос пополам. Значит нервничает, про себя отмечает Мацуно, как будто это может на что-то повлиять. — Да. Казутора как будто хочет оспорить его решение, Чифую видит это, считывает это с выражения лица старшего, однако Ханемия быстро берет себя в руки и сдержанно кивает. — Я же обещал. И теперь грусть в чужом взгляде выражена слишком ярко, и ее нельзя перепутать ни с чем другим. Но Чифую не успевает разобраться в причине появления этой самой эмоции, потому что его отвлекает копошение рядом, и они с Казуторой одновременно отстраняются, наблюдая, как Майки и Баджи садятся на свои прежние места и глупо им улыбаются. — О, вы продолжайте, мы сделаем вид, что нас нет, — Баджи наконец начинает вести себя как обычно, разбрасываясь шуточками и улыбаясь, оголяя клыки. И с одной стороны Чифую рад, потому что приятно знать, что он все-таки смог помочь, и теперь Кейске и Манджиро чувствовали себя комфортно, но с другой стороны все эти шутки именно сейчас кажутся для самого Мацуно немного не к месту. Но и здесь некого винить, кроме как самого себя, Баджи ведь понятия не имел, что они с Казуторой расстались. — С удовольствием приняли бы твое предложение, дорогой друг, но нам пора, — улыбаясь отзывается Казутора, несильно хлопая руками по столу, и уже тянется к кошельку, чтобы оплатить свою часть счета, но Кейске его останавливает, махая рукой в воздухе. — Я угощаю. Я серьезно, Казу, не вздумай впихнуть мне даже сто йен, — Кейске грозно сводит брови к переносице, но Манджиро, который сидит рядом с ним, лишь смотрит на него с обожанием. — Тем более, мы еще ненадолго останемся, Майки слишком понравилось парфе, — и теперь Кейске смотрит на Сано с идентичным обожанием. Казутора же решает больше не спорить. Они быстро прощаются, и перед уходом Баджи тихо успевает сказать ему «огромное спасибо, Чифую, я твой должник», на что Мацуно слабо улыбается и говорит «не за что», а после их вечер словно ставят на перемотку, потому что они выходят из зала, подходя к гардеробу, Казутора протягивает их номерок, а после принимает куртки обоих, откладывая свою в сторону и раскрывая куртку Чифую в своих руках, чтобы помочь ему одеться. — Я мог и сам, — совсем слабо спорит Мацуно, и все же помощь принимает, продевая руки в рукава и застегивая замок. — Я не могу поухаживать за тобой в рождественский вечер? — повторяет свои же слова Казутора, и прежде, чем Чифую успеет повторить свои (не такие удачные и хорошие), Ханемия быстро справляется со своей курткой, и, как и в самом начале, берет Мацуно за руку, выходя на улицу. Теперь, когда прошло время, на улице было еще холоднее, и Чифую буквально слышал, как его собственные зубы постукивают друг о друга из-за холодного ветра и снега, который большими хлопьями падает на голову. Поездка домой сейчас кажется самым правильным решением. Он сходит в теплый душ, наденет свою любимую теплую пижаму и наконец воплотит свои личные планы в жизнь, потому что после всего, что сегодня произошло, навряд ли он сможет заснуть. Но несмотря на весь свой серьезный настрой, Чифую ловит себя на мысли, что совершенно не хочет возвращаться в свою пустую квартиру, а пицца и фильмы теперь действительно кажутся скорее глупой затеей, чем настоящими планами на остаток этого вечера, поэтому Мацуно долго мужается, стараясь принять решение. — Запрыгивай, — окликает его Казутора, когда заканчивает счищать снег с сидения и заводит байк, а Чифую двигается на встречу очень маленькими шажочками, словно все еще стараясь убедить себя, что делает правильный выбор. И все же, когда он присаживается назад и обхватывает тело Казуторы со спины, он решается. — Домой? — Мы можем поехать к тебе? Чифую понимает, что наверняка он озадачил Ханемию этим вопросом, поэтому дает ему время подумать, стараясь не паниковать, но когда проходит минута, а Казутора по-прежнему ничего не отвечает, Чифую начинает нервничать. Ну вот, думается ему, теперь ты точно все испортил, ведь только ты продолжаешь любить. Какой же ты кретин. — Я могу слышать, как ты думаешь, поэтому не нужно, — просит Казутора, отвлекая Чифую от дальнейших оскорблений в свой же адрес. — И мы можем поехать ко мне, конечно, — и эта улыбка на чужих губах искренняя, Мацуно всегда умел различать такие