о страшных днях

не хочешь тонуть — топи *** Слой пыли становится толще, хочется вырваться из под земли, почувствовать воздух, поверить, что не задохнешься на этой дотошной глубине в сорок метров. На бегу и вправду легче осознать где ты находишься. Глотать ртом несуществующий кислород, тонуть где-то в крошенном камне, энергоне и обломках снарядов. Головокружение усиливается. А вместе с ним больное веселье. — ЮХУУ!!! Снизу копошатся таракинишки со своими ничтожными предъявами друг к другу, где-то мелькает кровавая фигурка, так красиво рвущая тела на части, обеспечивая хозяевам самую жуткую и мерзкую смерть, ведь сама их важность на фоне него пропадает блин. Но это вообще не важно, ведь здесь, сверху, так прикольно чувствовать себя выше этого и в принципе богом. — Да блять, почему ты не подыхаешь! В высокое и божественное с ревом врывается страшное рубленное тело Клифджампера, которое, несмотря на полное отсутствие нижних конечностей, неестественно шустро передвигается. Округлые глазницы, полностью лишенные какой-либо осознанности, двигаются почти хаотично, но непременно задерживаются на двух стройных фигурах, от шока видно растерявших всякую нравственность. Пальцы вгрызаются в горную породу, подбираясь все ближе к ужину. А на встречу уже бегут однотипные солдатики, которые убьют и даже хвастаться не будут, а только забудут, как сон. У Анны появляется желание бросится прямо в пасть этой бездушной твари, чем оказаться на копьях этих живых гуманоидов, у которых наверняка воображения меньше, чем у Клифа сзади. И это даже не самый отстойный конец, мы уже прощались с этой жизнью че зря что ли? и она уже разворачивается, и готова с чистым, задорным смехом дать себя сожрать, перемять кости, содрать кожу и вырвать запыленные легкие, но краем глаза замечает его. Неоновые глаза наивно думают, что девочка хочет спастись и свободная рука тянется кверху, давай прыгай, я поймаю. А в другой собственноручно оторванная голова у какого-то левого киборга. Анна поддается этой антитезе. "поумирать всегда успеется" И пока на кровавом поприще бесстыдно происходит открытый флирт, сзади творится настоящая трагедия. Арси не знает, сколько осталось до момента, когда над ней засветится красное раунд проигран и ее голова взорвется и разлетится мишурой да конфети. Не знает, но честно и с нетерпением ждет этого момента. Клиф не поддается огнестрелу, посему либо рубить, либо скидывать нахрен вниз. Рубить нечем, поэтому остается второй вариант. — Прости прости прости Арси делает пару прицельных выстрелов в толпу и на развороте прыгает на уже жалостливо орущее существо. А ведь когда-то это перекошенное чем-то жутким лицо лежало на операционном столе Шоквейва и отпускало по поводу и без такие шуточки, что даже хладнокровный доктор, помешанный на нелегальных экспериментах от души поржал. А сейчас она судорожно толкает этого шутника и баламута, которого любила до усрачки в пропасть неонового месива, где его точно разорвут какой-нибудь гранатой, не разбираясь — свой иль чужой. И сталкивает, и смотрит смотрит смотрит сморит смотрит. — Арси, прыгай! Голос Оптимуса отрезвляет. Заставляет двигаться и размышлять. Это ведь единственный, кто всегда спокоен и трезво оценивает ситуацию, что бы ни случилось. Интересно, он еще больше двинутый, чем они все или же ввиду статуса праима хладнокровный адекват? Но это совсем не важно, ведь Анна снова смотрит на все Северным Ледовитым, отрешенность от ситуации нежно обнимает со спины, в голове знакомые-незнакомые мотивчики, а Оптимус ей все же кого-то напоминает. И пока голова кружится, мысли сливаются, память кровоточит непонятными ранами и она сидит на стальном плече, воин прорывает дорогу, атакует, режет и рвет, сообщает Ретчету координаты. А еще воин безвозвратно влюблен в девочку, в общем-то намного опаснее всех противников, с которыми ему удалось столкнуться. Но об этом опустим. — Автоботы, быстро отступаем! На краю этого пыльного ада, где кислорода осталось на грамм возникает зеленоватое спасительное болотце, отпускающее легкий свет. Чем ближе к нему, тем легки Анны начинают глубже дышать. Пыльный кашель рвется наружу острым скрежетом и ей почти кажется, что все таки сука подхватила ханахаки. Сначала отходят подчиненные, их почти не видно в потускневшем взгляде, глаза слипаются, голова отказывается работать. Оптимус вспоминает, что биосуществам нужен кислород, но по Анне видно — нихрена ей не хочется нужно. ты украла часть меня двадцать пять пятая зима ты высоко, а я на дне убегай от меня, моя малышка рок-н-ролл