Ночной гость

Р.С. ( Я извиняюсь за задержку. У меня были и по сей день существуют проблемы с компьютером и я надеюсь, что неполадки вскоре устранят. Очень жду ваших отзывов, это подбадривает меня *__* ). ~ Сонмин ~ Мгла. Бездонная, бескрайняя и бесконечная мгла – все, что окружало меня сейчас. Я не чувствовал ничего, кроме собственного, озябшего от сковывающего холода, тела. Пустота угнетала; тишина больно давила на уши. Было так пусто и одиноко, что казалось, еще немного, и я сойду с ума. Чувства и эмоции спутались в один большой, душащий комок, решивший поселиться где-то в недрах моего сознания. И с каждым моим вдохом, с каждым мимолетным движением он с невероятной силой и скоростью разрастался глубоко во мне, притесняя изнутри. Казалось, в этот момент воплощаются в реальность мои самые худшие кошмары, некогда являющиеся мне во снах по причине долгого расставания с семьей, а случалось подобное еще полгода назад довольно часто. Недаром говорят, одиночество – самое страшное состояние в жизни человека. Практически все самые негативные эмоции и чувства можно обуздать, кроме одиночества, ведь если ты никому не нужен, тебе и жить, собственно, не незачем. Режущая боль в голове не оставляла ни на минуту, а запястья неустанно ныли. Мне отчаянно хотелось плакать, кричать, просить о помощи, но, едва дернув губами, я осознал, что не могу вымолвить ни слова. Лишь сдавленный стон. Паника завладела мной всецело. Дыхание сбилось, а сердце бешено колотилось в груди; я начал задыхаться. Овевавший безграничную тьму прелый воздух не содействовал свободному и ровному дыханию. Что мне делать? Опустить руки и смириться с одиночеством и страхом, все ближе подбирающихся к незначительному кусочку моей надежды, или же собрать ничтожные остатки своих сил и бороться? - Держись…- едва слышно долетели до меня обрывки чьих то слов. Я вздрогнул, лихорадочно озираясь по сторонам в поисках спасительного голоса, лишь безуспешно натыкаясь на сплошной мрак, – Только не сдавайся…- я вновь обернулся на призыв, зарождающий во мне искру надежды, и без малейших колебаний бросился вперед. Я бежал без остановки, лелея надежду вновь увидеть ласковый солнечный свет. И увидел. Где-то вдали прерывисто мелькал едва заметный огонек. Даже несмотря на то, что ноги уже порядком устали а дыхание сбилось, я прибавил скорости. Как бы плохо мне сейчас не было, будет намного хуже, если я позволю боли в голове, запястьях, и ногах одержать верх над моим телом. Не обращать на них внимания было тоже нелегко, но благодаря поблескивающему далеко впереди свету, я, стиснув зубы и сжав кулаки, на всех порах мчался сквозь ледяную мглу, которая то и дело норовила подобраться поближе и заковать в цепи. Вот только не понимала она, что птицу, жаждущую вырваться на волю после долгого и безжалостного заточения, не удержит никакая клетка, даже золотая, каковой она, в данном случае, не являлась. Всем, любому живому существу нужна свобода, и если яро отстаивать свои права, мнение, желания и потребности, то добиться можно практически всего. Ну, а мне помог яркий свет «маяка» в глубокой бездне окружавшей меня тьмы, и этот твердый, уверенный, но в тоже время такой нежный, голос. Эх, если бы я только знал, кому принадлежит этот спасительный голос, то, наверное, все мое воодушевление и волнение перед встречей не только с ним, но и с реальным миром, вмиг улетучились. Не ведаю, как долго бежал, но чувствовал я себя неимоверно усталым и опустошенным, словно бокал вина, до дна; грудную клетку неистово атаковал сырой воздух, надышаться которым было невозможно даже в обездвиженном положении, не то что при изматывающем беге, а ноги, казалось, сейчас и вовсе отваляться, потому как они уже начинали подминаться и онемевать. Но я не позволял себе остановиться даже на мгновение, дабы перевести дыхание и собраться с силами, потому что каждую секунду с трудом дававшегося мне движения я приближался к спасительному свету, и если сейчас остановлюсь, то останусь в устрашающей мгле навсегда и, подобно ледяной скульптуре, застыну во времени. Сомнений, что я вот-вот достигну единственной волнующей меня цели и вернусь в наполненный лаской, светом, любовью и теплом, мир, не существовало. Я неустанно твердил себе, что если выберусь отсюда, обязательно навещу маму и брата, по истечению срока, естественно… И вот наконец, когда сковывающая ледяными цепями, гнетущая тьма осталась позади, я, имея страх упустить «маяк» надежды, не оборачиваясь, смело шагнул в это яркое, манящее своим теплом, облако света, сразу почувствовав