Как я полюбил учительские собрания

      

POV Северуса.

      Я презираю учительские собрания. Пусть безумный разум, придумавший этот фарс, будет замучен бесконечным Круциатусом! Почему Альбус настаивает на том, чтобы я присутствовал, выше моего понимания. Мне нечего добавить. Абсолютно пустая трата времени. Что ещё можно сказать о поездках в Хогсмид и факультетских баллах? Каждый год одни и те же утомительные разговоры.       О, смотрите, вот и наша новенькая: маленькая «мисс Совершенство» — Гермиона Грейнджер. Как будто мне было недостаточно Лонгботтома, теперь придётся терпеть члена Золотого трио. Хотя, будучи преподавателем ЗоТИ, она не должна задержаться здесь надолго. История этой проклятой должности даёт мне надежду, что я избавлюсь от неё через десять месяцев. Это немного утешает.       Чёрт! Какого хрена она села рядом со мной?! Осталось по меньшей мере ещё шесть свободных стульев. Я всегда сижу на дальнем, разумеется, в самом конце стола, подальше от всех остальных. По понятной причине. Это помогает мне предотвратить возникновение неприятных происшествий, таких как нежелательные разговоры, например. Окружающая меня не случайная пустота явно слишком сложна для понимания этого кудрявого недоразумения. Мой гневный взгляд вызывает у неё лишь лёгкую умиротворённую улыбку. Я уже начал подумывать пересесть, но Дамблдор объявил собрание открытым. Воистину, нет предела моим страданиям!       Как только слово «Хогсмид» слетает с губ директора, я отключаюсь. Ведь прямо сейчас я мог бы заниматься чем-то более продуктивным: чтением, составлением плана урока, работой в своей лаборатории. А вместо этого мне приходится просиживать штаны в переполненной комнате, слушая, как один из величайших волшебников этого века говорит о пропусках и сопровождении учеников. Кажется, у меня только что началось кровоизлияние в мозг.       Странно, неожиданно я почувствовал лёгкое давление на свою ногу. Взглянув вниз, я увидел, что колено Грейнджер случайно оказалось рядом с моим. Ей недостаточно было нарушить моё уединение, теперь девчонка решила нагло вторгнуться в личное пространство. Я бросаю на неё полный отвращения взгляд, но она так поглощена бреднями Дамблдора, что моё негодование остаётся незамеченным. Тем не менее я не собираюсь отступать. Она нарушает правила этикета. Я имею право на свободное место для ног, расположенное прямо перед моим стулом. То, что остальной волшебный мир потворствует её прихотям, не означает, что я тоже буду им потакать.       Как она может этого не чувствовать? Её колено прожигает дыру в моей ноге! По крайней мере, у меня есть оправдание в виде брюк, чтобы объяснить свою «неосведомлённость». А что есть у неё? Эта коротенькая юбка, которую она носит, едва ли может блокировать ощущения. Она должна хоть что-то чувствовать! Жар. Давление. Хотя бы зудящее покалывание.       Одним плавным движением она прижимается всей своей икрой к моей, как кошка. Хм-м… это не случайность. Я слишком ошеломлён, чтобы пошевелиться. Моя кожа искрится и покрывается мурашками там, где мы соприкасаемся; такое чувство, будто меня заколдовали. Изучая её краем глаза, я вижу, что она ловит каждое слово Альбуса, не обращая внимания на нашу связь. Она почти одурачила меня. Раздаётся тихий шорох, когда она трётся своей ногой о мою; тем не менее её лицо ничего не выражает.       Когда её рука под столом перемещается на моё колено, с меня слетает маска безразличия. Шокированный, я поворачиваю голову и смотрю на неё. Она сжимает моё колено, но в остальном не проявляет никаких внешних признаков. Я возвращаю своё внимание к пространству над головой Альбуса. Понятия не имею, о чём он говорил последние десять минут. Уверен, ни о чём серьёзном. Её рука скользит чуть выше, и она начинает лениво вырисовывать узоры на моём бедре. Зачем она это делает? О сексуальном влечении не может быть и речи. Это абсурд. Я не проявлял к ней симпатии, когда она была студенткой. Если это какая-то извращённая попытка отомстить мне, я не поддамся. Неужели её жажда мести настолько велика? Я был бы впечатлён её играми разума, если бы сам не являлся их главной целью. Мысль о том, чтобы разоблачить девчонку и поставить перед всеми в неловкое положение, звучит привлекательно; но я в замешательстве, мне любопытно посмотреть, что она будет делать дальше.       