***
«Лили» — было написано на её бейдже, и она делала вид, что Рассела не узнаёт. Зато он теперь пялился в своё удовольствие. Хорошенькая, кудрявая и бронзово-рыжая. Волосы её вились спиралями и были завязаны в хвост высоко на темечке, а в ушах качались серебряные кольца. Рассел подумал, что, будь он спасателем, таких девчонок на пляж вообще не пускал бы, потому что, когда такие вот лисы приходят, пусть хоть весь пляж утопится — незаметно будет. Бирюзовые глаза, крошечные искры веснушек на носу, и ресницы будто золотой пудрой обсыпаны. Юбчонка выше некуда и бесконечные ноги. Жаль, что такая злая. На контакт не шла, хоть ты тресни. Поставила на стол тарелку с отбивной и удалилась, гордо задрав прелестный нос. Рассел с удовольствием забрал бы её из этой забегаловки и в свой любимый ресторан отвёз. И отбивные там не пережарены, и салатные листья на мокрые тряпки не похожи. И мороженое из настоящих сливок. Вспомнив про десерт, Рассел тут же самую большую порцию заказал, с фруктовым сиропом и желейными фигурками. Лили шмякнула вазочку с мороженым на стол и наконец соизволила на Рассела посмотреть. — Не надоело? Мотал бы ты отсюда, Казанова. — Не могу, — признался Рассел и с чувством сказал: — Два дня уже не сплю и не жру — лишь о тебе думаю. — Да? А может, просто хочешь, чтобы тебя ещё в каком месте почесали? Каблуком? — Язва, — восхищённо покачал головой Рассел. — Может, познакомимся уже? Лили пренебрежительно фыркнула, всем видом выражая презрение, и Рассел решил, что она много из себя строит. Рослый, широкоплечий и вполне себе пригожий, Рассел, как и его братья, к отказам не привык, а тем более от официанток. Недолго думая — а конкретнее, совсем не думая, — он ласково погладил рыжую по попе. В следующий момент вазочка с мороженым оказалась у него на голове. — Вкусно? — ласково спросила Лили. — Жри, не обляпайся. Вокруг ахнули, кто-то захохотал, и Рассел, снимая со щеки желейную птичку и отправляя её в рот, вдруг понял, что пропал. Да, ему не отказывали, но и красоток таких ему не попадалось. От такой и кастрюлю с говном получить не жалко. На следующий день Рассел снова был в этом кафе. Рыжая хулиганка Лили оказалась там же, но уже в качестве посетительницы. Вместо красного форменного платья на ней теперь были шортики и топ с глубоким вырезом. Крепкие грудки на волю так и рвались, а распущенные волосы по спине стекали огненной рекой. Рядом ещё девица остроносенькая с льняными кудряшками. Рассел её не заметил — залип на рыжей шевелюре Лили, и тут лисичка его увидела. — Иди сюда, Казанова! — захохотала она. — Как мороженое? Досыта наелся? — Ничего, — отмахнулся Рассел. — Сам виноват, типа извиняюсь. — Ну, тогда я типа тоже… Садись к нам. Мы тут назаказывали — впятером не сожрать. Её светленькая подружка чуть скривилась: — Может, он сыт? — Я ссу? — удивился Рассел и нагло плюхнулся рядом. — Меня уволили, — сообщила Лили. — Из-за тебя, Казанова. Я, вообще-то, и так мотать отсюда собиралась. Хозяин — сволочь, официанты — гады, вечно их столики обслуживала. Но сначала отомщу. Сижу тут и гоняю их всех. Заказала глазное яблоко тунца и бычьи яйца. — Такого в меню нет! — жалобно закричали из кухни. Лили отмахнулась: — А не колышет. Ищите где хотите. А то такой скандал подниму, что вы посетителя обслуживать не хотите. И тараканы у вас тут бегают. — Она наклонилась к Расселу с видом сообщницы: — Я их с собой в сумке принесла. В баночке. Рассел почти не слушал. Он любовался Лили, её яркой красотой, и ему хотелось что-нибудь необычное и приятное ей сделать. Но что сказать — Рассел не придумал. Лили не из тех глупы́х, что млеют от ерунды и красивых слов. Тут что-то особенное нужно. — Что ты вообще забыла в этой забегаловке? Такие должны на конкурсах красоты в короне и с жезлом… — Конкурс я дома выиграла, — вздохнула Лили. — А сюда приехала — хотела моделью стать. Чтобы показы в Париже и фото на обложках. Бегала по кастингам… Пару раз мне предлагали съёмки, — она многозначительно изогнула