Просто так было нужно

- А хочешь, мы вместе куда-нибудь съездим, м? – Тамби присел перед ним на колени и схватил за дрожащие руки, в которых был зажат окровавленный нож. Рустам, пытаясь вытереть слезы, лишь отрицательно помотал головой. - Не хочу... – голос ровный, почти не дрожит, даже не сразу понятно, что Рус плачет. Точнее, по сути, он и не плачет, просто сдали нервы. Как-то слишком резко. Как-то слишком неожиданно... - Ну, или, давай, может быть, я останусь с тобой сегодня? – он попытался заглянуть Саидахмедову в глаза, но Рептилоид упорно отводила их в сторону. На секунду Тамби теряется, думая, что он противен ему, но потом переводит взгляд на свои руки, по которым стекает его кровь из порезов... Нет, он Русу не противен. Ему противно его же состояние и то, что в таком состоянии Тамби видит его... - У тебя съемки, Тамби, - все так же спокойно напомнил Рустам, только невольно шмыгнул носом, чуть опуская голову вниз. Теперь на его большие ладони капают горячие слезы Рептилоида. - И что? – он попытался улыбнуться, но это вышло слишком грустно. Да и нужна ли улыбка в такой ситуации...? – Я позвоню Нурлану, скажу, что заболел... - Ну да, он же такой еблан, не поймет, что ты остался из-за меня! – недовольно процедила Саидахмедов. – Зачем ты возишься с конченным истериком, который даже контролировать себя не может!? – он горько усмехнулась, наконец, смотря в его глаза. Такие же мокрые от слез, как и у самого Тамби. И сколько же было в них боли... - Потому что люблю... – почти прошептал он. Рустам только покачал головой, а потом посмотрел на свои окровавленные руки, которые ко всему прочему еще и дрожали. Одернул руки Тамби и потянулся к бинтам, что лежали рядом с ним на полу, после чего стал вытирать бордовую жидкость. Масаев наблюдал за своим парнем, пытаясь банально не сорваться и самому не начать истерить. Рустам делает все так хладнокровно и так на автомате, что ему самому становится плохо. Как будто бы, так и должно быть. Как будто бы так делают все... - Рус, мы обязательно совсем справимся, слышишь? – некогда бодрый и уверенно поставленный голос Масаева звучит совсем уж хрипло и растерянно. Тамби сам начинает дрожать и смеяться сегодня ему совсем не хочется. Больше не хочется. - Причем здесь ты, Тамби? – Саидахмедов поднял на него взгляд, заинтересованно вскинув бровью. – Ты не виноват в моих проблемах. Пожалуйста, не лезь... – он поднялся на ноги и протянул к Масаеву руки, как бы желая, чтобы его обняли. Парень неспешно поднимается на ноги и обнимает Рустама, нежно прижимая к своей мягкой груди. Проводит руками по его темным волосам, а сам уже еле сдерживается, боясь заплакать. Рустам находится в глубокой депрессии уже больше года. Никакие врачи, никакие таблетки не помогают Саидахмедову выйти из этого состояния хотя бы в ебучую ремиссию! Чтобы хотя бы просто снова чувствовать себя живым... А не делать вид, что банально существуешь. С Тамби он жил уже довольно давно, чуть ли не сначала их любовных отношений, но, признаться, Русу это больше особой радости не доставляло. И, если первые месяцы он себя ненавидел за это, сейчас уже свыкся с мыслью о том, что к такой сладкой и некогда любимой булочке, как Тамби, Саидахмедов ничего не чувствует. Если честно, то она вообще ничего ни к кому не чувствует. Даже к самому себе. Селфхарм давно вошел в его норму жизни и, как бы больно от всех его действий не было, Тамби ничего не мог с этим поделать. Руса даже не пугали врачи, которые говорили о госпитализации за порезы на руках, но Саидахмедову, как все уже поняли, абсолютно похуй. Если честно, Тамби последнее