Сон

— Мастер! Мгновение, ошибка Квай-Гона — и Ситх пронзил ярко-красным мечом насквозь Джедая. — НЕ-Е-ЕТ!!! Всё поплыло перед глазами, туман ненависти затмил рассудок Кеноби — учитель умирал, УЧИТЕЛЬ УМИРАЛ! Из глаз чуть не хлынули слёзы от отчаяния и боли — удар за ударом, удар за ударом, гул мечей, искры, падение в шахту, меч учителя и смерть Ситха… — Оби-Ван… уже слишком поздно, поздно… — Нет… — голос Кеноби дрожал. Юноша отчаянно цеплялся за Рыцаря, молясь Силе, чтобы тот выжил. — Обещай, что ты мальчика обучишь… Оби-Ван уже не мог говорить — иначе его голос сорвался бы на плач, горестный и безнадёжный. Он лишь кивнул, крепче прижимая к себе Квай-Гона. — Он из числа Избранных, и он… восстановит… Равновесие… — учитель мягко стёр слезу падавана. — Ты дал слово… И его сердце остановилось, а Кеноби сотрясла страшная боль потери и разорванного обязательства — тот прижался к лицу Мастера и расплакался… — Мастер! Мастер Кеноби! — Эни тряс метавшегося во сне Оби-Вана, рыдающего, кричащего и задыхающегося. — Проснитесь, Мастер! Серо-зелёные глаза молодого мастера резко распахнулись — он рванулся вперёд, сев на кровати, тяжело дыша — во взгляде царила пустота, замешательство и давняя, но очень сильная боль. Щёки были влажны от слёз, лоб блестел от пота, в голове вертелись горестные и беспорядочные мысли. Анакин что-то кричал ему, но он не слышал. Он ничего не слышал — он чувствовал лишь вспыхнувшую боль потери, которая вновь вырвалась наружу, обжигая и тираня его душу, как бы он не старался загнать её глубоко внутрь себя. — …тель, пожалуйста, очнитесь!.. — Анакин отчаянно тряс Оби-Вана, мальчик готов был заплакать от отчаяния и страха. — Пожалуйста, пожалуйста!.. Кеноби словно оцепенел — еле дыша, он неподвижно смотрел в одну точку с широко раскрытыми глазами, его лицо было бледно. — Оби!.. — из глаз мальчика брызнули слёзы. И мастер вздрогнул, приходя в себя. Он неуверенно перевёл взгляд на своего ученика, и после короткого молчания, чуть слышно прохрипел: — Эни?.. Анакин дрожал и безмолвно плакал. Он коснулся руки Оби-Вана, и тут же вцепился в неё, крепко сжимая, как только мог. — Эни… — Кеноби опустил глаза, слабой рукой откидывая одеяло, опуская босые ноги на ледяной пол. — Я… прости меня, малыш, я не хотел напугать тебя… — произнёс он отдалённо, собирая осколки своего контроля. — Что случилось? Почему тебе… вам плохо? — Мне снился… не очень хороший сон, — рассудок возвращался к Оби-Вану, и он испытывал всё больше угрызения совести, оттого что так испугал мальчика. — Ты кричал и плакал, — Анакин вполз на колени учителя, цепляясь за его тунику, — Тебе опять снилась смерть Квай-Гона? — практически губами прошептал Эни, осторожно, но как всегда его вопрос был прямым. Кеноби будто постарел на несколько лет — его щеки впали, под глазами были тени, а взгляд был стеклянным и уставшим. — Да. — Коротко прошептал молодой человек и обхватил мальчика в душащие объятия так, будто это было для него важнее всего на свете. Эни в ответ прижался к его груди, обвив его шею руками. — Но… но ведь всё хорошо теперь, правда, Оби? — голос мальчика был приглушён туниками Кеноби. — Того чёрного злого больше нет… Дыхание Оби-Вана перехватило. — Оби? Мышцы юноши окаменели, тот безмолвно затрясся. И в следующий миг из груди Кеноби вырвались сотрясающие рыдания, будто вся боль выходила наружу. — Почему… так всё вышло… он не должен… был уходить… — бессвязные всхлипы раздавались эхом по комнате. — Не надо, пожалуйста… — мальчик утишающее гладил его по плечу, обнимая всё крепче. — Всё будет хорошо, только, пожалуйста, не плачь! Оби-Ван уткнулся в плечо Эни и стал качать его, успокаивая и его, и себя. — Мёртвые остаются в прошлом… — чуть слышно прошептал Кеноби. — И они там и останутся, как бы нам не хотелось их вернуть… Оби-Ван и Анакин так и уснули вместе — грея друг друга своим теплом. Но Кеноби понял одно — теперь он не один.