***
Рассказ Бруно обо всём, что произошло с ним, пока Леоне лежал в больнице, оставлял желать лучшего. В него просто не верилось. — В смысле, ты умер в Венеции? Что значит: «Джорно Джованна вылечил моё тело?» Что эта крыса сделала с тобой? Мне противно слушать эту ложь, Буччеллати! Зачем ты вообще приехал сюда? Врать, глядя мне прямо в глаза? — Слишком много вопросов, Абаккио, — мягко сказал Бруно, убирая волосы с лица Леоне. Леоне невольно вздрогнул от его прикосновения, и Бруно виновато опустил руку. — Я просто сказал тебе правду, — серьёзно закончил он. — Меня убил King Crimson, но Джорно сумел исцелить моё мёртвое тело, не зная, что моя душа оказалась в нём как в ловушке. Я хотел закончить нашу миссию, прежде чем… окончательно умереть. — Тогда почему сейчас ты всё ещё в теле этого мудака? Расстегни его нахрен! Вернись в себя! — Это невозможно. — Почему? — Моё тело мертво, Леоне, — повторил Бруно. — Мертво и похоронено. А душа Дьяволо отправилась в ад благодаря новой силе стенда Джорно, и это тело ему больше не нужно. Поэтому мне пришлось выбрать его. От его слов Леоне невольно вздрогнул. Вообще-то он верил в рай, ад и вечные страдания душ. В детстве Леоне каждую ночь молился Деве Марии, чтобы та защитила его от зла и уберегла от преисподней. Эта искренняя набожность и глубоко укоренившийся страх никуда не исчезли, даже когда Леоне узнал, что для таких, как он, нет места в церкви. Даже сейчас, опустошенный и ненавидящий себя Леоне всё ещё верил в бога. Он осторожно заметил: — Бруно Буччеллати, которого я знал, скорее бы умер, чем остался жить с сердцем настолько злого человека. Бруно серьёзно кивнул: — Наверное, тогда во мне говорила слабость, но я очень не хотел умирать. Я остался здесь, хотя должен был позволить себе уйти. Остальные были этому рады, и мне не хотелось их расстраивать, но я знал, что ты заслуженно назовёшь меня эгоистичным. — Ты не эгоистичный, ты слишком драматичный, — вздохнул Леоне. — Должен признаться, эта драматичность меня в тебе просто бесит. — Тебя что-то бесит во мне? — повторил Бруно с улыбкой в голосе. — Видимо, наш медовый месяц закончился. — Послушай, я не хочу больше тебя видеть, — решительно отрезал Леоне. — Я… я правда рад, что ты жив. Вернее, мёртв, но всё ещё жив. Но это лицо… Буччеллати, у тебя теперь лицо человека, который почти убил меня. Я не выдержу смотреть в него каждый день. — Понимаю, — тихо произнёс Бруно. — Я просто… просто хотел навестить тебя. Прости, если тебе это было неприятно. Я, наверное, пойду, пока ты не устал. — Да, уходи, — пробормотал Леоне. — И, пожалуйста, позови сюда медсестру. Не могу же я спать, когда тут так воняет мочой.***
Когда Леоне выписали из больницы, он понятия не имел, куда ему теперь идти. Меньше всего ему хотелось возвращаться в Пассионе и считать Джорно Джованну своим новым боссом. У Леоне была небольшая квартира в Неаполе, но не было настоящего дома. Леоне сказал Буччеллати правду — единственное место, где он чувствовал покой, было рядом с ним, но теперь Леоне лишился даже его. Леоне мрачно размышлял над этим, пока в регистратуре ставили последние печати в его медицинской карте. Он вышел из больницы в новой одежде, которую оставил ему Бруно, и не сразу заметил, как его брюки вдруг загудели. Леоне подозрительно обыскал их, пока не нашёл во внутренних карманах звонящий мобильный телефон. — Алло? — осторожно произнёс Леоне, держа мобильник подальше от лица. Он бы нисколько не удивился, если бы телефон взорвался у него в руке, но всё оказалось гораздо хуже — из трубки раздался доброжелательный голос Джорно Джованны, перекрывая едва слышное потрескивание на линии: — Поздравляю с выздоровлением, Абаккио. Буччеллати сказал мне, что ты не хочешь возвращаться в Неаполь, но я думаю, что он что-то перепутал. — Я не обсуждал с Буччеллати мои планы на будущее, — резко отрезал Леоне. Я был слишком занят тем, что оплакивал его — погибшего и ставшего моим убийцей. — Кстати о моих планах: я решил, что ухожу из Пассионе. — Да, Буччеллати упомянул и об этом. Теперь Леоне разозлился не на шутку — тем, как легко Джорно Джованне удалось вывести его из себя, — хотя он и понимал, что Джорно этого и добивался. Да, Леоне знал, что раздражёнными людьми легче манипулировать. Но, господи, как же его бесил этот сопляк! — Раз у тебя теперь на побегушках Буччеллати, необходимость во мне отпадает, верно, дон Джованна? Джорно рассмеялся — искренне и беззлобно. Сейчас его почти можно было принять за обычного мальчишку. Леоне прищурился и велел себе дышать как можно спокойнее. Не хватало ещё, чтобы Джорно понял, что у него получилось задеть Леоне. — Думаю, нас обоих бы шокировало, если бы ты вызвался работать на меня, Абаккио. Что ж, не буду тебя удерживать. — Ах, как милостиво с вашей стороны, дон Джованна. — Я отправил к тебе водителя, — сказал Джорно. — Тебя отвезут в Неаполь. Если ты и вправду хочешь покинуть Пассионе, ты, наверное, понимаешь, что сначала мы должны побеседовать с тобой напоследок, — с этими словами он повесил трубку, прежде чем Леоне успел придумать подходящий язвительный ответ. Кто-то посигналил ему. Леоне обернулся и увидел Мисту, весело махнувшего рукой из остановившегося неподалёку автомобиля. — Херово выглядишь, — заметил он вместо приветствия, как только Леоне сел в машину и захлопнул за собой дверь. — А ты херово пахнешь, — ответил Леоне. — В чём смысл носить в Италии кроп-топ из кашемира? Да и загар у тебя как у дебила. — Я тоже рад тебя видеть, Абаккио.***
