Притупилась чувствительность зрителей

Когда Рангу умудрился где-то подхватить блох, Троб Варгиз морально приготовился к очередной полосе невезения. И не ошибся. Дело даже не в бытовой магии с её законами, подстерегающими в Волшебной стране за каждым поворотом. Простая причинно-следственная связь, цепочка закономерностей, прозрачная для бродячих философов. Гиббон яростно чухался, полотняные стены фургончика ходили ходуном, Острошпор недовольно вздрагивал на жёрдочке, ерошился и снова нырял в дрёму. В конце концов и у самого борода зачесалась. Надеялся, что просто самовнушение, пытался медитацией бороться. Не помогло. Вскоре фургончик затрясло по-настоящему, и это значило, что прыгучие твари добрались (как? когда?) и до Хэнка. Пришлось сражаться с ними всерьёз. Вредный петух при этом продолжал равнодушно наблюдать с высоты одним глазом, старательно изображая полусон. Его можно было понять: прошлая попытка принять участие в охоте на блох с помощью зоркого глаза и острого клюва закончилась плачевно. Клюв оказался чересчур острым для Хэнка и его рефлексов. Осёл, конечно, долго потом извинялся, но Острошпор затаил обиду. Лягается Хэнк ощутимо и для более крепких существ, чем старый и потёртый жизнью петух. Поэтому теперь он всячески демонстрировал, что происходящее не касается его никоим боком. Вестимо, не касается - шальные блохи, живущие в этом лесу, прыгают на всех зверей без разбора, но птицы вне сферы их интереса. Однако как же раздражает это подчёркнутое безучастие! Даже самого Варгиза, который привык к характеру старейшего коллеги в нынешнем составе команды и многое ему прощал с философской невозмутимостью. Что уж говорить об остальных - особенно о Рангу-Тане? Благо, животные отходчивее людей - если бы Троб не был в этом абсолютно удостоверен жизнью, то и не предпочёл бы их общество человеческому. Даже расставаясь навсегда, как Тонконюх или бедняга Чел, умеют это делать с достоинством и без скандала, что такая редкость для двуногих. За свою жизнь Варгиз научился ладить с любыми животными - ну, с теми, кто вообще идёт на контакт, цилиней и Саблезубых тигров в расчёт не берём. Что там говорить - он даже с гигантскими орлами смог найти общий язык, при их-то репутации народа не многим более дружелюбного, чем Марраны... Жаль только, с насекомыми договориться нельзя - магия Гуррикапа не дала им речь и разум. Так что приходится бороться с ними методами, которые сам Гуррикап, вероятно не одобрил бы. Инсектицидная травяная смесь у них была с запасом. Но развести костёр и хорошо, до рези в глазах, прокоптиться едким дымом самим, обкурив заодно все вещи - это требовало не просто остановки, а весьма долгого времени. Особенно чтобы потом всё проветрить - иначе ехать будет невозможно. - Опять в чистом поле придётся ночевать, - недовольно клокотал Острошпор. - Не успеем в деревню засветло. Это всё потому, что кое-кто шлялся непонятно где и общался непонятно с кем... Серый гиббон внутренне готов был признать его правоту. Но согласитесь - умничать с насеста, когда остальные, включая осла, шуршат, как солёные зайцы, тоже как-то неправильно. - Сиди помалкивай... цыплёнок бледный, - буркнул Рангу. Последние слова были совсем лишними. От них любой петух почему-то заводится - что уж говорить о взбалмошном Острошпоре! Ленивый комок взъерошенных перьев мгновенно преобразился: угрожающе склонил набок гребень, расправил крылья и, прежде чем кто-либо успел что-то понять, молнией обрушился на Рангу-Тана, больно ударив клювом в грудь. Гиббон, впрочем, тоже отличался быстротой реакции, и возмездие его длинной руки в сопровождении боевого клича настигло зарвавшегося кочета раньше, чем тот отскочил. Правда, при этом потерял равновесие - а вокруг, как назло, разбросан тонким слоем их нехитрый скарб, выгруженный из фургона на прокуривание. И споткнувшись о какое-то барахло, Рангу по закону мировой магической подлости упал конечно