бровь. — Но если бы мои узнали какие — ой-ёй-ёй, что бы было! А так заплатить хотели хорошо. Но я, как приличная девочка, отказалась. Домой ни с чем возвращаться стыдно. Я себе слово дала: пока моё фото в какой-нибудь глянцевой фигне не появится — домой не поеду. — Придётся тебе тут надолго задержаться, — хихикнула подружка. Рассел ободряюще Лили по руке похлопал и сказал самым проникновенным голосом: — Да тебе ни одна модель в подмётки не годится. А по подиуму бегать — много ума не надо. С подносом и то больше пользы. Людей кормить, ну или придуркам вроде меня тарелки на головы надевать. Хочешь, я тебя на аттракционы отвезу? — без перехода предложил он. — Недавно новую хрень установили — Башня смерти, мы с братухами катались, чуть все трое не обделались. Весело, короче, тебе понравится. А можно на байк-шоу. Там так просто феерия! И взрывается, и летает, а каскадёры — это вообще! У меня… Могу провести, в общем… Ну а если не хочешь, можем на выставку котяток смотаться или в ботанический сад, цветочки нюхать. Тоже ничего так. Одни мяучат, другие воняют. — Котятки и цветочки! — запрыгала на стуле блондинка, но Рассел смотрел только на Лили, а у той глаза вспыхнули. — На хер котят, вези к байкерам. Шоу поразило динамичным представлением. Рёв толпы и мотоциклов, огромные движущиеся светящиеся декорации. Грандиозное действие, летающие мотоциклы, невероятные трюки и лазерные эффекты. Атмосфера восторга и полнейшая эйфория. Рассел сумел провести девушек в вип-зону и услужливо гонял за напитками. Несколько часов прошли мгновенно. — Жалко, брата моего нет, — проорала Лили. — Этот говнюк обоссался бы от счастья! — Да без проблем, — кивнул Рассел. — В следующий раз обязательно возьмём. А уже в машине предложил: — Айда к океану, рассвет встречать? — Нет, — простонала блондинка на заднем сиденье. — Я без ног и совершенно оглохла. — Значит, едем без тебя, — подвела итог Лили. — Давай Шейлу домой закинем и поедем. — Кого? — Шейлу, мою подругу, — и Лили показала на заднее сиденье. Рассел удивлённо вылупился на неё и заморгал: — Я думал, она в ресторане осталась. Здрасьте…***
Через три месяца головокружительного романа Рассел сделал Лили предложение, надев на палец золотое колечко. Обручение отметили в ресторане, куда Лили притащила остроносую Шейлу, а Рассел — брата с хахалем, и ещё через несколько дней лисичка повезла его к себе на ферму — знакомиться с роднёй. Теперь ей можно было не стыдиться, потому что в чемодане Лили лежал журнал «Тефтельки и блинчики», где на обложке она в фартучке, с чарующим взглядом и со сковородкой в руке. Дом её семьи — старый, большой, опоясанный открытыми верандами. Где-то вдали был коровник, и, когда ветер менялся, замечательно навозом пёрло. На веранду куча такая народу высыпала, что Рассел попятился. Все в семействе Лили были рыжие, с самыми разнообразными оттенками волос. В основном, светлые, почти золотистые, и только младший братец Лили — морковно-красный, с вихрами во все стороны. — Это мои папа и мама, — объявила Лили, и рыжая красавица, больше похожая на старшую сестру, чем на маму, кокетливо поправила причёску. — Я Эмма, а это Фрэнк, мой супруг. А вы Рассел? Безумно, безумно приятно познакомиться. Наконец-то в нашей глуши свежее лицо. И такое симпатичное к тому же! Рассел глядел во все глаза. Когда-то их предки явно плантаторами были, может, и рабовладельцами даже, и прапрабабка Лили тут разгуливала в кисейном платье с кружевным зонтиком над головой. У матери Лили платье было тоже в кружевах, жемчуга на шее, и волосы взбиты в высокую причёску, ну словно на приём собралась. А папенька даже рубашку надеть не догадался. Стоял в майке и штанах, смутно напоминающих пижамные. — Мог бы и поприличнее одеться, — прошипела ему дочь, но Фрэнк рукой махнул. — Ещё я буду… Висит себе костюм и висит. А твой завтра сам будет в одних трусах бегать. Рассел бы с удовольствием в трусах побегал. Хотя бы как младший брат Лили, который стоял почти голый, не считая