Двигатель прогресса

      Лень, как известно, двигатель прогресса. Однако Джонатан Янг на собственном опыте убедился, что это не так. Впрочем, дело было даже не в лени — поленишься тут, когда твою планету хотят уничтожить, чтобы проложить гиперпространственную магистраль. Дело было в физике. Невозможно добраться до Альфы Центавра за четыре месяца. Точнее, уже за десять дней.       «Не невозможно, а просто очень маловероятно», — ответил бы на это мистер Хопкинс, преподаватель математики в школе, в которой пятнадцать лет назад учился Джонатан. Сам Джонатан всегда считал мистера Хопкинса недостаточно серьёзным для математики, а тем более для преподавания в школе. Ради научного интереса (и чтобы хоть чем-то себя занять) Джонатан пробовал посчитать вероятность того, что перед кораблём, запущенным на орбиту, внезапно откроется кротовая нора и перенёс его прямёхонько к той конторе, или, например, что инженеры что-то напутают, и по заведомо неправильным чертежам телепорта построят работающий. На получившееся число Джонатан взглянул один раз, затем испуганно зажмурился, смял листок и ловким броском отправил его в мусорную корзину.       Кроме кротовой норы и телепорта были и другие варианты: передвинуть планету, чтобы она не мешалась на пути межзвёздного шоссе; построить машину времени и перенестись в прошлое, чтобы неторопясь долететь до Альфы Центавра за пятьдесят лет; перенести планету в прошлое или в будущее, чтобы избежать встречи с бюрократами, предполагаемой предыдущим вариантом; в конце концов, варп-двигатель, использующий в качестве топлива кофейную гущу! Но все эти идеи были так же, как и расчёт вероятности, выброшены в мусорку.       Последние четыре месяца кофе был единственным постоянным спутником Джонатана, кроме его коллеги Сэма Уайлда. Он-то и предложил последний вариант. Джонатан не удосужился ответить на это — он давно понял, что словам Сэма не стоит придавать слишком большое значение. Однако от безысходности он уже начинал подумывать о реализации какой-нибудь безумной фантастической идеи, авось эксперимент закончится его смертью…       — Может, нам с тобой махнуть на Марс? Для этого все средства есть.       Джонатан поднял голову. Это Сэм вернулся наконец с обеденного перерыва (хотя Джонатану иногда казалось, что у Сэма весь день — обеденный перерыв, а иногда он отвлекается на работу) и теперь освещал лабораторию своей извечной улыбкой до ушей. В другой раз Джонатан не обратил бы на него внимания, но теперь ему было совершенно нечем заняться, а отвлечься от мыслей об их печальной судьбе было просто необходимо.       — И что мы там вдвоём делать будем? — фыркнул в ответ Джонатан.       — По-разному и приятно проводить время.       Улыбка Сэма стала ещё шире. Джонатан бросил на него хмурый взгляд. С минуту они оба молчали, затем Сэм вздохнул и безучастно развёл руками.       — Ладно, ты прав, — сказал он. — Не смотри на меня так, я всего лишь пытался тебя подбодрить.       — Прибереги силы, скоро тебе придётся подбадривать всю планету, когда мы наконец решимся сообщить, что ничего у нас не вышло.       — Слишком много ты на себя берёшь, дружище.       — Я слишком много на себя беру?! Да от нас зависит судьба Земли!       — Да брось, все физики мира работают над этой проблемой.       «Проблемой», — хмыкнул про себя Джонатан. Только Сэм мог назвать «проблемой» грядущий апокалипсис. Возможно, именно поэтому Джонатан всё ещё не перевёлся в другую лабораторию — кто-то должен уравновешивать его бесконечный пессимизм.       — И у всех по нулям, — вздохнул он.       — Ну вот видишь, не одни мы с тобой такие неудачники! — жизнерадостно заключил Сэм и плюхнулся в своё кресло.       