Roleplay

Лайт устал. Может быть, поэтому Эл делает свой ход? Лайт знает, что получив хотя бы полшанса, Эл будет жесток даже к слабому. Зная его уже некоторое время, Лайт не питает насчет этого иллюзий: Эл не «хороший» человек, а скорее деятельный. Он так же безжалостен, как сам Лайт, и его интересы лежат в сфере интеллектуальных игр, а не в сфере правосудия, в отличии от интересов Соичиро. Лайт признает различия между Эл и отцом, но это не делает первого менее компетентным или менее талантливым детективом. В четыре часа утра Лайт беспокойно зашевелился и не смог вернуться ко сну. Эл проводил его до ванной, а Лайт, вернувшись на кровать, попытался перевернуться и все же возобновить свой восьмичасовой сон, но безуспешно. Некоторое время они оба сидели в телефонах, поглощенные темнотой своей шикарной комнаты, цепь между наручниками грелась под простынями, поглощая скрытое тепло их тел. Когда она теплая, то почти неощутима. Эл осторожно кладет телефон на прикроватную тумбочку и, вяло сдвинувшись, устраивается совсем рядом с Лайтом. Тот замирает, в животе завязываются узлы, когда рука Эл обхватывает его талию под одеялом, а детектив опирается на локоть, склонившись над ним. Он двигается со всей интимностью давнего любовника, и, спрятавшись за телефон, Лайт удерживает маленький экран умной техники между их лицами так долго, как только может. — Поговори со мной? — шепчет Эл. — О чем? — Лайт выдыхает в ответ не холодно, но рассеянно. Эл выхватывает все еще подключенный к шнуру зарядки телефон из его рук и кладет на прикроватную тумбочку. Его рука снова обхватывает Лайта, и тот борется с тем, как под усталым взглядом Эл что-то дрожит внутри него. Лайт не девственник, вовсе нет, но он никогда не был близок с кем-то. Во всяком случае, эмоционально. И то, как Эл смотрит на него сейчас, будто зная его, будто они два кусочка одной головоломки и лежат в этой постели каждую ночь на протяжении десятков воображаемых лет… Это отвлекает и обезоруживает. — Я хочу попробовать кое-что, — говорит Эл и его голос едва слышен за гулом обогревателя, нагнетающего теплый воздух в номер. — Мысленный эксперимент. Лайт не знает, куда деть руки, поэтому устраивает их на плечах Эл. Частично для того, чтобы их куда-то положить, но также для того, чтобы сохранить небольшое расстояние между собой и детективом, если ситуация станет еще более странной. — Хорошо, — бормочет он, двигая ногами под одеялом. — Что за эксперимент? — Представь на секунду, что ты Кира. — Я не Ки- — Я и не утверждаю, что ты — Кира, — выдыхает Эл. Возмущение Лайта замирает в его горле. С каких это пор Эл дает ему такую свободу действий? — Я просто говорю; притворись, что это так, — объясняет тот, — только для этого разговора. Лайт неуверенно поджимает губы: — Хорошо. Я попробую. — Почему ты это делаешь? Лайт инстинктивно тушуется. Должен ли он солгать? Лгать легче, но без каких-либо доказательств имеет ли значение то, что он говорит в гипотетическом сценарии? Сможет ли Эл получить что-нибудь полезное из ответов, если он…? — Не думай об этом так усиленно, — подталкивает Эл, — просто говори так, как ты представляешь его мнение. — Я думал, ты знаешь, почему я это делаю? — он бросает вызов, слова на доли секунды горчат в глотке. — У меня есть предположения, — открыто признается Эл, — но я хочу услышать твои причины. Лайт вдруг не может справиться с тем, чтобы смотреть на детектива. — Чтобы сделать мир лучше, — тихо произносит он. — Таким, где плохие вещи случаются с плохими людьми. — Это незамысловато, — говорит Эл, но это не звучит как оскорбление или вызов. Это просто утверждение, подсказка. — Вот поэтому так эффективно, — выдыхает Лайт, наблюдая за ключицей Эл, а не за его лицом. — Хорошие люди чувствуют себя уверенно, плохие люди чувствуют страх. Создайте и поддерживайте этот сценарий, и вам не нужно будет больше ничего делать, чтобы добиться изменений. Эл хмыкает, слушая: — Однако ты убивал и сотрудников правоохранительных органов. — Они представляли угрозу, — ровно отвечает Лайт. — Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что ты