же прямо в ящик с инструментами, над которыми Троб трясся сильнее всего. - А ну прекратили сейчас же! - заорал Варгиз, заставив всех испуганно притихнуть: в таком состоянии его видели нечасто. - Он первый начал, ты же видел, - смущённо оправдывался Рангу, пытаясь подняться аккуратно, ничего не раздавив. - Нечего язык распускать! - огрызнулся петух, изрядно помятый, но не побеждённый. - А что я такого сказал? - Так! - Варгиз сейчас больше, чем на обеих, злился на самого себя - за эту позорную вспышку гнева, пусть и погасившую разгоревшийся было конфликт. - Ты же примат! А ума у самого меньше, чем у курицы. Если скрипку мне сломал, клеить сам будешь! - Да не сломал я ничего! И склею, если надо, какие проблемы? - Рангу, конечно, не сумел скрыть от Троба ехидную усмешку в уголках рта. Прекрасно знал, что свои инструменты тот ему не доверит. Руки у гиббона были золотые, весь ремонт давно лежал на нём, но музыка - слишком тонкая материя, чтобы передавать контроль над ней хоть на какой-то стадии. - А без расистских высказываний насчёт куриного интеллекта никак нельзя? - эмоциональная вспышка Острошпора, как обычно, сменилась заторможенностью реакции. - Я сказал "у курицы", а не "у петуха", - отпарировал Троб, изящно сыграв на его невысоком мнении о женском поле (не то чтобы прям так изящно, но для уровня Острошпора покатит). Молчавший до сих пор Хэнк внезапно подал голос: - В одном он прав: мы основательно застряли. И не где-нибудь, а в прифронтовой зоне. С чем нас всех и поздравляю. - А что нам фронт? - пожал плечами Варгиз. - Кто в такую глушь полезет? Но осёл не сдавался: - Из глуши-то мы выберемся рано или поздно. Но теперь скорее поздно. И не будем знать, чья в деревне власть... Мало нам в прошлый раз Марраны бока намяли? - А ты быстрее тянуть не можешь? - Рангу-Тан выбрал самую проигрышную стратегию в любом споре - перевод стрелок. Ответочка от Хэнка не заставила себя ждать. - Я-то могу, только повозка развалится. У кого-то всё руки не доходят капитально её починить... - Руки у меня доходят, - обиделся гиббон, - у нас средствов нету. То есть материальной базы у нас не хватает. Обнищал народ с этой войной, дают неохотно. Накормят, и на том спасибо... - Да уж, - подхватил петух, - с дуболомами тогда как-то поспокойней было. - Так ведь дуболомы почти и не грабили, - объяснил Троб Варгиз. - Их ни кормить, ни одевать не надо, и обогащаться никто из них не рвался - да не просто, а чтобы стать богаче товарищей, чтобы статус в обществе поднять... Это же бездонная бочка, сколько ни наполняй, до краёв никогда не достанет... - Странные люди, - задумчиво вздохнул Рангу. - Вот зачем оно им? Тем более, Марранам, которые пару лет назад без этого прекрасно обходились. А нам бы серебра самую малость, чтобы фургон починить... - Люди вообще странные. Почему я и не люблю иметь с ними дело, - отрезал Троб. Говорят, он просто не любит людей. Тупейшая клевета. Не любил бы - жил себе отшельником, как этот малахольный Урфин Джюс, а не бороздил вдоль и поперёк просторы Волшебной страны, неся людям свет искусства и просвещения. Когда к двадцати пяти годам суета Изумрудного города и тоска зелёная окрестных ферм стали ему совсем невыносимы, он же не в затвор подался, а прямиком в Розовую страну. Среди Болтунов в конечном итоге тоже не ужился, но премудростями, которым у них набрался, хотелось делиться с другими. Радовать их или заставлять задуматься - кто к чему готов. Он бродил по стране её дорогами и бездорожьями, всё имущество - скрипка да свирель. И хотя не сразу, собрал вокруг себя таких же бродяг. Медведь по имени Чел проявил себя способным учеником, поэтому вскоре их дуэт снискал бешеную популярность. "Материальная база" крепла, медведь помимо разносторонних своих талантов обладал недюжинной силой и послушно таскал растущие тюки с реквизитом - а год спустя уже тянул двухколёсный фургончик. К тому времени к их компании