Часть 1
16 декабря 2021 г. в 12:47
Словосочетание «новый день» уже давно и прочно коррелировалось в мозгу с понятием «новая миссия». Даже календарь воспринимался как-то иначе, не так, как у большинства людей.
Начало апреля – неделя в соседней, но очень дружественной республике, середина и конец – сопровождение конвоя, май – поддержка «Альфы» в другом конце страны, пятое июня – долгожданный отпуск, одиннадцатое – он закончен досрочно в связи с внештатной ситуацией, июль – сборы личного состава и сразу же после них – срочное задание по наводке Лилина и его ведомства, август… да какая уже разница?
Один год сменит предыдущий, неизменным останется только одно – их время и жизни не в их власти, они принадлежат Родине.
Миссии будут отличаться только степенью сложности и удалённостью от дома, больше ничем. Казалось, что из таких вот дней уже сложилась целая статичная, незыблемая вечность. Хотя, на самом деле, какие их годы? Но нельзя сказать, что это утомляло, было невыносимым или ломало психологически. Тех, кто мог бы сломаться от подобного, отсеивали ещё на первых комиссиях. Те же, кто дослужился до таких званий и рангов, уже давно считали подобное за особую честь и с гордостью несли свою службу, находя в ней им одним понятные радости. Вот как сегодня, предположим. Их цель – объект, подлежащий ликвидации по решению высшего командования, он не являлся штаб-квартирой бандформирования, не хранил в себе смертоносные сюрпризы массового поражения, ещё и находился всего в паре часов лёту от домашней базы. Боевое задание? Практически прогулка. Только внимательным нужно быть всё время. Как и на любой прогулке, к слову сказать.
От аэродрома, который находился в окрестностях объекта, ещё почти час по пересечённой местности и вот они уже у цели. Клим остановился на краю редкого перелеска, от которого дорога уходила резко вниз по холму.
– Пришли, – он достал карту из планшета, ещё раз сверился с аэросъёмкой, и, удостоверившись, что они вышли на расчётную точку, развернул фуражку козырьком назад. – До цели меньше километра. Вы – здесь, прикрываете отступление. Не хочу, чтобы нам в спину надуло. Док, останешься за старшего. Якут пойдёт со мной.
– Может, я тоже с вами? Или Хруста хоть возьмите, – предложил Док, внимательно осматривая территорию, где внизу, за следующим холмом, притаился их объект «Х».
– Работаем быстро и, пока можем, тихо, нечего толпой тут прогуливаться. Мне нужен подрывник, поэтому идём мы с Якутом, а тебя я не уполномочивал обсуждать мои приказы. Вам тут тоже будет, чем заняться. Вы остаётесь. Всё, время пошло.
– Есть! – Док козырнул, больше ради шутки, и пошёл выбирать лучшие точки для обзора.
Как известно, ждать – это самое сложное в их профессии. Хруст и Змей контролировали периметр леса, сам же Док напряжённо всматривался вдаль, по траектории их цели. Было велено соблюдать тишину в эфире, поэтому оставалось только дожидаться знака, подтверждающего, что миссия завершилась успешно.
– Гостей ждать стоит? – решил прикинуть вероятности Док, устав от разглядывания в бинокль практически однотонного серо-соломенного пейзажа.
– Маловероятно, – успокоил его Хруст, продолжая внимательно вглядываться в лес. – Пока они подготовят нам хлебосольный приём, мы уже будем взлетать с аэродрома.
– Твои б слова… – с долей сомнения покачал головой Док, возвращаясь на свою контрольную точку.
Прошло примерно полчаса, когда в отдалении раздался приглушённый, но отчётливый звук взрыва. А вот и знак. Второй. Якут, видимо, решил действовать наверняка. Буквально тут же ожил наушник.
– Возвращаемся, – послышался ровный голос Клима.
– Принято, – Док не сдержал облегчённого вздоха. – Чисто сработали?
– Девять из десяти, – тем же спокойным уверенным тоном отозвался Клим. – Аптечку приготовьте. Мы на подходе. Отбой.
Связь прекратилась, а вместе с радиоволной оборвалось и что-то в груди, царапнув слева за рёбрами.
Они, правда, были на подходе, взрывали уже на отступах от объекта, поэтому остаток пути до их импровизированного лагеря проделали меньше, чем за двадцать минут.
Первым снизу из-за холма показался Клим, Якут отставал от него буквально на два шага, периодически поправляя одной рукой на плече брезентовую сумку со своим взрывоопасным арсеналом, ему явно было неудобно, но правую руку он упорно держал в кармане. Змей среагировал первым, меняя позицию и беря на прицел пространство за их спинами, Хруст остался на прежней дислокации, контролируя лес.
– У вас без сюрпризов? – спросил Клим, наконец, добравшись до них.