бы тоже убил людей, угрожающих твоей жизни. — Ты прав, — соглашается Эл, — я бы убил. Лайт чувствует себя странно: в груди тесно, а дыхание сбито. Почему они ведут этот разговор? Разговор, который они никогда не смогут провести по-настоящему? — Ты не всегда обладал этой силой, — предполагает Эл, выводя большим пальцем круги на талии Лайта через рубашку. Медленные и повторяющиеся движения. — Если бы ты получил ее сейчас, когда мы знаем друг друга, ты бы сперва поговорил со мной об этом? — Поговорил с тобой?.. — Лайт замирает, его мысли путаются в голове. — О том, как её использовать, что с ней делать. — Мы друзья в этой альтернативной временной линии? — Лайт фыркает, но это сложно, когда он почти не дышит от напряжения. — Лучше, — шепчет Эл, наклоняясь, чтобы прижать их лбы друг к другу. — Мы те, кто мы сейчас. Лайт надавливает ладонями на плечи Эл, но не отталкивает его. — Я не могу вернуться в прошлое, — выдыхает он, глаза полуприкрыты от понимания того, что в этой затемненной комнате в его ограниченном поле зрения нет ничего, кроме лица Эл. — Другой вопрос. Теперь ты знаешь меня довольно хорошо. В том смысле, что тебе не нужно много со мной говорить, чтобы много обо мне знать. Как ты думаешь, я хороший человек? — Нет, — шепчет Лайт. — Ты умный человек, но ты не так прост. Ты ничего не делаешь только потому, что это правильно. Это никогда не является причиной. — Какие у меня причины? Для того, чтобы делать что-либо? — Злоба и жадность, — Лайт перебирает пальцами ткань джемпера Эл. — Не в плохом смысле, но тобой движет желание заполучить то, что ты хочешь, и разозлить тех, кто бросает тебе вызов. — Я не в том положении, чтобы судить тебя. И как ты думаешь, что для меня является лучшим долгосрочным вложением? Поймать тебя или удержать? Лайту почти не нужно думать, чтобы ответить: — Я думаю, ты хочешь и того, и другого, честно говоря, но не думаю, что тебе нужно, чтобы кто-то знал, что ты поймал меня, чтобы чувствовать удовлетворение. Так?.. — Именно. Победа — это одно, но в каком-то смысле я навредил бы самому себе, позволив себе или кому-то еще уничтожить тебя. Уничтожить это. Ты думаешь, я хочу, чтобы это закончилось? Навсегда? — Это?.. — уточняет Лайт. Рука Эл крепко сжимает изгиб его талии. Острый нос прижимается к его носу, словно они два гнездящихся монстра, и в темноте его тепло кажется утешительным, близким и заговорщицким. Безопасным. — Только мы понимаем друг друга. Это значит, что мы единственные, кто имеет значение. Лайт молча прикусывает нижнюю губу. — Я всю жизнь ждал такого человека, как ты и не настолько глуп, чтобы отдать тебя за что-то столь ничтожное, как массовое убийство. — Все эти люди… — начинает Лайт. — И ничто из того, что они хотят или чувствуют, не имеет для меня большего значения, чем мое собственное счастье, — холодно прерывает его слова Эл. — Ты можешь честно сказать, что считаешь, будто я чувствую что-то другое? Лайт вдыхает, мягко, сквозь зубы, и заставляет себя отрывисто рассмеяться. — Какой в этом смысл? Твой главный план — соблазнить Киру? — Ты действительно хочешь сбежать, или ты хочешь закончить это? — быстро отвечает Эл. — Я не… — лепечет Лайт, позволяя словам заглохнуть в горле. Большой палец Эл делает еще один круг по его талии. Лайт сухо сглатывает. — Ты действительно хочешь видеть все это в ком-то? Такую холодность? — бормочет он. — Действительно готов засыпать рядом с убийцей каждую ночь до конца своих дней? — Ты недооцениваешь, сколько грехов я готов похоронить, чтобы спать рядом с тобой вечно, — уверенно отвечает Эл. — Вот почему ты не решаешься довериться мне; ты думаешь, что я лучше, чем есть на самом деле. — Может быть, я надеюсь, что мы оба лучше, чем кажемся в темноте, — Лайт скользит руками вверх и оборачивает их вокруг шеи Эл, пытаясь скрыть как дрожат пальцы. — Сдайся, — призывает тот, — и я смогу тебя поймать. — Это ужасает. — Только в первый раз, — обещает Эл. Лайт прислушивается к гулу обогревателя, перекрывающему стук его сердца. — Ты когда-нибудь видел шинигами? — Хм? — Эл чуть отстраняется. И Лайт шепчет: — А хотел бы?