волну небывалого облегчения и освобождения. *** Первое, что я почувствовал, когда ко мне понемногу начало возвращаться сознание, - ноющие и порядком отекшие запястья и немыслимую, режущую боль по всей голове, которая непрерывно пульсировала; надо сказать, особенно гудел затылок, вопреки моим опасениям не намеревающийся взрываться под мощным давлением и невыносимым жжением, выпавшими на его нелегкую долю. После нескольких неудачных попыток открыть глаза я ощутил себя слабым и беспомощным, хотя никогда таковым не являлся. Что со мной случилось? Почему боль так яростно разрывает мою голову, запястья саднит, а все тело ломит, как во времена эпидемии гриппа? И где, я собственно, нахожусь? Умом, который несколько запоздало дал о себе знать, я понимал, что ответы на интересующие меня вопросы получу если только заставлю себя открыть глаза. И когда они все же соизволили повиноваться обладателю, я, присмотревшись, распознал тот самый «маяк», что ласково тянул меня к себе и отталкивал тьму. А было это ни что иное, как множество ванильных свечей, различающиеся разве что формой и размерами, и по всей видимости, наспех расставленные на кофейном столике шоколадного цвета чуть левее меня. - «Так вот что это было…» - Теплый и яркий свет – это всего на всего свечи, а не солнце, теперь уже реже одаривающее нас своим появлением холодными ноябрьскими деньками. - « Чей голос я слышал во тьме? Неужто Хичоль призывал меня бороться? Да, скорее всего он, больше некому…» - я стал медленно оглядывать комнату, надеясь увидеть друга. Вокруг царил полумрак; свечи, которые пусть и тускло, но все же освещали то небольшое пространство, что я сумел разглядеть, не помогли мне опознать это место. - Но… где я? – по глупости решив, что слабо и несколько испуганно выдавил этот вопрос мысленно, я таки встретился с обладателем «уверенного, нежного голоса». - Хороший вопрос, - грубо прозвучало справа. От неожиданности я вздрогнул, и несмело покосился на говорившего. Меня встретила пара пронзительных черных глаз, в которых читался холод и явная неприязнь. Пристальный взгляд, обращенный в мою сторону, принадлежал парню с темно-бордовыми, взъерошенными волосами. Он удобно расположился на полу буквально в метре от меня, правда выглядел уставшим и слегка помятым; серый, приятный на вид свитер, облегал хорошо сложенный торс, а темные синие джинсы выгодно подчеркивали длинные ноги. Со стороны может показаться, что все прекрасно и не хватает только обворожительной улыбочки. Вот только я, прищурившись, разглядел на том же элегантном свитере едва различимые, темные пятна и какие-то крошки, больше похожие на осколки от стекла; рукава свитера были закатаны по локоть, а на руках господствовал размытый красноватый цвет, что говорило о проделанной недавно работе, по всей видимости, не самой приятной, требующей знания и аккуратности. В принципе, это я понял больше по лежащей подле него аптечке и разворошенному содержимому, также небрежно разбросанному по полу, а то были: разнообразные бутылочки с всевозможными лекарствами, распотрошенный бинт и окровавленное белое полотенце, не к месту брошенное около меня. И вот тут-то я вспомнил все: что это за место, как я сюда попал, что со мной случилось и кто такой этот красивый парень, просверливающий во мне дырку своими темными глазищами и явно злорадствующий над моим былым непониманием. - Черт, - с досадой и недовольством простонал я и, уставившись в потолок, стиснул зубы. В это же время я услышал, как парень довольно усмехнулся, но был не в силах взглянуть на него. Попался! Как же так? - Вижу, ты осознаешь запущенность положения, в которое по глупости своей угодил, - сладко, с плохо скрываемой издевкой произнес он. Я же лишь глубоко дышал, стараясь утихомирить нарастающий гнев и разочарование, начинающее снедать изнутри. Вот только вину за содеянное я не испытывал; наоборот, я был зол, и злился лишь на себя.