– Так точно, командир, – отрапортовал Док.
– Вот и молодцы, – Клим вытер лоб рукавом, вернул фуражку в обычное положение, и качнул головой назад, указывая на расплывающегося в улыбке Якута. – С ним разберись, и выдвигаемся обратно.
Док перевёл внимательный взгляд на явно довольного жизнью и красиво проведённой операцией товарища, и непонимающе свёл брови.
Якут никак не отреагировал на его немой вопрос, вместо этого он не торопясь, соблюдая разумную предосторожность, поставил сумку на землю, подошёл на несколько шагов ближе и одним движением опустился на сухие листья.
– Привал, – он блаженно потянулся, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, не переставая улыбаться.
– Давайте недолго только. Чем быстрее уйдём, тем лучше, – бросил Клим и пошёл к Хрусту.
– Что с тобой? – Док опустился на одно колено рядом с Якутом.
– Ничего, всё хорошо, – тот открыл глаза и подмигнул. – Может, уже пойдём? Раньше до аэродрома доберёмся, раньше на базе будем. Я б пожрал чего-нибудь.
– Мне, на правах старшего по званию, приказать тебе отвечать на мои вопросы? – ещё сильнее нахмурился Док.
Якут закатил глаза, опасаясь выражать недовольство как-то иначе, когда разговор уже коснулся званий и приказов, и осторожно вынул из кармана правую руку, демонстрируя ровно разрезанную и сильно окровавленную перчатку.
Док потрясённо присвистнул:
– Откуда такая красота?
– Не все на объекте были согласны с его ликвидацией.
– И что это было?
– Нож, – спокойно пожал плечами Якут, будто обсуждал не собственную кровоточащую рану, а вводные Клима. – Знатный такой. Тебе бы понравился, как раз в коллекцию.
– Понял-принял, – сосредоточенно выдохнул Док, доставая аптечку из рюкзака.
– Давай сюда пластырь и пошли, – Якут завозился, подогнул ноги под себя, устраиваясь удобнее.
– Пошлить не буду, это по твоей части обычно. Перчатку сними.
– Начало мне уже нравится, – многозначительно приподнял брови Якут, но перчатку всё же стянул, бросив её на землю между ними. Затем поднял и доверительно протянул вперёд руку, умудряясь при этом задорно улыбаться не только губами, но даже глазами, вокруг которых уже собрались знакомые смешливые лучики морщинок.
– Вот рука. Сердце тоже приложить для полного набора?
Док поморщился, но проигнорировал его комедиантский настрой. Он аккуратно, взял его руку, положил её тыльной стороной себе на колено, и тщательно, но как можно мягче, промокнул кровь стерильной салфеткой. Первичный осмотр показал, что рана была очень ровная, явно нанесённая крайне острым предметом, нож вполне подходил, чистая, умеренно глубокая, но растянувшаяся от запястья дальше, чем до середины ладони, и активно – на ткани камуфляжных штанов Дока уже начало медленно расползаться багровое, неприятно-тёплое пятно – кровоточащая даже сейчас.
– Пошевели пальцами, – попросил Док.
Якут сразу же сложил кукиш.
– Хорошо. Ничего критичного не задето, кажется. Закрой глаза.
После того, как Якут послушно зажмурился, Док осторожно провёл по его ладони, сбоку от раны, потом легко сжал ему пальцы.
– Чувствуешь что-нибудь?
– Почти нет.
Не успели в голове оформиться неутешительные выводы, как Якут снова открыл глаза и сам сжал пальцы, задерживая его руку в своей.
– Не чувствую, потому что ты слишком церемонишься, на тебя прям не похоже.
Док поджал губы и под смех Якута потянулся к рюкзаку.
– Да всё в порядке, капитан, я серьёзно. Ничего не болит даже, немного щиплет и только.
– Шить будем, – заключил Док, раскладывая на своём рюкзаке содержимое походной аптечки.
– Зачем? – запротестовал Якут, даже попытался отдёрнуть руку, которая к тому моменту уже опять оказалась в зоне контроля самоназначенного хирурга, но из сильной капитанской хватки оказалось сложно освободиться. – Давай просто перевяжем и айда.
– Края раны слишком ровные, она сама по себе не стянется, будет расходиться от любого движения, поэтому мы не перевяжем так, чтобы ты не истёк кровью до базы. О себе не думаешь, так представь реакцию пилотов, если салон их самолёта будет выглядеть так, будто мы всю дорогу там кого-то пытали. Будем шить, – безапелляционно повторил Док. – Положи руку удобно, минут десять шевелить ей я тебе не дам. Обезболивающее действует дольше, чем Клим нам выделил на всё про всё, придется так, уж извини.
– Ты издеваешься? – храбро фыркнул его пациент. – Я эту царапину уже не чувствую почти, а ты говоришь – обезболы.