По дороге в аэропорт Леоне велел Мисте честно признаться, не приехал ли тот расправиться с ним по поручению Джорно Джованны. Миста выразительно посмотрел на него и вздохнул: — Ты переоцениваешь себя, Абаккио, если думаешь, что Джорно отправил бы меня в такую даль, чтобы всего-навсего убить тебя. — Джорно? Ты называешь его Джорно? Господи, Миста, ты просто его подстилка. Ладно, согласен, ты худшая кандидатура, чтобы пытаться разделаться со мной, но не слишком ли подозрительно, что именно тебе поручили доставить меня в Неаполь? — Я сам вызвался забрать тебя из больницы, тупица, — хмуро ответил Миста. — Мы все хотели встретить тебя. — Разве это не вы чуть не бросили меня умирать на Сардинии? — Это было решение Буччеллати, — буркнул Миста. — И ты наверняка одобрил бы его, будь ты сам в сознании. Конечно, он был прав. Но Леоне всё равно всю дорогу сидел мрачный.***
Миста довёз его до самого угла его дома, напомнив ему завтра прийти в штаб-квартиру Пассионе на беседу с Джорно Джованной. Леоне хмыкнул, пробормотал что-то себе под нос и ничего не ответил. В квартире Леоне уже пахло сыростью, как будто в ней давно никто не жил. Когда он открыл холодильник, его встретил грустный вид покрывшихся плесенью коробок с готовой едой и бутылок с просроченным молоком. Одного запаха было достаточно, чтобы расстроить его и без того чувствительный желудок. Леоне вырвало в раковину. Отдышавшись, он закрыл холодильник и открыл кухонные шкафы. В них он нашёл банку сардин в томатном соусе и полупустую пачку макарон. Леоне сложно было назвать хорошим поваром, но он давно научился заботиться о себе. Он приготовил относительно съедобный ужин и съел его, стоя прямо у плиты. И поскольку Леоне действительно и абсолютно ненавидел себя и обожал страдать, он призвал Moody Blues, чтобы вспомнить тот вечер, когда Леоне в последний раз спал с Бруно. Тем вечером (Леоне вздохнул и велел Moody Blues воспроизвести всё, что произошло) Буччеллати без предупреждения заявился к нему домой с бутылкой вина, почему-то решив, что Леоне не будет против, и Леоне, конечно, впустил его в свою квартиру и позволил ему делать всё, что он хочет. Леоне без аппетита ел, глядя, как они ужинают вдвоём — тем вечером Леоне заказал доставку из ресторана, потому что не мог даже думать о том, чтобы тратить на готовку драгоценное время, проведённое вместе с Буччеллати. Они разговаривали о всяких неважных вещах — о неграмотности Наранчи, которая, видимо, подведёт их ещё не раз, о том, что делать со вспыльчивым характером Фуго, о вечно немытом Мисте, — а также об их планах на следующий год. Затем Буччеллати улыбнулся и коснулся губ Леоне, на кончике его пальца расцвело чёрное пятнышко его помады, и Леоне невольно вспомнил их первую встречу. Они познакомились задолго до того, как жизнь Леоне покатилась ко всем чертям, когда Буччеллати пытался выручить какого-то карманника или кого-то в этом роде. Он вошёл в полицейский участок так, словно повелевал им, и начал флиртовать с дежурным лейтенантом, от чего суровая Чичери покраснела, как девчонка. Леоне сразу невзлюбил его. Буччеллати показался ему человеком, который мог всё, но вместо этого тратил свои силы и время на преступления. Проще говоря, бесполезным человеком. Затем их взгляды пересеклись, они мельком оглядели друг друга, и, честно говоря, сердце Леоне затрепетало в его груди. Буччеллати уделил ему, наверное, полминуты внимания, пока не заметил начальника Леоне, но даже этих тридцати секунд хватило, чтобы Леоне запомнил их надолго. Это нельзя было назвать любовью с первого взгляда — просто, как позже понял Леоне, сама судьба дерзко столкнула их лицом к лицу. — Помнишь нашу первую встречу? — спросил его тем вечером Леоне, чувствуя ностальгию и к тому же немного пьяный, но Буччеллати признался, что не помнит — и кроме того, забыл даже, за кем он тогда приходил в полицейский участок. — Тогда ты выглядел совсем иначе. Кроме того, не могу же я запомнить всех копов в Неаполе, Абаккио. — Придурок, — устало бросил Леоне. — Не трогай меня. — Разве я здесь не за тем, чтобы трогать тебя? Леоне, почему ты сегодня ведёшь себя как злая кошка? Леоне обхватил себя руками, старательно избегая проницательного взгляда Бруно. Он отлично понимал, что их отношения будут недолгими. Может, Бруно и был красивым и сексуальным, но он не задерживался в одной и той же постели. Он искал чего-то — вернее, кого-то — и все, с кем он встречался раньше, просто не соответствовали его ожиданиям. Проще говоря, у Бруно было ветреное сердце, склонное к изменам, и он сразу предупредил об этом Леоне. Леоне так сильно его хотел, что подавил вспышку сожаления в груди и заявил, что ему всё равно. — Не думай, что я тоже сплю только с тобой, — неловко солгал он, но Бруно лишь улыбнулся. — Рад это слышать. Чрезмерная верность разобьёт тебе сердце, — сказал он, прижав руки к груди — прямо сама преданность и раскаяние. Святой Буччеллати с сердцем-печеньем, обречённым или быть съеденным, или стать чёрствым. Леоне усмехнулся, подумав об этом. Через пару минут Леоне уже раздевал Бруно — его белый костюм сидел на нём как вторая кожа и расстёгивался слишком сложно, даже если бы Бруно соизволил помочь ему. Потом Леоне стянул кружевной бралетт Бруно зубами и нечаянно порвал его. — Ах ты ублюдок, — выпалил Бруно. — Ты вообще в курсе, сколько он стоил? — Понятия не имею, — ответил Леоне и разорвал его бралетт на длинные полоски. — Может быть, мне связать тебя им? Леоне застонал и остановил перемотку Moody Blues. Солнце давно село, и его квартира утонула в темноте. Он включил лампу и уставился на фигуры, застывшие в объятиях на диване. Он отстранился от Бруно, чтобы взглянуть в его лицо. Он осторожно прикрыл