Под рокот тимпанов

Дениз на подкашивающихся ногах, едва ли не шатаясь из стороны в сторону, зашла в свою комнату. Машинально закрыла дверь, для верности заперев ее, чтобы хоть ненадолго отгородиться от безумного-безумного мира за пределами помещения, который, словно издеваясь над девушкой, постоянно подкидывал чересчур стойкой по его мнению Кольбер неслабые потрясения. Каждое новое изощреннее предыдущего. Щелчок замка, раздавшийся неправдоподобно громко, отлично сыграл роль сигнала к отступлению и выдержка, не позволяющая Дениз упасть прямиком в коридоре, спешно покинула свою подопечную. Не в силах сделать больше ни единого дополнительного шага, француженка привалилась спиной к спасительной деревянной опоре и заскользила по ней вниз, уже через секунду очутившись сидящей на полу. Запрокинула голову, смеживая веки — черные мушки перестали неистово мельтешить, ограничивая обзор. Попробовала сосредоточиться на событиях последнего часа, которые своей неординарностью шутя затмили все прожитые Кольбер годы. Но благородное начинание не увенчалось успехом. Воспоминания тонули, не желая набираться яркости, подстреленные оглушительным, барабанной дробью отдающимся в ушах грохотом сердца Дениз. Несмотря на то, что критический момент миновал, а для следующего девушка выпросила себе отсрочку, оно по-прежнему билось в каком-то ненормальном ритме, грозя вот-вот проломить ребра и выскочить наружу, красуясь перед Кольбер своим первозданным — и, чего таить — не очень-то привлекательным видом. Понимая, что так она никуда не продвинется, Дениз глубоко — до боли в легких — вдохнула и медленно выдохнула. Повторила нехитрую процедуру и настороженно прислушалась к собственному организму, лелея скромную надежду, что он уже смирился со свалившимися на него известиями и теперь способен предложить девушке адекватный выход из сложившейся ситуации. И хорошо бы такой, который устроит всех участников потенциального конфликта. Затмевающий прочие звуки, не позволяющий мыслить ясно гул действительно немного сбавил обороты. Но какие-либо продуктивные предложения, к разочарованию Кольбер, как и раньше не торопились обосноваться в девственно-чистом рассудке. Слишком уж объемная задача в мгновение ока буквально из пустоты выросла перед Дениз. Слишком уж сложное и ответственное решение надлежало ей принять. И в слишком короткий срок требовалось уложиться. Разве допустимо перекраивать свой удел, ограничиваясь ничтожными сутками? Как успеть просчитать грядущие плоды тяжелейшего выбора, когда отведенные на его определение минуты шаловливыми сорванцами стремительно убегают в прошлое? Ответов у Кольбер не было и на губах девушки расцвела печальная улыбка. Знала бы, какими проблемами обернется ее фривольность, держалась бы с божественными товарищами по несчастью сухо и отстраненно, контактируя только на уроках. Не позволяя себе рискованные вольности и намеки, а мастерски прикидываясь целомудренной святой девой сродни Кусанаги. Но как наперед предвидеть, куда приведет тропка совершенных поступков и вовремя свернуть с нее на безопасную, не сулящую неприятности дорожку? Ручеек недовольства, вскользь затронувший тему пророков, внезапно разлился широкой рекой, получив благодатную подпитку в виде вынужденного знакомства с одним из них. Того самого, беспечные слова которого раскаленным клеймом вторглись в душу Кольбер, обрекая ее на недюжинные мучения. Девушка, не сдерживая эмоции, сжала руки в кулаки. Впилась ногтями в податливую кожу настолько яро, что на той тут же отпечатались алые бороздки. Проклятое Солнце! Ну кто просил его распускать свой бескостный язык? Да, наверняка от мрачного разговора все равно не получилось бы увильнуть, но приближать-то его зачем? Тем более, что самого лучезарного бога будущее Кольбер совершенно точно не должно тревожить. В конце концов, некое подобие отношений Дениз заводила не с ним, а с его безалаберным пьянчугой-братцем. И до нынешнего дня не воспринимала их как нечто серьезное и сулящее какое-либо развитие после выполнения поставленной Зевсом задачи. И, как выяснилось, похоже, напрасно. Перед внутренним взором девушки, добравшейся таки окольными путями до истоков своего дурного настроения, немедля услужливо воскресла, пестря подробностями, кажущаяся совсем не примечательной сценка. Которая, однако, маскируясь под безобидный снежок, спровоцировала настоящую лавину. Лавину, грозящуюся похоронить под собой донельзя растерянную Дениз, если она на потеху мойрам молчаливо покорится нападкам грозной стихии, а не попробует подчинить ее своей воле, срывая джекпот в колесе Фортуны и навсегда преображая свою дальнейшую судьбу.