– Сейчас всё почувствуешь, не переживай раньше времени, – успокоил его Док. – Готов? Приступаем.
Якут передвинул руку выше по его ноге, сам же отклонился чуть назад, то ли для того, чтобы освободить место для манипуляций, либо же, чтобы видеть меньше этих манипуляций.
За спиной послышались тихие шаги. «Змей» – на слух определил Док.
– Что у вас тут? Жить будет? – привычным флегматичным тоном поинтересовался Кобрин. Его невозможно было ничем удивить или взволновать, иногда казалось, что он бы даже с девятого этажа падал максимально спокойно и сосредоточенно. Змей как он есть.
– Будет, куда он денется? – бросил Док через плечо, не жалея антисептика на салфетку и себе на руки.
– Это хорошо, – всё так же безэмоционально одобрил Змей, возвращаясь откуда пришёл.
Кровотечение усилилось, что сильно затрудняло процесс, но пространство для вышивки было небольшим, поэтому приходилось работать в предложенных обстоятельствах и постараться сделать если не хорошо, то, по крайней мере, удовлетворительно насколько это возможно.
– Первым делом, когда вернёмся, в медблок пойдёшь, ясно? – проинструктировал Док, чтобы за разговором немного отвлечься от мыслей и обрывков безрадостных картин, которые начало рисовать его подсознание.
– Я полностью доверяю твоему профессионализму, Док, – хмыкнул Якут где-то сбоку.
– Ты прекрасно знаешь, что мой позывной не из-за того, что я каким-то образом связан с медицинскими кругами, а потому, что у меня папа научный сотрудник. Так что я за качество не ручаюсь. От кровопотери в пути не умрёшь, но это максимум. Пойдёшь в медблок, пусть нормально сделают.
– Второй раз шить? И так нормально, – продолжал упрямиться Якут. – А шрам останется?
Вопрос его, однако, не выражал никакой обеспокоенности, он будто надеялся на положительный ответ.
– Тебе их ещё недостаточно? Надеюсь, что нет, если в санчасти всё переделают как надо.
– Не хочу, чтобы они переделывали. Лучший же подарок – сделанный своими, твоими то есть, руками. Так что, я бы его с удовольствием сохранил на память, – голос Якута приобрёл какие-то очень знакомые, но совершенно неуместные для такой обстановки интонации.
– Балабол, – беззлобно шикнул на него Док, не отрываясь от своего важного занятия. – Смирно сиди и не шевелись, пока я не скажу, что можно. Руки – основной инструмент для сапёра-подрывника, мы не можем рисковать твоими.
– И конкретно ты не хочешь рисковать моими руками ещё по какой-то причине, помимо профессиональной, да? – Якут понизил голос и наклонился очень близко, практически к самому уху.
– Я не понимаю, у тебя истерика что ли? Или посттравматический шок? – Док, наконец, поднял на него взгляд. – Так я тебе ничем тут не помогу, валерьянку наша аптечка не предусматривает, сам знаешь. Что за неконтролируемый юмористический поток?
– Да просто весело. Адреналин, наверное, – пожал плечами Якут. – Всё же хорошо. Что мне, плакать надо, по-твоему?
– Делай, что хочешь, только мне не мешай, а сейчас ты занимаешься именно этим, – снова склонился над его ладонью Док, попытавшись с помощью логических размышлений найти причину и подавить начинавшую выходить из-под контроля агрессию.
Почему он вообще чувствовал эту необъяснимую злость? На кого? Скорее – на что. Он злился на своё бессилие перед обстоятельствами. Приказ командира, и вот уже ты ничего не решаешь и ничем не можешь помочь, тебе остаётся только ждать. И верить, конечно же. Вера в лучшее – это единственное, что ещё в их власти. Он понимал, что Якут не сглупил, не отвлекался, не лез на рожон, не был самонадеян, его ранение не было результатом беспечности. Кому бы что ни казалось, все, кто достаточно близко был знаком со старшим лейтенантом Урмановым, прекрасно знали, что его смешливость и показное легкомыслие заканчивались там, где начиналось задание. Бойца серьёзнее, собраннее, ответственнее, реагирующего острее и быстрее ещё нужно было поискать. Док был уверен абсолютно, что там, с Климом, он сделал всё возможное, может быть, даже больше, чтобы вернуться с минимальными потерями, и просто – вернуться. Это ранение скорее было доказательством его высокого профессионализма. Пойти вдвоём на охраняемый объект, успешно его ликвидировать и уйти с одним пустяковым, по сути, порезом – такое не без гордости можно записать в список личных достижений. Но до зубовного скрежета злило другое – он, кажется, не понимал, что всё могло закончиться совсем иначе, и в упор не видел, насколько удачно обстоятельства сегодня сложились для них. Он хохмил, сыпал колкими насмешками, будто нарочно переводил в шутки темы, которые по негласному соглашению было решено не поднимать вне пределов чётко определённых стен, и, видимо, не чувствовал, что Доку сейчас совсем не до веселья. До зуда в пальцах хотелось дать ему оплеуху и спросить на повышенных тонах: "Ты действительно не понимаешь, насколько вы везучие сукины дети?! Ты думаешь, что всё не могло закончиться по-другому? И лучше, пусть это будет эйфория после боя, чем твоё безразличие к гипотетическому непоправимому. Потому что, если тебе всё равно, то мне... ".