лоб Бруно рукой, чтобы не видеть на нём таймера Moody Blues. Вот так, будто он снова вернулся в тот вечер. Бруно смотрел на него с лёгкой улыбкой. Он был таким красивым — и таким… потерянным. Леоне больше никогда не увидит его, больше никогда не обнимет настоящего Бруно. Будь Леоне нормальным, уравновешенным человеком, всё было бы проще. Он бы разрешил себе и плакать, и скорбить, и пытаться забыть всё, что произошло. Он знал это. Но Леоне всегда был немножечко ебанутым. Поэтому он подошёл поближе, глядя в лицо Бруно и велел Moody Blues повторить — его тело снова замерло в объятиях Бруно, пока Леоне стоял и смотрел, как он и его мёртвый парень занимаются сексом. Потом Леоне пошёл в магазин за вином и пил, пока его не начало тошнить. Ему хотелось умереть. В конце концов Moody Blues просто перестал перематывать, и Леоне накричал на него, не в силах объяснить своему стенду, что именно он сделал не так. В три часа ночи Леоне нашёл ножницы и начал резать свои волосы.***
На следующее утро его новый мобильный разрывался от звонков, а брошенная трубка домашнего телефона непрерывно гудела от пропущенных вызовов, но Леоне спал и спал, мёртвый для всего мира. Он бы вообще не встал с кровати, если бы в пять вечера кто-то не начал стучать в дверь. Когда Леоне решил проигнорировать незваного гостя, в стену разъярённо забарабанил его сосед. — Миста, какого хера тебе надо?! — зарычал Леоне, рывком распахнув дверь, за которой оказался не кто иной, как Джорно Джованна. Леоне мгновенно захлопнул дверь, но Джорно одним прикосновением превратил её в стебли плюща и вошёл в его квартиру. — Добрый день, Абаккио, — любезно сказал он. — Ты не явился на собеседование, и мы испугались, не умер ли ты. — Джорно Джованна, — процедил Леоне сквозь зубы, стараясь стоять на ногах как можно твёрже и уперев руки в бока. — Будь так добр, верни мне мою дверь и съеби отсюда. — Абаккио, ты отрезал свои волосы? Зачем? Леоне машинально дотронулся до них и не без ужаса понял, что прошлым вечером он, пьяный и несчастный, нечаянно отстриг огромный клок волос. — Чтобы летом жарко не было. А теперь убирайся. — Хочешь, подровняю их, — предложил Джорно с серьёзным видом. — Я умею стричь и укладывать волосы. — Даже не мечтай, что я позволю тебе дотронуться до моих волос, — фыркнул Леоне. Он пропустил в пальцах рваные кончики и тревожно покосился на них. — А что, выглядит ужасно? — Ну да. — Тогда ладно. Но только попробуй кому-нибудь проболтаться! — Я подумаю над твоей просьбой. Как и всегда, Леоне почувствовал, что проиграл Джорно Джованне с самого начала. — И даже не думай превратить мои волосы в такие же тупые канноли, как у тебя, — процедил он сквозь зубы, обращаясь скорее к себе, чем к Джорно. — Конечно, нет, такая чёлка совсем не в твоём стиле. Джорно велел ему сесть рядом с ванной, пока он готовил всё для стрижки. Леоне оцепенело уставился в потолок. Вчерашнее отчаяние ещё не совсем отпустило его, но сейчас Леоне вдруг охватило странное безразличие. Казалось, всё, что случилось, произошло с кем-то другим. Леоне смотрел, как Джорно раскладывает на краю ванны ножницы и расчёски, набирает воду в миску. — Ты в мафии совсем недавно, Джорно, — вкрадчиво начал Леоне, и Джорно, повернувшийся было к нему спиной, замер. — Позволь дать тебе небольшой совет. Он вскочил и схватил ножницы, прижав их острым концом к горлу Джорно, но Джорно даже не дрогнул. — И что за совет? — Никогда не поворачивайся спиной к человеку, которому не доверяешь. Джорно медленно выдохнул. Леоне чувствовал, как дрожат ножницы в его руке, упираясь в горло Джорно. Он ждал, когда Джорно опомнится, вырвется и убьёт его. — Ты ошибаешься, Абаккио, — мягко произнёс Джорно, обернувшись к Леоне. Он казался искренним и спокойным: — Я доверяю тебе. Доверяю, потому что знаю, насколько ты можешь быть верным. — Верным? — презрительно переспросил Леоне. — Я тебе ничем не обязан. — Нет. Верным Буччеллати — что раньше, что сейчас. Леоне невольно разжал кулак, услышав это, и ножницы со стуком ударились об пол. Между ними затянулось молчание, мучительное и долгое. — Я не могу его видеть. Даже если останусь в Пассионе. — Понимаю. Как насчёт долгосрочной командировки в Рим? — Только не Рим. Это слишком близко. — Берлин? Лондон? Выбирай, Абаккио. Леоне вздохнул и устало закрыл глаза.***
После недолгого размышления он принял решение. Английский Леоне знал лучше, чем немецкий, поэтому выбрать было легко.***
Запах чеснока и жареного мяса поднимался от кебаб-ресторана, который располагался прямо под квартирой Леоне. Он выглянул из окна и стряхнул пепел на ничего не подозревающих посетителей, сидевших за столиками. Небо нахмурилось в предчувствии дождя, но Леоне было всё равно. Это была его первая сигарета за долгое время, и он хотел насладиться ею. Прошло уже шесть лет с того самого дня, как Леоне выписали из сардинской больницы, и за всё это время он так и не смирился с мыслью, что теперь им командует Джорно Джованна. К счастью, сейчас Джорно был в тысяче двухстах восьмидесяти трёх милях отсюда, и не то чтобы Леоне хоть капельку скучал по нему. Чем дальше от него был этот засранец, тем легче Леоне давалось его рабство. В Лондоне Леоне почти нравилось. Днём он официально работал в картинной галерее, а вечерами выслеживал врагов Пассионе. В то немногое свободное время, которое ему оставалось, Леоне ходил в оперу издеваться над плохими английскими субтитрами. Moody Blues умел прерывать помехами любую музыку или трансляцию. Если у Леоне было хорошее настроение, он превращал субтитры в нечитаемый набор знаков и шептал английский перевод на ухо