***

После того, как Громовержец огласил свой вердикт — все успешно справились с испытанием и через пару дней отправятся по домам в свои родные миры — в зале повисла странная атмосфера. Закономерно преобладала радость — никто не хотел застрять в Академии навечно — но ее ощутимо разбавляла искренняя грусть от осознания неизбежности предстоящей разлуки. За время, проведенное под одной крышей, время, наполненное и общим весельем, и какими-то непременно возникающими недоразумениями, которые удавалось разрешить лишь командной работой, бессмертные и смертные крепко сблизились между собой. Лучше постигли суть сотрудничества земной и небесной сфер и возвращение к прежнему порядку вещей после всех перенесенных сообща приключений казалось чем-то… неправильным. Но указ Зевса неоспорим и ослушаться его, значит, навлечь на себя карающий наглеца гнев верховного божества. Поэтому на окружающих ее лицах Дениз отчетливо различала и смирение перед владыкой Кероуносом, и погасшие надежды на что-то уже несбыточное, и желание отменно развлечься напоследок. И много чего еще. Не менее теплого и непривычного. И только сама Кольбер не чувствовала ничего подобного. Ведь она с самого момента своего появления в волшебном саду изо дня в день упрямо внушала себе, что пригревшая ее сказка когда-нибудь рассеется туманным миражом, частичка за частичкой истирающимся из памяти. И когда это произойдет, Дениз очнется от зачарованного сна и как ни в чем не бывало продолжит путешествовать с родителями по континентам в поисках археологических диковинок. Нигде не задерживаясь надолго. Не пуская корни в виде верных друзей или собственной уютной квартирки, а оставаясь этаким перекати-полем, которое стремглав несется туда, куда погонит его затейник-ветер. Девушка не видела в своей кочевой жизни ни толики плохого. Наоборот, упивалась ей и с нетерпением ожидала очередного переезда, чтобы как можно скорее познакомиться с обычаями и достопримечательностями пока не посещенной страны. Собрать полный чемоданчик впечатлений и бережно хранить его на чердаке своего разума, периодически сдувая с него пыль и с предвкушением открывая, чтобы вновь окунуться в величие пирамид, яркость древних мозаик и едва различимый блеск старинных, покрытых патиной украшений. Так почему теперь ей следует расстраиваться? Очередной этап пройден, пора перебираться к следующему, не жалея ни о чем. Смотря исключительно вперед. Но вопреки прогнозам сожаления были. Единственное, слабо различимое. Подающее робкий тоненький голосок откуда-то из района сердца. Пытающееся неуклюже поведать Дениз о чем-то чрезвычайно важном и мешающее вприпрыжку скакать по проторенной стежке. Француженка попробовала отмахнуться от него, словно от какой-то никчемной ерунды. Задавить доводами о бездарности его существования. Но все аргументы разлетелись врассыпную, поверженные чем-то хрупким, но безмерно упорным. Чем-то, чему Кольбер никак не могла подобрать определение. Увлекшись сей хитрющей загадкой, девушка и не заметила, как к ней подошла Кусанаги. — Дениз, с тобой все в порядке? — мягко поинтересовалась Юи. — Выглядишь так, будто ты уже не с нами. Японка чуть наклонила голову и отвернулась куда-то в сторону. — Понимаю, что тебе никогда особенно не нравилось находиться здесь, но не поможешь нам с организацией прощального вечера? Твое мнение очень бы пригодилось. — Что? Вечера? — удивленно переспросила Кольбер, так и не разобравшаяся с окопавшимся в душе вредителем. — Ага. — кивнула в подтверждение Кусанаги и добавила подробностей для озадаченной подруги. — Мы с Аполлоном решили, что будет здорово собрать всех и отпраздновать наш выпускной. Конечно, потом нам придется расстаться, но ни к чему лишать себя такого события. К тому же, мы всегда будем знать, что где-то там есть люди, которые дороги нам, и которым дороги мы. Верно, Аполлон? — Конечно, Фея. Агана Белеа — как обычно искрящийся излишним энтузиазмом, мимолетно отметила Дениз — мгновенно очутился рядом с девушками. — Только… — бог посмотрел на Кольбер с причудливой смесью твердой убежденности и нотки несвойственного ему лукавства и продолжил. — Скажи, Нимфа, ты же отправишься в Грецию вместе с Ди-Ди? Роковая фраза непринужденно сорвалась с языка Аполлона и перевернула все мировоззрение доселе невозмутимой француженки вверх дном. Десятибалльным тайфуном она пронеслась по сознанию, затрагивая каждый нерв и заставляя Дениз усомниться в трезвости своего рассудка. Мышцы одеревенели, превратив лицо в неудачную