Кофе с Молоком или три заповеди Кадзекаге

Тревога рвотным комом подступала к горлу. Напряжение сковывало мышцы сплошной линией судорг и даже сцепленные зубы не помогали унять мелкую дрожь. Спутавшиеся грязные волосы паклей упали на лицо. - Хи… Хина… та… Тихий еле различимый шепот эхом растаял в темноте холодного подземелья. Хьюга резко распахнула глаза. Пару секунд тишины. Девушка напряженно вслушивается, но кроме беспокойного биения собственного сердца ничего не слышит. Всё таже темнота и пустошь вокруг. Выдох. Голова кружится так, что лужа мандаринового света растекается вокруг стенок бумажного светильника лавовыми потоками по скользкому полу и опасно покачивается из стороны в сторону пьяным маятником. Воздух тяжелый от металлической влажности. Пятна в глазах вспыхивают чёрными язвами. Ноги подкашиваются, но Хината всё равно встаёт, неуверенно опираясь о лёд каменной стены скользящей под пальцами сырой слизью. Тошнит. Мир вокруг оглушительно мёртвый схлопнулся до размеров десяти с половиной шагов. В тёмно-синей гуще тьмы её камеры пискляво скрипит осколок стекла. Четыре. Четыре дня. Пальцы слишком слабые. Стекло выпадает из них и с тихим звоном падает вниз. На стене появились новые перечеркнутые полоски. На этот раз четыре. Утробный рык камнепада откуда-то из-под земли настолько резко обрывает тишину, что Хьюга вскрикивает и не удержавшись оседает мешком на пол. Грохот нарастает с каждой секундой становиться всё ближе, вплоть до легкой вибрации земли под ногами. Скрепят несмазанные железные петли, ржавые тросы и гулко раскачивается вагонетка. Якорь бьется о стены катушки. Визг. Скрежет. Яркое слепящее пятно света. Хьюга щуриться, но привыкшие к темноте глаза больно режет. Уверенные шаги. Табачный терпкий дым. Сиплый хрип противогаза. - Держишься лучше, чем я думал – тот же мужской голос. Хината давит в сердце легкую радость от появления хоть кого-то. Четыре дня её держали в какой-то камере. Воздух точно чем-то отравлен. - Пойдём. Хьюга не видит его, но чувствует, как небрежно он махнул рукой, приглашая за собой. Её тут же подхватывают под руки и куда-то волочат. Истощенный голодом и ядовитыми испарениями организм не в состоянии сопротивляться. Голова кружится и к горлу подступает очередной приступ рвоты. - Покажу тебе кое-что. Хината открывает рот, чтобы задать вопрос, но звук застрял где-то в сухом горле. Вряд ли кто-то из окружающих это даже заметил. Перед глазами мелькает ржавый порожек и чужие сандалии. Девушка пытается считать секунды, пока металлический коробок гулко рыча спускается по тросам вниз. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Рука в перчатке опускает рубильник. Кабину подкидывает так, что у Хьюга подгибаются ноги и она безвольно повисает на руках у своих похитителей. Дрожь пробегается по ржавой металлической задвижке и двери с лязгом открываются. В нос ударяет чистый воздух. Хината жадно вдыхает по глубже. Коридор ослепительно белый и гладкий. Боковым зрением Хьюга замечает тонкие чёрные линии по стенам и чутье на пару с многолетним опытом подсказывает что это печати. Много печатей. Весь бесконечно длинный проход – одна сплошная запечатывающая техника. Двери бесшумно разъезжаются в стороны и девушку заводят в такую же ослепительно белую комнату. Хватка рук ослабевает, и девушка невольно оседает на стул. Её никто не торопит. Шиноби бесшумно отходят назад чёрными тенями. За это время она успела рассмотреть чёрные саванны, колыхающиеся из стороны в сторону и подметить, что у человека слева не было одного пальца. Голова налита свинцом. Девушка с трудом поднимает взгляд и упирается в кристально чистое толстое стекло, а за ним уже смутно знакомый янтарный барьер. В желтой капле смолы расплывчатыми очертаниями угадывается человек, но организму, не получавшему еды столько времени трудно сфокусировать взгляд. Горят какие-то датчики, что-то тихо щелкает и боковым зрением Хината видит белые пятна халатов, мелькающие через толстое стекло аппаратной. - Продолжайте. – командует мужчина. Тот самый, в тяжелых шнурованных ботинках. Он стоит сзади Хьюга, скрестив руки на груди, и она спиной ощущает опасность, исходящую от этого человека. Пронзительный крик, переходящий в глухое шипение, заставляет её вздрогнуть. В янтарном куполе происходит что-то жуткое. Фигура беспокойно бьется о гладкие стены барьера как будто кто-то взбивает блендером фарш. Ком рвоты подступает ближе к горлу. Писк приборов