прибился петух Острошпор, за чей чудный голос и абсолютный слух Варгиз кротко сносил его непростой характер. Уже тогда не первой молодости (а куры в Волшебной стране живут долго), со скептичным и где-то даже циничным отношением к жизни, Острошпор окончательно заложил начало коллективу, где каждый вынужден считаться с другим. Вот только с животными это оказалось куда проще, чем с людьми. За все годы сотрудничества петух по-настоящему взбунтовался лишь однажды. - Лисица в фургоне? Да я же не засну от его запаха! - Значит, будешь спать на улице, - ответил Варгиз ледяным голосом. Он не мог бросить на произвол судьбы перепуганного до полусмерти лиса с серебряным обручем на шее. Сбежав от Бастинды, Тонконюх наивно надеялся самостоятельно добраться до родного Лисограда - не имея абсолютно никаких навыков жизни в дикой природе. Теперь ему чудилась погоня и, возможно, не зря - едва ли колдунья смирилась с пропажей могущественного артефакта, делающего невидимым. - Где разумное существо спрячет лист? - задумчиво спросил его Варгиз. - Где? - непонимающе уставился на него Тонконюх, продолжая дрожать от отчаяния, как овечий хвостик. - У всех на виду! И в самом деле - будут искать обычного лиса, будут искать лиса невидимого. Но на лиса, открыто развлекающего людей фокусами с эффектным исчезновением под конец, никто просто не обратит внимание. Так уж устроена психология. А фокусником Тонконюх показал себя прирождённым даже помимо обруча. У лисиц к этому талант. Прибившись к фургону, беглец не очень-то уже и рвался в Лисоград, где ему предстояла борьба за власть с крайне туманным исходом. И Троб втайне надеялся, что он останется с ними. Разве может сравниться затхлая придворная жизнь, обременённая государственным заботами, с романтикой дорог, где ты сам себе хозяин и суверен, ответственный только за себя и друзей? Во всяком случае, на долгие гастроли в Жёлтой стране Тонконюх согласился безропотно, хотя совсем не по пути. Один лишь петух продолжал сердито ерошить перья. И как в воду глядел... В Жёлтой стране им навязался Хэнк. Услышал, что они держат путь на Правобережье, и стал проситься в попутчики. На самом деле он был не ослом, а мулом - родители полюбили друг друга вопреки взаимной неприязни между их народами. Вот только плод сей пламенной страсти отказывались теперь признавать своим и ослы, и пони. Он давно смирился с судьбой всеобщего изгоя (в конце концов, о семье бесплодному мечтать не приходится), но мысль перебраться в края, где нет ни лошадей, ни ослов, и никто не посмотрит косо в его сторону, показалась Хэнку весьма привлекательной. А Варгизу показалась привлекательной и философски глубокой идея запрячь в одну повозку ослика и медведя. В общем, союз казался взаимовыгодным, но временным - только до Голубой страны. Поэтому никаким штукам Троб нового товарища не обучал и вообще старался не сильно к нему привязываться. Только всё получилось наоборот. Жевуны встречали фургон с восторгом, львиная доля которого адресовалась Невиданному Зверю в упряжке. Ослы были здесь экзотичней живущих в южной части Кругосветных гор куреломов или тех же цилиней. На уровне мифической Лошади-Хамелеона. Вот только Хэнк к такому вниманию совсем не привык. Напрягало оно его. Поэтому и оседать здесь передумал, стал проситься в команду насовсем. А Тонконюх не передумал. Долго и трогательно прощался с каждым, а затем, виновато опустив голову, растаял в предзакатных сумерках. Даже Острошпор загрустил и не пытался этого скрывать. И тут всех огорошил Чел: - Я устал, друзья! Бесконечные дороги мне с каждым годом всё тягостнее. Видать, старость приходит... - Почему же ты говоришь это только сейчас? - с болью в голосе спросил Троб. - А кто бы вам возил фургон? Но теперь есть Хэнк... А я останусь в Голубой стране, буду ходить по деревням, развлекать Жевунов всем, чему ты научил. Надоест - стану жить, как все медведи. И с радостью ждать вас