Тарталья с радостью ходит по ресторанам с Чжун Ли, с радостью пробует пищу Ли Юэ, находя новые любимые блюда и ещё одну причину оставаться в Ли Юэ.
Первой причиной был Чжун Ли.
Его основной причиной нахождение в этом городе традиций была миссия, забрать сердце Бога. Но кто знал, что ему помешают и так нагло использует? Тарталья не знал.
Чжун Ли был умён, его речь было приятно слушать, хоть и Чайльд неосознанно проявлял на своём лице все свои мысли. По юноше было видно, что это ему не нравится. Чжун Ли тоже заметил, что в глазах юного фатуи выглядит как старый дед, который без умолку продолжает рассказывать. Что же не останавливало архонта? Выдающий блеск в глазах Аякса раз за раз, который сметал неприятные догадки. Этот блеск был спасительным. Как голубые глаза, напоминавшие воду, сияли будто бы от лучей солнца. А этим солнцем был голос рассказчика и его компания.
После этот вид "незаинтересованности" стал исчезать. Мужчина заметил смены в Тарталье. Тот сам с радостью начал приглашать в рестораны, на прогулки, собрать ту же Глазурную Лилию, по нему стало видно, что он наслаждается.
Чайльд цвёл на глазах, Чжун Ли сближался с ним. Позже эти драгоценные моменты в их жизни с участием друг-друга стали цены не только для Аякса.
Они оба ценили это времяпровождение и были готовы пожертвовать всем. Моракс — временем, Предвестник — морой.
Бывшему архонту было тяжело нести за собой ношу бремени, скрывать всё от Тартальи. Ведь всё было так предельно ясно, что в силу своей неопытности, он неправильно поймёт его. В любом случае, как бы он не пытался — погубит цветущий цветок, уничтожит проникновение света в израненную тёмную душу предвестника проклятием порчи. Нанесёт еще больший и непоправимый вред, как бы корректно не преподал информацию.
И о том, что знает, чего добивается Предвестник. И о том, что уже заключил нерушимый контракт с Царицей и скоро-скоро настанет его час исполнения. Часть Царицы готова, Чжун Ли заранее позаботился о выгодной позиции для этого рыжего молодого парня, познавшего тёплые чувства.
И ему было больно и спокойно одновременно, что в этом мире существует система сброса чувств, которая определенно облегчит предвестнику душевные терзания на почве предательства.
Два неприятных чувств, о которых не хочется думать. Чжун Ли с удовольствием блокирует их, тратя за раз целых две попытки.
Осталось восемь.
А он уже жалеет, что за столько тысяч лет впервые так бездумно и безрассудно потратил их. Но теперь разум чист и оглушен от этих чувств. Подкрадывается новое — сожаление о совершенном. С этим он стерпится. Лишь бы на пару мгновений забыть боль и тревогу за Чайльда.
Этот момент подкрадывался слишком быстро. Осталась неделя.
Походы в ресторан стали чаще, они начали ненавязчиво и внезапно, с толикой неловкости касаться друг-друга. Когда Моракс пытался научить Тарталью есть палочками, соприкасаясь своими руками в тонких перчатках, которые не в силах унять ощущаемое тело от тактильного контакта. Когда Чайльд становился всё более неловким и терял в присутствии Чжун Ли голову совершенно, становясь резко несобранным. Спотыкался об порог — бывший архонт рефлекторно ловил юношу, задерживая его в своих руках на непозволительные долгие секунды.
Забывал расплатиться за счёт — Моракс, используя восьмой блокатор, избавлялся от навязчивого чувства неловкости, вынужденный объяснится и напомнить о том, что моры при нём все также не имеется.
Проходил мимо назначенного места — мужчина окликал Аякса, напоминая о своём существовании неподалёку.
По нему было видно, что молодой, юный и неопытный Предвестник окрылен исконно светлыми чувствами и переполнен ими до краёв.
А Чжун Ли гложет вина. За то, что Аякс будет обманут. За то, что не может рассказать ему, а тревога с каждой ситуацией все не покидает и не покидает его.
Таким образом у Чжун Ли осталось всего пять попыток стереть эмоции. И этого было мало.
Уже сегодня тот день, что перевернёт все хорошее, непоправимо сильно и больно ранит Тарталью и внутренне уничтожит Чжун Ли.
Наблюдать, как гаснет творение, именуемое Тартальей...Об этом даже думать не хотелось.
И вот этот момент, о котором Моракс впервые молил Богов Селестии о перемотке времени, дабы упустить эти предвиденные ошибки и непоправимо разрушенные отношения настал.
Чего предвидеть мужчина не мог, так это то, что Чайльд осмелится на такое. На разрушение его Ли Юэ. И даже если он не знал, что тот, чьего сердца Бога он так рьяно жаждал всегда был рядом.