На следующем стежке игла, по-видимому, вошла слишком глубоко, Якут тихонько зашипел сквозь зубы, но не пошевелил даже пальцем, отнесшись к ранее полученным указаниям со всей серьёзностью.
– Больно? – Док для надёжности прижал его запястье второй рукой. – Постараюсь быть аккуратнее. Терпи, мне ещё чуть-чуть осталось.
Якут хрюкнул, стараясь сдержать смех.
– Нет! – Док даже немного отстранился, повернул голову чуть в сторону, набирая в лёгкие побольше воздуха, в попытках справиться с усиливающимся в разы раздражением. – Даже не вздумай как-то это прокомментировать. Больше ни слова, ни звука до моего личного распоряжения. Это приказ!
Якут неожиданно покорно замолчал и практически превратился в изваяние. Последние швы накладывались в благословенной тишине и долгожданном спокойствии, которые оставались нерушимыми до прихода Клима.
– Как обстановка, парни? – спросил он, присаживаясь рядом с ними на корточки.
– Заканчиваем, – доложил Док, завязывая последний кривоватый узел и повторно заливая всю ладонь антисептиком.
– Хорошо, – одобрительно кивнул Клим. – Готовность десять минут и выходим. Якут, ты как вообще?
Ответа не последовало. Док поднял голову, посмотрел на Якута, который строил непонятные гримасы, на недоумевающего Платова, и устало вздохнул, собирая аптечку.
– Ты можешь отвечать Климу, – разрешил он, застёгивая рюкзак.
– Командир, спасибо! – выпалил Якут. – Я уж думал, что мне теперь всё время придётся молчать. Хоть с тобой разрешили разговаривать.
– Кадетский корпус, ей-богу, – махнул рукой Клим, поднимаясь. – Всё, закругляйтесь и на исходную.
Пластырь, который предлагался изначально, тоже был использован уже поверх шва, для надёжности они даже зафиксировали всё рукоделие бинтом.
– Красиво, – оценил Якут. – Спасибо, капитан.
– Носи на здоровье, – хмыкнул Док, пряча разорванную перчатку во внешний карман своего рюкзака, оставлять следы их пребывания тут было нельзя. – Фляжку давай.
Якут вопросительно посмотрел на него, но без дополнительных комментариев отстегнул от ремня и протянул флягу.
Док поболтал её возле уха – воды осталось меньше половины, подходит. Он отвинтил крышку, всыпал туда содержимое двух заранее отложенных из аптечки пакетиков, и ещё раз взболтал получившийся коктейль.
– Это что? – наконец решил поинтересоваться Якут.
– Антибиотик, – Док вернул флягу обратно владельцу. – С санитарией у нас всё не очень весело, как видишь, поэтому, пока доберёмся до базы, ты должен всё это выпить. Задача ясна?
Якут утвердительно кивнул:
– Так точно.
Док поднялся с колен, закинул рюкзак на плечи, взял лежавший рядом на земле автомат и сумку со взрывчаткой.
– Эй, – возмутился Якут. – Это моё.
– Рюкзак бери, – велел Док, фиксируя ручки сумки на плече. – Ты переводишься на облегчённую форму несения службы по моему личному указанию. Выполнять.
– Есть! – с энтузиазмом отозвался Якут, подхватываясь на ноги, за секунду забросил рюкзак за спину и вытянулся рядом по струнке. – Старший лейтенант Урманов нести службу под вашим личным командованием готов.
– Шагом марш к майору на исходную, старший лейтенант, – Док подтолкнул его кулаком в плечо по направлению к остальной группе, и впервые улыбнулся, понимая, что всё, кажется, действительно закончилось хорошо.
До базы от аэродрома было, благо, недалеко. В самолёте Якут начал травить Хрусту свои любимые сибирские байки. Коренной петербуржец Хрусталёв до сих пор удивлялся каждой из них так, как будто слышал первый раз или не догадывался заранее, чем мог в итоге закончиться озвучивавшийся сюжет. Док, вдоволь насмотревшись на удивлённое лицо Хруста, перевёл взгляд в конец салона их старенького военного ИЛа, где вполголоса беседовали о чём-то своём Клим и майор Лилин.