пародию на восковую маску. В горле стремительно пересохло и с трудом продравшись сквозь непослушные губы наружу вырвалось хриплое: — Что? — В Грецию… С Ди-Ди… — голос бога с каждым звуком становился все тише и тише. Агана Белеа окинул рассеянным взглядом ошеломленную новостями Дениз. Сместил фокус на не менее изумленную Юи. И в завершение покосился на о чем-то болтающего с Гадесом Диониса, пока, похоже, и не подозревающего о содержании разворачивающейся под его боком дискуссии. — Я подумал, — собрав открывшиеся факты воедино, смилостивился объясниться Аполлон, — что раз вы любите друг друга, Зевс разрешит… — Нет. — резко перебила бога Кольбер и поспешила сгладить неожиданный ответ. — Ни о чем таком мы не договаривались. Секундная пауза и воздух сотряс эмоциональный всплеск: — Проклятье, да мы вообще это не обсуждали и, предполагаю, что и не собирались. Тебе-то эта слащавая чушь как в голову взбрела? Хотя нет, молчи. — одернула Дениз открывшего было рот Аполлона. — Я и так знаю. Но, выходит… — Серые глаза расширились от захлестнувшей их паники и, обуздав ее, подозрительно прищурились. — Выходит, если ты говоришь это мне… Признайся честно, ты и ему мозги промыл всепоглощающей любовью? Потому что сам он вряд ли сподобился бы предложить мне подобное. А вот с твоей подачи… Кольбер нахмурилась, придавая лицу суровое выражение. Она никому не позволит — ни богу, ни человеку — так посредственно разыгрывать ее. Она выведет президента студсовета на чистую воду и заставит его покаяться. Окрестить их диалог глупой шуткой, не имеющей почвы для основания. Разве что… Внутри что-то сжалось в тугой комок, словно предупреждая. Прося поостеречься. Вести себя так, будто из кромешной темноты неизведанного на нее того и гляди кинется кровожадное чудовище. И, вторя интуиции Дениз, монстр выдал себя, скаля зубы в зловещем оскале. — Уверена? — интонации переливались неподдельным весельем. Да и в целом вид Агана Белеа приобрел крайне счастливые оттенки. Какой доброжелательный жест, но сколько в нем потаенного коварства. Он ничуть не сгладил выверенный удар, а лишь пуще прежнего обескуражил девушку и погрузил в какую-то совсем беспросветную пучину липкого страха перед фактически навязанным ей обязательством по сохранению отношений. Запланированных необременительными изначально, поскольку они с Дионисом ни разу не прикидывали, куда заведет их столь дружное общение. И насколько тесным и длительным оно в итоге должно стать. Никогда не жили грядущим. Весь почет и уважение достались настоящему. Столпы, на которых зиждилась вера Кольбер в прозрачность ее «романа» с главным виноделом Олимпа, не выдержали сминающего их давления. Покрылись изящной паутинкой трещин, через которые стремглав полезли на свободу заключенные в разваливающейся на части темнице ядовитые пауки-вопросы и больно жалящие скорпионы-колебания. Действительно ли у него могли возникнуть такие… такие эгоистичные мысли? И, если да, почему он до сих пор никоим образом не намекнул ей на них? Забрать ее с собой. Самому-то не смешно? Однако хохотать до упаду почему-то не получалось. Даже тени ликования, ни искорки смеха не снизошло на Кольбер. Зато похолодели пальцы на руках, а сами конечности мелко затряслись. Разум подчинил себе сумбур, хаос, обрывающий любое формирующееся предложение на полуслове. Не дающий ни с пылом возразить Аполлону, ни согласиться с ним. — Уже… не очень. — Взгляд Кольбер — невидящий, отрешенный, изобилующий смятением — судорожно заметался по помещению, не останавливаясь ни на чем дольше пары секунд. — Мне… нужно обдумать кое-что. Час? Несколько? Сутки? Да, суток определенно хватит. Речь Дениз набирала скорость, грозя вот-вот превратиться в бессвязное бормотание больного, одолеваемого лихорадкой. Опоры — притворяющиеся такими прочными и монолитными — распались каменной крошкой, поднимая ввысь непроницаемые клубы удушливой пыли. Низлагая величественную, сугубо рациональную постройку до бесполезной груды обломков. — Отвлекай его любыми средствами, но не подпускай ко мне. — обратилась девушка к Агана Белеа, буквально умоляя бога о помощи. — Обеспечь мне время, а потом я сама со всем разберусь. Не дожидаясь ответа, напрочь позабыв и о Кусанаги, и о намечающемся вечере, Кольбер на ватных ногах покинула залу и, ничего вокруг не замечая, побрела к себе, чувствуя себя по меньшей мере Атлантом. Сполна ощущая на своих плечах всю тяжесть небесного свода. И, что самое ужасное, переложить ее было абсолютно не на кого.

