***
На распределение Тайного Санты в понедельник собрался почти весь факультет. Не участвовало всего несколько человек — помимо Сириуса также пропускал Ремус и Питер, а также три или четыре девочки с третьего и двое первокурсников, которые были лишены права участвовать в наказание за прогулку в Запретный Лес. Макгонагалл, шляпа которой сегодня переливалась, будто гирлянда, встала у информационного стенда и прокашлялась. — Дорогие студенты, — она улыбнулась. — Подходите к списку по одному и называйте свое имя. Чары сами подскажут вам, кто ваш подопечный, но, если вы назовете чужое имя, ничего не произойдет, — сзади послышался восхищенный вздох, а затем громкий голос Джеймса. — Профессор, а что это за чары? — Чары распознавания, — декан сдвинула очки на нос. — Вас интересует, мистер Поттер? — А то! — и, хотя Лили и не видела его, она готова была спорить, что он расплылся в улыбке. — Научите? — Макгонагалл испытующе посмотрела на юношу, секунды три помолчала, а затем кивнула. — Завтра в восемь в классе, мистер Поттер, — и повернулась к остальным студентам. — Еще вопросы? Вопросов не было. К стенду снова образовалась очередь, какие-то второкурсники чуть было не затеяли драку, кому идти первым, и Лили подумалось, что через год надо будет переделать систему, чтобы избежать давки. Сама она села с книгой в дальнем углу гостиной, ожидая спада ажиотажа, и, пока другие пихались, стараясь подойти пораньше к стенду, она провела чудесные несколько часов, наслаждаясь обществом Генриха Наваррского, его супруги, де Ла Моля и других, тех, кто уже много веков как были немы и бездвижны. Эванс настолько погрузилась в интриги французского двора XVI века, что очнулась только тогда, когда какой-то студент чересчур громко рассмеялся в углу, вырвав ее из плена книжных страниц. Она огляделась. Комната почти опустела, только несколько третьекурсниц, вероятно, совсем недавно узнавших имена своих подопечных, столпились у стены, хихикая, да группка семикурсников сгорбилась над конспектами, готовясь к грядущему тесту у Слизнорта. Девушка бросила взгляд на часы и с удивлением обнаружила, что уже была половина десятого. Она отложила книгу, заложив страницу, и поднялась. Лист пергамента на стенде был девственно чистый, однако только маггл мог действительно поверить в это. — Лили Эванс, — тихо, но четко произнесла волшебница, и внезапно на белом фоне стали проступать синие линии, складывающиеся в буквы. — Бу, — девушка подскочила от неожиданности, а над ее плечом внезапно возникла улыбающаяся физиономия Поттера. — Твою мать! — не сдержалась Лили. — Зачем так пугать, придурок? — Прости, — Джеймс заулыбался еще шире, однако его улыбка была совсем не такая, как обычно, более уютная и добрая. — Не смог отказать себе в удовольствии. Не злись, Эванс, — он примирительно положил руку ей на плечо, и волшебница поспешила стряхнуть ее. — Скажи лучше, кто у тебя? — Прочитай сам, — за резким тоном и словами она попыталась скрыть то, как подскочил ее пульс. Впрочем, она старалась списать это на адреналин из-за шутки однокурсника. — Не могу, — он миролюбиво пожал плечами, игнорируя ее грубость. — Такие чары — только ты можешь видеть имя, я вижу только какую-то фразу. Вот, гляди, — он повернулся к стенду. — Джеймс Поттер. Буквы на бумаге стали меняться, вытягиваться, и вдруг действительно сложились в предложение. — Ого, — Лили восхищенно ахнула, вчитываясь, и поэтому совсем не заметила, каким взглядом на нее посмотрел парень. — Я не знаю до конца, как работает это волшебство, но, кажется, ты видишь фразу, которая у тебя как-то ассоциируется с человеком, — он задумчиво поправил очки, и Эванс с удивлением обнаружила, что, зная о всех его проказах и