Да, за всеми этими нюансами немудрено было и забыть про ещё одного участника их сегодняшнего мероприятия. Лилин тоже отправился на задание с ними, правда, контролировал его выполнение не покидая взлётную полосу. Он вообще загадочным образом являлся частым спутником и сопровождающим на их миссиях, хотя были некие сомнения касательно того, так ли необходимо личное присутствие офицера военной контрразведки ФСБ в поле, и Доку казалось, что не у него одного. Оставалось только гадать, делал ли это Лилин потому, что их задания были сверхважными и настолько же сверхсекретными или же потому, что их группой руководил Платов. Понятное дело, что возможности выяснить, сопровождают ли контрразведчики другие группы так же часто, и удовлетворить этим своё любопытство, не было.
Вообще-то, их коллеги контрразведку недолюбливали, очень мягко выражаясь, по вполне резонным, нужно признать, причинам. Последние всегда появлялись не вовремя и чаще всего сулили своим появлением большие проблемы. На этом фоне вечного противостояния служб их странное взаимовыгодное сотрудничество было редким приятным исключением из общей статистики. Майор Лилин уже почти стал своим парнем и их вольноопределяющимся сослуживцем: проблем не доставлял, по мере сил даже помогал, на линию огня без надобности лишний раз не лез, и неизменно вызывал искреннюю необъяснимую радость Клима своими неожиданными появлениями. А, как известно, настроение подчинённых зависит от настроений командира, поэтому благожелательность и дружелюбие к майору смежного ведомства передались со временем и всей остальной группе.
И, надо отметить, тот отвечал им взаимностью. Разве мог кто-то из спецназначенцев представить себе, что офицера разведки можно прямо в полевых условиях пересадить на видавший виды БТР, экспроприировав его комфортную машину для своих нужд? А Платов проделал такое с Лилиным ничтоже сумняшеся и без каких бы то ни было угрызений совести, ни капли не сжалившись даже на его клятвенные уверения, что он подобной техникой и управлять-то не умеет. Что последовало за этим? Абсолютно ничего. Лилин всё так же продолжал возникать на их пути, будто материализуясь из воздуха, при этом удалённость той или иной точки их задания его совершенно не волновала, и немедленно направлялся к Климу для каких-то, только им одним известных, но определённо стратегически важных, бесед.
Они даже шутили между собой, что за неимением сына полка у них есть особист группы. Правда, при этом Якут всегда уточнял, что своим пайком с ним он делиться не будет. Не то, чтобы Лилин вообще претендовал на их провиант. Ему вполне хватало вечерних затяжных приватных чаёвничаний с Платовым, которыми часто сопровождались их разговоры, по времени заходящие далеко за команду «отбой».
Пришлось спешно перевести взгляд в другую точку, потому что Лилин, видимо, почувствовал пристальное внимание к своей персоне и, продолжая что-то говорить Климу, повернул голову в их сторону, ещё не понимая, кто именно за ним наблюдает, но стараясь это выяснить.
Атмосфера дружеских неформальных посиделок сильно портилась вернувшимися неприятными мыслями. Док отвернулся к иллюминатору и сдался на их волю, хотя старался отогнать их подальше всё это время. Сегодня был нож, по касательной, слава богу, а до этого – экспериментальный вирус в Афгане. Тогда спасти Якута им удалось только благодаря вирусологу Фархадову и его потрясающим, почти энциклопедическим, знаниям Корана наизусть. А что будет дальше? Понятно, что пора бы привыкнуть к мысли, что подобное может произойти с кем угодно из них, но привыкать упорно не хотелось и не моглось. Такая уж у них работа, конечно, они знали, на что идут, их этому учили. Но скольких таких ребят он знал лично, которые теперь… А даже представить, что это могло бы случиться с…
– Док, ты это слышал?
От тягостных игр воображения его отвлёк сидящий напротив Хруст, внезапно, и очень ощутимо, хлопнув его ладонью по колену.
– Что конкретно? – потряс головой Док, прогоняя отголоски страшных образов.
– Капитан Вяземский сегодня, кажется, в особом, лирическом, настроении? – с долей сарказма подметил майор Лилин, неизвестно когда успевший перебраться из хвоста самолёта в их компанию. Он широко улыбался, но смотрел изучающе прямо в глаза, с внимательным прищуром, и без тени веселья. Неприятным холодком обдало секундное ощущение присутствия на допросе в качестве подозреваемого в госизмене.
– Он книжек умных в детстве перечитал, поэтому и думает так много, – рассмеялся Якут.
Шутку смехом поддержали остальные.
– В отличие от вас, балбесов, он хотя бы умеет это делать, – пристыдил весельчаков Клим и легонько пнул Лилина по голенищу штурмового ботинка: – Комментарии про моих ребят при себе оставь, психолог хренов, понял?