маленьких шорт. Загорелый дочерна, длинноногий и такой же глазастый, как сестра. Продемонстрировал себя полностью, включая прикус, потому что пялился с открытым ртом, будто никогда волка не видел. — Это Генри, — со вздохом сказала Лили. — Тот ещё пиздюк. — Лили Салливан, — строго перебила её матушка. — Ты помнишь, что, если будешь выражаться неподобающим образом, будешь мыть рот с мылом? — Да, — кротко кивнула Лили и пихнула Рассела. — Ты тоже за языком следи, а то быстро мылом накормят. У Лили была ещё старшая сестра, которая с мужем жила на севере и обещалась приехать. А здесь обнаружилась куча каких-то кузенов, пятиюродных племянниц и тётушек, таких же напудренно-жемчужных, с тщательно уложенными кудряшками. Рассел их тоже в кринолинах представил — получилось неплохо. Матушка Лили — сама элегантность, а папаша, похоже, уже наклюкался, и ему всё похрен было — в носу ковырял и пристально наковыренное разглядывал. Рассела тормошили, лезли ручкаться и целоваться, попутно интересуясь, чем он в детстве болел и за кого голосовал. Лили героически вырвала его из объятий родни и утащила передохнуть в спальню, которая теперь стала их общей. Вечером состоялся праздничный ужин, и стол приятно порадовал национальной джамбалайей, кучей салатов, соусов и прочих закусок. Расселу тут же домашнего вина налили и поставили полную тарелку всякой всячины. К его удивлению, родня невесты настроена была очень дружелюбно, только братец Генри глазами сверлил. Временами морщил лоб, будто что-то очень важное хотел вспомнить. — Мы так рады, что наша Лили такого достойного юношу нашла, — восторженно повизгивала миссис Салливан. — Очень боялись, что какого-нибудь скунса привезёт. А волки… Самые могущественные кланы в стране. — Очень достойный юноша, — поддакивали тётушки. Папенька Фрэнк помалкивал и втихушку водку херачил. Пятиюродные племянницы ели Рассела глазами, а Генри вспомнил наконец то важное, о чём думал. — Я в школе с одним волком учился, — тихо сказал он, пристально глядя на Рассела. — Морду ему набил. Он тупой был. — Надо же, как интересно. — И с гиеной учился, — продолжал Генри, ковыряя в зубах. — Ему тоже морду набил. И ещё кабану одному. Они все тупые были. — А льву бы набил? Генри задумался: — Не… льву, наверное, не смог бы. — А я бил, — сказал Рассел и сунул в рот плюшку. Зелёные глаза Генри зажглись завистью и уважением. Больше ничего значительного из своей биографии он за весь оставшийся вечер так и не придумал и задумчиво помалкивал. Но после ужина выловил Рассела в коридоре. — Правда льву морду бил? — Ага, — кивнул Рассел и зевнул. — Мне отец на день рождения плюшевого льва подарил. Года в три, кажется… Я его неделю боялся, а потом мы подрались. Я победил. — А мне, блядь, только плюшевых зайцев дарили, — с досадой сказал Генри, и тут же сверху раздался голос его матери: — Генри Салливан! Ты помнишь, что за неприличные слова ты будешь мыть рот с мылом? — Шухер, — шепнул Генри, готовясь драпать. — Мыло невкусное. Рассел загоготал и отправился в их с Лили комнату. — Матушка твоя прям такая… — сказал он, развалившись в кровати. — Думал сначала, что это твоя сестричка. Теперь понятно, в кого ты такая красотка. Мне повезло. Лили кокетливо прищурилась: — Ещё бы! Впрочем, твоя родня тоже очень милая. И братишка твой со своим парнем, и тот, второй, на фотке. Тоже по мальчикам, да? Я вот всё думаю, а чего же ты растерялся? — Я тебя полюбил, — возмущённо фыркнул Рассел. — Точно? А то, может, на наши огурцы засматриваешься? В этом году ого-го какой урожай. Ещё и не в каждую жопу влезут. — Ах ты… — Рассел прыгнул на кровать. Тут же завозились, захихикали и не услышали, как ахнуло за дверью и босиком по коридору пошлёпало. Генри влетел в родительскую спальню и затормошил задремавшего отца. — Па! — зашептал он. — Па-а-а! Они там не трахаются — они огурцы в жопы засовывают. Отец зевнул: — Генри, твоя мать говорила, что ты какую-то подозрительную траву за дальним выгоном посадил, но я не верил… — Па, да говорю тебе, они там огурцы насилуют. Может, и морковь нашу. А мы её потом продавать будем. — Так мы её соседям продаём, — сонно засопел отец, поворачиваясь на другой бок. — Они у нас сто лет назад участок у реки отжали. Так им, козлам, и надо.***
