scary love

Счета из больницы. Похоронные счета. Счета за квартиру, за еду, счета, счета, счета... Последние несколько недель Питер только и делал, что разбирался со счетами. После своей долгой и мучительной смерти, Мэй оставила ему не только изматывающее чувство одиночества, бессонные, невероятно долго тянущиеся ночи, проведённые в страхе - почти панике перед будущим (точнее, перед его отсутствием), и разбитое на мелкие кусочки сердце, но и целую чёртову кучу неоплаченных счетов и завалявшихся долгов. Парень вздохнул, позволяя гудящей голове упасть на стол, издавая глухой стук - единственный звук, прерывающий уже привычное подвывание холодного январского ветра в рамах прохудившихся окон. В последние пару месяцев болезни Мэй денег стало не хватать настолько, что им пришлось сменить и без того бюджетную квартиру в закоулках Квинса на... Ещё более бюджетный вариант. С ещё меньшим метражом, с протекающим краном и не самыми приятными соседями, но у них всё ещё была крыша над головой. Совсем скоро Питер лишится и этого. Он не поступил в университет. Все его друзья - жалких два человека - поступили. Нед уехал в другой конец страны, а Мишель и вовсе в Европу; все его родственники давно сгнили в своих могилах. Сегодня он съест последнюю пачку лапши быстрого приготовления, а уже завтра его выпихнут из этой жалкой квартирки в Бронксе. А потом... Ясное дело, что станет с ним потом: недолгое и тяжелое существование на улице и медленно угасающая надежда на выживание. Может, он умрёт от болезни? Скорее всего. Зимний Нью-Йоркский воздух доберётся до самых его костей, голод отравит каждый его орган, и в свои совсем зелёные восемнадцать лет, Питер Паркер сдохнет, как бездомная собака, под одним из многочисленных мостов этого проклятого города. Патологоанатом даже не станет тратить своё время на его уже разлагающийся (ведь никто не станет специально искать его, а найдут только, ища источник зловонного, сладковатого запаха разлагающейся плоти) труп, не станет вскрывать его, а только скривится при виде вздувшегося, проеденного личинками мух тела, и черкнёт: «Смерть по естественным причинам». Это, конечно, если его труп вообще отвезут к патологоанатому, а не скинут, скажем, в сточную канаву. Или его не съедят собаки прежде, чем он начнёт разлагаться... Как случилось так, что единственной музыкой для него был протекающий кран, а в желудке было так же пусто, как и в душе? Все слёзы гнева и отчаяния, все вопросы высшим силам, все силы и старания - всё Питер растратил ещё до кремации Мэй. Впрочем, это не будоражило его сознание теперь. Он не кричал и не рыдал, не бился в истериках и не вопил «за что, Боже?!» раз за разом, не метался из одного заплесневевшего угла комнаты в другой, пытаясь найти выход из абсолютно безвыходной ситуации (ведь «выход есть всегда, Питер!»). Самые обидные из новостей казались просто сухими фактами, и даже удовлетворение базовых потребностей стало казаться всего лишь лишней работой для него - поход в душ из небольшого интимного кусочка времени, выделенного только для себя, на уход за собой превратился в одно из обязательных рутинных заданий, которое не приносило... Ничего. Он не чувствовал удовлетворения от того, что смыл с себя всю грязь, что теперь он пахнет не потом, а мылом, что его волосы, возможно, выглядят не так плохо, как до этого... Он не чувствовал и раздражения от того, что должен был тратить своё время на это бессмысленное занятие. Тем более, мытьё в холодной воде не занимало так уж много времени. Он ел мало и быстро, не желая отвлекаться на вкус полуфабрикатов, которые мог себе позволить. Часто, не доедая и половины от того, что ему следовало бы съесть, он отодвигал тарелку - не потому, что чувство голода прошло, а потому, что ему надоедало. Он уставал жевать, уставал думать о еде перед ним, и если бы он мог существовать, не отвлекаясь на еду, он с радостью бы отказался от неё... Прямо как и от сна. Питер вздохнул и грустно оглядел проеденный чёрной плесенью и сероватыми потеками карниз. Всего одна интрижка с боссом, и вся жизнь— Словно резко вспыхнувшая лампочка, в его голове зародилась мысль. «Нет,» - сразу сказал себе он, - «я обещал Мэй, что скорее умру, чем снова...» Это было правдой. Ещё полтора года назад, когда её диагноз только стал известен, Питер пообещал, что никогда не вернётся к нему, что не обратит внимания на мольбы, просьбы