– Ты лучше прими к сведению, а то у Климушки рука тяжёлая, – не удержался от очередной остроты Якут.
– Я в курсе, – Лилин покосился на командира, решившего укрыть подчинённых от нападок контрразведки за своими широкими плечами, насмешливо ухмыльнулся, вздёрнув бровь, и снова обратился к Хрусталёву, проигнорировав претензию Платова в свой адрес:
– Так и дальше-то что было?
– Да, Якут своими анекдотами меня сбил, так вот, идём мы, значит… – вернулся к незаконченной истории Хруст.
Дальнейший, уже общий, разговор пошёл в развлекательном ключе, и Док предпочёл слушать товарищей, а не свои, сегодня особенно тяжёлые, мысли.
На базу, как и мечтал весь полёт Якут, добрались до ужина. Клим засобирался на доклад к генералу, успев до ухода отправить самого пострадавшего в медблок, а всем остальным велев после прохождения обязательных постмиссионных процедур и подписания не менее обязательных актов возвращаться в родные казармы. За ужином царило настроение успешно выполненного задания: все много говорили, шутили, строили планы на скорые увольнительные.
– Якута не ждём? – уточнил Змей, подвигая к себе тарелку.
– В лазарете накормят, – отмахнулся Клим. – Пока вписки, выписки. Ты время видел? До утра оставят, думаю, если не сбежит.
Командир на то и командир, чтобы знать своих бойцов на все сто, а то и двести процентов, уметь предсказывать их действия и реакции. Якут, конечно же, вырвался из-под опеки медиков намного раньше положенного срока, заявившись часа через два.
– Здравия желаю, товарищ капитан! – радостно поприветствовал он, сразу же падая на свою койку и едва не урча от удовольствия.
– И тебе не хворать, – ответил Док, закрыл книгу, которую читал, и повернул голову. – Выписали?
– Можно и так сказать, – отозвался Якут, взбивая подушку.
– Покормили хоть?
– Обижаешь. Да я ради этого вообще туда и пошёл, в лазарете-то паёк получше нашего стандартного будет.
– Тебе лишь бы пожрать, – с напускным недовольством покачал головой Док.
– Ничего не могу с собой поделать, я человек сибирский, у нас потребление большого количества калорий природой заложено, всё для выживания в суровом климате.
– У нас тут он, конечно, куда уж суровее… Как рука?
– Поддерживаю вопрос, – раздался от порога голос Платова.
Док поспешно отложил было книгу на тумбочку, и собрался подняться, но Клим пресёк его порывы:
– Вольно, ребята, вольно, мы не на плацу. А где все наши?
– В комнате досуга, наверное, – предположил Док, ложась обратно.
– Ясно, найду сейчас. Так как самочувствие? – ещё раз спросил Платов, подходя ближе.
– Лучше не бывает, – отчитался Якут. – Клим, ну царапина же, ты сам видел. Я в санчасть пошёл для вашего спокойствия, а то вы все так всполошились, сил нет на вас смотреть. Хочешь турнир по армрестлингу? – он приподнялся на локте и протянул командиру уже профессионально и аккуратно перебинтованную ладонь.
– Ты у меня, оболтус, договоришься сейчас до того, что будешь молчать по личному указанию капитана Вяземского, – Клим с улыбкой кивнул на Дока. – Мне понравились его методы. Почему я сам их раньше не практиковал?
Якут обиженно скрестил руки на груди и откинулся на подушку, показательно изучая потолок.
– Ладно, я что сказать-то пришёл, увольнительные начинаются с завтрашнего дня, – вернулся к деловому тону майор.
– Ух ты! – Якут мгновенно забыл про обиду, снова приподнимаясь на койке. – А чего рано так?
– Генерал учёл отличное выполнение нами поставленной задачи и премировал дополнительными выходными. Опять же, твоё ранение. Куда мне без такого грамотного специалиста по техническому обеспечению как ты? – прибегнул к неприкрытой лести Платов. – В общем, мы все молодцы, поэтому завтра с утра – на отдых с чистой совестью. А конкретно ты, – Клим пристально посмотрел на Якута, – выздоравливаешь как можно скорее. Личный приказ генерала.
– Разрешите выполнять? – улыбнулся тот.
– Даже настаиваю. Ну хорошо, вы отдыхайте, я пойду наших найду, их ещё порадую.
Клим вышел, Док вновь открыл книгу на заложенной странице и стал смотреть на ту строчку, на которой остановился. Чтение не продвигалось, молчание затягивалось.
– Вовка, – позвали слева.
Ого, даже по имени? Что-то действительно серьёзное?
– Что? – Док чуть отодвинул книгу и посмотрел на Якута.
