На «ты»

      В свете уличных фонарей на земле едва виднелась узкая тропинка. Дорожка вела к церкви, спрятанной от посторонних глаз за стеной высоток и деревьев.       Кажется, сегодня похолодало.       Людей здесь бывает много только по воскресеньям, да и то часов до шести вечера, пока идёт богослужение. И почему народ вообще тащится сюда через весь город? — Ещё раз босс пошлёт меня работать на окраине, я самолично скручу его в трубочку и набью им косяк, — рыкнула себе под нос лохматая девушка, перелезая через низенький забор. — Ещё и ногу латать теперь, она ж так и будет болеть, блин.       Холодный ветер неприятно обдувал уши и щёки. Черт побери, Кирелл, найди уже себе тёплую куртку и не мучайся! Сейчас хоть в церковь зайти надо, погреться. Как там мама рассказывала? «Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог…» А чего он там покарает, девушка и не помнила: то ли обидится за украденные иконы, то ли внутри каждого смертного свой алтарь… Бред же, ну.       Мама…       Сколько Кирелл себя помнит, мама для неё всегда оставалась высокой, статной женщиной, со взглядом, в котором погасла всякая надежда. Интересно, как она сейчас? Ей раньше очень нравилось вышивать, так что, может, она вступила в какой-нибудь кружок или вроде того. Или снова вышла замуж и думать забыла о прошлом. Или вообще сидит за решёткой, где и встретит свой свет в конце тоннеля. Вот и сказочке конец, а на каменной плите написано: верная жена, любящая мать, Карвер… — Эвелин, — вдруг послышалось по ту сторону, когда Кирелл ухватилась за ручку двери в храм, — доброй ночи. Благослови вас Господь. — Доброй ночи.       Юная киллерша как ошпаренная отшатнулась от здания, делая несколько шагов назад. Пускай пройдёт пять, десять, сто лет, её голос она узнает из тысячи. Нет, нет, нет! И что теперь? Что делать? Как Кирелл смотреть в глаза матери, которую она бросила одну, ещё и отправив под суд? Всё это слишком внезапно, слишком страшно, слишком!.. Всё это слишком!       Уже даже не помня, как она спрыгнула со ступеней, как убежала, шипя от боли, как попала на задний двор церкви, девушка очнулась, сидя на старенькой скамейке. Слёзы сами собой хлынули из глаз и, как бы она ни пыталась их остановить, предательски скатывались по щекам. Какого чёрта? Почему? Почему это происходит? Кирелл прижала рукав куртки к лицу, глубоко вдыхая. Надо сохранять спокойствие. Арго говорил, что повторение одной и той же фразы может помочь, если нервы совсем уже сдали. Будьте прокляты, чёртовы слёзы. — Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог… Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог… Ес… — …ибо храм Божий свят; а этот храм — вы.       От внезапно раздавшегося совсем рядом голоса киллерша даже вздрогнула. Босс был бы ей недоволен: не заметить человека в метре от себя! — Это что, типа, продолжение? — нервно спросила наёмница, поворачиваясь.       В нос сразу ударил едкий запах табака. — Да, — юноша в огромных круглых окулярах в очередной раз выдохнул дым. — Вы так настойчиво повторяли эту фразу, что я подумал, что Вы пытаетесь её вспомнить.       Кирелл недоумённо изогнула бровь. С чего вдруг такое внезапное участие? — А Вы местный священник, что ли? — ухмыльнулась она, вытирая последние слёзы. — А пыхтите, как паровоз. Что, нервничаете, что иконы не плачут?       Парень усмехнулся, выбрасывая то, что осталось от сигареты, в ближайшую мусорку. — Очень смешно, — улыбнулся он. — Нет, я пока чуть ближе к мирской жизни, — юноша, наконец, повернулся к собеседнице и протянул ей руку. — Доктор Филио Вивер, рад познакомиться.       Киллерша пару секунд в недоумении смотрела на своего нового знакомого. Неужели так вот легко можно взять и узнать человека? Арго всегда говорил никому лишний раз о себе не рассказывать, да и любительницей заводить друзей девушка себя бы не назвала. Однако то ли внезапная грусть после встречи с мамой заволакивала дымкой разум, то ли удивительно тёплое чувство при взгляде на этого парнишку убеждало ему доверять, но наёмница крепко пожала протянутую ей ладонь. — Кирелл Карвер. В смысле, просто Кирелл Карвер, — расплылась она в косой улыбке.       Дрожь в голосе выдавала её с поличным.       Неизвестно, как много времени прошло с минуты их знакомства и как часто в своём разговоре эти двое спорили, делали паузу за неимением аргументов, вновь спорили и в конце концов не приходили к какому-либо согласию. Неясно, как часто они сходились во мнении, были недовольны одним и тем же и жаловались друг другу на работу: что отправлять людей на тот свет, что доставать их оттуда — всё равно в итоге без нервов останешься. Можно лишь сказать, что опомнились новоиспечённые приятели только в момент, когда Кирелл встала со скамейки в попытке доказать, что в стрельбе из дробовика ведомая рука лежит впереди ведущей; Филио же упрямо доказывал, что всё должно быть наоборот. Ну подожди, очкастый невежда, не с той ты споришь! Однако не успела девушка и шага сделать, чтобы в полный рост разгромить собеседника в пух и прах, как споткнулась и, едва не свалившись на землю, ухватилась за лавочку. Больно, чёрт подери! — Осторожно! — доктор кинулся к девушке, помогая ей сесть. — Что случилось? Болит где-нибудь?       