Кофе с Молоком или три заповеди Кадзекаге

Эру неуверенно смяла в руках результаты отборочного тура и ещё раз осмотрелась вокруг тренировочной арены деревни Песка. К такому её жизнь не готовила. К такому её готовил дядя Генма, который временами обходился с ней суровее, чем жизнь, но если бы из этого что-то вышло, то Эру носила крутую маску Анбу в виде кошки и ловила восхищенные взгляды жителей деревни на себе. А сейчас, единственное что она может словить — так это знатных люлей и штраф в пачку денег, который ей в жизни не выплатить. Даже если она продаст почку. Даже если две. Даже если не свою. Беда. Мысли чехардой прыгали одна через другую. Может ещё не поздно вернуться в Коноху? Авось отделается легким испугом. Ну, потерпит месяц-другой издевательств на исправительных работах и насмешки коллег, а потом всё уляжется. Она прошла в финал экзамена в личный отряд Кадзекаге, при этом притворяясь парнем и её никто не раскрыл? Из разряда «тебе всё равно никто не поверит». Нет. Эру решительно покачала головой, отбросив глупые мысли в сторону. Сбегать от трудностей не в её правилах. В её правилах их создавать. Девушка решительно сжала кулаки. Может, заразить Кадзекаге смертельным ядом, а потом снова вылечить? Звучит как разумная идея. Или… Или можно устроить всем соперникам массовое отравление желудка, например. А чтобы вы предприняли оказавшись в спаринге против сильнейших шиноби Песка? Прошло уже три дня, как она получила приглашение на финальный отбор, а плана действий всё так и не было. Сражаться в честном бою — всё равно что расписаться в собственном завещании. С её-то навыками уровня посредственного генина шансов на успех, как у хромой парализованной черепахи в забеге против гепарда. В общем, есть, но не так чтобы очень. — Гаара! — напряженный голос кукольника Собаку младший узнал бы из тысячи — На меня напали, нужно срочно в больницу. Канкуро прорвался через толпу экзаменаторов, крепко сжимая запястье левой руки. Пальцы окрасила красная струйка сочившаяся из раны, падая каплями на разгоряченный песок. Все вокруг взволновано зашепталась. Высокоранговые шиноби из свиты главы деревни перекинулись короткими взглядами и заметно напряглись, что не укрылось от глаз окружающих. Кто-то потянулся за копьем, кто-то скрестил руки в печати. Бледные губы кукольника исказила гримаса боли. Он тяжело дышал, пряча лицо под тенью чёрного капюшона. Поднялась легкая суматоха. Гаара даже не повернулся. Он стоял неподвижно, как статуя Будды, и с безмятежным спокойствием наблюдал за конкурсантами готовящимся к финалу экзамена. Песчаный пол арены искрился блестками под ласковыми лучами утреннего солнца, как будто кто-то старательно натёр его полиролью. Воздух ещё не успел прогреться после ночи и непривыкшие к такому перепаду температур иностранные гости зябко кутались в ватных халатах. Сияние гладких стен слепило глаза, не спасала даже тень широкополой белой шляпы. Кадзекаге щурился, привычным жестом скрестив руки на груди. — Канкуро, в следующий раз используй гранатовый сок. — Но… — попытался было возразить парень в чёрном саване, когда третий глаз главы деревни неспешно выплыл на середину арены, уставившись немигающим взглядом на Собаку старшего. Чёрт, надо было быть внимательнее. До чего же жуткая штука эта техника. Страдающее выражение лица сменилось разочарованным. Канкуро с тяжелым вздохом отпустил запачканные в красной краске руки и обреченно плюхнулся в кресло. Треск, с которым провалилась его гениальная идея был громче хруста костей бабули Чиё. В следующий раз надо имитировать аппендицит. В эту самую секунду, томно вздыхая своими пухлыми губками, в одном из самых респектабельных заведении Суны ждала его «Пантера ветров» с шестым размером… глаз и ногами длинной в эти самые сорок минут отбора, которые казались бесконечными. И зачем он тут вообще понадобился? Гаара говорил что-то про повышенную готовность, какие-то черные дыры в Конохе и прочую чепуху, но что вообще может произойти с человеком, в которого сначала запихнули Шукаку, а потом вытащили обратно, а он всё ещё жив? Только смерть девственником, только это. — Канкуро. Будь серьезней. Это важно. — красноволосый парень окидывает внимательным взглядом каждого