– Это я тебя спросить хочу. Ты после нашего с Климом возвращения сам не свой. Весь полёт молчал, сейчас меня игнорируешь. Что случилось?
– Ничего. Тебе показалось. Отдыхай, командир велел.
– Я тут лежу раненый, а ты со мной даже поговорить не хочешь, – возмутился Якут.
– Не драматизируй, – Док снова отгородился от него книгой. – Это даже раной сложно назвать.
– А чего тогда ты мне голову полдня морочил: зашиваем, обезболиваем? Знаешь, – как-то немного приглушённо вздохнул Урманов, – иногда мне кажется, что ты даже свой мотоцикл больше любишь.
Ну вот это уже ни в какие… Док сжал челюсти и сделал несколько глубоких медленных вдохов. Почти помогло. Он мысленно досчитал до десяти, потом до двадцати, и только тогда увидел текст на странице перед собой. Что нужно ответить на такое? Почему нужно отвечать в принципе? Неужели он сам не понимает? Или он думает, что всё это просто так? Какого чёрта ему понадобились эти показательные исповеди вслух?! Разве не достаточно того… Разве всего вообще не достаточно?
Тягостная тишина ничем не нарушалась. Якут не переводил всё, по обыкновению, в шутку, не менял тему. Он явно ждал ответа. Не дождётся! Пора уже научиться самому видеть очевидное. А ещё снайпер. Можно подумать…
Следующая минута молчания, и нервное напряжение внутри уже практически звенело, как струна на его любимой гитаре. Но один раз повестись на провокацию означало дать санкцию на их использование в будущем. В конце концов, он по званию выше, он имеет право не отвечать на вопросы, если они не касаются непосредственно уточнений по миссии. Имеет право, значит, не будет.
Ещё минута.
– Да не мотоцикл, конечно, я лю… – не выдержал Док, раздражённо захлопывая книгу, и резко сел на койке, но осёкся, понимая, что Якут уже крепко спит, уткнувшись лицом в подушку.
– Не мотоцикл, – Док закончил фразу повтором по инерции на выдохе, но уже намного тише, чтобы не разбудить.
Он ухмыльнулся, понимая всю абсурдность своих метаний и своего раздражения в этой ситуации, и устало провёл ладонью по лицу. Ну и денёк выдался, конечно.
Док встал, положил книгу, включил настольную лампу на тумбочке между их с Якутом кроватями, и тихо подошёл к спящему. Удостоверившись, что раненую руку тот бережёт даже во сне, он медленно и осторожно укрыл его одеялом и, не удержавшись, лёгким прикосновением погладил его по колючему короткому ёжику волос, быстро дотронулся до лба, машинально проверяя, не горячий ли, всё же условия оказания первой помощи у них были – страшный сон любого врача. Кажется, опасения излишни, и жара нет.
– Ты же сам знаешь, – шёпотом поставил он точку в их разговоре. – Уверен, что знаешь.
Якут в ответ на это только засопел, и Док поспешил отойти. Завтра поговорят, завтра у них будет время.
Он вышел из комнаты, выключив общий свет, оставляя только лампу на тумбочке, закрыл за собой дверь, сделал буквально шаг и прислонился спиной к стене, заложив руки в карманы. Идти никуда не хотелось, только сейчас он в полной мере осознал, насколько сильно устал. Не физически даже, задание было почти примитивным, как в учебке, но ситуация в целом, а в большей степени – гипотетические мрачные перспективы, бродящие вокруг тенями и тянущие к нему свои эфемерные ледяные лапы, измотали его морально.
Док закрыл глаза и прижался затылком к прохладному камню, скрытому под слоями штукатурки и краски.
– Привет, – неожиданно раздалось рядом.
– Привет, – он открыл глаза и увидел перед собой знакомого из смежной группы.
– Как скатались? Не без крови, говорят.
– Было дело, – признался Док. – Но обошлись малой.
– Отлично поработали. Как Якут?
– Спит уже.
– А ты, вроде как, его сон стережёшь? – улыбнулся сослуживец.
– Его самого стерегу, – отшутился Док, улыбаясь в ответ. – Чтобы не сбежал, ты же его знаешь.
– Ага, он может. Ладно, с возвращением вас. Бывай.
– Увидимся, – кивнул Док и вновь закрыл глаза.
Стена приятно остужала горячую и ощутимо потяжелевшую, словно температура поднялась у него самого, голову. Сейчас уже было совершенно точно понятно, что всё обошлось, всё действительно закончилось, но напряжение почему-то не очень торопилось отпускать, отступая постепенно, медленными волнами, как тяжёлая болезнь. С каких это пор его, практически выросшего и сформировавшегося в этой профессии, стали пугать такие пустяшные случаи? При их роде занятий подобное уже не должно никак волновать. Но с определённых пор волновало.