время даже сомневается, что Рустам вообще пьет хоть какие-то таблетки... - Прости, что тебе пришлось видеть все это... – только и смог пробормотать Рептилоид. - Я тебя люблю очень, - дрожащим голосом проговорил Масаев, все же заплакав. – И хочу, чтобы у нас все было хорошо! – Рус улыбнулся и стал вытирать с его щек слезы. - Не плачь... – шепотом проговорил Рустам и коротко поцеловал его в губы. – Все будет хорошо, ты же сам так говоришь всегда. Он быстро закивал и снова обнял парня, прижимая его к себе как куклу. - Обязательно все наладится... – еще раз еле слышно проговорил Рустам, зарываясь пальцами в волосы Масаева. Тамби уехал на съемки ближе к вечеру. Признаться, оставлять Рустама одного он не хотел и даже предлагал поехать с ним – так было бы спокойнее, но Саидахмедов наотрез отказался, ссылаясь на то, что чувствует себя неважно. Настолько неважно, что прямо в девять уйдет спать, хотя не ложиться раньше двенадцати. На душе у Тамби было чрезмерное беспокойство, и даже когда Нурлан предложил ему покушать пиццу перед съемками, Масаев отказался, вызвав у всей съемочной команды сначала недоумение, потом шок, а следом вопросительные взгляды и перешептывания. - Тамби, ты в норме? – прожевывая кусок пеперони, процедил Нурик. Масаев сбито кивнул и присел на диванчик рядом с Эмиром, который допивал свою колу. - Тебя Рус по диетам, что ли гоняет? – отшутился Макар, но прозвучало это как-то грустно. Особенно, после упоминания Рептилоида... Тамби отрицательно машет головой. - Нет, просто я переживаю за него очень сильно... – опустив голову вниз, процедил кабардинец, постоянно трогая на своем худи веревочки. – Сейчас же весна, он просто в ужасном состоянии... – вздохнул Масаев. - А что врач говорит? – вполне серьезно спросил Щербаков, что ему явно не свойственно. Тамби только пожимает плечами. Стыдно признаться, но он и не хочет знать то, что Рустаму говорит психиатр, боясь того, что там настолько все плохо, что даже такой оптимистичный и уверенный во всех победах Тамби не справится... - Ты, кстати, похудел, - заметил Эмир, толкая друга в плечо. – Нервы...? Масаев молча кивает. На мгновенье в гримерке наступает тишина. Парни переглядываются друг с другом, один Нурлан, не участвует с Тамби в этих гляделках. - Ты говорил с ним? – спросил Сабуров, снова замечая, как Тамби кивает. – И как? - Он даже слушать не стал, - Масаев грустно усмехнулся, понимая, что злиться на себя. Злиться за то, что ничего не может, сука, сделать... - Снова резался..? – Леха даже вздрогнул, сам не ожидав, что способен произнести такие слова. Да и вообще быть таким серьезным... - Прямо при мне... – нахмурился Тамби, стараясь не заплакать, вспоминая все эти шрамы и кровь на его запястьях. – Он вообще ничего не хочет с этим делать, - продолжал кабардинец. – Просто ничего! Мне больно от этого и очень страшно... – Масаев поднял взгляд на Нурлана. Выражение лица Сабурова тут же меняется с серьезности на жалость к другу, как только он замечает в его глазах пелену из слез. – Я боюсь его потерять... – он выдержал паузу, даже мысленно боясь поизносить то, что крутится в голове. – Я боюсь, что он умрет... Тамби даже дурно стало после таких слов. Собственно, хуево почувствовали себя сейчас все ребята. Они знали Рустама слишком хорошо, и никто бы никогда не подумал, что за его приветливой улыбкой и шутками скрывается все то болото, в котором он медленно тонет. Становится банально не по себе, так что веселится и что-то снимать уже никому не хочется. Но ничего не остается, как выйти на сцену и улыбаться, разговаривая с очередным гостем шоу «что было дальше?»