и обещания... Так и было. Так и было, и теперь, когда смерть была не манерой речи, не частью пустой бравады, а его ближайшим будущим, Питер готов был наплевать на обещания?.. Готов был вернуться туда, откуда Мэй вытаскивала его, готов был предать свою почти что мать?!.. Тянущая боль в желудке и его требовательное урчание выдернули его из размышлений; Мэй была мертва, а Питер - пока что нет. Пока что. Надолго ли это - решать ему. Он не был уверен в правильности решения, которое вот-вот готов был принять, не был уверен в том, что ему помогут, но он был уверен в том, что Мэй не хотела бы его смерти - не такой скорой. Мысленно молясь о том, чтобы счёт за телефонную связь не оказался неоплаченным, он медленно взял свой разбитый телефон - подаренный им - в обе руки. «Как оторвать пластырь, на раз-два,» - начал убеждать себя он, уже набирая когда-то заученный наизусть номер, - «возможно, он не возьмёт трубку, возможно, он уже давно поменял номер,» - продолжал Питер, уже слушая глухие гудки в динамике телефона и на самом деле надеясь на то, что ему не ответят, на то, что гудки продолжатся, что Тони— - Питер? - Чёрт. Это его голос, голос Тони; немного сбившийся - будто он спешил, но его голос, тот, который Питер слышал сотни раз в экране телевизора, тот, который называл его ласковыми именами и умолял не уходить, - Питер? - повторил Тони, - Питер, это ты? Значит, он так и не удалил его номер из списка контактов. Рука сжалась на телефоне немного сильнее, и, кажется, он услышал похрустывание его разбитого экрана. Парень вот-вот собирался ответить, сказать хотя бы банальное «Алло», но неожиданно перекрывший воздух ком в горле не дал ему сделать этого. - Питер? - спросил мужчина ещё раз, и в этот раз его голос звучал немного более отчаянно... Или Питеру просто хотелось так думать?.. - Алло? - смог выдавить он, боясь, что если молчание продолжится, Тони просто положит трубку. Его голос больше походил на предсмертный вздох, и сказанное слово едва ли было достаточно громким, чтобы его услышали, но Тони— Он услышал. - Питер, Боже, это правда—, - наполненный облегчением и почти восторгом от одного факта того, что Питер действительно был на другом конце провода сейчас, его голос быстро сменился на обеспокоенный, - Что-то случилось? Ты не звонил так долго, ты— Ты в порядке? Мне приехать? Чувствуя, как глаза начинает щипать от одного только голоса в динамике телефона, Питер решил не утруждать себя раздумьями о том, действительно ли он в порядке, и вместо этого выпалил немного более громкое, и, пожалуй, звучащее немного даже истерично «Ты не знаешь моего нового адреса, Тони». - Ты переехал? Тогда... Тогда ты можешь сказать мне свой новый адрес, Питер, или, если ты не против, я могу отследить его?.. - Отследи, - разрешил парень, чьи слова было уже сложно понять из-за беспрерывной дрожи в голосе. Тони же, пообещав, что приедет как можно скорее, бросил трубку. Тут же Питер упал лицом в свои сложенные руки, и, широко раскрыв глаза, уставился в темноту перед ним. В суете и заботах он не успел даже поскорбеть, как этого хотелось бы сделать, и теперь, когда его нутро почуяло, что можно давать слабину, брешь в его душе снова откроется, и осознание случившегося новой волной захлестнёт его, а состояние шока помутит его сознание. Но он ещё не знал об этом. * * * Руки Тони отчаянно тряслись, а его глаза лихорадочно блестели. Глупая и дрожащая улыбка то и дело занимала своё место на его лице, и всё, что он мог делать в этом странном состоянии - это пялиться в одну точку невидящим взглядом и прокручивать их разговор раз за разом. Всего восемь слов!.. Целых восемь слов, и этого хватило сполна для того, чтобы Тони снова почувствовал жизнь. Первые восемь слов за мучительно долгие полтора года. За всё это время Старк почти перестал отвечать на телефонные звонки - каждый раз, когда звонил его личный телефон, он с надежной и неприкрытым страхом подходил к нему и аккуратно заглядывал в экран, тая призрачную надежду на то, что на экране покажутся заветные пять букв. И когда он - больше из привычки, чем действительно надеясь на что-то - взял в руки зазвонивший телефон, сердце Тони пропустило удар, и ему показалось, что он забыл, как дышать. Его спина покрылась холодным потом, а в горле стал ком. Рука мужчины, судорожно сжимающая телефон, задрожала; Старк быстро заморгал, пытаясь не то понять, не