своим недоумевающим соседям. Каждое слово в этих переводах было неправильным, но никто и не подозревал об этом. На прошлой неделе Леоне сорвал постановку «Дон Жуана» в Королевской опере. Целая команда технических специалистов так и не смогла понять, в чём проблема. Из-за этой безобидной шутки ему сегодня позвонил дон Джованна и спросил, не находит ли Леоне, что привлекает к себе слишком много нежелательного внимания. — Отъебись, Джованна, — легкомысленно ответил Леоне в трубку. — Люди вообще сражаются стендами в толпе посреди города и никто этого даже не замечает, а я, значит, не могу немного развлечься, чтобы ты не начал мне названивать. — Я звоню не только насчёт оперы, — объяснил Джорно. — Я хотел сказать, что в Лондон прилетает Буччеллати. Я не стал тебя заставлять встретить его, хотя он просил об этом. Впервые за все эти годы Леоне смог услышать его имя и не онеметь в ту же секунду. Он не спеша докурил сигарету, прежде чем ответить: — Я подумаю, встречать его или нет. Он всё ещё Буччеллати? Или он сменил имя и теперь какой-нибудь Куччидати? — Тебе лучше спросить его самого. Вас двоих ждёт очень важная миссия, Абаккио. Надеюсь, вы сработаетесь. — Не тебе учить меня, как работать с моим капо. Джорно рассмеялся. Честно говоря, ничто так не бесило Леоне, как его смех. — Бывшим капо, Абаккио. — Буччеллати всё ещё… ну… в его теле? — Разумеется. Конечно, он изменился за эти годы. Кстати, все подробности ты сейчас узнаешь у него. — Что ты имеешь в ви… Неожиданно для себя Леоне услышал звонок в дверь. Джорно повесил трубку, прежде чем Леоне успел послать его нахер. В дверь снова позвонили. На миг Леоне уже решил притвориться, что его нет дома. Может, это просто курьер с доставкой? Может, за ним всего лишь пришли убийцы. Леоне отошёл от окна, чувствуя слабый проблеск надежды. Господи, хоть бы это действительно были убийцы. Он выглянул в глазок. Увы, за дверью его ждала совсем не его собственная смерть. Вернее, он мог бы быть смертью Леоне, но куда более мучительной, чем пуля в голову. Бруно помахал ему рукой и терпеливо ждал, пока Леоне откроет дверь. Неудивительно, но Бруно теперь выглядел старше. Их Боссу должно было быть уже под сорок, и никто понятия не имел, как именно он ухаживал за кожей, если ухаживал вообще. Бруно покрасил волосы в чёрный, но предательский розовый просвечивал даже сквозь краску странным пурпурным оттенком. Едва заметные морщинки лучились в уголках его глаз и губ — не в последнюю очередь потому, что Бруно улыбался больше, чем предыдущий владелец этого лица. В довершение всего на нём был тёмно-серый костюм, в вырезе которого было едва заметен краешек его кружевного белья. Кажется, на третьем десятке Бруно действительно остепенился. — Леоне, — проворковал он. — Давно не виделись. Леоне ударил его.***
Пока Бруно сидел, прижимая к разбитой губе пакет замороженного горошка, Леоне мельком просмотрел принесённые им бумаги, не веря своим глазам. — Серьёзно? Джорно Джованна реально поручил нам расследовать подделку оливкового масла? Этот сопляк не упускает ни единой возможности плюнуть мне в лицо! — Сопляк? — улыбнулся Бруно. — Ему сейчас двадцать один год, и он здоровенный, как грузовик. Он говорит, что дело в генетике, потому что его отец… — Слушай, мне насрать на тупую генетику Джорно Джованны. Возвращаясь к его поручению — действительно ли продавать американцам поддельное оливковое масло неэтично? Даже если да, почему это волнует Пассионе? — Дело в том, что это не просто поддельное оливковое масло — это испорченное оливковое масло, — объяснил Бруно и вынул флакон с маслом из кармана своего пиджака, передавая его Леоне. Масло казалось вполне себе безобидным — золотисто-зелёное, на вкус, когда Леоне открыл бутылочку и пригубил его — не то чтобы лучшее, что он пробовал, но и не такое уж плохое. — Леоне, не про… — выпалил Бруно, но опоздал. Мир перевернулся с ног на голову, и Леоне внезапно оказался в каком-то нереальном, но странно знакомом ему месте. Он словно вновь вернулся в Италию, но… не в ту, к которой он привык. Это была диснеевская Италия, мультяшная версия настоящей. Всё вокруг выглядело старомодным, очаровательным и слегка жутковатым. На него напал было гигантский шар моцареллы, но тут Леоне очнулся, лёжа у Бруно на коленях. Он отвернулся от него, но не раньше, чем запомнил, как нежно Бруно гладил его по волосам. С тех пор, как Бруно касался его в последний раз, прошли годы — годы, не говоря уже о том, что даже его рука была другой. — Ты снова подстригся, — задумчиво произнёс Бруно, невесело улыбнувшись. — Тебе не нравятся длинные волосы? Леоне ответил не сразу: — Вообще-то сейчас я их отращиваю. Слушай, это, конечно, неважно, но… чем ты вообще сейчас занимаешься в Пассионе? — Чем я занимаюсь, кроме поиска обладателя стенда который портит поддельное оливковое масло? — Да, Буччеллати, кроме этого. На мгновение Бруно умолк и почти застенчиво заправил за ухо выбившуюся прядь. Леоне не помнил у него этого жеста — правда, раньше его волосы были безупречно уложены. — Ты, наверное, ещё не знаешь, но я пытаюсь отойти от повседневной работы в Пассионе. Быть консильери Джорно, конечно, очень почётно, и хотя я верю в его мечту, но… — Сколько ещё раз тебе придётся умереть до тридцати лет? — Леоне, ты не хуже меня знаешь, что не всем мафиози везёт дожить до тридцати. — Тогда зачем ты пытаешься завязать с мафией? — Хочу, чтобы мне повезло, — тихо ответил Бруно и наклонился поцеловать Леоне в лоб. Леоне мгновенно вскочил с его коленей, вытерев рукой след его поцелуя. — Ты забыл, что я говорил? Бруно, мне тяжело даже смотреть на