мелочи. — Только держись крепче, постараюсь довезти тебя как можно быстрее, чтобы не морозить еще дольше. В этот раз Чифую не нужно повторять дважды. Он обнимает Казутору крепче, опять прислоняясь щекой к спине парня и прикрывая глаза, пока Казутора выезжает на дорогу и почти сразу разгоняется до максимальной допустимой скорости. Через закрытые веки Чифую чувствует блики и мерцание огней и вывесок, он слышит гул ветра в ушах, и чувствует, как сердце Казуторы бьется в такт с его собственным, когда поднимает одну руку с пояса выше, специально отыскивая сердцебиение. И пусть он не знает, чем они будут заниматься и о чем будут говорить, пусть абсолютно не понимает, зачем он попросил Казутору об этой услуге, он рад, потому что смог продлить их время на еще каких-нибудь два часа, которые он будет растягивать словно это бесконечность. Потому что забывать Казутору снова совсем не хочется. Добираются они действительно в рекордное время, и хоть Чифую изрядно засыпало снегом, он не обращает на это никакого внимания, ведь Ханемия хватает его за руку и они глупо смеются, когда бегут от мотоцикла к входной двери в жилой комплекс, а после, все также смеясь, они несутся вверх по лестнице на четвертый этаж. — Только не подглядывай, — серьезно говорит Ханемия, осторожно направляя Чифую вперед, держа одну руку на талии Мацуно, а другой закрывая его глаза. Чифую чувствует, что в квартире Казуторы даже теплее, чем в кафе, а воздух пропитан запахом имбирного печенья, которое старший так сильно любил готовить на рождество. Сам же Чифую в этом году не стал его делать, потому что у Казуторы всегда получалось вкуснее. — Это просто стены, Тора, я тебя умоляю. Даже сейчас Чифую пытается спорить, хотя спектаклю Казуторы подыгрывает, действительно плотно сомкнув глаза и даже не пытаясь подглядеть. — А ёлка! Ты же не видел! — восклицает парень, словно объясняет что-то ну совсем очевидное. — Не открывай глаза, пока я не скажу, — дает последнее наставление Ханемия, и в следующую секунду Чифую чувствует, как теплые руки пропадают с глаз и талии, и теперь ему становится немного холоднее. Чифую все еще подыгрывает, поэтому уже несколько минут он стоит в полной темноте и слушает шуршание вокруг, пытаясь разобрать, что это за звуки. — Скажи честно, у тебя был бардак и ты решил убрать его сейчас? — с долей шутки спрашивает Мацуно, но на самом деле верит в эту версию больше всего, потому что ему так и не удается понять, что за шуршание он слышит. — Значит, ты такого плохого обо мне мнения, не верится, — Казутора копирует свой наигранный тон, которым он пользовался в ресторане, выбивая из Чифую слабый смешок. — Раз нет, то можно открыть глаза? — Ни в коем случае! — в голосе Казуторы слышен неподдельный страх. — Будь терпеливым, Фую, еще минуту. — Я буду терпеливым, если ты будешь рядом. Потому что стоять одному в кромешной темноте не очень приятно. Чифую перестает фильтровать собственные слова, и из-за этого первая фраза звучит как-то двояко, но парень старается это игнорировать. Не стоит всех судить по себе, напоминает он, наверняка Казутора не вкладывает в каждое слово какой-то потайной смысл. — Не мог подождать еще чуть-чуть? — раздается над самым ухом, и Чифую сильно вздрагивает, когда вокруг его талии со спины оборачиваются две руки. — Не пугайся, это я, — губы Казуторы касаются его мочки с сережкой, отчего ноги становятся будто ватными, но Ханемия держит его крепко и надежно, поэтому Чифую не боится упасть. — Еще пару шажков вперед, маленьких, — продолжает давать инструкции парень, подталкивая ноги Мацуно своими, а Чифую не может подавить абсолютный детский восторг и радостные смешки, которые проскальзывают сквозь его губы, потому что он счастлив. Он так чертовски счастлив быть с Казуторой в эту самую секунду, что кажется, он может разорваться от всех позитивных эмоций, которые разом заполняют каждую клеточку его тела. — Можешь открывать, — шепчет Казутора ему на ухо, и Чифую не тратит ни секунды, тут же распахивая глаза, и слегка открывая рот от удивления. Первым, что бросается в глаза, конечно, является елка. Настоящая, а не искусственная, как в кафе, и запах хвои, который Чифую расслышал среди запаха имбирного печенья становится понятен