конкурсанта. Кукольник негромко фыркает. Это надолго. Он без особого энтузиазма рассматривает присутствующих, придумывая как будет уламывать Пантеру сходить с ним на свидание ещё раз. Досадно. Он потратил на неё дня три. А ещё и столик забронированный простаивает: она наверняка закажет половину меню стоимостью в годовой бюджет деревни Песка и бутылку самого дорого шампанского. Эх, хоть бы одна красотка на этой арене, что б глаз отдохнул. Нет, исключительно парни. Постойте-ка… — Гаара, а это кто? — Канкуро цепляется взглядом за невысокого парня с длинными кремовыми волосами, по уши замотанного в шарф. Кукольник подозрительно присматривается к приглашению сжатому в тонких пальцах. Он… тоже участвует в экзамене? Да быть того не может. — Канкуро. Ты. Не проверял. Досье. Которые. Я тебе. Дал? — голос Кадзекаге пугающе спокойный. Песок начинает тихо шевелиться и кукольнику кажется, что сзади младшего брата угрожающе сгущается тёмная аура. Надо срочно что-то выдумать. — Я вчера всю ночь тренировался, — уклончиво отвечает кукольник, пытаясь сгладить напряженную ситуацию неестественной улыбкой. Ага. Тренировался. Хотя чисто технически, их взаимодействие с Мегуми можно назвать и так. Или как там её звали? Ну, не успел он проверить информацию о парочке экзаменующихся. Да кто станет врать претендуя на должность личного медика Каге. Это слишком сложный способ покончить жизнь самоубийством. — но всё проверил. Напомни, как его зовут? Врёт, как дышит. Займется этим позже. Толку каждого участника песочить. Кадзекаге хотел было что-то ответить, но тень стрелки часов пролегла ровно на отметке 10. А это значило, что время начинать третий этап экзамена. Спаринги. — Приветствую в финальном отборе. Легкое взволнованное перешептывание затихло. Всё внимание устремилось на сурового Баку, выступавшим в роли главного экзаменатора. Сердце беспокойной птицей билось о рёбра в предчувствии катастрофы. Эру ощутила на себе чей-то пристальный взгляд и неуютно поморщилась. Девушка инстинктивно натянула шарф повыше, максимально скрывая лицо. В залитой солнечным светом арене Баку казался древней мужественной статуей титана, высеченной из гранита. — Путем жеребьевки мы определим вашего партнёра. Бой длится до признания одной стороной поражения. В случае смерти или потери сознания сторона автоматически признается проигравшей. Грубый низкий голос Баку-сана не добавлял оптимизма в сложившуюся ситуацию. Претенденты невольно заерзали. В случае… смерти? Эру еле сдержала нервный смешок. Очень весело. Они тут личного медика Каге выбирают или бои без правил проводят? — Если кто-то хочет выбыть из экзамена сейчас, у вас есть такая возможность. Эру дрожала как осиновый лист, но руки не подняла. Остатки инстинкта самосохранения вопили сваливать быстрее Минато в лучшие годы, но медик привычно их игнорировала. В толпе несмело поднялись две руки и какие-то шиноби молча покинули экзамен. Умирать не хотелось, но ударить в грязь лицом хотелось ещё меньше. Медик выдохнула и решительно сжала кулаки. Пути назад нет. Увидел её бы сейчас дядя Генма. Воображение живо нарисовало как ниндзя скрытого Листа с привычным непроницаемым выражением берет её за шкирку и уносит с поля боя как нашкодившего котёнка, а потом она месяцами сидит под домашним арестом попутно драя комнату и переписывая древние манускрипты. Медик нервно сглотнула. Оно и хорошо, что не увидел. Экзаменатор выждал ещё несколько секунд, но больше никто не высказал желания отказаться от участия. — Жеребьевка объявляется открытой. Первая спаринг пара: Юто Каное из деревни скрытого облака и… — Баку опустил руку в крутящийся барабан. Время вокруг застыло, превратившись в вязкую прозрачную субстанцию. По спине пробежался холодный ужас, будто сверху над головой кто-то раскрыл портал в первородный хаос, стремившийся обрушиться на головы собравшихся. Это мгновенье навсегда отпечатается в памяти Гаары. Первым очнулся кто-то из шиноби отряда Кадзекаге. — Защищайте Гаару-саму! — крик пронзил воцарившееся секундное молчанье. Шиноби организовано рассыпались по периметру, образуя защитный купол. Все движения слаженные и чёткие, как часы. Стадион медленно начинала затягивать шестиугольная плазма чакры пытаясь отделить