выдумках, никогда не задумывалась, что когда-то он бывает вот таким вот. Джеймс тряхнул головой и усмехнулся. — Ты, наверное, видишь что-то связанное с тем, что я идиот, да? — Ты не хочешь этого знать, — пробормотала Лили, и, спеша сменить тему, задала встречный вопрос. — Кто у тебя? — Берт Джон Барлоу, с пятого. А у тебя? — Медисон Грант. — Медисон Грант? — переспросил Поттер. — С какого она курса? — С третьего. Такая невысокая, с русыми волосами и каре, дружит с Эдди. Ты должен знать ее, она поет в хоре Флитвика. — Ааа, — юноша хлопнул себя по лбу. — Конечно! Как я могу забыть! Спасибо, Эванс, — он улыбнулся ей, тепло и просто, и она с трудом сдержалась, чтобы не расплыться в улыбке в ответ. — Ну ладно, — она поспешно засобиралась. — Я пропустила ужин, загляну к домовикам, может, у них что-то еще осталось. Пока! — Пока… — эхом повторил он. Уже когда девушка была у самой двери ее настиг его оклик. — Эй, Эванс! — он стоял все там же, засунув руки в карманы штанов и глядя как-то печально, и вместе с тем улыбаясь. — Я рад, что мы поговорили. — Ага, — выдавила из себя Лили и выскочила прочь за дверь, стараясь унять проклятый пульс. Что же это с ней? Опрометью она бросилась вниз по лестнице, перепрыгивая через ступени.***
Готовить подарок для Медисон оказалось куда более сложной задачей, нежели Лили полагала сначала. Как и всегда, когда она начинала что-то делать, она подошла к вопросу со всей ответственностью, и на целый вечер засела в библиотеке, выписывая, что ей самой хотелось в тринадцать лет, что хотелось сестре и подругам, о чем говорили девчонки с младшего курса и так далее. Получалось достаточно грустно. Подарить Медисон автомат по Защите было затруднительно, поездку в Штаты тоже, а собственные мечты Эванс о книгах и составляющих зелий были, вероятно, не вполне актуальны для Грант, которая не очень-то проявляла интерес к учебе. Весь вторник и среду она провела в раздумьях. В четверг уже пожалела, что ввязалась в эту авантюру. У нее оставалось всего ничего, два дня, чтобы придумать и подарить подарок: потом был выпускной бал для старших курсов и отъезд из школы, и единственной возможностью что-то купить была пятница, когда Макгонагалл разрешила студентам пойти в Хогсмид. В деревню Лили шла в подавленном состоянии и гордом одиночестве. Возле магазина с платьями столпилась стайка девочек со второго курса Когтеврана. — Везет же, — с завистью протянула одна из них. — Парень Эмили с четвертого, и он выбил ей приглашение на бал. — Вот бы и мне! — другая горько вздохнула. — Это же самое лучшее событие всего года, — поддержала подруг третья. Лили замерла, словно громом пораженная. Такая простая, очевидная, и в то же время такая гениальная идея! Думая о пользе, Эванс совершенно забыла о других вещах, куда более важных в тринадцать лет, вещах, о которых даже не говорят, считая их очевидными. Как глупо!.. Она круто развернулась на месте и через пару минут уже на всех парах бежала к магазину, где продавались пергаменты, перья и все остальное, что так необходимо, когда пишешь рождественскую открытку… Подарок следовало вручить сегодня же вечером, чтобы Медисон успела подготовиться, и поэтому весь день Эванс провела, носясь по деревне и замку. Необходимо было согласовать свою просьбу с деканом и директором, связаться с магазином одежды, чтобы они подготовили варианты платьев, в конце концов, написать само приглашение и с совой отправить его, и поэтому в гостиную факультета Лили ввалилась за три минуты до отбоя, усталая, как собака, но крайне довольная собой. Она с тоской взглянула на лестницу к спальням. Одна мысль о подъеме по ней внушала настоящее отвращение, и девушка малодушно решила, что, если она передохнет немного е в темном уголке комнаты, ничего не случится. Вдохновленная этой мыслью, волшебница плашмя рухнула диван, и, укутавшись пледом, решила, то через минуту обязательно встанет и пойдет к себе. Она прикрыла глаза и начала про себя считать до шестидесяти: один, два, три, четыре, пять, шесть…***