в гости. Но долгие путешествия больше не по мне... Почему-то Варгиз сразу ощутил, что расстаются они навсегда. Трагическое известие настигло их в Фиолетовой стране, уже освобождённой Феей из-за гор от власти злой Бастинды. Через полгода после их отъезда Чел чем-то не понравился волшебнице Гингеме, и она уморила беднягу насмерть, а её приспешник Урфин Джюс постелил его шкуру на пороге своего дома. Гингему к тому времени раздавил Убивающий домик, и Троб Варгиз молил мироздание только об одном: чтобы в смерти их друга действительно была виновата она, а не подорванное утомительными путешествиями здоровье. Вскоре Урфин своим колдовством превратил шкуру в зомби, и фургончик Варгиза не приближался к завоёванному им Изумрудному городу, до тех по пока его не свергли с помощью вернувшейся феи Элли. А после этого избегал посещения Когиды и окрестностей, чтобы ненароком не встретить того, что когда-то было Челом. Три года они путешествовали втроём. Варгиз начал делать из Хэнка артиста. Конечно, медведя он заменить не мог, но оказался весьма неплохим танцором, акробатом и силовым жонглёром. Затем их труппа снова пополнилась. Серый гиббон Рангу-Тан бежал от мобилизации, объявленной Смелым Львом для похода на страну Подземных рудокопов. - Нет, ну где это видано, а? - возмущался Обезьян. - Никогда раньше звери не вмешивались в людские разборки. Это всё Лев с его друзьями! Мы признали его царём за то, что он убил Паука, а теперь он нас делает рабами Изумрудного города! Воевать за людей гордый и свободолюбивый гиббон не хотел, а развлекать их согласился. Поход в итоге отменили, решив договариваться с Пещерой дипломатически, но возвращаться в лес после дезертирства Рангу было стыдно. Рудокопы, кстати, оказались совсем не страшными, и после их переселения наверх Варгизу нравилось выступать перед ними больше, чем перед кем-либо. Суровые и прямолинейные шахтёры, в первый год все сплошь в чёрных очках - завоевать их улыбку было непросто, заинтересовать сложными вопросами бытия ещё сложнее. И как радостно становилось на сердце, когда это всё-таки удавалось. Правда, встречали их приветливо, и не меньшим успехом, чем ушастый Хэнк, пользовалась у них полосатая крыша фургона, которую Троб с многозначительным подтекстом сшил в своё время из лент всех национальных цветов Волшебной страны. Рудокопы говорили, что она напоминает им пёстрый купол королевского дворца, ветшающего ныне в покинутой Пещере. Любопытному Варгизу было бы интересно на него поглазеть, но он никогда ни о чём просил, а рудокопам не пришло в голову самим предложить такую экскурсию. Их Квартет с тех пор оставался стабильным вот уже девятый год. Временами к нему пытались присоединиться новые участники, но как-то не уживались. Варгиз всё равно успевал к ним привязаться, и расставание всякий раз причиняло ему боль. Но теперь он больше не стремился избегать этой боли, говоря себе, что она делает сильнее и мудрее, а значит, является благом. Только людей он никогда не брал. Хотя некоторые просились. Людей Троб Варгиз любил, что бы там ни говорили злые языки. Просто предпочитал любить на расстоянии. * * * На патруль наткнулись ранним утром, когда заря едва окрасила верхушки деревьев в звенящей рассветной прохладе. Силуэты, выросшие из редеющего мрака, были нечёткими, угадывались лишь высокие остроконечные шляпы, которые носят жители Зелёной страны. - Слава Фее Будущей Победы! - заорал из фургона Рангу-Тан, опасаясь, как бы их не приняли за Марранов. - Урфин - фуфло! Мироздание благоволит храбрецам! - Мироздание не благоволит глупцам! - сердито обернулся к нему Острошпор, восседавший на загривке Хэнка. - У нас проблемы... Теперь и Варгиз видел, что, несмотря на шляпы, фигуры характерно коренасты. На этот раз они отделались лёгким испугом. Среди Марранов в патруле оказались старые знакомые, объяснившие товарищам, что это не шпионы, а просто юродивые. И весьма забавные