Он не простит Тарталье попытку разрушить Ли Юэ. Он не простит ему того, что из-за своего юношеского пылкого характера, не додумается опустить эту затею и совершит её. В этот момент Чжун Ли искренне благодарен страннику и своим верным Адептам, а также всем участвующим людям с глазом Бога за усмирение древнейшего Божества.
Но он не хочет злиться. Бывший Архонт хочет простить Тарталью. И вновь блокирует чувства, получая долгожданное спокойствие, хладнокровие и собранность.
Злобные мысли и чувство несправедливости больше не гложет.
Цена — остаток трёх попыток.
Тарталья всё же увидел и узнал всё раньше, чем Чжун Ли ступил в Золотую Палату. Перекошенное лицо от ярости и гнева, чувства несправедливости было четко видно. Как и резко ослабившееся мышцы лица. Было ясно, не хотел показать слабость перед
объектом симпатии предателем и воспользовался этой проклятой функцией. Заглушая, прежде всего, себя настоящего.
Чайльд принимает блокатор. Мысли успокаиваются, теплится надежда, что тот шаг, о котором в красках поведала ему Синьора, открыто заявляя, что наивным Предвестником воспользовались в своё благо и он убедится в этом лично.
— Сейчас ты сам во всём убедишься, глупый, обманутый маленький мальчик...Моракс, твоё Сердце Бога.
Безмолвный шажок вперёд к двум стоящим фигурам, Чжун Ли приближался к Синьоре.
Нет, нет, нет, нет!
Паника накатывала Тарталью, он был объят навязчивыми мыслями. Он активно оправдывал Чжун Ли, но...кажется, зря.
В момент этой мысли, названный Мораксом вручает гнозис, схожий по строению с шахматной фигурой.
Что-то в Чайльде разбивается. Все самое светлое по отношению к Чжун Ли так точно. Синьора была права, и далеко не впервые, но пылкий юношеский разум не признавал истину.
Отрезвляющий голос.
— С тобой приятно иметь дело, Бог Контрактов
Все условия контракта удачно выполнены. Но они ни для Аякса, ни для Моракса не были стоящими. Это незаслуженно завышенная цена за то, что произошло.
Леди уходит, забирая с собой сердце Бога. Стремится к выходу гордой походкой, а вся её мимика, брошенная напоследок Чайльду наполнена высокомерием и презрением.
Слов не нужно. Тарталья всё понимал! Он не хотел выяснять отношения. Не стремился узнать и расспросить, какого, чёрта, она, а не он?
Какого чёрта!
Первым тишину нарушает Предвестник, все же желая услышать хотя бы глупое и жалкое оправдание, которое ему к тому же черту не сдалось.
— Почему ты воспользовался мной?
— Тарталья, я не пользовался тобой.
Чжун Ли гложет вина, непосильная ноша даже для такого долгожителя. Больно видеть разочарование в голубых глазах, как их яркая синева мутнеет и потухает. Тяжело слышать тяжелый вздох. Он заглушает сразу два чувства: вновь боль и печаль.
Остался один блокатор.
Тарталья, в свою очередь, израсходовал все восемь моментом. Чтобы не быть слабым в его глазах напоследок.
Первый раз — неприятное разочарование от истины.
Второй раз при вхождении Чжун Ли в Золотую Палату. На него сразу нагрянула обида, несправедливость и глушащая рассудок боль. И он сразу потушил все три чувства.
Третий раз при подтверждении истины. Простое неприятное чувство, которое тоже мешало здраво мыслить. Нужно заглушить и использовать эту возможность, дабы не мучаться.
Четвертый раз при неприятном, сжирающем чувстве отношения Синьоры к нему. Он не терпел такие взгляды в свою сторону, особенно от Предвестников. Сейчас было особенно неприятно, необходимо было заглушить, дабы держаться в здравии.
Пятый раз при лжи. Он не верил. Это ранило и наносило душевный урон. Быть обманутым — больно. Не верить — больно.
Израсходовал все восемь моментом, чтобы смочь уйти молча.
— Аякс!
Чайльд не слышал, не желал слышать. Этот приятный голос становился неприятным. Это ощущение, что родное становится отвратительным в моменте он заглушил.
Он хочет запомнить его, как что-то лучшее в своей жизни. Хотя бы на минуту.
Цена желания — остался один блокатор. Прекрасная возможность так быстро истлела, но это облегчение, душевное спокойствие и равнодушие стоили того.
Их пути разошлись в Палате. Она была наполнена неприятными воспоминаниями. И всё же каждую неделю, залечивая душевные травмы ранами от битв с Путешественником, нашёл способ отрезвить себя.
Чжун Ли не нашёл способ отрезвить себя. Но его долгое житие в этом мире дало свои плоды: лицо оставалось по-прежнему беспристрастным, собранным и с привычной всей физиономией.