громче. Почти все красные огоньки сменяются на зелёные и Хьюга замечает это. Голова кружится. Закрадывается сомнение в реальности происходящего, но интуиция подсказывает, что это не гендзюцу. Белоснежная стена камеры исчезает в воронке бездны. Ей было бы сложно описать как выглядит ничто. Это можно было только прожить. Покусанные губы побелели, но девушка старалась не поддаваться эмоциям. А вот мужчина сзади даже не вздрогнул. Он с такой обыденностью смотрел в смятую бумагой реальность, что становилось жутко. Воронка расширялась. Пространство затягивало всё больше. Писк становился тревожным, суетливым и нестабильным. Что-то лопнуло. Лёгкая дрожь содрогнула стены лаборатории вплоть до того, что Хината слышала лёгкий звон защитного стекла. Что-то лопнуло. «Внимание. Техническая тревога. В блоке Б2 произошла авария. Просим немедленно покинуть помещение» - мерно чеканил женский механический голос. «Покинуть помещение». Сирена перекрикивала неистовство мигающих ламп, датчиков и кнопок, суету людей и нарастающую дрожь. Воронка начала выходить из-под контроля, даже для Хьюга это было очевидно, но мужчина сзади неё даже не дернулся. «Внимание…» - предупреждение навязчиво просило уйти. Помещение прошибло взрывной волной. Уши заложило. Момент. Затягивающий реальностью водоворот резко схлопнулся так, словно ничего и не было. Остался только звон. Помещение ухнуло, датчики беспокойно мигнули и выключились один за другим, как новогодняя гирлянда. Тревога прервалась. - Господин Хирото – человек в белом халате возник из ниоткуда. Он учтиво поклонился, девушка заметила только планшет с закрепленным бланком у него в руках. «Эксперимент № 459..» - гласила неразборчивая надпись чернильным пером. - Нам нужно больше материала для стабилизации пространства. Боюсь, с таким количеством мы не сможем… - Уложитесь в то, что есть. Мне нужен результат, у вас осталось не так много времени. – хоть голос и спокойный, но Хьюга слышит в какой ярости сейчас мужчина сзади неё. Хирото… Она раньше никогда о таком не слышала. Что ж, это уже кое-что. - Но, господин Хиро… Тело медика безвольно обмякает рядом. Он даже не успел договорить. - Унесите. Кому-то нужно ещё больше материала? – задаёт вопрос мужчина. Многозначительная пауза доказывает, что остальных лаборантов всё устраивает. - Снять. – резкая команда. Суета. Бесшумные срывы печатей. Янтарная капля с задержкой расплывается мягкой лужей по белоснежному полу. В глазах двоится. Хината щуриться, приглядываясь к заключенному. Мужчина. Судя по всему, её возраста. Темные длинные волосы, но они падают на лицо, и она не может разглядеть более подробно. Всё тело в шрамах, язвах и кровоподтёках. Одежда держится на нём грязными лохмотьями. Он связан печатью красующейся прямо на голове. Мужчина сидит на коленях, не подавая признаков жизни, но Хьюга почему-то уверенна, что пленник всё ещё дышит. - Не узнаешь? – Хирото облокачивается о стену, скрестив руки на груди. Чиркает спичка. От него снова несёт табачной горечью. Теперь этот психопат точно обращается к Хинате. Девушка пытается не закашляться. - Что это значит? – сигаретный вкус дерёт пересохшее горло. Звуки вырываются хрипом, но Хьюге удается сохранять холодное достоинство. Щелкают приборы, люди в белых халатах суетятся за пультом управления, но Хината может об этом только догадываться, улавливая боковым зрением смазанные движения за окном аппаратной. Это было похоже на… На… В лабораторию поспешно вваливаются доктора и спустя минуту возни, печать слетает с чёрных смольных волос. Они поднимают пленника на носилки и в этот момент его голова безвольно откидывается назад. Хьюга с трудом давит вскрик. На высоком лбу шрамом виднеется до боли знакомая татуировка. - … Нед… Неджи? *Тем временем в Конохе* - Не хочу. – Темари холодно отворачивается. Всё таже идеально ровная спина, одна нога закинута на другую, обнажившуюся в разрезе длинного кимоно, уложенные четыре хвостика и выражение абсолютной ненависти и равнодушия одновременно. И так уже несколько дней. С того самого момента, как он очнулся лежа в своей постели после сражения с Наруто. Шикамару уже начинает раздражать эта игра в молчанку. Казалось бы. Он же хотел, чтобы эта противная ужасная женщина наконец-то перестала его бить, пилить и выдвигать претензии, так почему сейчас всё стало ещё хуже, чем раньше, хотя по логике вещей, не должно? Ксооо. Собственное бессилие раздражало ещё больше. Да что он