Когда она проснулась, камин уже погас, и в гостиной был полумрак. Несколько мгновений после пробуждения волшебница все не могла сообразить, что происходит, как она здесь оказалась и сколько времени, а потому лежала неподвижно, пытаясь собраться с мыслями, и именно поэтому стала невольной свидетельницей сцены, которая разыгралась в следующие мгновения в центре комнаты. — … и я правда очень люблю тебя! — звонкий голос девочки едва заметным эхом разнесся по помещению. Лили замерла, осознавая, насколько неуместна она сейчас здесь, и с головой укрылась пледом, словно это могло ей помочь оказаться где-то еще. С минуту в комнате висела тишина. — Прости, Медисон, боюсь, я не могу ответить тебе взаимностью, — этот голос Эванс не спутала бы ни с одним другим, однако Поттер говорил без самодовольства, которое можно было бы от него ожидать, а будто бы через силу. — Не пойми меня неправильно. Мне очень приятно слышать от тебя такие слова, и я польщен, что ты хотела бы, чтобы я стал твоим партнером на балу, но я не могу. Извини меня. — Но ты же сам… — голос Медисон звучал потерянно. — И я решила… — Это не я отправил тебе приглашение. Мой подопечный в Тайном Санте — один пятикурсник, завтра утром за завтраком он получит свой подарок, — голос Джеймса звучал смущенно, словно ему было неловко за свои слова. — Вот оно что… — бедная Медисон. Ее голос дрожал. — Прости… Я просто… — Ну, что ты, что ты, ну… — послышались сдавленные рыдания. Лили выглянула из-под одеяла, и в окне увидела отражение гостиной. Волшебник стоял, обняв девочку, уткнувшуюся ему в грудь, и покачивался из одной стороны в другую, гладя ее по спине. Медисон плакала, всхлипывая. — Я думала, что это ты прислал приглашение и все остальное, я видела, как в понедельник ты спрашивал у старосты обо мне… Я решила… — Не вини себя, все нормально, слышишь? — голос Поттера звучал удивительно успокаивающе. — Извини, что я не могу пойти с тобой. — У тебя кто-то уже есть? — юная ведьма отстранилась и доверчиво подняла лицо наверх, вглядываясь в глаза объекта своей любви. — Нет, — Джеймс печально усмехнулся, покачивая головой и засовывая руки в карманы. — Дело не в этом. — Тогда в чем? — в голосе Грант прорезались требовательные нотки. — Ну ты что, — теперь уже пришел через молодого человека удивляться. — Я же не могу пойти на свидание просто так, если это не что-то серьезное. Одного расположения девушки недостаточно. — А я думала, ты спишь со всеми девушками, которым ты нравишься, — простосердечно призналась третьекурсница, и поспешно добавила, словно оправдываясь. — Я имею в виду, так все говорят! — Вот как? — в голосе Поттера зазвучали какие-то новые нотки. — Меньше верь слухам, Медисон. Если я поздоровался с Кэти на прошлой неделе, это не значит, что у нас роман, знаешь ли, — прозвучало это достаточно резко, и некоторое время оба молчали. Джеймс с силами провел ладонями по лицу. — Что, прям все так считают что ли? — он посмотрел на Грант. — Многие, — уклончиво ответила она, очевидно, не желая обижать гриффиндорца. — Вот же черт, а, — Поттер эмоционально выругался и расстроено пнул ногой ножку кресла. — Сириус в четырнадцать лет хотел позлить мамочку и распустил слухи, и вот пожалуйста, уже шестой курс, а все то же самое… Черт… — Почему ты расстроен? — третьекурсница осторожно коснулась его плеча, словно бы успокаивая. — Знаешь, — Джеймс с шумом выдохнул, — почему-то бытует