Для окружающих в Мораксе ничего не изменилось. Для него — очень многое.
И половиной этого многого, отсутствие Чайльда в его жизни. Непривычное ощущение того, что был человек и резко исчез, в частности из-за ошибки и страхов бывшего Архонта.
Быть может, он бы смог хоть как-то сгладить углы травмы предательства и загладить её? Теперь
никогда. И жалеть об этом он не перестанет.
И этим потеряет свою последнюю попытку. Заглушит до встречи с Чайльдом свою боль.
Заглушил.
Больше не сможет. Придётся пережить без шанса не чувствовать. Они были все безрассудно использованы, и лишь в один момент были действительно необходимы.
А сейчас наступает приятное, обволакивающее спокойствие. Тревога покидает тело, освобождает уставший разум и помогает заснуть. Больше его не мучают беспокойные сны. Он спит по ночам крепко, избегая мыслей о Тарталье. Чтобы
не чувствовать.
Не получается.
У Тартальи тоже. Он любил ночи в Ли Юэ, за слабый свет диска луны, не мешающий заснуть даже при незашторенном окне. Свет красок ночного Ли Юэ не мешал, а действовал успокаивающе. Это было его последней рукой помощи в этой беспроглядной тьме разрушенного счастья.
Юноша винит Моракса. И заглушает это. Потому что не желает винить, потому что не хочет, потому что наивно цепляется за мысль о том, что это обстоятельства, а они их жертвы. Эта здравая мысль так слабо держит на плаву, а теперь укрепляется и плотно держит.
Скоро встреча со странником, битва заменит блокатор.
А сейчас он будет беречь, как зеницу ока, последний шанс не чувствовать и вцепится в него всеми силами, преодолевая большинство трудностей самостоятельно. Борясь с собой самостоятельно, не полагаясь на помощь того, что облегчало жизнь. Хоть в чем-то не будет
вспыльчивым юношей.
Не будет в
его глазах всего лишь неопытным мальчиком. Не будет так неопытен хоть в
чём-то, не считая его призваний в битвах, хорошей службе, прекрасном обращении с некоторыми видами оружий и такой верностью, которой позавидуют многие.
А лучше бы он был бы опытен во всём, и мудрён, как
Чжун Ли.
Как...Как бы он не старался, он не найдёт замену его имени в своей памяти. Отец недостаточно опытен, хоть за многое наученное Аякс и безумно благодарен. Но этого недостаточно, его опыта недостаточно и он не сравнится со стажем во множество тысячелетий.
Чжун Ли недостаточно.
Чжун Ли недостаточно.
Надобность охранять последнюю попытку, как зеницу ока тут же пропадает. Это чувство того, что чего-то недостаточно выворачивает и мучает душу. Душа устала мучаться, Чайльд устал чувствовать.
Вот бы никогда не встретится с ним вновь, пролетает желание перед падением в сон.
На следующее утро обоим лучше.
В ту же ночь обоим будет также плохо. Потому что при получение нужного, чувство не уничтожается.
Невозможно обмануть мозг настолько искусно. У всего есть пределы. Предел этой вот возможности, например, таков.
Их мучают мысли о друг-друге.
Они пленники своих желаний и страхов и не поговорят с друг-другом. Не облегчат ношу, хоть и помогут так самим себе.
Никто не совершит этот шаг, не вступит в неизвестность, не попытается.
А пока их маски будут искусно трескаться при виде друг-друга, а их попытки сделать вид, что не знают друг-друга с грохотом обрушатся.
***
Они встретились через год после этих событий, на праздник Фонарей. Тарталья радостно показывал своим родственникам Ли Юэ, знакомил их с тем, с чем познакомил Моракс...Передавал его знания своим братьям и сёстрам, своему отцу и матери, уничтожаясь внутри.
Знакомое теплое чувство. Присутствие
Чжун Ли, всё также дорогого сердцу Предвестника.
Тарталья оглянулся назад. Их взгляды встретились.
Их мир и маски испепелись под взглядами друг-друга. При отражении в глазах своего ничтожного портрета.
Ты мне до сих пор нравишься, чёрт
Забыть, забыть, забыть
Трепет сердца, ускоренный ритм.
Ох, я снова, кажется, забыл мору...
— Путешественник, не одолжишь ли пару монет?
А хочется, чтобы вручил мору воспитанный холодами юноша, стоящий неподалёку
Остаются не озвученными потаённые чувства, желания...Основное из них, наконец-таки поговорить.
Зрительный контакт прерывается. Аякса дергает за рукав куртки Тевкр, радостно делясь тем, что кое-что прикупил брату на праздник.
А Моракса окликает Итэр, вручая монеты и уходя с Паймон по поручениям.
Они стоят рядом, но при этом, так чертовски далеко.
И они также чертовски неумело играют незнакомых друг-другу людей.