опять сделал не так? Почему она вечно недовольная? Раньше просто шипела как дикая кошка, а теперь показательно игнорирует. То в коротеньком кимоно как у себя дома гуляет, а теперь даже в окно отворачивается только его завидев. Напрочь не замечает. А сегодня утром, когда он пытался быть милым (да, он, чёрт возьми, пытался быть милым) и спросил, как ей спалось, она ничего не ответила, смерила его презрительным взглядом, фыркнула и пошла в свою комнату так ничего и не ответив, оставляя его глупо стоять посреди гостиной. Что это вообще было? Он пытался поговорить. Это привело Шикамару к выводам что женщины не очень любят говорить о своих проблемах. Они любят, чтобы ты сам догадался в чем причина её обиды, сделал выводы и естественно исправил то, не знаю что. И это очень сильно напрягало, потому что каким бы умным парнем Нара не был, а его гениальности явно не хватало на то, чтобы постичь тайное устройство женской логики. Ещё Шикамару пытался анализировать их поведение в последнее время и действовать методом исключения. Но это казалось, сделало всё ещё хуже. Не найдя в своих поступках ничего, что могло бы привести к такому негодованию песчаной принцессы, Нара принял решение ничего не делать. Ведь если ничего не делать, то и ошибиться не возможно. А она перебесится и скажет потом, что в конце-концов происходит. Шли дни. Собаку иногда даже здороваться перестала. План потерпел полное поражение. Она вела себя как обычно, когда они были на людях, но стоило им остаться одним принцесса показательно, всем своим существом демонстрировала как ей плевать на гения и что она о нём думает. Как ей удается быть такой шумной даже когда она молчит? Нара вздыхает. Он ничего плохого не сделал. Она бесится. Никаких причин на это нет. Что тогда? А может… Шикамару немного краснеет. Точно, как он не подумал. Девушкам же свойственно страдать гормональными всплесками раз в месяц. Вот он ответ. Аж на душе полегчало. Хм. Нужно… Нужно проявить заботу. *Тридцать минут спустя* Темари сидела на кухне ровно в той позе, в которой Шика её оставил, когда ушел в аптеку. Она была так напряжена, что ему казалось если дотронутся, то можно получить разрядом Чидори куда-то между глаз. Но ничего. У девушек же такое бывает. Она не виновата, что её организм работает таким образом. Надо как-то так… Так, чтобы не смутить её. - Кхм… - неловко прокашлялся гений, отводя смущенно взгляд в сторону. Собаку еле заметно фыркнула, но не повернулась. Это злило, ужасно злило, но Нара успокаивал себя тем, что… Женщины. Он предпочёл ничего не говорить, ведь тут и без слов, по содержанию пакета, всё и так понятно. Гений вспомнил бесценный опыт похода в аптеку за женскими обезболивающими, удивленные взгляды и тихие смешки знакомых, и волна удушливого стыда залила его с новой силой. Кошмар. Просто кошмар. Проблемные женщины. За что ему всё это. Где он так нагрешил. Зачем вообще любить кого-то если приходится проходить через такое. Лучше бы она его тогда веером убила, честное слово. Как же геморойно. Парень ставит пакет на стол и мельком бросает взгляд на Темари, пытаясь спрогнозировать её реакцию. Она же покраснеет, смутится, улетит в свою комнату и будет думать какой он молодец, что позаботился о ней, да же? … Ведь да? Нара не уходит и это заставляет Собаку удостоить презренного парня, посмевшего не захотеть на ней жениться её взгляда. Шикамару явно чего-то ждал и если бы не женское любопытство плевать она хотела что он там приволок и где его носило. Но парень, несмотря на то, что отошел в сторону чтобы заварить чай так внимательно на неё смотрел, что наливал зеленый крупнолистовой не из чайника в чашку, а наоборот. И наливал долго. Не отводя взгляда. Девушка подозрительно косится на пакет. Губы раздражительно кривятся. Она вскидывает бровь. Молча поворачивается к Шикамару с вопросительным красноречивым взглядом. Шикамару молча кивает на пакет и отводит взгляд. Темари тянется за целлофановые ручки. Молча смотрит на содержимое. И вот тут-то гений отчётливо понимает, что именно в этом целлофановом пакете его и похоронят. Темари ничего не говорит и это ужасно. Шикамару понимает, как сильно он только что был не прав, но это уже не спасает ситуацию. Это не гормональный всплеск, не-не-не. Это что-то гораздо хуже. Девушка молча и изящно встаёт. Надвигается так неотвратимо, что Нара понимает, что убежать он уже не успеет, так что всё что ему остается, так это быть мужчиной и пасть