Вот если бы не было всего этого… Не было опасных миссий, ежедневных заданий, проклятой непрекращающейся круглые сутки войны, если бы можно было жить как обычные люди. На гражданке, наверное, хорошо: пятидневка, с девяти до шести, утром будит мелодия будильника, а не окрик дневального, отпуск можно планировать за полгода, самое страшное, что может произойти с тобой и коллегами – ошибка в отчётах. И никто не умирает, максимум увольняется. Что, если бы они тоже могли так? А смогли бы?
Ответ пришёл сам собой, заставляя открыть глаза и вернуться в реальность. Могло быть и так, но тогда бы вообще ничего не было. Если бы не всё то, что пришло на ум в первую очередь, то они, наверняка, даже не узнали бы друг о друге. Видимо, оставалось благодарить те обстоятельства, которые грозили им смертельной опасностью каждый день за то, что у них было за пределами этих самых обстоятельств.
Они так странно оказались рядом, но без всех этих аэродромов, блок-постов, южных, и не очень гостеприимных, областей, пыльных гор, прелых лесов, насквозь пропахших едкой солярой и горячим металлом бронетранспортёров, осточертевшей муштры, без раскалённого пороха автоматов и винтовок, ледяной стали ножей, туманных сырых рассветов и душных ночей вне дома, этого бы никогда не произошло. Ценой на кону каждый день была их жизнь, но всё чаще казалось, что не так уж она и несоразмерна с тем, что им авансом было выдано за эту ставку. За этим игровым столом, где в роли крупье была сама Судьба, карт-бланш выпадал только раз, и пытаться по привычке мухлевать, означало проиграть. Разгромно. Без вариантов и шансов на отыгрыш. Наказание для шулеров было здесь куда суровее, чем в любом казино Макао.
Ни одна самая сильная оптика в мире, ни один самый хороший прицел не помогли бы разглядеть то, что находилось где-то глубоко внутри, но это получилось, если не увидеть, то почувствовать на каких-то совершенно других, отличных от привычных рабочих, радиочастотах, когда волны неожиданно совпали. И невозможно было вспомнить, был ли в жизни ещё выигрыш, который принёс бы столько же невероятных, до этого момента незнакомых, эмоций, как в тот момент, когда рядом с твоими вскрытыми картами на стол ложится точно такая же комбинация с другой стороны. И ещё даже не понятно, выигрыш ли это вообще, но точно ясно, что пасовать и начинать другую партию уже слишком поздно. Вот они, флеш-рояли, оба на зеленом сукне перед глазами, и с этих пор сумма общего банка уже не интересует.
Док на секунду сжал виски, покрутил головой, приходя в себя, оттолкнулся от стены и размял плечи. Ладно, спать ещё рано, надо пойти к ребятам, разделить с ними радостное предвкушение скорых выходных. А остальное – завтра, всё завтра, когда все волнения забудутся окончательно. Они поговорят, обсудят всё открыто и честно, не подбирая слов, не оглядываясь на дверные проёмы, как разговаривали уже много раз. Док даже почти был уверен, что у него получится объяснить, что так выбило его из колеи сегодня. Знал, что получится, потому что так тоже было уже много раз – если он в процессе разговора путался в мыслях или в правильных словах для их выражения, Якут заканчивал фразу за него. И всегда умудрялся коротким предложением, которое никак не получалось сформулировать у профессорского отпрыска, сразу попасть в ту смысловую цель, вокруг которой сам Док мог ходить весь вечер. Что сказать – отличный снайпер. И детонировало обычно от таких метких попаданий нехило, даже в тротиловом эквиваленте. Он ведь ещё и подрывник талантливый. Клим часто отмечал, что Якут работает с фантазией. Знал бы их дорогой товарищ майор, что фантазии у него на самом деле с избытком не только в профессиональном плане. И философии обычной жизненной, бытовой, порой столько, сколько ни в одних заумных книгах не почерпнёшь.
Всё это предстоит завтра. Когда они будут там, где не будет распорядка дня, не будет приказов, да, лучшего друга, но одновременно и командира, не будет привычно-приевшегося агрессивного танца на поражение между ведомствами, не будет войны и этой тусклой лампы на тумбочке между их кроватями, и даже самой тумбочки тоже не будет.
Ставший объектом внезапной беспочвенной ревности мотоцикл – на парковке, ехать совсем недалеко. Надо только обязательно заехать по пути купить каких-нибудь лекарств – что ему там приписали-то хоть вообще? – и бинтов про запас, потому что не нужно быть провидцем, чтобы знать, что Якут и выполнение предписаний врачей – понятия несочетаемые. А ещё – мясо не забыть, конечно же, и побольше. Сибирский характер и аппетит, как-никак.
Завтра. Завтра всё у них будет. Самое главное, что у них будет завтра.