тебя. Я всё ещё вижу Дьяволо в своих кошмарах. Я вижу перед собой его лицо. Я не ушёл из Пассионе только потому, что так зол на тебя и на блядского Джорно Джованну, что просто не знаю, что с собой делать. — Если тебя это утешит, то Джорно как раз советовал мне не встречаться с тобой. Он сказал, что прошло слишком мало времени. — Правда?.. — Проблема в другом, — Бруно беспомощно вытянул руки — выглядело это странно. — Я давно чувствовал, что это тело медленно угасает. Леоне, боюсь, я скоро умру. Поэтому я хочу напоследок вернуть наши отношения. Конечно, не те, которые у нас были, но мы с тобой могли бы, ну… расстаться друзьями. — Буччеллати, иди нахер. Мы никогда не были друзьями, — огрызнулся Леоне. Он влюбился в Бруно с самой первой их встречи и до сих пор любил его — и ненавидел себя за это. Казалось, Бруно огорчили его слова. — Как скажешь. Обсудим план действий?***
План оказался довольно прост: попасть на фабрику, где производили отравленное масло, найти и проучить обладателя стенда и свалить, пока ситуация не обратилась не в их пользу. Проще простого. Они легко нашли здание фабрики и проникли внутрь. С виду тут был обычный склад — не считая огромного, покрытого оливковым маслом стенда, который мгновенно напал на их. Бруно одним ударом отстегнул ему руки, пока Леоне, заметив обладателя стенда, вступил с ним в схватку и сломал ему ноги. Леоне всё время приходилось ввязываться в драки с врагами из-за способностей Moody Blues, подходивших больше для расследований, чем для сражений, но не то чтобы его это сильно беспокоило. Леоне и сам умел работать кулаками — а Moody Blues отлично повторял его удары. Орекьетте, обладатель масляного стенда, в конце концов даже заплакал. — Хватит хныкать, как девчонка, — раздражённо сказал Леоне, напоследок пнув его в бок, пока они ждали сотрудников фонда Спидвагона. — Через пару месяцев ты даже сможешь ходить. Наверное. — Eat, Pray, Love просто хотел поделиться чудесами Италии со всем миром! — всхлипнул Орекьетте. — Что в этом плохого? — Люди умирали, попробовав твоё вонючее масло, — отрезал Бруно, появляясь из ниоткуда — вернее, из молнии, возникшей в воздухе. — Скажешь, убийство это не преступление, ты, крыса? — Это всего лишь часть волшеб… — проскулил Орекьетте, и Бруно поспешно застегнул ему рот. — Эй, — встревожился Леоне, — ты не говорил, что люди умирали от этого масла! — Я же просил тебя не пробовать его. Они бы и дальше сверлили друг друга убийственными взглядами, но тут наконец прибыли сотрудники фонда Спидвагона. Леоне не особо нравилось с ними работать — ему казалось чем-то неправильным то, как легко они согласились помогать Пассионе, но в принципе, чёртов Джорно Джованна мог быть очень убедительным, когда ему этого хотелось. Кроме того: — Я слышал, что перед войной фонд Спидвагона сотрудничал с нацистами, — равнодушно заметил Леоне, когда они с Бруно сели в машину, отчитавшись о выполненной миссии. Правда, в семейной истории Леоне тоже было своё тёмное пятно — что поделать, если мужчины семьи Абаккио никогда не могли устоять перед красивым мундиром. Бруно покосился на него и поднял брови. — Кажется, они не горят желанием распространяться об этом, — заметил он. — Естественно, — фыркнул Леоне. — Нацисты и фонд Спидвагона — неожиданные партнёры, понимаешь? — возможно, фонд Спидвагона не так уж сильно отличался от Пассионе, несмотря на все их медицинские и благотворительные программы. — Понимаю, — вздохнул Бруно. — Мы приехали, Абаккио, — он припарковался у дома Леоне. Пора было прощаться. Леоне вышел из машины и хотел уже было молча уйти, но он не был бы собой, если бы всё закончилось с минимумом драмы. Поэтому он обошёл машину и постучал по стеклу со стороны водителя. Бруно опустил стекло и вопросительно взглянул на него. — Как ты вообще живёшь с такой злой рожей? — спросил Леоне. — Ну, знаешь, моё настоящее лицо сейчас гниёт где-то в зем… — начал было Бруно, но Леоне, не выдержав, наклонился и поцеловал его. Было странно целовать его незнакомые Леоне губы. Но потрясённое выражение лица Бруно стоило того. Наранча мог бы запустить Aerosmith в распахнувшийся от удивления рот Бруно. — Ну ладно, удачи, Буччеллати, — бросил Леоне, наконец выпустив его, и помахал ему рукой. — Береги себя. В конце концов, как решил Леоне, кто, если не он сам, попытается справиться со своей травмой? — Во… вообще-то я останусь тут на пару дней, — поспешно выпалил Бруно. — Может, встретимся как-нибудь ещё? — На твоём месте я бы не рассчитывал на это, — отозвался Леоне. Он развернулся и взбежал по ступенькам к себе домой, остановившись только за тем, чтобы быстренько поскандалить со старой каргой, его соседкой по этажу, решившей, что Леоне утром выпустил из подъезда её любимую кошечку.***
По субботам Леоне работал в галерее. Он служил одновременно и секьюрити, и продавцом-консультантом, а его обязанности заключались в том, чтобы выглядеть угрожающе или очаровательно в зависимости от ситуации. Работа вполне устраивала Леоне — ему нравилось часами рассматривать картины и рассказывать посетителям о всякой херне, наполовину придуманной им. Галереей управляла женщина по имени Венди, которая понятия не имела о его связях с мафией. Она принимала Леоне за ленивого аспиранта, нашедшего себе непыльную работу. — Леон, — окликнула его Венди, едва он успел зайти в зал. — Нашему клиенту требуется твой совет. — Мой совет? — с сомнением переспросил Леоне. Его резюме и рекомендации от прежних работодателей, конечно же, были фальшивыми, но он сомневался, что даже его купленный диплом об окончании реально существующего, но весьма