в эту же секунду. Золотые огоньки на ней подсвечивают разноцветные шары и прочие украшения, и Чифую правда готов завопить от восторга словно ребенок в магазине игрушек, потому что все это очень красиво. На стенах, выкрашенных в красивый темно-шоколадный цвет тоже развешаны золотистые гирлянды, создавая такое впечатление, словно комнату разом заполнил рой светлячков, потому что атмосфера была сказочная. И последним, за то цепляется взгляд Чифую, оказывается… — Ты серьезно установил в квартире камин? — Чифую даже в свои слова верит с трудом, еще более невероятным кажется картина перед его глазами. Напротив большого (тоже нового) дивана Казутора действительно установил настоящий камин, которого еще три месяца назад здесь и в помине не было. И теперь становится понятна природа тех шуршащих звуков, потому что дрова в камине горят, и видимо все это время Казутора старался развести огонь. — Но красиво же? — с надеждой спрашивает Казутора, словно действительно боится, что Чифую может не понравиться. — Очень, — руки как-то сами по себе тянутся к рукам Ханемии, и они сплетают пальцы, кажется, сотый раз за этот вечер, но никто на это не жалуется. — Хочешь пить? — тихо интересуется Казутора, включая режим гостеприимного хозяина, но все, чего хочется Чифую, это быть рядом со старшим как можно дольше, поэтому он отрицательно качает головой. — А что хочешь? Услышать, что ты все еще меня любишь также, как и я тебя. — Побыть с тобой. Наверное, не стоит говорить такие слова тому, кто решил закончить с тобой отношения, но Чифую ничего не может с собой поделать, потому что хочется сказать Казуторе чистую правду, они никогда не врали друг другу. — А ты? — Тоже хочу побыть с тобой, — губы Казуторы оставляют совсем легкий отпечаток губ на шее Чифую, и Мацуно старается не подавать виду, потому что тогда есть шанс на то, что Казутора поцелует его снова. — И еще хочу танцевать. — Прямо сейчас? — Чифую глупо улыбается на это заявление, но в целом это не звучит как какая-то ужасная идея. — Да, давай сейчас. Казуторе снова приходится отойти от Мацуно, рыская в комоде возле ёлки, пока Чифую рассматривает игрушки на ёлке поближе, но внезапно в тишине квартиры раздаются первые тихие ноты, а Ханемия появляется перед ним с протянутой рукой и улыбкой на губах. И конечно Чифую принимает его приглашение, как будто бы он мог поступить по-другому, и теперь одна его рука лежит в теплой ладони Казуторы, а вторая покоится на его груди прямо над сердцем, пока Ханемия приобнимает его за талию, притягивая ближе к себе. А еще Чифую почти сразу узнает эту песню, тут же усмехаясь с того, что сейчас он воплощает мечту сотни романтиков, только танцует он не со своей второй половинкой, а со своим бывшим, которого все еще любит. — Что? — тихо спрашивает Казутора, пытаясь выяснить причину улыбки на чужом лице. — Все танцуют под эту песню на улице в снегопад, а мы нарушаем все правила. — Могу посыпать на тебя соль или сахарную пудру, а также в меню есть мука, — с самым серьезным выражением лица сообщает ему Казутора, но Чифую не сдерживается, начиная сильно хохотать. В этих словах нет чего-то очень забавного, но у Чифую очень хорошее настроение, и он действительно хочет посмеяться с этой глупости. И, кажется, он передает свой настрой Казуторе, потому что старший начинает смеяться в след за ним, и они даже не замечают, как их лица снова находятся слишком близко. Они слишком заняты тем, что кружатся в совсем легком танце возле камина и елки, их не волнуют такие мелочи. Когда смех все же стихает, и теперь они просто улыбаются, глядя друг другу в глаза, Чифую вдруг понимает, что вся его злость и обида на Казутору словно испаряются. Буквально сегодня утром он думал о том, чтобы накричать на старшего, чтобы сказать ему, как подло он с ним обошелся, чтобы попытаться сделать ему также больно, как и сам Казутора сделал ему больно в недалеком прошлом. Но сейчас все, что чувствует Чифую, это безграничную любовь, и, кажется, в этом состоянии он готов позволить Ханемии снова разбить ему сердце, потому что все хорошие чувства, которые сейчас бурлят внутри, перекроют всю боль и Чифую не будет страдать, как страдал когда-то. Он так сильно любит Казутору, и где-то в глубине