Тем временем, пока продолжается собрание, её рука коварно взбирается по моей ноге. Идёт долгая дискуссия о том, какие товары из магазина близнецов Уизли должны быть запрещены в этом году, но я улавливаю только половину сказанного. Мой взгляд скользит по другим профессорам, пока сам я задаюсь вопросом, подозревает ли кто-нибудь из них о том, что происходит прямо у них под носом? Мы слишком далеко, а стол достаточно высок. Я понимаю, что для всех остальных Грейнджер просто сидит на своём месте, положив руки на подлокотники так, что их не видно. Кто бы мог подумать, что их выдающаяся золотая гриффиндорка держит свою руку в трёх дюймах от моей промежности? Хорошо сыграно, мисс Грейнджер! Браво! Мой член определённо впечатлён. Он даже готов поаплодировать стоя, если бы не сдерживался тканью брюк.       Мне кажется или здесь становится жарко? Шерстяной сюртук хорош в промозглых подземельях, но, похоже, я неправильно выбрал наряд для заурядного учительского собрания. Да когда же это кончится?! Я закипаю. Мерлиновы яйца! Как высоко она собирается подняться?       Её пальцы взбираются выше, и я чувствую мягкое прикосновение мизинца к краю своей эрекции. Я закрываю глаза, прежде чем кто-нибудь увидит, как они закатываются от удовольствия. Её рука обвивается вокруг внутренней части моего бедра, тыльная сторона пальца прижата к яйцам. Это невыносимо!       К счастью, как раз в этот момент Альбус объявляет об окончании собрания и желает всем хорошего начала учебного года. Рука Грейнджер скользит обратно к её собственным коленям, а моя пытка подходит к концу. Она встаёт со стула. Я не могу смотреть на неё. Я временно потерпел поражение. Если она думает, что я так просто отпущу её, то ей придётся подумать ещё раз. Я слышу, как она непринуждённо болтает с МакГонагалл, пока они вместе выходят из комнаты. Сейчас она в безопасности. Зато я пойман в ловушку предательским членом в своих штанах. Мне остаётся только представлять Филча голым, чтобы хоть как-то встать из-за стола, не подвергнув себя унижению и позору.       Оказавшись в коридоре, я осматриваюсь по сторонам в поисках её проклятой лохматой головы. Вот она, направляется к выходу. Я догоняю её. Быстрый осмотр окрестностей убеждает меня, что за нами никто не следит. Я хватаю девчонку за руку и одним рывком разворачиваю её лицом к себе. Карие глаза Грейнджер расширяются от шока. Неужели она действительно думала, что это сойдёт ей с рук?       — В мой кабинет. Сейчас же! — это всё, что я могу сказать, прежде чем потащить её в подземелья.       В своём классе я прижимаю её спиной к двери, стоит только той захлопнуться.       — Что, чёрт возьми, это было? — шиплю я.       Замешательство искажает её черты.       — Думаю, это очевидно.       — Ваша жалкая попытка отомстить мне?!       — Отомстить?       — Или для этого у вас есть другое название? — усмехаюсь я.       Её розовые губы открываются и закрываются несколько раз, прежде чем начинают литься слова:       — Да. Влечение.       Её ответ не имеет смысла.       — Я не позволю выставлять себя дураком, мисс Грейнджер! Я не собираюсь…       — Мне было интересно, как ты отреагируешь на мою маленькую игру. — Её лицо озаряет улыбка. — Оказалось даже лучше, чем я надеялась.       — Что было лучше, чем ты надеялась?!       — Твоя ответная реакция.       — Ты хотела вывести меня из себя?       — Первый вариант, — поправила она.       — Ты хотела унизить меня?       Она признаёт свой мотив?       — Нет, сэр. — Грейнджер выглядит обиженной этим предположением.       — Тебе лучше объяснить мне всё немедленно!       На её лице появляется раздражённое выражение.       — Боже мой! Неужели так трудно поверить в то, что ты мне нравишься?!       Мне не нравится, что в её глазах мелькает жалость.       — Месть гораздо более правдоподобна.       — Но не верна, — улыбается она.       Я чувствую себя так, словно вот-вот стану жертвой какой-нибудь нелепой детской шалости.       — Почему ты ничего мне не сказала?       — Ты продолжал придумывать предлоги, уходя всякий раз, когда я пыталась с тобой поговорить.       — И ты решила домогаться меня во время собрания?       Её ухмылка начинает меня нервировать.       — Да. Я знала, что там ты точно не сможешь от меня сбежать.       Я выгибаю бровь.       — Я не сбегал.       — Ты сердишься на меня?       Она шутит?       — Да!       — В самом деле? Мне показалось, ты наслаждался. — Её взгляд скользит вниз к моим брюкам.       Какая наглость!       — Не будь так самоуверенна, — предупреждаю я.       — Могу сказать то же самое о тебе, — ухмыляется она.       Мои глаза волей-неволей закатываются.       — Ты же знаешь, что для этого не требуется особых усилий? Это непроизвольная мужская реакция.       По-видимому, она удивлена моим ответом, поскольку повторяет:       — Непроизвольная реакция? Ну да, ну да… сэр. Я понимаю.       Разговор становится враждебным. Почему я борюсь с этим? Я не трахался целую вечность. Может, просто дать ей то, чего она хочет? Быть может, в этом всё дело? Я не верю в её признание. Почему именно я? Как она может взять и забыть про семь лет третирования с моей стороны?       — Не дерзите мне, юная леди, — усмехаюсь я. — И если вы ещё раз так посмотрите на меня, вас ждёт порка у меня на коленях.       Её улыбка исчезает, но она не выглядит испуганной. Глаза Грейнджер широко раскрыты и не мигают.       — Обещаешь?       Чёрт! Я же блефовал! Мне хотелось стереть эту нахальную ухмылку с её лица. Вот только она, несомненно, не блефует. Она не прерывает зрительный контакт, её зрачки похожи на два нацеленных на меня бладжера. Мой член высказывает своё мнение, удваивая её смелость. Однако мозг продолжает бороться с недоверием.       — Никто никогда не говорил вам не играть с огнём, мисс Грейнджер?       Снова появляется эта её ухмылочка.       — Я люблю согреваться, сэр.       Твою ж мать! Если она хочет сыграть в эту игру, я не буду ей отказывать. Прямо за нами стоит письменный стол. Я присаживаюсь на него, упираясь правой ногой в пол. Когда я перекидываю её через своё бедро, она ложится без сопротивления. Даже когда я отпускаю её, она не делает попытки убежать. Она действительно хочет этого. Меня.       Её круглая попка умоляет, чтобы её отшлёпали, и я иду у неё на поводу. Первый шлепок не слишком сильный, но следующий — да! И дальнейший… Её юбка приглушает глухие звуки ударов, давая слишком большую защиту. Пришло время узнать, насколько ей действительно нравится согреваться. Я начинаю задирать её юбку вокруг бёдер, ожидая, что она возразит. Но Грейнджер продолжает молчать. Её попка медленно обнажается: замечательная, упругая, красивая. Её трусики в лучшем случае несущественны, в худшем — пустая трата кружев. Не могу сказать, что они мне не нравятся — они действительно подходят к её одежде. Однако они мне мешают. Я даю ей ещё несколько шлепков поверх них, чтобы она поняла, во что ввязывается. И слышу резкий шипящий вдох, хотя она по-прежнему остаётся на месте.       — Становится слишком жарко, мисс Грейнджер?       — Может быть, тебе стоит снять с меня трусики, чтобы я не перегрелась?       Я чуть не расхохотался вслух. Её игривые насмешки — это не то, чего я ожидал! Чёрт возьми, весь этот вечер — совсем не то, чего я ожидал! Она привлекательная молодая ведьма и пользуется большим авторитетом в волшебном мире. Почему она здесь, в моей комнате, в юбке, задранной до талии? Она может заполучить любого мужчину, кого захочет. Почему я? Почему я пошёл ей навстречу? Завоевательский инстинкт? Или меня настолько заело одиночество? Не знаю, чем являются мои мотивы, но хотел бы понять их прямо сейчас.       Я стягиваю её трусики с бёдер. Её кожа насыщенно-розового оттенка. Я намерен сделать её красной, прежде чем остановлюсь.       — Избавься от них, — приказываю я. — А затем передай их мне.       Она повинуется, протягивая мне своё бельё, как подношение, а затем вновь забирается ко мне на колено. Принимая комочек ткани, я в шоке от того, насколько он мокрый. Прохладный влажный оазис провозглашает её нетерпение. Я насмешливо поднимаю одну бровь.       — Мне кажется, ты наслаждалась.       Взглянув на меня через плечо, она невозмутимо отвечает:       — Это непроизвольная реакция.       Маленькая хитрая стервочка. Я собираюсь надрать тебе задницу до малинового цвета!       — На что? — спрашиваю я, быстро шлёпая по каждой ягодице.       Она шипит.       — На тебя!       Она подлизывается, чтобы я был с ней помягче?       — Должно быть, это доставляет тебе неудобство, — замечаю я, начиная заново, нанося удары по предложенному ею заду.       — Вы даже не представляете насколько, сэр! — цедит она сквозь судорожные вздохи.       Когда моя ладонь устаёт, я останавливаюсь, чтобы отдохнуть. Она тяжело дышит, прислонившись к гранитной столешнице. Её ягодицы такие горячие, что на них можно ставить котёл и варить зелье, они приобрели пятнистый красный цвет.       — Вам достаточно, мисс Грейнджер?       — Зависит от обстоятельств.       — Каких?       — Что будет дальше.       Понятия не имею, к чему это приведёт. Я не планировал ничего большего, кроме как разукрасить её зад. Она действительно хочет, чтобы я её трахнул? Это по-прежнему звучит немного невероятно, несмотря на растущее количество доказательств. Мой последний раз был так давно, что я забыл, каково это, когда кто-то другой к тебе прикасается. Не знаю, «за» я или «против». Может, лучше просто наложить на неё Обливиэйт? Так безопаснее.       — Чего ты хочешь? — в конце концов спрашиваю я.       Она оглядывается через плечо.       — Ты готов услышать честный ответ?       Я заинтригован. Какие ещё сценарии придумал мозг невыносимой всезнайки? Порка явно была в списке её фетишей, судя по тому, насколько быстро она согласилась. Я призываю её встать. Грейнджер слезает с моего колена, поворачивается ко мне и встречает мой вопросительный взгляд. Я выискиваю её намерения в переполненном сознании. Это всё равно что пробираться сквозь бурю с градом. Меня бомбардируют тысячи снарядов, разрывающих, щиплющих глаза. Мне удаётся уловить лишь мимолётные проблески её фантазий. Сосредоточившись на одной из них, когда та проносится мимо, я пытаюсь удержать её на месте. Образ того, как я прижимаю запястья девушки к кровати, пока трахаю её, расцветает перед моим внутренним взором. У неё живое воображение. Я смотрю на своё собственное лицо, нависающее над ней сверху, слышу свой голос, мурлыкающий похвалу и приказы. Похоть, вызванная этой сценой, почти ощутима. Она хочет, чтобы её грубо взяли, трахнули до потери сознания! Не знаю, смогу ли я дать ей то, что она хочет. Я чувствую себя заржавевшим от времени, страх не оправдать её ожидания заставляет меня колебаться.       Я замечаю ещё одну вспышку с участием самого себя и хватаюсь за неё. Мы в коридоре подземелья, она стоит передо мной на коленях, обхватив губами мой член. Её потребность угодить мне непреодолима, она окрашивает весь образ тёплым сиянием. Она получает от процесса явное удовольствие. Это знание одновременно воодушевляет и возбуждает меня.       Прежде чем я успеваю предложить ей переместиться в другое место, её губы накрывают мои собственные. Запнувшись от удивления, я выхожу из её головы и возвращаюсь в реальность. Я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то целовал меня так (или вообще). Я всегда предпочитал, чтобы мои партнёрши использовали свои рты для более плотских занятий.       Вздрогнув, я понимаю, что целую её в ответ. Её нижняя губа — настоящее чудо! Невероятно мягкая. Рот Грейнджер приоткрывается, и я чувствую её дыхание на своих губах. Её язык мягко постукивает, просясь войти. Как я могу ей отказать? Когда я встречаю её ищущий язычок своим, она стонет. Этот звук проникает в мою ротовую полость, щекочет губы и воспламеняет яйца. Я слышу своё громкое дыхание у её щеки.       Её руки на моей шее, притягивают ближе. Есть и другие способы, которыми я хотел бы проникнуть в неё, но пока этого достаточно. Мои руки опускаются на её обнажённые бёдра. Если она хочет стереть между нами дистанцию, я сделаю это менее целомудренным способом. Я притягиваю Грейнджер к себе, так, что её живот натыкается на выпуклость в моих брюках. Когда она чувствует это, вокруг моего языка раздаётся резкий вздох, за которым следует самый сексуальный стон, который я когда-либо слышал за всю свою жизнь. Её таз прижимается ко мне, его дьявольские движения заставляют меня стонать в ответ. Эти брюки, должно быть, были сшиты самим Люцифером! Они слишком тесные, и я почти уверен, что молния скоро поранит член. Она скользит руками вниз по моей груди, терзая сюртук, как будто тот нанёс ей личное оскорбление. Мы проторчим здесь всю ночь, если она попытается справиться со всеми этими пуговицами вручную. У нас есть более важные дела.       — Ниже, — бормочу я ей в рот.       Я чувствую её улыбку на своих губах, когда её руки спускаются к моему ремню. Мягкое позвякивание пряжки звучит странно эротично в её присутствии. Теперь моё дыхание не ограничено физически, но как только её пальцы проскальзывают за пояс и нащупывают пуговицу на ширинке, я не могу заставить свои лёгкие работать как надо. В любом случае дыхание явно переоценивают. Молния скользит вниз, её зубцы непристойно громко звенят в тишине. Грейнджер не теряет времени даром: её рука надрачивает член через боксеры, заключая его в хлопковые тиски.       Оторвавшись от моих губ, она смотрит на меня, учащённо дыша, как будто я только что гонялся за ней по всей комнате. Её лицо раскраснелось, розовый румянец пошёл по шее, исчезая под v-образным вырезом открытого воротника. Я хочу расстегнуть её рубашку и посмотреть, как далеко он распространился. Она наблюдает за моим лицом, непрерывно двигая рукой. Когда она обнаруживает мокрое пятно, оставленное моим истекающим членом, то улыбается и задерживается на этом месте дольше необходимого, наслаждаясь моей потребностью. Окажись Грейнджер в Слизерине, она могла бы стать одной из самых опасных злых ведьм.       — Разве я не запрещал тебе так на меня смотреть?       — Как? — усмехается она.       — Вот так, — рычу я. — Ты выглядишь как кошка, которая добралась до сливок.       Её рука скользит вниз по моим боксерам, и я шиплю, когда её пальцы окутывают меня огненным кольцом.       — У меня именно это на уме, — бормочет она, опускаясь передо мной на колени.       Мои брюки и трусы падают смятой кучей у моих ног. Она убирает полы сюртука прочь со своего пути, уставившись на член, как будто это её Эверест. Я слышу, как она бормочет: «Святая Цирцея!» Что ж, приму это в качестве комплимента. Взмах моей волшебной палочки расстёгивает сюртук, и Грейнджер наконец-то отрывает от него взгляд, чтобы посмотреть на меня.       — Как насчёт рубашки? — подсказывает она.       Мне не нравится быть более раздетым, чем она.       — Ты первая, — возражаю я.       Она ухмыляется и начинает расстёгивать свою блузку.       Я повторяю её движения, раздеваясь в том же темпе, что и она. Конечно, ей нужно избавиться от ещё одного предмета одежды — лифчика из чёрного кружева, такого же полупрозрачного, как и её трусики. Я вижу розовые ареолы под тонким материалом; острые бутоны сосков торчат между тёмных швов. Мой член одобрительно подёргивается, и она улыбается этому. Как она всё замечает?       — Снять или оставить? — спрашивает она, проводя пальцем по краю лифчика.       Каждое слово обдувает мою напряжённую плоть. Я удивлён, что у меня ещё осталось достаточно крови в ногах, чтобы стоять.       — Сними.       Кивнув, она тянется назад и расстёгивает его. Бюстгальтер спадает вниз по её рукам, оставляя девушку потрясающе голой выше талии. Её соски напрягаются под моим пристальным взглядом. У меня нет времени как следует повосхищаться, поскольку Грейнджер наклоняется вперёд, чтобы поцеловать мой член. Её язык умопомрачительный, он порхает и кружится по всей длине, облизывая каждый дюйм. Её губы так же великолепны ниже моей талии, как и выше шеи. Не могу вспомнить, почему я был так сдержан по этому поводу? Она втягивает член в рот, и я прерывисто вздыхаю. Я погружаюсь в мир мягкого влажного тепла. Одна из её рук гладит яйца, в то время как губы поглощают член. Не знаю, кто научил её этому, но позже обязательно отправлю ему благодарственное письмо.       Другая её рука всё ещё сжимает ствол, прикрывая то, до чего не мог дотянуться её рот. Что она вытворяет своим языком? Я так долго не протяну. Это то, чего я хочу? Кончить вот так? Звучит превосходно, но я бы предпочел трахнуть её. Она не сможет выкрикивать моё имя с членом в горле. Какая восхитительная дилемма... Нужно выбрать как можно скорее, или выбор будет сделан за меня.       — Прекрати, — шепчу я, но мои голосовые связки, похоже, не соответствуют мозговой активности. Она удивлённо смотрит на меня, когда я отрываю её покачивающееся лицо от своего члена. — Остановись!       Влажный хлопок отмечает разделение нашей плоти. Я всё ещё держу её руки в своих.       — Это было превосходно.       Я бы не знал, что она хочет услышать, если бы не побывал у неё в голове. Мне следовало догадаться, опираясь на поведение Грейнджер в школьные годы, что похвала сделает её более влажной, чем что-либо другое. Её желание проявить себя, быть лучшей во всём было движущей силой её успеха. Выражение шока на лице девушки почти заставляет меня рассмеяться.       — Что?       — Ты никогда не делал мне комплиментов!       Нет, наверное, нет. Это не в моём характере. Почему я решился на это сейчас? Чтобы сделать её счастливой? Чтобы завести её? Будучи студенткой, Грейнджер совершала не менее впечатляющие поступки, но ничего настолько… личного. Возможно, так оно и было. Никто никогда по-настоящему не стремился доставить мне удовольствие столь интимным способом. Другие ведьмы делали для меня то же самое, но это всегда было запятнано чувством долга. Я ясно видел, как они мысленно считали секунды до того, как всё закончится. Грейнджер казалась разочарованной, что её прервали. Неужели ей настолько это нравится? С чего бы любому здравомыслящему мужчине выпускать её из своей постели?       Моё молчание только заставляет её триумфально улыбнуться в ответ.       — Не злорадствуйте, мисс Грейнджер. Это дурной тон.       Её попытка выглядеть серьёзной терпит неудачу.       — Извините, это непроизвольная реакция, — протягивает она, когда я помогаю ей встать.       — Чёрт возьми, девочка! Что я говорил насчёт дерзости?       Её ухмылка становится шире.       — Что это заводит тебя и вызывает желание меня наказать?       Я рычу и обхватываю её лицо одной рукой, притягивая ближе.       — Если для тебя это шутка, можешь уйти прямо сейчас.       Враньё. Всё это ложь. Я не позволю ей уйти.       Её лицо смягчается, и она протягивает руку, чтобы погладить меня по щеке. Мой гнев больше не внушает ей страха? Я теряю хватку?       — Прости, Северус. Я не хотела тебя злить.       — Так-то лучше.       Мне нравится, как моё имя звучит в её устах.       — Если только это не заставит тебя снова захотеть отшлёпать меня, — ухмыляется она.       Наглость не следует поощрять, но я не могу сдержать дрожи на губах. Она опять целует меня, и я забываю, о чём мы только что спорили. Горький привкус моей похоти остается у неё на языке, но тепло её дружелюбного рта сливается с ним, создавая нечто новое. Интересно, каковы наши смешавшиеся жидкости на вкус? Опустив руку к её мокрой промежности, я провожу пальцем по вагинальной щели. Она вздрагивает и стонет мне в рот. Грейнджер тонет в собственных соках. Я наклоняюсь ниже и ввожу палец внутрь. Её стенки сжимают меня, пытаясь удержать на месте.       Когда я вынимаю палец, тот скользкий от смазки. Разорвав поцелуй, я слизываю с него её нектар. Амброзия. Солоновато-сладкий крем её желания танцует на моих вкусовых рецепторах. Она смотрит, как я дочиста вылизываю ладонь, её карие глаза темнеют до цвета обожжённого красного дерева. Я ловлю её лицо своей мокрой рукой и встречаюсь с её губами, скользя языком между приоткрытых губ, делясь с ней её собственным вкусом. Этот коктейль лучше, чем я себе представлял. Её проворный маленький язычок смешивает все элементы, наслаждаясь сочетанием. Согласен, это опьяняет.       Я нахожу молнию на её юбке и скидываю ту на пол. Высокие чулки могут остаться. Они довольно милые. Я сажаю Грейнджер на стол, и она взвизгивает у моих губ. Не знаю, удивлена ли она этим внезапным перемещением или её больная задница протестует против контакта со столешницей. Мне приходится оторваться от её губ, чтобы проговорить:       — Ложись на спину.       Она делает это беспрекословно, и я приподнимаю её колени, раздвигая ноги. Её блестящие лепестки раскрываются для меня, настаивая, чтобы я уделил им оральное внимание. Когда я достигаю холма Венеры, на меня нападает сладкий мускусный запах её похоти. От неё так и разит сексом. Я наслаждаюсь этим, проводя носом по ароматной линии лона. Двумя пальцами я раздвигаю половые губы, обнажая сочную розовую вагину. Когда мой язык врезается в её жар, она издаёт страдальческий гортанный стон, переходящий в хныканье. Надеюсь, что за дверью никого нет. Не помню, чтобы накладывал Заглушающее. Любой подумает, что я занимаюсь здесь чем-то непристойным. Возможно, так и есть.       