Восход луны

      Наконец-то час настал, и мягкий свет опять за горизонт легко упал, все стали сладко спать. И ночь чудесна и ясна, нам дарит сотни грёз. И в небесах горит луна, и сотни ясных звёзд.       Он каждый день задаёт этот вопрос брату, каждый день надеется на утешительный ответ, каждый день надеется, что когда-нибудь всё будет хорошо для него тоже. Он знает, что ночь не для всех прекрасна, как и он сам. Он знает, у него не самая прекрасная внешность — чёрные, как сама ночь, перья, карие глаза (порой от злости с узким зрачком), с тёмным плащом и мешками под глазами. Тут даже не спасал бархатный голос. Но он упрямо задавал вопрос, единственный не кланяясь брату. — Но почему ночной порой такая красота должна быть спрятана от всех? А как же наша общая мечта быть во всём вместе?..       Брат только весело усмехается и хлопает его по плечу, прекрасный в своей светлой стороне. — Потерпи, братец, может быть, и на твоей улице «прекрасной» ночью появится праздник. А теперь извини, мне нужно поделать дела. Не до тебя сейчас, сказать по правде.       Потерпи. Он это слышал каждый раз на свой ответ. Потерпи. И отойди в сторонку, ты мешаешь. От этого становиться ещё противнее.       И весь народ попрятался скорей, и ждут лишь от брата моего свет ярких солнечных лучей!       Он почти срывает голос, спрашивая у любимого брата: — Но почему они меня не любят, не пойму!       Он правда устал. Все от него шарахаются днём, а ночью все сладко спят в тёплых кроватках. Он правда терпит одиночество и то, что его считают страшным. Ночь для многих опасна, даже для троодонов. Ночь никто не любит... кроме него. И это бьёт по нервам. Он держит ослепительного брата за воротник рубашки и отчаянно трясёт, горько плача, пытаясь услышать хороший ответ. Тот в ответ толкает его, подзывает стражу, и устало вздыхает. — От твоих слез только голова болит. Неужели тебе мало любви и мамы?       Младший братец только отводит взгляд и уходит под присмотром стражи старшего брата. Он не даёт прямого ответа, из-за чего Кирино испытывает смутные подозрения.       Любят Солнца яркий свет, но презирают тьму!       Он даже не кричит. Он только в попытке не утонуть хватается за старшего брата. Он повторяет как мантру: «Брат хороший, он меня любит, ему трудно от ответственности, он меня любит, я его брат, он меня любит, он...он... он меня любит. Что-то не так во мне самом». Но сегодня это не помогает. Он хочет понять, что не так с ним. Да, он понимает, что его дар более чем полезный, и к этому факту стоит привыкнуть. Ночь не должна оттеснять день. Свет важнее тьмы.       Но он устал от пустых обещаний. — Хочу любви я тоже, разве много я прошу?!       Кирино кривится, как от зубной боли. Опять двадцать пять. Надоедает день за днём. Как бы ему тактичнее сказать? Старший брат откидывает магией младшего брата назад и с милой улыбкой сказал: — Ты, честно сказать, надоел. Эх, был бы у меня другой младший брат... потерпи, братец. Ты должен терпеть! И... ч-что у тебя с глазами?.. Нет... нет-нет! Тьма не выход!       Но было уже поздно.       Впрочем, как и всегда.       Заместо брата стоял троодон с ослепительной белой чешуёй, золотыми глазами и чёрными крыльями за спиной. Звериный оскал заиграл на лице младшего брата. Синяя дымка магии засверкала сильнее прежнего около него. — Я больше не твоя тень, братик.