сомнительного итальянского художественного университета давал ему право раздавать советы касательно искусства. Венди указала на другой конец зала, где, дожидаясь Леоне, расхаживал мужчина в совершенно безумном костюме с фиолетовыми и оранжевыми тигровыми полосками. — Сраный Миста, — разочарованно выдохнул Леоне. Заметив встревоженный взгляд Венди, он объяснил, что их неожиданный посетитель был всего-навсего его старым знакомым, совершенно безвкусным и дешёвым. Миста никогда бы не купил никакую картину, если только её не достал из жопы сам Бэнкси или кто-нибудь в этом роде. — Мне нужна твоя помощь, — признался Миста за обедом спустя полчаса. — Я хочу сделать Триш предложение и… — Почему я должен решать твои гетеросексуальные проблемы? Мне противно даже слушать такое, — буркнул Леоне, агрессивно окунув свой пападам в райту с кусочком маринованного лайма. Они сидели в любимом индийском ресторанчике Леоне рядом с его работой. Он больше никогда не сможет переступить этот порог, не сгорая со стыда, потому что официанты всегда будут помнить, как однажды он пригласил на обед ужасно одетого придурка. Леоне сунул в рот один из своих истекающих соусом пападамов и впился в Мисту осуждающим взглядом. — Ну, ты же встречаешься с Бруно, да? — продолжал Миста. — А Бруно теперь её отец, так что я подумал, что ты поможешь мне подготовить его к свадь… — Помогу тебе подготовить его к свадьбе? Ты же вроде хочешь жениться на Триш. — Ну да, но сначала я хочу попросить благословения у её отца. — Ты хочешь попросить чего, прости? На дворе двадцать первый век! — им наконец-то принесли их заказ, и Леоне пришлось довольствоваться тем, что он мог молчать во время еды и игнорировать Мисту. Правда, Миста и сам заткнулся, с удовольствием накинувшись на еду. — Ооо, так тебе нравится остренькое, Абаккио? — спросил раскрасневшийся Миста, потянувшись за бокалом холодной воды. — Кто бы мог подумать! — Мы с тобой почти не знакомы, — глубокомысленно сказал Леоне, разрезая курицу на мелкие кусочки. — Ты вообще обо мне ничего не знаешь. — Я всегда думал, что ты из тех парней, которые будут есть только одно блюдо или умрут от голода. Уверен, твоей маме пришлось нелегко, когда ты был подростком. Итак, признавайся, что именно ты ел целыми днями — спагетти с маслом? — С маслом и пармезаном! — мрачно запротестовал Леоне. — И с солью. И с перцем. Это полноценный обед! — Неудивительно, что на такой диете ты поседел ещё до двадцати лет. Боже, я сейчас распла́чусь! Ну зато хотя бы сейчас ты начал есть нормально. — Мы здесь не за тем, чтобы обсуждать мою еду! — раздражённо отрезал Леоне. — Ты сказал, что я встречаюсь с Бруно, но на самом деле между нами ничего нет. Совсем ничего. Короче, если ты даже жениться не можешь без чьего-либо одобрения, лучше спроси своего Джорно Джованну. Миста виновато опустил глаза, уставившись в свою тарелку. Он наивно полагал, что Леоне не видит, как он украдкой кормит Sex Pistols, спрятавшихся за салфеткой. — На самом деле, Джорно не знает, что я хочу жениться. — Не знает? — недоверчиво переспросил Леоне, неожиданно заинтересовавшись странным поведением Мисты. — А я думал, что ты без его разрешения даже в туалет не ходишь. Что между вами произошло? — Ничего! — рявкнул Миста. — Джорно просто… странно ведёт себя каждый раз, когда я начинаю говорить о браке. Думаю, ему не нравится, что я женюсь так рано. Но вообще-то я старше его! И, честно говоря, никогда не знаешь, сколько тебе ещё осталось жить в своё удовольствие, если ты мафиози. Леоне невольно выпрямился, услышав в словах Мисты отголосок слов Бруно, словно вселенная пыталась заставить его прислушаться к некоему сообщению, — и не то чтобы Леоне сильно понравилось это чувство. — Джорно Джованна странно ведёт себя, потому что он в тебя влюблён, — буркнул Леоне. Он ненавидел вмешиваться в такие дурацкие отношения. Тут зазвонил его телефон, и он мельком взглянул на экран. Разумеется, это был Бруно. Поколебавшись, Леоне сбросил вызов. Он поднял глаза и увидел, что Миста измученно смотрит на него. — Не может быть! — воскликнул Леоне, делая вид, что изумлён. — Неужели ты даже не подозревал об этом? — Абаккио, ты просто мудак. Можешь не приходить на мою свадьбу. — Свадьбу? Сначала признайся в своих чувствах, неудачник, — и подумав, Леоне добавил: — Триш, а не её отцу.***
В следующий раз Леоне встретился с Бруно в Неаполе на вечеринке в честь помолвки Триш и Мисты. Леоне всё ещё не мог поверить, что Миста наконец решился сделать предложение, а Триш, как ни странно, даже согласилась выйти за него замуж, заявив, что даже если это окажется ошибкой, по крайней мере, её стоит совершить. Миста пылко согласился с ней, и теперь счастливая пара праздновала свою любовь самым безвкусным образом — устроила вечеринку на огромной яхте, заполненной пьяными мафиози. Леоне тоже немного выпил, не не то чтобы вино подняло ему настроение. Впервые за семь лет он снова увидел Неаполь, и, прямо как в той старой пословице, чувствовал, что теперь можно и умереть. В самом начале вечеринки перед гостями предстал Джорно Джованна. Он произнёс пару комплиментов в адрес будущих жениха и невесты, а потом извинился и куда-то ускользнул. Леоне хотел было присоединиться к нему, но передумал. Даже такой надоедливый говнюк, как Джорно, заслуживал побыть один. Вернее, Леоне так считал, пока не увидел рядом с ним знакомую фигуру. Бруно что-то говорил Джорно на ухо — и ему даже пришлось поднять голову, чтобы дотянуться до него, потому что Джорно действительно вырос с тех пор, как Леоне видел его в последний раз. Джорно серьёзно кивнул. Они оба