цветные таблетки, под цвет твоих глаз

тошнит ноги подкашиваются вновь резкая боль в затылке, и звон в ушах, буквально за секунду заполняющий всё вокруг темно Паркер подскакивает, тут же хватаясь за горло. его душат. сильно. с нажимом. до хрипотцы. ещё пара секунд, и осознание. вместо кромешной тишины — шум улицы. вместо Мэй в соседней комнате — пустая однушка. никого больше рядом нет. никто не поможет. никому не помочь — я ненавижу тебя. сдохни. сдохни! кулаками о собственные ляжки. с такой силой, что на месте почти сразу начинают цвести синяки уже поверх старых. у него нет сил плакать. нет семьи. девушки. друзей. будущего. у Питера, ебаного, Паркера, нет ничего. кажется, что не существует и его самого. ведь если о тебе никто не знает, то тебя, по сути дела, вовсе нет. пара сотен баксов сверху за жильё, без малейшего желания объяснять арендатору то, почему у него нет документов. по началу всегда так. вроде бы. кажется.. это показывают в фильмах. часто. вот те самые драмы, когда человек преодолевает огромный жизненный кризис. жаль, что здесь всё не было так просто. и да, просто. просто, потому что имея деньги ты можешь спокойно решить эти проблемы у доктора. выливая сутками ему речи о жизни и мыслях, либо же заглушая боль таблетками. таблетки. в тумбочке у кровати, сбоку от той, приклеен маленький пакетик с цветными колёсами. это не те лекарства, которые по настоящему нужны Паркеру. не то, что поможет ему справиться с паническими атаками. с тем, что он не видит смысла жить. что он не выходит «на работу» уже почти месяц. «куда же делся Человек Паук? неужели, у Пауков тоже бывает отпуск?» десять минут час сколькототамвремениспустя Питер оказывается в обрыганном переулке. в очередной раз разбитые костяшки, испачканная одежда, и взъерошенные волосы. от него несёт чистым спиртом, а в глазах блюдца. лёгкий тремор рук. звон где-то на задней части сознания, и что-то перед ним. оно буквально, блять, перед ним. у этого чего-то.. это человек. вроде бы. или.. Паркер не понимает. он медленно открывает и закрывает глаза раз пять, но лучше не становится. приподнимает руку целую вечность, и касается чужого капюшона. он выше. где-то на голову. или.. типа того.. может две. лицо. его лицо, если так можно было назвать это непонятное месиво. глаза. которыми он смотрел прямо внутрь души Питера, и рука. что он.. а. рука заходит за спину, и он что, пытается прижать Паука к себе? Паркера пошатывает. он утыкается правой о чужую грудину, и где-то далеко пролетает мысль о том, что тело напротив крепкое. словно он стенку трогает, а не мужскую грудь. губы напротив шевелятся, но блять.. что же ты там говоришь? — эй. есть кто-нибудь? щёлкает пару раз пальцами перед лицом, и наклоняется ближе. в этот момент Питер и блюёт. благо, опуская голову вниз, а не прямиком на чужое что-то вместо лица. темно. какой-то водоём. мост. его шатает из стороны в сторону, но не так чтобы от этого становилось хуже. он.. спит? в чужих объятиях. с запрокинутой назад головой. и состоянием между этим миром, и другим. а ведь почти получилось. сдержать обещание тётушки. обещание перед Эм Джей, и умереть. у него почти получилось покончить с собой. вонь. первое, что ощущает Паркер в новом месте. он всё ещё на этой грани. там, откуда возвращаются не исключения из правил, а косые единицы. почему. зачем. за что. он хочет просить. он готов умолять. но губы не слушаются. свинцовые веки, и тонкая струйка слюны с губы вниз. он чувствует всё это. чувствует, что он ебаная марионетка. кем ты стал. во что ты превратился. она пахнет ванилью. мускатом. и новой техникой. волосы щекочут лицо на ветру. смех. такой звонкий и весёлый. она смеётся редко, но с Питером чаще. почти всегда. мягкая кожа, и мочка уха, которую он бесконечно часто гладит. — и я те.. — не говори. скажешь, когда найдёшь меня. я люблю тебя. люблю. как же я л ю б л ю тебя