Дом Лили стоял в живописной долине. Вдалеке скотный двор, за ним обширные пастбища, и ещё дальше густые леса. Рассел был в восторге. — Я бы тут завис, — с наслаждением потягиваясь, говорил он, на что Лили хихикала: — Посмотрим, что через неделю скажешь. Тут из развлечений только коровьи лепёшки считать. Обратившись в зверей, они гоняли с Лили по лесу и на маленьких полянках, вернув человеческий облик, занимались любовью. Можно сказать, что Рассел счастлив был, правда, только до того момента, пока его на ферму не отвели и там не показали, как коровам искусственное осеменение делают. Все работники тогда решили, что Рассел — долгопят в замедленной стадии обращения. Самому Расселу в какой-то момент резко домой к папочке и братикам захотелось, а вечером он даже сексом заниматься не стал. Всё думал… Женское население от него без ума было. Начиная от полугодовалой девчушки, срыгнувшей ему на джемпер, и заканчивая бабулей Роуз, которая, наверное, ещё президента Линкольна видала. Тряся седыми кудряшками, она вылавливала Рассела и по три часа показывала фотографии в своём альбоме. Рассел прятался от назойливой старушки, но та упорно его находила, усаживала рядом и удерживала сухонькой, но неожиданно сильной ручкой. Рассел вздыхал и смотрел вслед Лили, к которой подружки то и дело заскакивали. Перед девчонками больше покрасоваться хотелось. Можно даже обратиться зверем, чтобы они поахали, восхищённо сверкая глазками. — Не отвлекайтесь, молодой человек, — строго говорила бабуля Роуз и махала девушкам: — А вы — брысь, и не мешайте. Сейчас пройдём в гостиную, и я поведаю мальчику дивную историю про мой первый бал в Таллахасси. Он был рождественским… Нет, кажется, губернаторским… Два офицера за меня стрелялись. Оба убились! — А коров сегодня осеменять не будут? — робко спросил Рассел. — Я бы помог. Бабуля строго стукнула его по руке. — А это вот племянник брата жены самого губернатора! Предложение мне почти сделал, но устрицей подавился и помер. А может, и не устрицей… Или не племянник… Тут, на счастье, бабулю окликнули. Рассел сделал прыжок, которому любой леопард позавидовал бы, сиганул под лестницу, нашарил дверь в чулан и притаился внутри. А когда повернулся, обнаружил рядом Генри с вытянутым лицом. — Мыло прячешь, — догадался Рассел. — Не, арахисовое масло ищу. Рассел глазами пошуровал, достал большую банку с самой верхней полки и сунул Генри. У того глаза загорелись. Достал складную ложку из кармана… и паста исчезла. Генри приговорил банку за секунд десять и тут увидел, что Рассел изумлённо смотрит на него. — Вот ты прорва! — восхищённо выдохнул Рассел. — Ты ещё скажи, что жопа слипнется. — Не-а, — засмеялся Рассел. — Такими темпами, наоборот, разнесёт. Там в банке хоть что-нибудь осталось? Генри ответить не успел. Внезапно повёл носом в сторону коридора, принюхался и быстро сунул банку Расселу. И очень вовремя, потому что дверь распахнулась, и бабуля Роуз на пороге воздвиглась. — Ты вовремя, ба! Эта клыкастая харя всё наше масло сожрала! — выпалил мелкий засранец. Лили определённо была права, назвав его пиздюком. — Не думала, что мои рассказы такой аппетит вызовут! — Бабуля Роуз бесцеремонно отпихнула внука и взяла растерявшегося Рассела под локоть. — Идёмте, Рассел, сейчас расскажу, как за мной ухаживал один миленький кадетик. Его, бедняжку, змея укусила. Раздулся и умер…***