повернулись, собираясь уйти, и Леоне последовал за ними. Яхта встала на якорь в живописной гавани. Трудно было представить, что в таком красивом месте замышлялось что-то ужасное, но Пассионе, как и всегда, совмещала приятное с полезным. — А вот и ты, Абаккио, — сказал Джорно, едва заметно улыбнувшись. — Мы ждали тебя. — Ждали? Зачем? — Дело в том, что в американском штате Флорида сейчас происходит что-то странное, — произнёс Джорно. — Я чувствую некий… зов в моей крови, уговаривающий меня отправиться туда. Но в то же время я испытываю плохое предчувствие. Поэтому я хочу, чтобы вместо меня во Флориду полетели вы с Буччеллати. Ты не против? — Мы отправляемся прямо сейчас? — Разумеется, нет, — ответил Бруно. — Как минимум, дождёмся конца вечеринки. — Отлично, — бросил Леоне и схватил Бруно за руку, пока не передумал. — До встречи, дон Джованна. Они оставили своего босса на причале. Даже спустя столько лет Джорно Джованна представлял собой загадку для Леоне. — Что там за хрень во Флориде? — спросил Леоне. — Почему он не может взять отпуск и свалить туда сам? — Дело в том, что какой-то сицилийский священник — ну, сицилийский американец, кажется, — отец Пуччи пытается объединить разных сыновей Дио, чтобы выступить против Джостаров. Джорно думает, что Пуччи использует стенд, притягивающий их друг к другу, и это стенд, сильный на небольшом расстоянии, вот почему он решил, что мы лучше подходим для этой миссии. — От этих итальянцев недоделанных всегда одни проблемы, заметил? — Слушай, если не хочешь во Флориду, скажи прямо, и я отправлюсь один. Ты больше не обязан мне подчиняться. — Спасибо, я в курсе, — раздражённо ответил Леоне. — Дело в другом. Бруно, мы так давно не были вместе, а я… — он умолк и нахмурился. — Короче. У меня острая нехватка секса в организме. Ты случаем не хочешь помочь мне с этой проблемой? — Я думал, ты ненавидишь мою внешность. — Ненавижу. — Тогда почему ты хочешь переспать со мной? — Бля, да потому что я всё ещё хочу тебя, Бруно! Моя психотерапевтка сказала, что я должен стать честным с собой и другими людьми. Вообще мне кажется, что она пытается пристыдить меня за то, что я всё время ей лгу, но, с другой стороны, это же как в том фильме с Билли Кристалом, да? О мафиози, который искал себе психоаналитика? Как он называется?.. — Леоне, о чём ты? — Он называется «Анализируй это». Точно, там ещё играет Роберт Де Ниро. Хороший фильм. И ещё я… я всё это время скучал по тебе, — выпалил Леоне. — Ну вот, наконец-то я это сказал. Я никогда не перестану ненавидеть твоё лицо, но у меня было время привыкнуть к нему и я знаю, что ты всё ещё ты, несмотря на его внешность. И ещё я… я иногда представляю, как завязываю тебе глаза. Бруно потрясённо открыл рот и сразу же закрыл его. — Это ошибка, — пробормотал он, нахмурившись. — Но да, нам стоит её совершить. Но сначала им пришлось подождать, пока Бруно выступит с речью перед пьяными гостями, высоко оценив свою дочь (во всяком случае, именно ей бóльшая часть присутствующих считала Триш) и её будущего мужа, несколько скромнее. Тем временем Леоне успел несколько протрезветь и осознать, что он наделал. Они с Бруно?.. Неужели он действительно набрался смелости?.. Может, ещё не поздно свалить отсюда? Пока Леоне колебался, Бруно закончил говорить и подошёл к нему. Вот теперь было поздно. — У тебя такой вид, словно ты хочешь врезать мне по яйцам и сбежать, — заметил Бруно. — Не то чтобы я очень люблю этот член, но мне всё равно будет больно. — Да иди ты! Я даже не ду… я хоть раз пытался скрыться от опасности? Бруно пристально взглянул на него: — Итак, едем ко мне? — Да, — сказал Леоне, его лицо пылало. — К тебе.***
Особняк Бруно был совсем не похож на тот сказочный дом у моря, о котором тот иногда вспоминал за бокалом вина. Леоне даже был не вполне уверен, что этот дом с заброшенным садом и ветром, заблудившимся под крышей, всё ещё существует и вообще когда-либо существовал. Сейчас Бруно жил в одном из таунхаусов, принадлежащих Пассионе, элегантном особняке в дорогом районе города. Здесь было так тихо, что даже шум машины Бруно казался оглушительным. Леоне помочился на изящную мраморную вазу с бархатцами, стоявшую у соседнего дома. На одном из окон негодующе задёргались шторы, но никто так и не посмел выглянуть. — Леоне, пожалуйста, прекрати, — упрекнул его Бруно. — Они же оставят записку с претензиями на моей двери! — Записку? Всего-то? Да они должны подраться с тобой как настоящие итальянцы. Если, конечно, твои соседи не русские олигархи или кто-нибудь в этом духе. — Если честно, я никогда не спрашивал, кто они… заходи, — ответил Бруно, открыв дверь и пропустив Леоне вперёд. — «Не желаете ли в гости?» — Муху приглашал Паук,— пробормотал Леоне. — Иди вымой руки, — велел ему Бруно, и Леоне закатил глаза. — Ты что, моя мама? — Не будь грязнулей, Леоне. — Ладно-ладно, я всё равно собирался умыться, — пробормотал Леоне, заходя в ванную на первом этаже и раздеваясь там. Он хотел стать настолько чистым, насколько это возможно, но боялся даже взглянуть на себя в зеркало. Увы, ему не повезло: он выглядел ужасно — бледный, с покрасневшими глазами, похожий на привидение. Леоне резко засомневался, что он вообще всё ещё нравится Бруно. Наверное, он согласился переспать с ним исключительно из чувства ностальгии по недавнему — или не такому уж и недавнему — прошлому. Леоне потёр глаза, отчего они покраснели ещё сильнее, и встал под душ. Горячая вода немного взбодрила его. Жаль, что он не мог чувствовать себя так же всю оставшуюся жизнь. Когда он вышел из душа, дом был погружён в темноту, и только из комнаты Бруно