Кирелл выдохнула, жалея, что не имеет права ударить босса, за которого поплатилась ногой, в его гаденькую физиономию. Каждому начальнику стоит самостоятельно упасть в груду арматуры, прежде чем отдавать кому-то приказы. — Порядок, — набок улыбнулась наёмница, стискивая зубы. — Не усердствуйте, док, на сегодня Ваши рабочие часы закончились. — Рабочие часы — это просто формальность, — обеспокоенно нахмурился врач. Ему что, серьёзно есть дело до случайного человека с улицы? Чудик какой-то.       Не имея ни сил, ни желания препираться, Карвер развела руками. Ладно, пусть посмотрит. Честно говоря, застрять ногой в стройматериалах при попытке скрыться от посторонних глаз, — это поступок, ставший далеко не апогеем всех неприятных казусов, которые происходили с Кирелл. Вывалиться из окна третьего этажа? Плавали, знаем. Удариться оголённым проводом? Тоже было. По морозу тащиться до места миссии два часа, узнать, что его расположение перенесли, добраться до нужной точки, а потом снова идти назад, потому что «ой, извини, первое место было правильным»? Да и не через такое проходили. Словом, порез, пускай и немаленький, вообще не портил погоды. Только вот как объяснить это чересчур участливому доктору?.. — Слушайте, там правда ничего не… — вдруг почувствовав, как чужие пальцы мягко прикасаются к её ноге, девушка поджала губы. Хорошо, без разницы, не очень-то и хотелось рот открывать.       Когда ботинок уже одиноко лежал на земле, Филио свёл брови ещё сильнее: на ткани побитого жизнью носка отчётливо красовалось бурое пятно. И это киллерша называет «порядком»?       Парень поспешно потянулся к своей сумке. Прошла всего пара секунд, и у него, как у искусного фокусника, в руках оказался чуть ли не весь набор первой помощи: щипцы, вата, перекись, бинт и мазь. — И как часто вы, медики, носите свои рабочие штучки с собой? — усмехнулась Кирелл. — Обычно по вторникам и выходным, некоторые предпочитают в среду. Ещё важно не забывать брать весь арсенал в полнолуние, ведь каждый, кто этого не сделает, будет считаться врачом-самозванцем и превратится в морскую пену.       Наёмница не смогла сдержать тихого хихикания. Сейчас около полуночи, она на окраине города с травмированной ногой, сидит и слушает шутки едва ли знакомого ей человека. И, что удивительно, совершенно об этом не жалеет. Если бы можно было проводить так каждое воскресенье, возможно, Кирелл чаще бы вызывалась на миссии в этом районе. – Предупреждаю, будет больно, — предупредил Вивер, прижимая смоченную перекисью ватку к ране. Девушка дёрнулась. — Наверное, надо или очень любить людей, или быть полным психом, ч-чтобы работать доктором, — хрипло сказала киллерша.       Карвер было не впервой калечиться на задании. Однако сколько бы лет она ни проработала головорезом, сколько бы переломов и ушибов не зажило на её теле, а привыкнуть к латанию ран она не могла. Возможно, потому что не просила никого о помощи, или, может, просто из-за того, что занятие это было не из приятных. Кирелл сдавленно зашипела. — Не без этого, — ответил Филио. — С другой стороны, у меня больше шансов подстроить какой-нибудь несчастный случай на операционном столе, например. Никто не станет досконально докапываться до правды.       Ничего себе у этого парнишки шуточки. Это на него так поздние беседы влияют или он просто любитель поязвить?       Когда неприятный процесс обеззараживания закончился, Кирелл облегчённо выдохнула. Что ни говори, а процедуры — штука отстойная, хоть ты божество, хоть наёмник. — Кстати говоря, а Вы тут каждое воскресенье на заднем дворе оседаете? Курите, священные писания незнакомцам цитируете? — У докторов тоже бывают плохие дни, — буднично пожал тот плечами. — А Вы? Часто прячетесь от кого-то за церковью?       Кирелл заметно помрачнела. Даже сама мысль о том, как близко она сегодня была от своей матери, грызла её изнутри. Девушка молчала. — Ничего, я не требую ответа, — кивнул Филио. Он уже перевязывал рану бинтом, делая на его конце аккуратный бантик. — Но если вдруг захочется поговорить об этом, то всё верно, я каждое воскресенье сюда прихожу.       Видя, что разговор зашёл в тупик, парень оставил попытки его оживить. Довольным взглядом окинув свою работу, доктор вернул носок и ботинок на их законные места, подбадривающе похлопав пациентку по колену. — Ну, готово. Вообще-то очень желательно ещё сделать прививку от слобняка, чтобы уж точно проблем избежать, но пока что всё, что можно было, я сделал.       Кирелл покрутила ступнёй с видом человека, которому только что установили новый имплант. Трудно было поверить, но боль действительно прошла. — Спасибо, — недоумённо сказала она.       Филио улыбнулся, вставая со скамейки. Только сейчас, при ярком освещении фонаря, наёмница заметила синяки у него под глазами. — Я, наверное, домой пойду. Поздно уже. — Доброй ночи, — растерянно ответила Кирелл, тоже собираясь уходить.       Шум улиц уже совсем затих. Только изредка где-то вдалеке слышался лай собак или рёв мотоцикла, непонятно куда едущего посреди ночи. От усталости уже хотелось зевнуть. — Эй, Филио, — окликнула парня киллерша, когда тот зашагал прочь. — Я приду через неделю. В это же время. — Ну тогда захвати что-нибудь попить, — бросил он ей в ответ, потирая глаза.       Нет, этот доктор точно какой-то чудик. И когда это они успели перейти на «ты»?