Ещё через пару дней Рассел познакомился с Мартином — бывшим женишком Лили. Тот вроде как на обед пришёл. Три тарелки супа выхлебал, все лепёшки схомячил и на черничный рулет нацелился, но Рассел из-под носа увёл и сам сожрал. Мартин перед Лили соловьём разливался, бицепсами играл. Всё о своей маслобойне трындел и всем видом показывал, как Лили продешевила, променяв его на волка. — Маслобойня, ах! — качали кудрявыми головками тётушки. — Пасека ещё… — А у Рассела виноградник есть, — парировала Лили, и Мартин презрительно скривился: — Вино делают? Значит, алкоголик. Пропьёт всё, и не заметишь. А у меня ещё пикап и ружьё. Рассел молча дожёвывал рулет, а Генри, обсасывая куриное крылышко, захохотал: — Осталось хуями померяться! — Генри Салливан! — взвизгнула его мама, и рыжий засранец из-за стола исчез, а Рассел подумал, что семья Лили мыло, наверное, оптом закупает. После обеда с Мартином он таки сцепился. Расселу, вообще-то, и не хотелось драться. Он с крылечка спустился и хотел с Лили в лесок прогуляться, пользуясь случаем, что бабуля Роуз после обеда вздремнуть решила. — Пижон городской, — презрительно сказал Мартин, загораживая ему дорогу. — В городах одни педерасты живут. В кустах кто-то хихикнул, и Рассел тоже усмехнулся. — А ты маслобойщик, да? — спросил он. — Ты в курсе, что на воровском жаргоне маслобойщик — это онанист? В кустах захихикали громче, а у Мартина глаза кровью налились. Нагнул голову, как бык, и пошёл на Рассела. Тот в сторону прыгнул, и несостоявшийся жених Лили с разбегу влетел лбом в стену. На этом драка и закончилась. — Отдыхай, — сказал Рассел и пошёл домой, а из кустов прямо на него выскочил Генри. — Я за тебя болел, — радостно сообщил он. — Как только Мартин в стену впечатался, я сразу за тебя стал.***
— Свадьба будет здесь, — сказала вечером миссис Салливан. — Я думаю, и жить вам тоже здесь стоит. Вы же будущий юрист? Нам очень нужен юрист. Мы тут с соседями тяжбу затеяли. Они ещё в прошлом веке часть земли у нас отобрали. Рассел что-то проквакал в ответ. — Да успокойтесь, нам не нужен ваш диплом, что вы, миленький! Мы им иск предъявим, а вы просто рядом рычать будете. Можно немножечко покусать. — Но я… — Да яйца этим уродам отхерачить! — рявкнул отец Лили, ударяя по столу, и миссис Салливан ахнула: — Фрэнк! Опять сквернословие! Позоришь нас перед будущим зятем! — Он тут поживёт — мыло пачками жрать будет. — А за мной один мыловар ухаживал, — причмокнула бабуля Роуз. — Он был шурином кузины второй жены троюродного брата моего дяди. Всё шампанским угощал. Потом в болоте утоп. — Мы это… домой-то когда вернёмся? — тихонько спросил Рассел у невесты, и Лили засмеялась: — Теперь понял, почему я отсюда свалила?***
Провожание им роскошное устроили. Пожарили цыплят на гриле и испекли преогромнейший шоколадный торт, половина которого благополучно исчезла в желудке Генри. Как тощий пацан умудрился сожрать половину двадцатифунтового бисквитного пирога с шоколадом, джемом и бананами — осталось неизвестным, но слухи ходили, что он после ещё сосисками с горчичным соусом залакировал. Расселу было хорошо от того, что все были с ним так добры, и ещё от того, что отец Лили периодически мятного шнапса ему подливал. Рассел валялся на пледе под персиковым деревом, любуясь на маргаритки и мальвы. Лили лежала рядом, в её рыжих кудрях тоже были розовые цветочки, и Рассел млел, глядя, как блестят веснушки на её носике. Высоко в ветвях нежно пели птички, персики под солнцем золотились. Иногда какой-нибудь плод падал, и Лили, подобрав, надкусывала сочную мякоть, а Рассел украдкой целовал сладкие губы. Идиллия, если бы не расположившиеся неподалёку родственнички, отчего целовать Лили только украдкой и получалось. Зато завтра им возвращаться домой, и тогда нацелуются вдоволь. И не только. Рассел собрался рано, и Лили торопил. Подарков столько надарили — чемодан не закрывался. Ещё час поцелуев, объятий и обещаний приехать как можно скорее. Младшего братца Лили Рассел по красной макушке потрепал и подмигнул: — Я тебе плюшевого льва пришлю. — Хороший мальчик, — сказала бабуля Роуз, помахав им платочком вслед. — Я его сразу узнала — он внебрачный сын деверя пятой жены моего первого мужа. Его вроде сосной в прошлом году пришибло. — Выжил, — вздохнул отец Лили и, нащупав фляжку в кармане, добавил задумчиво: — Хуй он сюда вернётся.