находящихся внутри барьера от дыры, прорезавшей пространство. Всё случилось слишком быстро. Эру растеряно стояла с краю арены, не в силах понять что происходит. Несколько десятков вражеских шиноби отделились из толпы и стали без разбора нападать на присутствующих. Секунда, две. Рядом с ней опасно просвистели снежинки сюрикенов, с глухим звоном отскакивая от песчаных стен арены. Чей-то чёрный силуэт бежал прямо на неё. В солнечном свете блеснула эмблема, но медик никогда не видела её раньше. Перечеркнутый круг. Что это вообще всё значит? Додумать времени не было. Эру с ужасом поддалась вправо, но уже прекрасно понимала, что уклониться не успевает. Вот и сказочке конец. В воздух взметнулись локоны цвета сгущенного молока. Враг подобрался так близко, что медик напоследок успела разглядеть его глаза. Их… не было? Лезвие катаны неумолимо неслось прямо навстречу к её шее. Эру крепко зажмурилась и сжалась, в ожидании смерти. Раз. Два. Три. Секунды уплывали сквозь пальцы заглушая звон её собственного предсмертного вскрика, но ничего не происходило. Шум сражения и лязг метала всё так же отчетливо доносились с арены. Что-то гулко шмякнулось рядом. Девушка несмело приоткрыла глаза. Тело нападавшего безвольно раскинулось на горячем песке, рассыпавшись чёрным прахом. Страх накрыл парализующей волной. Эру неподвижно лежала на земле рядом с трупом своего обидчика и не могла пошевелиться. Удушливая волна паники сковала тело невидимыми цепями. В ушах звенело. Ещё бы чуть-чуть… Канкуро в момент подорвался со своего места. Паника на арене разразилась так внезапно, как будто кто-то открыл ящик пандоры. Или пространственную брешь. — Что за… — глаза кукольника широко распахнулись в немом ужасе. В карих радужках отразилась зияющая бездна, из которой невидимыми мягкими волнами сочилась странная субстанция чем-то напоминающая чакру. Энергия была то ли обжигающе горячая, то ли смертельно ледяная и оставляла странное жжение, когда проходила сквозь кожу. Рваные края реальности трепетали лоскутной кромкой, как будто кто-то порвал атмосферу о торчащий ржавый гвоздь, раскроив её надвое. Парень крепче сжал нити чакры, не в силах стряхнуть мимолётное наваждение. Чувство чего-то величественного и необратимого перехватывало дыхание. Надо брать себя в руки. Кукольник стряхивает с себя наваждение и рвется в гущу сражения. Один за другим падают вражеские шиноби, сраженные умелыми движениями Карасу. Марионетка вышибает противников как костяшки домино. Удар. Ещё бы чуть-чуть, и этот светловолосый паренёк, растерянно хлопавший глазами, остался бы без головы. — Гаара, чем ты там занят чёрт возьми? — орёт Собаку старший, отбивая очередной град сюрикенов, летящих в его сторону. Арена наполняется взрывами техник, каплями крови и чёрным прахом. Один из врагов подбирается со спины, вонзая клинок между ребер но лезвие со скрипом соскальзывает вниз, упершись о металлические пластины. Канкуро одним движением разворачивается и всаживает сталь куная человеку в чёрному куда-то в висок, пока отравленный металл по рукоять не погружается в чужую голову. В эти секунды сердце наполняется животным ужасом. В немом крике противника кукольник понимает, что у шиноби отрезан язык. — Гаара! — дыхание сбивается. Канкуро успевает кинуть беглый взгляд на Кадзекаге. Красноволосый парень неподвижно стоит на том же месте, странно уставившись в бездну. Что-то не так. — Гаара? Чёрная брешь отражается в бирюзе глаз Кадзекаге. Она затягивает магнитом в себя, медленно обволакивая сознание тягучим вязким мазутом, которому невозможно противостоять. Это не гендзютсу. Это нечто большее. На бледном лбу Каге проступают капли пота, но он не может справиться с накрывшей удушливой волной. Попытки бороться вызывают приступы острой головной боли. «Монстр!» — болезненное воспоминание из глубин детства врезается раскалённым осколком в мозг. Гаара упрямо сопротивляется. Старается сосредоточиться на дыхании. Окаменевшее тело не слушается. Он даже с места двинуться не может. «Вы хорошо справляетесь, Кадзекаге» — детский голос прямо в гулкой пустоте собственного сознания. Глава деревни слышит его так, будто он идёт изнутри. Он одновременно знаком ему и незнаком, как призрак из прошлого, которого он