! На душе у Масаева все плохо. Это, как не странно, очевидно. У него дрожат руки, сердце бешено стучит где-то в глотке, а в голове дикий шум, глушащий вообще все внешние раздражители. Он игнорирует шутки, вопросы, какие-то насмешки и издевки в своей адрес. Абсолютно плевать, и он даже не слышит этого. Гребаная ментальная связь. Сука... Он буквально готов прямо сейчас встать и позвонить Саидахмедову, чтобы узнать, как он... Потому что так хуево ему только из-за него! Из-за любви к нему... Из-за дикого желания помочь... Из-за страха за его психику, за его здоровье. За его жизнь... И в какой-то момент Тамби становится настолько плохо, что ему кажется, что вот-вот вырвет прямо на этот ебаный красный ковер. Нурлан, видя, что другу хуево, тут же останавливает съемки. Илья и Эмир берут Тамби под руки, помогая ему подняться, пока Леха пытается разрядить обстановку. Сабуров машет на него планшеткой, чтобы хоть как-то стало легче, и оправдывает все тем, что тут просто жарко и у Масаева упало давление. Некогда пухлые румяные щечки тут же впали, кожа стала бледной, а горячие руки моментально заледенели. В голове куча навязчивых мыслей, что только усугубляет состояние Тамби. Сабуров что-то кричит Лехе, Щербаков в ответ орет на операторов. Эмир возмущается и материт Илью, потому что тот не может аккуратно довести друга до туалета или гримерки, аля, ты не мешок картохи тащишь, можешь аккуратно? Вокруг Тамби дикий хаос, но он игнорирует это. Парни завели его в гримерку и посадили на диванчик, тут же принося воды. Кашоков что-то кричал про паническую атаку, Макар пытался успокоить Тамби, гладя его по плечу и говоря, что все в порядке, а Нурлан просто орал на всех, чуть ли не сам, срываясь на истерику. Но единственное, что смогло привести Масаева в чувства – это вибрация в кармане его штанов. Оттолкнув от себя Макара, он достал гаджет и, разблокировав его, открывает сообщение, которое как раз было от Рустама... «Прости. Ты ни в чем не виноват. У тебя все будет хорошо. Я снова думаю только о себе, ненавижу себя за это... Ты так страдаешь из-за меня, но больше не придется. Я люблю тебя. Прости...» Внутри наступает пустота, холод, и гаджет в этот же момент выпадает из рук, а Тамби почти теряет сознание, впадая в ступор. Он не успел... Он ничего не понял... Он не смог... P.S. Черный памятник с какой-то крайне позитивной надписью для этого праздника, бордовый гроб с золотым крестом и черные розы рядом со свежей могилой. У Тамби нет сил. Хочется сесть, он так устал стоять. Страшно подходить к гробу, страшно смотреть на его фарфоровое как у куклы лицо. Страшно осознавать, что он мертв... На нем дорогой и новый костюм, который Рустаму идет до безумия... И Масаеву от этого еще хуже. Он рисовал в своей голове жизнь с ним, путешествия, приключения и его рядом... Счастливого рядом с ним, а не в гробу... На его лице застыла вечная еле заметная улыбка, и Тамби осознает, что он не жалеет о том, что сделал. Бледная кожа, худое любимое тело, побелевшие губы, которые целовали его еще несколько дней назад – последнее, что помнит Масаев, перед тем, как закапывают могилу. Он смотрит на небо. Тучи рассеиваются, появляется солнышко. От этого хочется улыбаться, но ебаный пиздец, как же стыдно... И он плачет. Просто плачет, понимая, что его любимого больше нет. - Больше ничего не будет хорошо... Никогда... – еле слышно процедил Тамби, чувствуя, как по щекам бегут соленые дорожки из слез. Он чувствует легкую тяжесть на своем плече и моментальный холод по всему телу. Он рядом с ним, и он его не бросил. Просто так было нужно. Просто так получилось...