Хотя её бёдра побуждают меня поторопиться, я доволен своей неспешностью. Если это сделка на одну ночь, я не хочу упускать возможность. Она — бесконечный источник смазки, пополняющий запасы, сколько бы я её ни слизывал. Я просовываю в неё палец и сосредотачиваю свои оральные таланты на клиторе. Её руки вцепляются мне в волосы, но боль слабая. Я не против. Я не пировал так десятилетиями. Навыки мгновенно возвращаются ко мне. Она помогает. Её вокальная похвала не оставляет сомнений в том, как сильно ей это нравится. Когда я добавляю ещё один палец, она дёргается и стонет.       — Северус!       Это поощрение или мольба? Не могу сказать точно, потому что её бёдра закрывают мне уши. Я хочу, чтобы она кончила сейчас же! Ждать, пока я трахну её, кажется мне рискованным. Что, если я не выдержу? Мне страшно увидеть разочарование в её глазах. Её жалость была бы отвратительной. Ей нужна подготовка третьим пальцем, но сопротивление мышц мешает попытке проникновения. Кажется, её маленькая киска пытается сломать мне пальцы.       Я никогда раньше не видел ведьму такой мокрой. Она как жидкий шёлк. Хотя я всё ещё чувствую необходимость угодить ей, я понимаю, что делаю это не для того, чтобы избежать её неодобрения. Я действительно хочу доставить ей удовольствие. Является ли это столь же эгоистичной причиной? Доброжелательность никогда не была одной из моих отличительных черт. Сомневаюсь, что я начал с чистого листа.       Её клитор распухает под моим языком. Я тереблю его вперёд-назад в постоянном движении. Как скоро она кончит? Я хочу, чтобы она кончила, пока я её трахаю. Это эгоистично; причины не альтруистичны. Если я правильно разыграю карты, может быть, я смогу заставить её кончить больше одного раза. Похоже, это её индивидуальная способность. Нужно будет спросить об этом позже.       — Не останавливайся, — шепчет она.       Значит, она на грани? Похоже на то. Мне тоже так кажется. Клянусь, её мышцы трепещут вокруг моих пальцев, и с неё течёт, как из садового шланга. Её пальцы ритмично сжимают мои волосы, когда она трётся бёдрами о моё лицо. По крайней мере, мне не нужно выяснять, в каком темпе она хочет.       В конце её стона происходит болезненный поворот, и она шепчет моё имя. Её внутренние мышцы сжимаются вокруг моих пальцев в напряжённой и определённо очень влажной кульминации. Из неё вырываются гортанные звуки (саундтрек к моим мечтам, по крайней мере, на весь следующий месяц).       Когда её тело медленно расслабляется, она дрожит под моим языком. Ослабив хватку на волосах, она в знак извинения гладит меня по голове и опять шепчет моё имя. Звучит так, как будто она улыбается. Поднимаясь вверх по её телу, я наслаждаюсь пьяной улыбкой Грейнджер, прежде чем поцеловать её. Я хочу, чтобы она слизала с моего рта своё наслаждение. Когда я отстраняюсь, её губы блестят от размазанной смазки. Ей идёт.       — Ты готова кончить ещё раз? — спрашиваю я.       Она тупо моргает в течение нескольких потрясённых секунд, затем её губы подёргиваются в лёгкой улыбке.       — Определённо.       Я так понимаю, это значит, что она не против. Держу пари, теперь её киска стала ещё туже, бугристый вход распух, наполненный кровью. На сей раз это займёт больше времени, но моё терпение безгранично, когда я правильно мотивирован. Медленное поглаживание моей головы постепенно переходит в судорожное сжатие; её бёдра начинают размеренно покачиваться. Тихие нуждающиеся вздохи превращаются в стоны и слова (я никогда не думал, что услышу от неё не только грязные словечки, но и комплименты в мой адрес). Моя эрекция не ослабла; подозреваю, следует отдать должное её похотливой похвале. Три пальца наконец-то добились успеха. Я поворачиваю и скручиваю их внутри неё, пока она не начинает умолять.       — Скажи, когда будешь на пределе, — бормочу я.       — Да, сэр!       