смертью храбрых. Шлепок пощечины такой звонкий и неприятный, что гений сразу понимает сколько обиды скопилось внутри песчаной принцессы. Она молча на него смотрит и в уголках её изумрудных глаз блестят слёзы. Ксо. Девушка с гордо поднятой головой покидает кухню и громко хлопает дверью. Нара совсем запутавшийся в растерянности чертыхается сквозь зубы. Терпение вот-вот лопнет натянутой струной, но парень как-то сдерживается. Досада, горечь разочарование смешались в какой-то удручающий коктейль неприятных эмоций. Позаботился, блин. Щека саднила раскрасневшимся пятном. Шикамару садится на стол и роняет голову на руки. Тяжело. Очень тяжело. Может быть бросить добиваться эту странную женщину? Ну бесится и бесится, в конце-концов. Он что ей, мальчик для битья? Делает что вздумается. Когда вздумается. Выдох. Глоток чая. Тишина помогает сосредоточиться, но решение проблемы никак не приходит в голову. *Где-то в это же время* - Канкуро-сама… - Мацури заходит в комнату и прерывисто кланяется. Короткие волосы колыхаются в такт движениям. – Всё готово. Кукольник ведёт себя странно в последнее время. Постоянно в приподнятом настроении, что-то насвистывает под нос и глаза непривычно блестят азартом. Он точно что-то задумал, но девушке нет до этого никакого дела. - Но… Разве Кадзекаге-сама и Эру-сан… - Девушка неуверенно мнётся, решаясь задать вопрос. – Может, всё-таки забронировать двухместный номер? Владелец сказал, что там только одна кровать и… - Никаких и. – кукольник не может скрыть детского восторга, и его озорная улыбка не сулит ничего хорошего. – Мы экономим. Ты же знаешь, у деревни не лучшие времена. Это настолько неправдоподобно, что шиноби недоверчиво косится. С каких пор это у деревни Песка настали «не лучшие времена»? Однако начальство есть начальство и перечить старшему брату Кадзекаге не позволяет статус. - Хорошо. - Источники? – кукольник ухмыляется ещё более зловеще. - Да, тоже. Но… Вы же сказали, что нам нужно экономить, но почему тогда мы выкупили все места на три дня, это же… - пытается возразить девушка, но кукольник прерывает её одним жестом. - Безопасность Гаары. На него не так давно покушались. Я не могу позволить своему младшему брату снова собой рисковать. – Канкуро пытается сказать это серьезно. Мацури, конечно, не верит. - Это всё. Можешь идти. – Канкуро погружен в свои мысли и не перестает зловеще улыбаться. Только щеки болят. Девушка кивает, но всё ещё мнется в проходе. - А когда… Когда приедет Кадзекаге-сама? – Она неуверенно отводит взгляд и пытается не выглядеть смущенной. - Через несколько дней. Мацури, тебе нельзя будет с ним встречаться эти три дня. Пока мы всё не проверим, там должны быть только он и Эру. Безопасность, Мацури, безопасность. – поучительно говорит кукольник. - Но… А… Я смогу встретиться с Эру-сан? – тихо спрашивает девушка. Да какая уже разница. Раньше вся деревня знала о её безответной любви к своему сенсею. Почему сейчас ей стыдиться чувств к другому человеку? - С Эру? – удивленно переспрашивает кукольник и на какое-то время выныривает из пучины собственных коварных планов. Он как будто заново смеряет взглядом девушку. Нет. Только не говорите что Мацури… - Зачем? - подозрительно спрашивает кукольник и привычным движением начинает вертеть кунай на пальце. - Да пп… просто. Я пойду, Канкуро-сама. Хорошего вечера – бегло отвечает куноичи и исчезает так быстро, что мужчина даже ничего не успевает ответить. Он смотрит на место, где пять минут назад была девушка песка и как-то жалко ему становиться бедняжку. Вечно она выбирает не тех людей. Он даже сочувственно вздыхает. В целом, Мацури была неплохой девушкой. Тихой, самоотверженной, верной. Она ничем не заслужила такой судьбы, но как же ей так навезёт в любви? Ладно влюбиться в его брата. А кому в деревне песка не нравится Кадзекаге? Канкуро понимал это влечение, точно так же как и то, что оно безответно а его младший брат предпочитает не думать о чувствах своей ученицы к нему. Кукольник подозревал, что так не может продолжаться постоянно. Уважение — это сильное чувство, но рано или поздно Мацури влюбится по-настоящему. Не в сильную харизматичную личность, ответственного лидера, заботливого парня – это всё восхищение и подростковое увлечение. Не более. В кого-то настоящего и по-хорошему прекрасного. Ох. Ну и попала бедняжка конечно. Попала. Кукольник неутешительно качает головой и задумчиво погружается в собственные мысли.