распространенное мнение, что чем больше у парня девушек, тем он круче. Так вот, это не так — нет никакого различия, мужчина ты или женщина. Если ты спишь с каждым встречным, это неразборчивость, а не крутизна. Не думаю, что такие слухи могут меня в чьих-то глазах красить. А ведь правда. Лили всегда считала Поттера бабником, не пропускавшим ни одной юбки — бездоказательно, просто потому что это казалось ей правдой, и никогда и не думала сомневаться в этом, пусть он и говорил ей сотню раз, что она несправедлива на его счет. Она всегда считала, что это пустые слова. Злилась и кричала, прогоняя и требуя, чтобы он больше никогда не подходил к ней. А он… — У тебя было много девушек? — пока Лили была погружена в свои мысли, они успели сесть, прямо на пол, и теперь притаившаяся волшебница могла видеть Джеймса и Медисон лишь по плечи. Если подумать, Джеймс ни разу не соврал ей. Отпирался, пытался избежать вопроса, но он никогда не врал ей. Даже когда в прошлом году это привело к срыву плана Мародеров по подрыву чулана на пятом этаже. Никогда. Почему-то она поняла это только теперь… Когда человек признается в любви, его слова выверены до звука, и это совсем не то же самое, что услышать о чужих чувствах вот так вот, внезапно, когда их говорят не тебе. — Одна, еще когда я был совсем мальчишкой, еще младше, чем ты. Давняя история. — И у вас был секс? — Боже, почему я сижу и обсуждаю это сейчас здесь с тобой? Как я докатился до этого, Мерлин? — Джеймс тихо рассмеялся. — Нет, конечно нет, у нас с Эмили ничего не было, мы и поцеловались-то только один раз, а потом я уехал в Хогвартс, а она осталась. Она была магглой, жила по соседству с нами. — А потом? — в голосе девочки плескалось любопытство. — А потом ничего, — Джеймс развел руками. Помолчал. А затем продолжил, словно через силу. — Есть одна девушка, она мне нравится уже очень давно, и когда я понял это — я сразу написал Эмили, что все кончено. Мне кажется, она все поняла, во всяком случае она не злилась на меня, не кричала и не обвиняла. Хотя я придурок редкостный, не поспоришь, — его рука метнулась к волосам, и он неловко засмеялся. — А вот и нет! — горячо заспорила Медисон. — Ты очень хороший! Ты веселый, смелый, добрый, ты всегда знаешь, что делать. Ты бы видел моих однокурсников, тебе никто и в подметки не годится! — Не ругай их понапрасну, — Джеймс растрепал волосы Медисон, усмехаясь. — Все мальчишки в тринадцать идиоты. Я и за косички наших девочек дергал, и лягушек в карманы подкладывал, и всякие другие дурости делал, не упомнишь всего. Это пройдет. Это нормально, что девочкам в это время нравятся парни постарше — они кажутся умнее и опытнее, но на самом деле мы для вас просто старики, так что погоди, вот увидишь, в сентябре твой курс будет совсем другим. Ты же дружишь с Эдди, да? — Ну да, но он же… — Грант замялась. — Он хороший и умный, с ним приятно болтать, только у него смех — как у курицы! И у него прыщи… — Прыщи пройдут, — Поттер снова рассмеялся. — А собеседник останется. Позови его на бал, мне кажется, он будет рад. — Как друга? — Медисон с сомнением посмотрела на своего собеседника. — Конечно. Ну все, будет, а теперь иди спать. Уже поздно, а у тебя завтра тяжелый день. — Ага, — она встала, но замерла, словно задумавшись, и вдруг повернулась к волшебнику, нахмурившись и закусив губу, словно решала вопрос жизни и смерти. — А прыщи точно пройдут? — Точно. — Ладно, — она снова задумалась, а затем вдруг улыбнулась, открыто и легко. — Знаешь, спасибо, Джеймс. — За что? Я ничего не сделал. — Нет, напротив, ты сделал очень много, — Медисон тряхнула головой. — Знаешь, мне кажется, я теперь чуточку иначе люблю тебя. Возможно, как старшего брата или