когда-то встречал. «Я впечатлен. Но чем больше вы сопротивляетесь, тем будет больнее. Вам не выбраться. Сдайтесь». Парень упрямо сводит брови и поджимает губы. Тело не слушается его. Кто-то выламывает каждую кость причиняя адскую боль. «Не играйте с ним». Гаара больше не видит перед собой ничего. Его будто бы отбрасывает в вихрь времени, где он снова оказывается брошенным никому не нужным ребенком. Стёртая, вытравленная ненависть начинает лихо шевелиться ожившим чудовищем. Бездна понемногу затягивает его в вихрь давно забытой ярости. Нет. Не терять контроль. Спокойно. Гаара отчаянно пытается сосредоточиться на чем-то хорошем, но образы любимых людей неуловимо ускользают водой сквозь пальцы. Сознание кружит плёнку прошлого вырывая самые болезненные кадры, навязчиво повторяющиеся зацикленной петлей. Боль. Физическая. Моральная. Сводит с ума. Надо… Досчитать… До… Мысли путаются. До куда? Что он собирался считать? Возможно, трупы бессмысленных людей, причинивших ему столько боли? Тогда всё это безумие прекратиться? Надо срочно что-то делать. Плохо. Это очень плохо. Канкуро обеспокоенно оглядывается на старшего брата, чуть ли не пропустив удар. Лезвие со скрежетом скользит по его кунаю и пролетает критично близко к горлу. Проклятье. Ему нельзя отвлекаться. Ненависть. Давно забытый вкус чужой крови горчит на губах. Затуманенный взгляд бирюзовых глаз расфокусирован на поле битвы, будто бы Гаара ничего не видит. Парень застывает на мгновенье раскидывая руки в стороны. Старший Собаку невольно сглатывает. Только не это. В секунду из-под земли вырываются песчаные потоки и резко взмывают в небо бурлящими фонтами. Крики, хруст сломанных костей, кровь. Гаара всё дальше погружается в транс. Липкая темнота утягивает тяжелыми щупальцами куда-то на дно. Слепая ярость бьется комом горле, перехватывая дыхание от нахлынувших чувств. Он упивается звуком размозжённых коленных чашечек, порванных сухожилий и оторванных конечностей смачно шлепающихся вокруг в обилие кровавого дождя. Где-то далеко слышен крик Канкуро, как будто он находится по другую сторону реальности. Будоражащий гнев приятным забытым холодком проходится по позвоночнику прямо к кончикам пальцев. — Песчаный гроб. — тихо шепчет Кадзекаге. Бледные тонкие губы невольно растягиваются в пугающей улыбке. Глаза понемногу закатываются от получаемого удовольствия. Всё, что копилось так долго. Годами. День за днём капая тягучим мазутом глубоко внутри внезапно вырвалось наружу неконтролируемым песчаным потоком. Остались требующие выхода голые инстинкты и глухая пульсирующая боль, заглушающая его собственный крик. Больно. Как же больно. И как же хочется избавиться от этого жгучего чувства скребущегося по стенкам души, засевшего глубоко, как отравленный червь изъедающий его сердце. Вырвать с корнем. Затоптать. Люди вокруг как безвольные марионетки тонут в песчаном безумии, давятся песком проникающим везде шершавыми щупальцами. Шиноби раздираются на куски так легко, как тряпичные куклы.  — Ка.Кадзекаге — сама! — Эру кричит в отчаянии, но её голос тонет в общем вихре хаоса вокруг. — Остановитесь… Хватит! Но Гаара не слышит. Песчаные волны бегут по тренировочному полю. Вражеские силы уже разбиты, но Собаку не останавливается. Кратеры начинают затягивать всех без разбору, кто случайно оказался на арене. Девушка в страхе смотрит как за силуэтом с тыквой поднимается огромная песчаная волна, затмевающая солнце. На стадион наползает тень, погребая под собой несколько десятков людей. Дыхание перехватывает. На глаза накатываются слёзы. Чёрт! Она может орать хоть до хрипоты. Это не имеет никакого смысла. Песчаный гребень осыпается раскалёнными каплями на людей вокруг. По телу бежит стая мурашек. Кажется, нет другого выбора.  — Канкуро-сама! — девушка решительно рвется на пролом, время идёт на секунды. Кукольник с трудом отбрасывает от себя вражеского шиноби и тот безвольным мешком падает куда-то в сторону. Старший Собаку, тяжело дыша переключается на спешащего к нему парня, по уши замотанного в шарф. Рука страшно кровит, но адреналин не даёт почувствовать боль.  — Беги! Сваливай! — орёт кукольник, маша рукой. Он бросает короткий взгляд на брата. Песчаный панцирь взялся трещинами и осыпается мелкими осколками. Канкуро невольно сглатывает. Зрачки сужаются в ужасе. Гаара полностью вышел из-под контроля. Он даже не может удерживать свою броню. Времени немного, ещё чуть-чуть и их погребет стена песка. Неужели… ему всё-таки придется сделать это? Времени для решения немного. Внутри что-то болезненно обрывается. Парень сильнее сжимает в руках отравленный кунай и не может отвести взгляд от Гаары. Кадзекаге застыв стоит посреди поля битвы, всё так же раскинув руки, закрыв глаза. Он окончательно потерял контроль. — Нет! — чьи-то пальцы впиваются ему в руку и прежде чем старший Собаку успевает вырваться, Эру тараторит: — Я могу это остановить. Мне… Мне нужна его кровь. Сейчас же. — девушка с надеждой смотрит прямо в глаза кукольнику, не отводя умоляющего взгляда. — Сейчас! — срывается на крик, когда песок дождём начинает сыпаться им на головы. Времени что-то объяснять не остаётся. Канкруро берет себя в руки и коротко кивает. Выдох. Обычно такой беззаботный болван, бегающий за каждой юбкой Суны, сейчас серьезен и сосредоточен. Пальцы легко дёргают за невидимые нити чакры. Улыбающееся лицо куклы приводится в движение. Карасу ломано поднимается, будто восставший мертвец, и резко поддается вперед. Песок блокирует первый удар, но Канкуро умело уходит в сторону и обходит слева. Кукла легко скользит в воздухе передвигаясь по невидимым рельсам. Право. Лево. Чуть вперед. Ещё немного. Почти. Деревянная марионетка трещит конечностями, увеличивает скорость пролетая между возникающими песчаными столбами с филигранной точностью. Хлопок. Песок резко обволакивает куклу как паук поймавший в свои сети жертву. Сердце Эру безнадежно бухается куда-то вниз. Всё кончено. Надежда обрывается повисшим проводом. Канкуро напряжен. На лбу выступили капли пота, брови сосредоточенно сведены на переносице, губы поджаты. Секунда. Из деревянного пальца марионетки выскальзывает лезвие и оставляет еле заметный порез на щеке Кадзекаге. Капля крови скатывается на начищенную сталь. Кукольник ловко двигает пальцами и подтягивает добытый материал к себе, в то время как Карасу с хрустом исчезает в песчаном шаре.  — Этого доста…? — Канкуро не успевает закончить. Эру снимает каплю с края лезвия. — Замещение. — тихо шепчет девушка. Губы сковывают чёрные границы печати. Она одним движением срывает с себя мешающий шарф и кровь Каге оказывается в центре нарисованного незамысловатого узора, напоминающего инь-янь. Границы проклятой техники расширяются, расползаясь всё дальше по телу. Боль. Невыносимая вспышка режущей боли проходится от макушки до пальцев ног, от чего Эру не в силах сдержать крика. Ноги подкашиваются, и девушка безвольно падает на горячую землю. В глазах застывают слёзы. Она не может вдохнуть. Лёгкие заполняет чёрная тягучая пустота, горло сводит судорога. Надо продержаться хотя бы ещё немного. Песчаная волна внезапно застывает над городом. Сознание пробивается к Гааре мягким светом через мутное стекло. Он щурится. Упорно тянет отяжелевшие руки к образовавшемуся окошку реальности. Голос Канкуро доносится до него как будто через толстый слой ваты. Он не может разобрать слов. Тело Эру пронзают электрические разряды тянущей боли. Голова совершенно ничего не соображает, но это и не нужно. Нужно дышать. И терпеть. Металлический вкус крови. Такой знакомый. Снова. Она капает красными каплями из уголков губ на раскалённый песок. Девушка как выброшенная на сушу рыба панически хватает воздух ртом, но не может сделать вдох. Печать чёрными полосами начинает прожигать тело, так что медик слышит горелый запах собственной кожи. «Гаара… Прийди в себя!» — всё отчетливей слышится где-то в голове. Кадзекаге с трудом открывает глаза, не сразу понимая где он находится. Взгляд бирюзовых глаз наконец-то становится осознанным. Его руки в чьей-то крови. Стадион накрыла тень. Что… Что произошло? Канкуро ожесточенно трясет его за плечи и что-то говорит. Голова раскалывается. Очень сложно сосредоточится. Последнее, что помнит Эру — это как чёрная бездна, внезапно разрезавшая пространство напополам схлопывается так же неожиданно, как и появилась. Не то чтобы она именно так и планировала, но внутреннее чутье подсказывает, что экзамен Эру всё-таки сдала.