души неистово просит о том, чтобы все, что происходит сейчас между ними, имело смысл. — Что ты попросил у Санта Клауса? — спрашивает Казутора, как будто это самое важное, что ему нужно узнать в данную секунду. Абсолютно детский и глупый вопрос, выбивающийся из всей сказочной атмосферы, и все же Чифую решает ответить. — Я в него не верю. Этот старикашка все равно не сможет подарить мне то, что я хочу. — Ну и зря, мое желание он исполнил, — с самым важным видом сообщает ему Казутора, и сейчас он напоминает Мацуно ребенка, который пытается умничать на тему, в которой абсолютно не разбирается. Но если дети в такие моменты могли быть раздражительными, Казутора выглядит по-настоящему мило, и Чифую сам не замечает, как из-за этого рука, которая покоилась на груди Казуторы переползает ему на шею. — И что ты попросил? — Как будто я расскажу просто так, — Ханемия закатывает глаза, но почти сразу возвращает своему лицу то беспечное и счастливое выражение лица, которое было у него секунду назад. — Если ты ничего не просил, то можешь попросить сейчас, время еще есть. — И тогда ты расскажешь про свое? — Клянусь на мизинчиках, — и Казутора действительно сплетает их мизинцы на руках. Их танец давно замедлил свой темп, и теперь они не двигаются вовсе, лишь стоят на месте, крепко держась друг за друга. — А как думаешь, мое желание исполнится? — Если ты в списке добряков, то обязательно, — со смешком сообщает Казутора, но Чифую в ответ просто улыбается, а после закрывает глаза, чтобы сперва загадать желание про себя. И хоть в Санта Клауса он не верил никогда, а в чудеса верилось с еще большим трудом, чем в непонятного толстяка с бородой в красном костюме, Чифую действительно проговаривает желание про себя, даже морща нос от усердия, словно чем настойчивее он его повторит, тем больше вероятность того, что оно сбудется. И он повторяет его несколько раз, про себя вспоминая, какие числа являются его счастливыми, хотя навряд ли нумерология имеет даже косвенное отношение к рождеству, но сейчас в ход идут абсолютно все средства, потому что это самый желанный подарок Чифую за все двадцать пять лет. Он не считает, сколько проходит времени, но когда Чифую наконец распахивает глаза, лицо Казуторы находится настолько близко, насколько это физически возможно, а ладони Ханемии обхватывают его щеки, водя большими пальцами по скулам. — Ну что? — Загадал, — отчитывается Мацуно так, словно загадать рождественское желание было каким-то особым заданием, которое обязательно нужно было выполнить. Но все это становится абсолютно неважным, когда Казутора прикрывает глаза и шепчет ему в самые губы «с рождеством, любимый», а после целует, трепетно и так нежно, что Чифую готов расплакаться. И конечно же он целует Казутору в ответ, обнимая его за талию и слегка привставая на носочки, чтобы быть одинакового роста со старшим. Все то, что происходит в эту самую секунду, Чифую готов по праву назвать рождественским чудом, потому что он продолжает касаться губ Ханемии своими, совсем слабо улыбаясь, когда чувствует, что Казутора улыбается первым, и все это кажется скорее хорошим сном, чем явью, но когда они отстраняются, Казутора не превращается в иллюзию и не исчезает из его объятий. Он все еще здесь, рядом, улыбается ярко и тепло, и целует его в самый кончик носа, а после в лоб и прикрытые веки. Все это реально, и Чифую не может быть более счастливым, чем сейчас. — Что ты загадал? — спрашивает у него Ханемия, гладя и осыпая его лицо короткими поцелуями, от которых Чифую краснеет, и все же с радостью их принимает. — Чтобы ты вернулся ко мне, по-настоящему, насовсем. — А я загадал встретить это рождество с человеком, которого люблю. И с этими словами с души Чифую спадает последний камень, потому что все его придумки на протяжении дня оказались не придумками, и все, чего Чифую так упорно желал все это время, наконец сбылось, принося с собой счастье и любовь, которые теперь продлятся до самого конца. Вечер они завершают той самой долгожданной пиццей и фильмами, устроившись на диване под теплым пледом в объятиях друг друга, и за этот вечер Чифую говорит миллион «люблю тебя», получая «я тебя сильнее» в ответ. Это рождество по праву можно назвать самым счастливым.