кузена, не знаю. Я никогда еще ни с кем не говорила о таком… — Ну вот и отлично, — Поттер тоже встал и снова засунул руки в карманы, улыбаясь мягко, по-отечески. — И я обязательно приготовлю тебе подарок на Рождество. — А я тебе! — она расплылась в улыбке, кивнула, и, развернувшись, заспешила к лестницам. У самого основания она вдруг замедлилась и остановилась, а затем повернулась обратно к Джеймсу. — Послушай, та девушка, которая тебе нравится. Это Лили Эванс. Так? — Да, — просто ответил он. — И ты ее сильно любишь? — Больше, чем того бы хотел сам, пожалуй. Она самая потрясающая, чуткая, добрая, справедливая и красивая из всех, кого я когда-либо видел. Я просто не могу не любить ее. — И ты бы хотел пойти с ней на бал? — Конечно. С ней — куда угодно. Лили крепко зажмурилась, стараясь сдержать слезы, которые невольно выступили у нее на глазах. Это было гораздо больше, чем любое признание в любви, гораздо больше, чем она могла ожидать…***
За завтраком у старосты Гриффиндора совсем не было аппетита. Она вяло ковыряла вилкой яичницу, отсев подальше от друзей, когда вдруг прямо перед ней с громким криком приземлилась рыжая почтовая сова, держащая обычный прямоугольный конверт. «Дорогой Санта, Спасибо большое за твой подарок, это действительно здорово, и я очень благодарна тебе. Я возьму с собой моего друга, Эдди, он сказал, что будет рад пойти. Но ведь Рождество — это время чудес, да? У меня есть еще один друг, и ты, Санта, очень нравишься ему. Он собирается идти на бал один, но на самом деле он очень бы хотел пригласить тебя. Если он это сделает, не разбивай ему сердце, хорошо? Он гораздо лучше, чем ты считаешь. Я думаю, ты поймешь, о ком я. Я хочу, чтобы это было ему моим подарком на Рождество. Искренне твоя, М. Грант» Когда Лили закончила читать, она обнаружила, что ее пальцы подрагивают. — Иди, чего ты медлишь, давай! Действуй, пока она одна, Сохатый! — слева раздался приглушенный голос Сириуса, а через секунду на скамейку рядом с Эванс плюхнулся Поттер. — Эм, доброе утро, — он заметно нервничал. — Я хотел спросить, не хочешь ли ты пойти со мной на бал завтра? Я знаю, что уже приглашал и что ты уже отказывала, просто я… Девушка медленно повернула голову, и Джеймс сглотнул, осекаясь. Ни говоря ни слова, она подтолкнула ему письмо, и тот быстро прочитал его, побледнев еще больше. — Эванс, клянусь тебе, я не просил… — начал было он, но его перебили. — Я знаю. Скажи, Поттер, — она испытующе смотрела на него, впервые в жизни неуверенная не только в своем решении, но и в том, действительно ли она всегда правильно интерпретировала условия задачи, — что было написано на том пергаменте в гостиной, когда я назвала свое имя? Несколько секунд он молчал, а затем тихо заговорил, опустив голову и пряча глаза. — Даже после смерти. Она была такой слепой. Все то, что она считала лишь бахвальством и выдумкой, было правдой. — Сначала придется прожить долгую жизнь, — она криво усмехнулась, не зная, что говорить в таких случаях. — Значит ли это, что ты согласна выйти за меня замуж? — Джеймс ответил такой же кривой улыбкой, однако — теперь Лили видела это — в его глаза плескалась надежда. — Начнем с бала, хорошо? — она легонько толкнула его в плечо, однако тут же ойкнула, потому что он порывисто сгреб ее в объятия. — Эванс… — она не знала, что больше было в этом голосе, облегчения, благодарности, радости или невыразимого чувства, но теперь, кажется, это было не так важно. Осторожно она приобняла его в ответ левой рукой, улыбаясь. В паре десятков футов от них Ремус услужливо стучал по спине Сириусу, который подавился кашей и никак не мог прийти в себя.***
«Совсем другой, чем я думала» — вот что прочитала она тогда в гостиной.