… А, ну еще на одного гадкого черноволосого хитреца, шляющегося неизвестно где и его «проверенного» информатора, уверяющего нас в отсутствии хозяина дома на сегодняшний вечер. - Ты бесишься, смазливый блондинчик, не так ли? – и он рассмеялся гнусным, не естественным смехом, - В принципе, я мог бы утверждать, что гнев твой безоснователен, ведь наглая твоя морда удосужилась залезть в мой дом. То бишь личное и неприкосновенное пространство, имеющееся у каждого человека, с намерением обчистить нажитые долгим и упорным трудом вещи на пару со своим дружком, который, кстати, похоже тебя кинул. - Напоминание об этом заставило меня отчаяться и разозлиться еще сильнее, а явная насмешка в его голосе и то, с каким довольным и глумливым видом он все это произносил, подливало масла в огонь. – Но я причинил тебе серьезные увечья, покалечив твою бесценную ангельскую головку. Хотя даже тут я понес значительные потери, ибо мне вздумалось долбануть тебя ничем иным, как коллекционной бутылкой импортного вина пятидесятых годов прошлого века, каковая являлась подарком самого близкого и важного мне человека, - он недовольно поцокал и покачал головой, - Но опять же. Несмотря на явное покушение на убийство, которое, признаться честно, мне очень хотелось совершить, это была самооборона, - вот интересно, он со всеми так выпендривается умными словечками, или это я чем заслужил подобное? – А еще я был несказанно щедр, оказав первую помощь несчастной белобрысой головке, ибо кровь из данной лилась ручьем, - сколько триумфа и самодовольства было в его речи, не обходившейся также без нотки насмешки. Но, с удивлением для себя я обнаружил, что внимательно слушаю его, под действом чего гнев начинает потихоньку отступать. На мгновение я почувствовал благодарность и вину по отношению к этому колкому и грубоватому парню, именуемого Чо Кюхёном. Но желание поблагодарить его резко пропало, когда встретившись глазами со своим обидчиком, надзирателем или даже спасителем увидел презрение в его глазах и мерзкую ухмылку, чуть ли не силком натянутую на красивое лицо. Я и понятия не имел, что в его голосе может быть столько желчи, когда он небрежно спросил: - Ты один из тех геев с вечеринки, жаждущих лицезреть Чо Кюхёна? Да? И каково же было твое разочарование, когда я, вопреки распускаемым сплетням твоих бесовских дружков не явился, а? – он посмотрел на меня исподлобья, скривив губы в гадком подобие улыбки, - Видимо сильно ты расстроился, раз пошел на такой серьезный шаг, как преступление. Решил проникнуть в квартиру и застать меня там? Или в случае неудачи прихватить на память парочку моих шмоток, дабы хвастаться ими везде и всюду? Смею предположить, что фортуна тебе сегодня не улыбается, друг мой, - он снова закатился этим неестественным, низким смехом. Я ошарашено уставился на сидящего передо мной парня, который, тем временем, продолжал свою пламенную речь, стремительно набиравшую гнев с присущей ему громкостью, и не отрывал от меня своего безумного, насмешливого взгляда, и надо признать, создавалось впечатление, что он с катушек съехал со своей издевкой. - Захотелось тебе моих вещичек, смазливый ублюдок? – от этого тона, взгляда и выражения лица, выражающих вселенское презрение, меня бросило в холод. – Решил показывать их своим педиковатым дружкам и гордится тем, что ты был в квартире « у самого Чо Кюхёна» и стащил его личные вещи, так да? Я конечно знал, что фанаты бывают взбалмошными и безрассудными, но не подозревал, что человек может настолько не дружить с головой! Идиот недоразвитый! Ты что, за решетку хочешь?! – яростно прошипел он, буквально сжирая меня диким взглядом. Мысль о том, что меня принимают за душевнобольного, сбрендившего фанатика, еще больше задела и разозлила меня. В недрах сознания начала нарастать знакомая обида и злость. И хотя я никогда не был злопамятным, этому типу я еще припомню подобное обращение с собой. Я уже говорил, что довести меня до ручки крайне трудно? Вот и теперь, как ни в чем не бывало, я стоически выдерживал нападки гранатововолосого, не отводя взгляда от его разъяренного лица и отчаянно хватаясь за остатки самоконтроля. Но, похоже, ему этого было мало и он решил вывести меня окончательно, продолжив триумфальную тираду. - Знаешь, а мне тебя даже жаль. Итак с головой не все в порядке, так я еще и ускорил процесс вымирания клеток головного мозга, если таковой вообще имеется в наличии твоей пустой блондинистой голове! Что, краска высосала последние крохи твоих розовых мозгов, которые ты гораздо ранее просрал под напором гейских дружков? – Я оторопел от такого заявления. И это была последняя капля. Едкое замечание о цвете моих волос и никак не связанными с этим умственными способностями, окончательно выбило меня из колеи, превращая терпение и самообладание в жалкую горстку пепла, сжигаемого синим пламенем моей ярости. - Да что ты вообще можешь знать?! – гневно процедил я сквозь зубы, не выдержав. Кажется, он этого никак не ожидал, потому как едва заметно вздрогнул и выглядел слегка растерянным, хоть и старался не подавать виду. Но я не стал оправдываться перед ним, опровергая лживые догадки о моей нетрадиционной ориентации, нет. Я