на втором этаже тёк приглушённый свет. Лестница была кошмаром в модернистском стиле, скользкой и крутой. Только благодаря чуду Леоне поднялся по ней, ничего себе не переломав, но, когда он вошёл в спальню Бруно, приготовив пару резких замечаний по поводу его интерьера, то увидел, что Бруно задремал, растянувшись на кровати. Леоне попятился назад, подумав, что, наверное, ему лучше уйти. Но тут Бруно приподнялся и сонно спросил: — Леоне? Это ты?.. Леоне подошёл к нему и сел на край кровати: — Конечно, кто же ещё? Бруно молча следил за ним. Его глаза были странными, почти чёрными — больше не голубыми. Вернее, они казались карими, какие, наверное, были у Дьяволо. Леоне почти ожидал, что его глаза будут жутко светиться в темноте, как у кошки, но они были такими, какими и должны были быть нормальные глаза — глубокими и чёрными, едва очерченными светом. Он осторожно прикрыл глаза Бруно и поцеловал его. Не то чтобы это что-то изменило. Леоне знал, что любит Бруно все эти годы — больше не было смысла отрицать это — и знал, что ему не хватало его тепла в постели. Все, с кем он спал, может, и были… неплохими, иногда даже очень неплохими, — но они не были Бруно. А человек перед ним, этот Бруно, остался ли он всё ещё им? Семь лет Леоне пытался разрешить эту загадку. После случая с отравленным оливковым маслом они ещё несколько раз работали вместе. Бруно по-прежнему был Бруно, не считая того, что он был невыносимо горячим для своих сорока лет. — Леоне, — шёпотом позвал Бруно, притянув его к себе, и на мгновение Леоне забыл обо всём. Они снова поцеловались, на этот раз жарче и дольше. Годы разлуки сказались на них обоих — они целовались как незнакомцы. И заниматься сексом мы будем словно незнакомцы, подумал Леоне. Но сейчас, когда в объятиях Бруно его сердце забилось быстрее, он задумался, а так ли это плохо. Он хотел Бруно все эти годы, и сейчас, глядя, как он лежит в своей огромной белоснежной кровати, ожидая, когда Леоне трахнет его, Леоне почувствовал только опьяняющее удовлетворение. — Ты любишь меня? — спросил он. — Да, — мгновенно ответил Бруно. — Ну и идиот. — Считай меня кем угодно, Леоне. Леоне толкнул его на спину и сел на него. Они оба были высокими и крепкими, поэтому Леоне не боялся, что нечаянно сделает Бруно больно — да и не то чтобы раньше ему приходилось об этом беспокоиться. Бруно остался в одной рубашке, и Леоне сорвал её с него и бросил на пол. — Ненавижу, что ты вечно портишь мою одежду, когда спишь со мной, — пробормотал Бруно, и его странные глаза вспыхнули. Леоне зашипел, жадно вылизывая его рот. На вкус Бруно был как соль, вино и сладкий крем чудовищно огромного торта, который Миста запихнул в него пару часов назад. Леоне не удержался и укусил его за губу. — Засунь себе в жопу свою одежду. Бруно ухмыльнулся: — Кажется, ты обещал засунуть туда что-то другое. — Я всегда выполняю свои обещания, Буччеллати.***
Бруно всегда был громким в постели. Это не на шутку удивило Леоне, когда они впервые переспали — он-то думал, что его капо окажется молчаливым и сдержанным, но Бруно наоборот нравилось отпускать себя хотя бы во время во время секса, отдавая себя во власть своему партнёру. Леоне знал, что ему повезло видеть Бруно таким — обнажённым, изнемогающим от удовольствия. Ему по-прежнему тяжело было думать о том, что Бруно спал далеко не с ним одним, но сейчас все бывшие Бруно вдруг стали волновать Леоне меньше, чем когда-то. В конце концов, шесть лет назад он почти умер. Как и Бруно, который тоже больше не был собой. — Я люблю тебя, — прошептал Леоне так тихо, чтобы он не услышал.***
У холодного полупустого дома Бруно был один несомненный плюс: из окна открывался потрясающий вид на город. В поисках пачки сигарет и зажигалки Леоне пришлось перерыть всю тумбочку, стоявшую у кровати, и он затянулся на балконе, глядя, как восходит солнце. — Мне казалось, ты бросил курить, — раздался голос Бруно за его спиной. — Я тебя разбудил? — спросил Леоне, обернувшись. Бруно зарылся рукой в свои волосы и покачал головой: — Я вообще почти не спал. Будешь завтракать? — Нет, я ещё полежу, — зевнул Леоне. Он не стал просить Бруно присоединиться к нему, решив, что тот и так или сделает это, или нет. Зачем заморачиваться с завтраком, если в утреннем меню стояла ещё одна порция секса? Кажется, Бруно решил так же и нырнул к нему в кровать. Незаметно даже для самого себя Леоне почти сразу же заснул как убитый. Он открыл глаза ближе к полудню, разбуженный золотым солнечным светом, залившем всю комнату. Бруно сидел рядом с ним, читая что-то в телефоне, очки соскользнули с его красивого носа с горбинкой. Леоне молча любовался им, впервые за очень, очень долгое время ощутив что-то похожее на спокойствие. Бруно поднял глаза, почувствовав на себе его взгляд, и улыбнулся. — Леоне, — произнёс он нежно, — я тут как раз читаю про диссоциативные расстройства. Кстати, ты никогда не задумывался, что у Дьяволо могло быть больше двух личностей? — Бруно, о чём ты?.. — Бруно? Кто это? Называй меня Дольче. Леоне вскрикнул, словно в него выстрелили, и выпрыгнул из постели, выхватив нож, который он обычно прятал при себе. Бруно поспешно расстегнул в воздухе молнию и спрятался в ней, прежде чем появиться на безопасном расстоянии от Леоне. — Хватит кричать, это шутка! — Однажды я прибью тебя за твои тупые шутки! — зашипел Леоне, всё ещё не выпуская ножа из рук. — Я не мог удержаться, — улыбнулся Бруно и невинно пожал плечами. Его чувство юмора всегда бесило Леоне — но сейчас он почувствовал лишь облегчение, что Бруно оставался самим собой, какими ужасными ни были бы его шутки.