обманывают ли его собственные глаза, не то проснуться из очередного сна. - Питер? - его пальцы нажали на кнопку приёма вызова быстрее, чем его мозг решил сделать это, - Питер? Это ты? - конечно, это он. По крайней мере, если Тони снова не начал страдать от зрительных галлюцинаций. «А что если начал?» - пальцы сжали телефон ещё сильнее, а дрожащие губы мужчины сложились в тонкую линию. Вдруг всё это было его собственной выдумкой? Вдруг на самом деле Питер не звонил— Да, он не позвонил бы, он ненавидел своего бывшего парня, ненавидел его, обещал, что никогда больше не позвонит ему, угрожал, что если Тони наконец не перестанет следить за ним, он возненавидит его ещё больше; что он в жизни не сможет ещё раз посмотреть на его лицо… - Питер? - спросил Старк ещё раз, стараясь, всё же, не выдавать того, что в этот самый момент он, полусогнувшись и вцепившись мертвой хваткой в свой стол, весь дрожал и чувствовал, что вот-вот всё, что он ел сегодня, выйдет обратно. Но уже через секунду гримаса ужаса и тревоги на его лице сменилась на облегченную улыбку, насупленные брови взметнулись вверх в неверии от того, что это и правда произошло. Он говорил с ним. Питер говорил с ним - он сказал всего одно слово - тихое «Алло», но этого хватило, чтобы снова вдохнуть в Тони жизнь, чтобы заставить его поверить в счастье, Бога и милосердность вселенной одновременно. Весь их короткий и первый за долгое время разговор прошёл в тумане. Питер едва ли смог сказать больше пары слов, но и этого хватило, чтобы привести его бывшего парня в абсолютный восторг, и теперь, когда Тони ехал по отслеженному адресу, его потряхивало; но уже не от беспокойства о том, что всё это - просто глупая шутка его воспалённого сознания, а от того, что это и правда происходило с ним. Мужчина почти поверил в реальность происходящего, и теперь в его голове вертелась только одна мысль - мысль о том, что скоро они снова встретятся. Он и не смел думать об этом все полтора года - не после того, как Питер лично обвинил Тони в том, что тот «псих». - Ты— Какого чёрта ты без моего согласия— Удали всё, немедленно! Или я иду в полицию, и—, - парень стушевался, смотря на, пожалуй, слишком спокойное для этой ситуации лицо своего парня. - И что, детка? Что они сделают со мной, ну же? - нагло ухмыльнулся Тони, протягивая свою правую руку к Питеру, чтобы погладить его раскрасневшееся лицо. - Я…Я ненавижу тебя, Тони, ты чёртов больной ублюдок, ты, мать его, псих! Тебе нужно к врачу, и это не шутка! - прокричал Питер, толкая мужчину перед ним изо всех сил. * * * Он постучался в дверь три раза, как и всегда. Как и всегда, после первого удара его костяшек об дверь, он сделал паузу в пару мгновений, прежде чем быстро отстучать конец ритма. Питер, в это время сидящий на своём матрасе, прижав колени к груди, с опаской посмотрел на дверь - словно через секунду её выломают, и отряд наёмников ворвётся в его квартирку; они схватят бедного парня за шкирку, ударят его в живот, чтобы тот повис на их руках, как безжизненный кусок ткани и не мешался им, и отвезут к Тони. У Питера же, конечно, не хватит сил сопротивляться куче профессиональных убийц (попробуйте посопротивляться хоть кому-нибудь, и при этом почти не есть…. Долго), и он окажется прямо в доме его бывшего, который— Стук в дверь повторился. Ничего из того, что придумало его сознание, не случилось, и мальчик, медленно поднявшись, стал так же медленно пробираться к двери. Этот путь был совсем недлинный - на самом деле, всего пару шагов, но Питер старался растянуть их. Он шёл к собственной входной двери так, как осуждённый идёт на казнь, и так это и было - за дверью стояла его смерть. Его вспотевшая от нервов, дрожащая рука повернула замок - раз - послышался щелчок, а за дверью - мягкое шуршание ткани; два - отчаянный взгляд парня метнулся на дверь, туда, где, должно быть, уже через секунду появится лицо Тони. Он сам спускал курок, направленный в его голову. Его собственная рука уже лежала на дверной ручке, и вот уже она сама проворачивала её влево, чтобы уже через секунду из дверного проёма в мрачную обитель Паркера пробился тусклый, холодный свет из общего коридора… Питер зажмурился. В следующие пару секунд он не слышал ничего, кроме оглушающей тишины. Восхищенный полушёпот, сказанный до боли знакомым голосом донёсся до его слуха: - Мой мальчик— Его глаза распахнулись, словно в удивлении.