высказал все, что думаю о нем и его отношении к людям. – Избалованная, излишне самоуверенная звезда, возомнившая себя бог знает кем! Считаешь себя таким охрененно сексуальным и обожаемым всеми и вся? И фанаты небось толпами бегают за тобой, только потому что им нравится твой колючий язычок, грубые манеры и наплевательское отношение к людям? Ты думаешь, что любая девушка изнывает от желания переспать с тобой и быть брошенной? Ты что, пуп земли что ли? Единственный богатый красавчик на этой планете? – все внутри клокотало от ярости, обжигающей мои внутренности. Эмоции захлестнули меня, словно волна разбушевавшегося в шторм моря; казалось, что она уже не сможет остановиться и разрушит все на своем пути. Я был сильно напряжен и сжимал связанные руки в кулаки за спиной, что, несомненно, тупой, пульсирующей болью отдавалось в моей голове. - Вот что я тебе скажу, Чо Кюхён, любитель девушек на одну ночь, алкогольных загулов на все две и глумливой грубости на всю жизнь. Ты – хренов эгоист, чертов бабник и вообще, откровенное хамло! Да, и чтоб ты знал, пугало огородное, меня бесят такие как ты! Богатенький маменькин-папенькин сынок, совершенно не отдающий себе отчет в совершаемых действиях и не берущий на себя никаких обязательств! Да я только и делаю, что вижу твою наглую харю по телику, как не включу его! – Чо Кюхён ошарашено уставился на меня и чуть отпрянул назад, не пытаясь перебить мою исступленную речь. А я, выплеснув большую часть своей ярости и немного успокоившись, измученно продолжил, - Почему ты такой? Родители в детстве недолюбили? Они делали тебе больно и теперь ты, будучи взрослым, сформировавшимся человеком, мстишь всем вокруг? С таким отношением к миру у тебя никогда не будет настоящих друзей, только собутыльники и любители халявы. Я не знаю, что сделали с тобой твои знаменитые родители, но даже это не дает тебе право вымещать обиду и гнев на ни в чем не повинных людях! – меня обуревали самые разнообразные чувства и эмоции, сплетаясь из нитей цвета радуги в нечто необыкновенное, загадочное. И цвет этот был не агрессивным красным или же леденящим кровь синим, нет. Он имел чудаковатую розово-желтую окраску, заполняя каждый уголок моего сознания. Оттенки эти, а точнее желтый цвет, ассоциировались с укоризной, направленной на гранатововолосого грубияна, непонимании подобных действий и его хамского отношения к людям. Но в тоже время другой, розовый оттенок, смешивался с прочими эмоциями, являя собой некое сожаление и, я бы даже сказал, сопереживание. По всей видимости, палку я перегнул. А то и подавно – сломал. Потому как лицо парня сначала побледнело, а после исказилось так, как если бы я дал ему затрещину, сильную и неожиданную; губы сжаты в тонкую линию, брови сведены к переносице, а глаза едва заметно дергаются, злобно взирая на меня от услышанной наглости и с затаившейся в их глубине болью и обидой, которые он тщетно пытался скрыть. Я так и замер на месте, не решаясь сделать глоток воздуха, а Чо Кюхён, резко поднявшись на ноги, на долю секунды прикрыл глаза и раздраженно, нервно вздохнул. - Если бы я мог выгнать тебя из своей квартиры, наглый ублюдок, то незамедлительно сделал бы это, не ожидая пока Его Высочество соизволит очнуться. Но, к моему огорчению, мы заперты здесь без электричества и возможности связаться с внешним миром, а за стеной орет дибильная музыка, приправленная не менее дибильными визгами столь же дибильных идиотов. - Еле сдерживаясь, процедил он сквозь зубы, яростно сжимая руки в кулаки, после чего мерзко ухмыльнулся и продолжил уже не так яростно, но с неземной дозой издевок, насмешки и яда. - Знаешь, как бы мне сейчас не хотелось ударить тебя, я не сделаю этого. Девушек я не бью, а с парнями предпочитаю драться на равных . А поскольку ты не относишься ни к одному из вышеописанных, являя собой бог знает что, то и трогать тебя мне не то чтобы противно, даже страшно. Обделаешься чего доброго, а мне еще ночевать здесь, и тебе, кстати, тоже. Да и живу я, увы, на 20 этаже, иначе вышвырнул бы тебя с балкона тугодумной головой вниз! – и, переступив через мои, мирно покоившиеся на полу ноги, которые уже порядком отекли и мало ощущались, скрылся из виду, а буквально через пару секунд я услышал, как громко хлопнула дверь, очевидно, ведущая в спальню. Я остался наедине с гудящей головой, ноющими запястьями и отекшими конечностями. И лишь свечи, тепло которых приятно согревало мое лицо, тускло освещали холодные, темные уголки роскошной гостиной, в которой мне и суждено было провести нынешнюю ночь.