На пару минут воцарилась тишина. Сэм барабанил пальцами по столу, то и дело поглядывая на Джонатана, но тот упорно смотрел в стену, не желая поддаваться на провокации.       — Скоро Рождество… — как бы между прочим заметил Сэм.       Джонатан угрюмо кивнул.       — Может, попросить Санту спасти нашу планету? — вяло предложил он.       Сэм усмехнулся.       — Давай тогда ты, — сказал он, — я бы лучше машину попросил.       — Если Землю уничтожат, она тебе не понадобится.       — А если нет, то очень.       — Вот только нам нечего предложить, чтобы спасти планету.       — Не дрейфь, у нас ещё десять дней.       Джонатан поджал губы. И ведь не поспоришь же — ровно десять дней до Нового года. Джонатан кисло усмехнулся. Наверное, вогоны, или как их там, не знали, что эта дата значит для землян, но с их стороны выбрать для уничтожения Земли день новых надежд было чрезвычайно ироничным решением.       — Что можно сделать за десять дней, раз мы предыдущие несколько месяцев потратили впустую? — отозвался Джонатан. — Мы же не русские. — Он немного помолчал. — Да у русских тоже ничего не выходит…       — С таким настроем мы конечно ничего не сделаем, — хмыкнул Сэм.       Джонатан подавил в себе желание дать ему в нос, глубоко вдохнул и выдохнул.       — У тебя настрой более чем позитивный, но ты тратишь его на разглагольствования и непрекращающееся чаепитие, — отчеканил он.       — О, кстати о чае!.. — встрепенулся Сэм, встал со своего места и направился к чайнику.       Джонатан испустил самый тяжелый вздох, на какой только был способен. Он ещё раз попытался вспомнить, почему все их попытки пошли прахом. Он открыл папку с чертежами и принялся лениво её листать, каждый раз презрительно фыркая, прежде чем перевернуть страницу. В углу зашипел чайник. Сэм с глухим стуком поставил на стол две чашки, но вдруг остановился.       — Тебе налить? — поинтересовался он, оглянувшись через плечо.       — Не-а, — промычал в ответ Джонатан, не отрываясь от чертежей.       Рядом с конструкцией машины времени, вдохновившей его больше всего, он сделал какие-то пометки, но тут же зачеркнул их и захлопнул папку.       — Всё без толку, — сокрушённо покачал он головой и зевнул. — У нас просто нет нужных технологий, и взять их негде.       Джонатан болезненно зажмурился. Это ведь он тогда сумел связаться с вогонским кораблём, но был слишком напуган и сбит с толку, чтобы додуматься попросить их взять его на борт и подбросить это до этого их бюро планирования. Возможно, тогда всё было бы иначе.       — С чего ты взял? — отозвался Сэм, ставя перед ним дымящуюся кружку. — Мы же ещё не везде посмотрели.       Джонатан лишь устало фыркнул.       — Я же сказал, не надо, — пробурчал он, указывая взглядом на кружку.       — Это кофе, — сказал Сэм.       Джонатан несколько секунд недовольно смотрел на него, затем взял кружку в руки, отхлебнул кофе и прикрыл глаза.       — Лучше бы ты поспал, — заметил Сэм.       — И оставить тебя в лаборатории одного? Нет уж, спасибо, ты тут точно что-нибудь взорвёшь.       Сэм пожал плечами, признавая справедливость его слов.       — Если технологий нет, их надо придумать, — заключил он.       Джонатан медленно открыл глаза, медленно повернул к нему голову и медленно растянул губы в снисходительной усмешке.       — Потрясающе умная мысль, — поражённо выдохнул он.       — Ну а что? Эти вогоны додумались как-то, чем мы-то хуже?       — Тем, что отсталая раса.       Сэм захохотал.       — Не смей так говорить! — воскликнул он сквозь смех.       Джонатан понятия не имел, что его так развеселило, но спрашивать не стал. Но Сэм вдруг успокоился так же внезапно.       — Знаешь, дружище, — начал он, — когда я был маленьким, мама всегда говорила мне, что вера в себя — пятьдесят процентов успеха. Я тогда тоже, как и ты сейчас, дулся и говорил, что на одной вере далеко не уедешь. Как-то раз нам в школе на естествознании задали сделать проект, а мне как назло достался самый сложный. Я неделю над ним бился и уже думал бросить — и будь что будет, — но мама каждый раз повторяла, что я у меня всё получится. И в последний день перед сдачей я вдруг подумал: «Эй, а ведь в этом проекте нет ничего невозможного, раз его задали такому оболтусу, как я!» В итоге я всю ночь не спал, но всё-таки сделал проект и сдал его на высший балл.       Джонатан выдавил из себя тоскливый смешок, который, как и всегда в последнее время, получился презрительным.       — Выходит, двигатель прогресса — это вера в себя? — хмыкнул он.       — Нет, — вздохнул Сэм с таким видом, будто разговаривал с ребёнком, которому всё надо объяснять в лучшем случае по два раза. — Двигатель прогресса — это поджимающие сроки, по истечении которых твоя планета будет уничтожена.       Джонатан понимающе кивнул.       — Не способствует, как видишь, — ответил он. — Мы ведь так ни к чему и не пришли.       — Зато изобрели кучу полезных штук. Хотя бы эта кофеварка.       Джонатан снова кивнул. Кофеварка на вечном двигателе и правда вещь полезная, только через десять дней толку от неё не будет никакого.       — Лучше бы мы изучали кофе, — фыркнул он, — и то пользы было бы больше.       — Мне как-то раз приснилось, что кто-то бросил несколько крупинок вываренного кофе в адронный коллайдер, — усмехнулся Сэм.       Джонатан с удивлением отметил, что уголки его губ тоже невольно ползут вверх.       — И что произошло? — спросил он.       — Не знаю, я испугался и проснулся. Но вообще действительно интересно…       Джонатан сделал ещё глоток у строился поудобнее в кресле — Сэма понесло. Джонатан отказывался это признавать, но в глубине души ему нравились такие бессмысленные разговоры, не имеющие ничего общего с реальностью — чистая софистика, профанация и трата времени. В последнее время именно они помогали ему держаться на плаву, создавая иллюзию, что они занимаются чем-то умным.       — Представь, если бы вместо атомов были частички кофе, — начал Сэм.       — У нас была бы другая физика, — ответил Джонатан. И вздохнул. — Возможно, она бы позволила нам спасти Землю.       — Я говорил тебе, что варп-двигатель на кофейной гуще — это хорошая идея! Знаешь, я тут подумал, что кофейная гуща — она почти как вода. Молекулы воды не связаны друг с другом постоянным связями, поэтому вода легко разделяется на части и так же легко склеивается обратно. Вот так же и с кофейной гущей…       «Идиот», — с улыбкой подумал Джонатан. Он не стал говорить Сэму, что, во-первых, так происходит только с мокрым кофе и именно из-за воды, во-вторых, всё не совсем так. Сейчас он начнёт вещать что-нибудь про квантовую запутанность и связь частичек кофе через любые расстояния…       Вдруг они оба замолчали и посмотрели друг на друга. В голове у Джонатана уже родилась новая идея, чего не случалось уже почти месяц, и потому он никак не мог поверить в то, что эта мысль хоть чего-то стоит…       — Джонатан… — протянул Сэм, — как думаешь, на Альфе Центавра пьют кофе?       Несколько секунд они не шевелились. В воцарившейся тишине почти можно было услышать работу внутренних органов. А потом Джонатан подскочил, отодвинул кружку в сторону и схватил карандаш.       — Вот так вот, двигатель прогресса, оказывается, кофе! — выдохнул Джонатан, быстро покрывая новый лист в папке сплошной стеной расчётов, кое-где дополняя их быстрыми зарисовками.       — Надо было его сразу десять чашек за день выпить, — усмехнулся Сэм.       — А ты что стоишь? Принимайся за дело! У нас всего десять дней осталось!       — Да помню я, помню. Сейчас, только чай допью.