***

И что ей делать? Неправильно. Не так. Дениз досадливо поморщилась и скорректировала формулировку. Что ей предпринять, если допустить, что сказанное Аполлоном, пусть и на долю процента, истинно? Докопаться до сути, не откладывая на потом, девушка откровенно побоялась. Сбежала от проблемы, как заядлая трусиха. Потому что, если Агана Белеа ошибся и просто-напросто запутал ее — смело можно расслабиться и спокойно получить удовольствие от предстоящего выпускного. Но если есть малейший, крохотный шанс, что он попал прямо в яблочко… Кольбер банально не готова вдаваться в полемику и выяснять отношения, не разобравшись заблаговременно в том, что за груз покоится на чашах весов ее жизни. Так — гипотетически — какое ответвление из раскинувшихся на бескрайнем полотне судьбы ей выбрать? Хотя, Дениз горько усмехнулась, было бы из чего выбирать. Отказ или принятие. Самые очевидные варианты. Куда уж проще. И бесцеремонно, безапелляционно, изо всех сил протискиваясь в лидеры напрашивалось твердое «Нет». Зачем ей такая морока? Что привлекательного в Греции? Кроме развалин многочисленных храмов и богатой истории там ловить нечего. И ни в коем случае не следует упускать из внимания воспетую в мифах любвеобильность местных богов. Верных супружеской клятве едва ли наберется с десяток. И самый яркий пример данной аксиомы бессовестно заманил ее в Академию, ни капли не раскаиваясь в содеянном. А наследственность — штука серьезная, верно? Тогда как скоро ее бросят, прельстившись кем-то позаманчивее? Гибкой дриадой, сладкоголосой музой или попавшей в беду царевной. Через неделю? Месяц? Год? Где гарантии, что на горизонте бытия не сформируется ни единого облачка? Кольбер устало помассировала виски, снимая напряжение. Всевозможные риски разноцветным калейдоскопом крутились в голове, непрестанно раздваиваясь и множась. И вскоре целый легион сводящих с ума вопросов развязно маршировал, упиваясь своей властью, по рассудку Дениз. А ведь она еще даже не добралась до таких волнительных тем, как ее потенциальное бессмертие и прощание с родными. Определенно, отречься от щедрого дара — лучшее решение, нежели принять его. Прав почивший жрец Лаокоон — остерегайтесь данайцев. И уж она-то не проигнорирует его мудрое предупреждение, в отличие от погорячившихся с выводами троянцев. Но… С другой стороны… Озорное воплощение авантюризма и жажды открытий, повсюду преданно сопровождающее Кольбер, задорно подмигнуло девушке, будто предлагая отбросить ненужный страх и отодвинуть шторку, скрывающую от француженки пугающую ее альтернативу. Подключить к делу воображение и представить, что ждет ее за пределами обыденности. Первыми, как ни странно, из ниоткуда возникли звуки. Незамысловатые мелодии, рожденные свирелями и флейтами, вырезанными из речного тростника, наполнили душу пьянящим весельем, настойчиво призывая пуститься в пляс и отринуть прочь все заботы. Спустя несколько минут к ним присоединился бой тимпанов. Раскатистый. Вызывающий несмолкаемое эхо. Он без помех разносился по окрестностям и явно оповещал о победоносном шествии шумной процессии. Следом обрели форму и сами музыканты. Козлоногие, рогатые сатиры — дамские угодники, не знающие себе равных — и одетые в оленьи шкуры менады. В венках из виноградных листьев. Охмелевшие и раскрасневшиеся от выпитого, никогда не иссякающего вина. Они змеями извивались в примитивном, древнем, как земля под их босыми ступнями, танце и, судя по их взбудораженному виду, в священном экстазе принесли бы в жертву любого, кто осмелился бы вмешаться в творимый ими языческий ритуал. А затем во главе неистовствующей толпы Дениз различила себя. Взлохмаченную. Завернутую в удивительно удобный хитон, с увитым плющом тирсом в одной руке и наполненным до краев кубком во второй. И чувствовала она себя при этом не сконфуженно или неловко, а так свободно, как не чувствовала себя, пожалуй, никогда. Сковывающие девушку цепи многочисленных обязанностей, навязанных современностью, пали, позволяя до хруста в костях потянуться, расправляя затекшие