Святая Цирцея! Я понятия не имел, что Грейнджер может быть такой покорной после всей этой непрерывной болтовни и раздражающего махания рукой. С этой её стороной я был бы не прочь познакомиться поближе. Её мольба становится громче. Она ещё не на грани, но теперь я знаю, как её туда доставить. Мой язык выстукивает устойчивый ритм по клитору. Я ввинчиваю пальцы глубже, и её слова становятся бессвязными. Когда мой мизинец случайно касается розовой складки ануса, она чуть не сваливается со стола. Интересно… Я повторяю это снова, на сей раз уже нарочно. Она шипит череду ругательств и активнее двигает бёдрами.       — Я уже близко!       Если бы я так отчаянно не хотел оказаться внутри неё, то посмеялся бы над этим. В следующий раз моя стратегия будет точнее. Удерживая клиторальную стимуляцию пальцем, я встаю и располагаюсь у её входа. Её глаза сверлят меня насквозь — напряжённые и дикие. Когда я медленно погружаюсь внутрь, её рот приоткрывается, а красочный словарный запас наконец-то подходит к концу. Вагинальные мышцы сжимаются и трепещут вокруг члена в шокированном приветствии. Я должен делать это медленно и ради неё, и ради себя. Вторжение может быть болезненным для неё, но, несомненно, быстро приведёт к моей разрядке. Я отказываюсь унижаться ради нескольких секунд удовольствия.       Задыхаясь от её скользкого тепла, я вхожу в размеренный ритм. Она такая мокрая, что ощущения граничат с сюрреализмом, как будто я трахаю атласный кулак… и нахожусь где-то в тропиках. Как она ещё не бредит от лихорадки? Она словно костёр, сжигающий меня заживо! Её зубы впиваются в нижнюю губу, того и гляди прокусят до крови. Я хочу облизать её. Хочу забраться на неё сверху и втрахать её в стол. Хочу, чтобы бесконечная боль в моих яйцах прекратилась. Я прокладываю себе путь к безумию. Заезжу её так, что она больше не сможет говорить. Резкий звук её дыхания перемежается с жалобными всхлипываниями; каждый из них заставляет мои яйца сжиматься всё сильнее. Я больше не уверен, что смогу её переждать.       — Пожалуйста, сэр!       — Кончи вместе со мной, — шепчу я.       Её глаза распахиваются. Как будто я вырвал эти слова из её разума. Должно быть, она подозревает, что я знаю больше, чем следовало бы. Я чувствую, как её киска начинает подёргиваться вокруг меня. Она откидывает голову назад, но не отводит взгляда. Хоть её глаза и расфокусированы, а веки полуприкрыты, они не отрываются от моих. Она выкрикивает моё имя, а затем влагалище судорожно сжимается и разжимается вокруг меня, словно в припадке. Это почти больно. Моя борьба закончена, теперь можно расслабиться. Её имя непроизвольно слетает с моих губ, вырываясь наружу, когда член извергает семя. Оргазм отзывается эхом в позвоночнике, как камертон, освобождение звенит в тазу, пока я не замолкаю и не задыхаюсь.       Я резко вдыхаю, когда всё заканчивается. Окружение, находящееся в моём поле зрения, плывёт пятнами. Мы оба загнанно дышим, как бегуны после марафона. Опираясь на руки, я падаю на неё, пытаясь отдышаться.       — Это было фантастически! — улыбается она. — Когда мы сможем повторить?       Я не могу сдержать смешок. Её честность на удивление приятна. Она совсем не похожа на слизеринок.       — Когда захочешь. Просто дай мне сначала прийти в себя.       Её пальцы щекочут моё предплечье.       — Ты готов к ещё одной непроизвольной реакции сегодня вечером или нет?       Я впиваюсь взглядом в её озорную ухмылку. Ей нравится подкусывать.       — Если ты ещё раз скажешь «непроизвольная реакция», я надеру тебе задницу до синяков.       Она даже не вздрагивает.       — Обещаешь?       Чёртовы Мерлиновы яйца! Она станет моей погибелью! К счастью, в загробной жизни нет нудных учительских собраний, так что есть чего ждать с нетерпением. Мне неловко говорить, что я не смел надеяться на следующий раз, но если она — это моя награда за всю предыдущую дерьмовую жизнь, я не собираюсь от неё отказываться. Жаль, что Грейнджер пробудет здесь всего десять месяцев. Может быть, мне удастся убедить её остаться подольше? Это могло бы сотворить чудеса с моим рассудком.       — Северус?       — М-м-м? — Я выплываю из туманного посткоитального покоя в своей голове, чтобы обнаружить её хитрую улыбку.       — Непроизвольная…