конечности, и, купаясь в эйфории, насладиться простотой нового бытия. Вот фантомная, ничем больше не обремененная Кольбер прислушалась к кому-то стоящему рядом и залилась чистым, как перезвон колокольчиков, смехом. Обернулась к шутнику и увидела до неприличия красивого, как и положено богу, Диониса, который в ответ улыбался ей так ласково и привычно, что у настоящей Дениз в груди разлилось опаляющее все на своем пути тепло. В реальности же девушка тряхнула головой, прогоняя наваждение. Она и не подозревала, что у нее столь… бурная фантазия. Ослабь вожжи и удерет в такие дали, что и не дозовешься обратно. Но, следует признать, иллюзия получилась крайне привлекательной. Заманчивой и в какой-то степени желанной. Костеря все на свете, Кольбер едва не взвыла от захлестнувшего ее отчаяния. Она, очертив круг, вернулась в самое начало, так и не уменьшив свою ношу. А если зайти с иного угла? Плюнуть на снедающую ее тревогу и попробовать разобраться прежде всего в том, что она испытывает по отношению к Тирсосу. Ведь что-то же она к нему испытывает, раз провела в его компании, ничуть не смущаясь, десятки, а то и сотни часов? Так что их объединило? Что выступило точкой соприкосновения? Проанализировав вереницей мелькающие в сознании картинки, Дениз все-таки вывела присущую им закономерность. Легкость. Именно она насквозь пронизывала их с Дионисом знакомство. Кольбер было легко с ним общаться. Легко ухаживать за виноградом. Изредка прогуливать уроки, напиваться и флиртовать. Он не отталкивал ее, оправдываясь проклятиями. Не втягивал в докучающие ей мероприятия. И не казался пришельцем из иного мира, при этом сполна являясь одним из них. Все, что связывало его с Дениз, всегда получалось естественно и едва ли не само собой. Например, девушка никогда не забудет забавный эксперимент по выращиванию цветов, проведенный под чутким руководством Тирсоса. В результате у неумехи Кольбер, которая и кактус была способна загубить в рекордные сроки, буквально не нашлось слов, когда брошенные ей в землю семена дали добротные всходы. А как насчет борьбы с похмельем? Ни в одной кровати, какой бы удобной она не была, ей не спалось так крепко, как на задней парте под раздражающий голос Тота. И никак нельзя обойти стороной поцелуи… Они — дальше парочка так и не добралась, намертво застряв на середине — действительно у них выходили отменные. Нежные, затяжные, невесомые… Разные, но неизменно с ягодным привкусом вина. Теряясь в воспоминаниях, девушка зажмурилась и непроизвольно облизнула губы, с удивлением отмечая, что никакой терпкости или сладости на них не ощущается. Сердце снова противно кольнуло. Также, как и тогда, когда Зевс только закончил свою напыщенную речь об исполненном всеми долге. Так возможно ли, что… Зрачки почти до краев поглотили радужку, повинуясь изумлению, которое охватило Дениз. Пронзившая мозг выжигающей его молнией догадка, так и норовившая вырваться и исчезнуть, поражала своей неправдоподобностью. Но почему-то Кольбер была абсолютно уверена, что нащупала верный ответ на раздирающую ее на части дилемму. И довольный шепоток, своеобразный глас разума рьяно подсказывал, что целые сутки — чересчур щедрый срок для обдумывания очевидного.

***

Дениз медленно приближалась к разбитому на территории Академии винограднику. Шторм, едва не столкнувший девушку с предначертанного ей пути, утих. Его заменил приятный бриз безмятежности. В мыслях Кольбер воцарилась кристальная ясность. На лице — ни намека на тревогу, лишь загадочная полуулыбка нарушала гармонию безмятежного облика француженки. И где-то далеко позади Дениз, там, где среди сочной зелени холмов и равнин мерцали отблески факелов и вино лилось широкой рекой, подбадривая ее и придавая уверенности, завели свою первобытную песнь тимпаны. С каждым шагом девушки она крепла. Набирала темп. Звучала все громче и отчетливее, подчиняясь диким менадам, с нетерпением ожидающим, когда же вернутся домой их пропавшие предводители. Вернутся, чтобы продолжить свое бесконечное странствие по необъятным просторам Эллады.