порой. Короче, дубинки отведал только Хэнк, и то почти символически. Конвоируя их в деревню, даже снизошли до объяснений текущей политической ситуации. Войско Марранов движется на восток в Фиолетовую страну, где подлые каратели предательски расправились с отрядом Бойса и скормили их трупы свиньям. Великий Урфин (уже не Огненный бог, прогресс, однако) только что выступил с первым эшелоном, а они во главе с князем Тормом выдвинутся завтра, когда соберут всех с дальних застав. В деревне тоже мурыжили недолго - репутация о них с прошлого раза у старейшин сложилась снисходительно-благосклонная. Лишь потребовали выступить перед войском для поднятия боевого духа. Включая княжескую семью, которой о них уже нашептали. - Ну и что мы покажем Марранам? - хмурился петух. - Они в искусстве, как свинья в апельсинах, кроме кулачных боёв никаких зрелищ не признают... - В прошлый же раз смеялись, - напомнил Рангу. - Когда? Когда ты к ним своим мозолистым задом повернулся? Сейчас тоже его покажешь, чтобы закрепить успех? - Перестаньте, - нахмурился Троб. - Сила искусства и мудрого слова благотворно воздействует на каждого. Кто знает, если бы мы не обходили стороной долину Марранов, если бы достигли их раньше, чем Урфин, ничего этого могло и не быть. Но ещё не поздно до них достучаться. - Идеалист! - насмешливо прокудахтал Острошпор. Князь Торм и княгиня Юма восседали на роскошном диване из Изумрудного дворца под розовым балдахином искусной Болтунской работы. Столик на гнутых золотых ножках с фиолетовой чароитовой поверхностью ломился перед ними от разнообразия фруктов и напитков в золотых сосудах. Охрана с дубинками наизготове окружала их на почтительном расстоянии, внешним полукольцом расположились старейшины с семьями. И рядами - воины с хмурыми физиономиями. На разогреве Хэнк под аккомпанемент Варгиза плясал на задних лапах, а гиббон, восседая у него на голове, жонглировал руками и ногами семью предметами. Лица марранов, восхищённых мастерством, понемногу смягчались и теплели. Можно было переходить к следующей фигуре. Не переставая играть на скрипке, Варгиз вскочил на спину осла. Рангу схватил инструмент, который переделывал столько раз, что никто уже и не помнил, чем он был изначально и из какого народа происходил, а сейчас назывался "одна палка, два струна". Вскарабкался Тробу на правое плечо и голову, подхватывая мелодию. А на голову гиббону вспорхнул петух, вступая с партией своего сладкого голоса. В довершение ко всему осёл ритмично потрясал привязанными к ногам маракасами. Почва подготовлена, осталось найти слова, понятные этим грубым людям - такие, которые не оставят равнодушными. Оглядев с высоты толпу, Варгиз начал импровизировать распевным речитативом: Снова зудит перелом эпохи, чешутся горы, поля в огне. Люди, опомнитесь! Вы же не блохи - хватит прыгать по Волшебной стране! Недовольный гул с разных сторон засвидетельствовал Тробу его прокол. У Марранов болезненная реакция на слово "прыгать" в устах посторонних, напоминающее об обидном прозвище, данном им соседями-Болтунами (хотя что тут обидного? Прыгуны и есть). Надо было спасать ситуацию. Впрочем, главное здесь паузу не сделать, а мысль уже ведёт дальше: По всем углам воспалилась, как герпес, задалбывает старушку человечий гнёт... Ох, доиграемся! Она нас всё терпит, но однажды психанёт - и стряхнёт! Хэнк, проникшийся актуальностью метафоры про блох, решил наглядно и доходчиво для Марранов проиллюстрировать последнее ударное слово. Стряхивать пирамиду он, конечно, не собирался, вполне уверенный в её крепости - просто эффектно качнуть. Но Острошпор оказался к этому морально не готов. Испуганно затрепетал крыльями, удерживая равновесие. И слабым звеном пирамиды оказался Рангу, которого он просто столкнул нечаянно с головы Варгиза. Роняя инструмент, Обезьян полетел прямо в сторону шатра, смёл со стола фрукты и испуганно вцепился в княгиню Юму всеми четырьмя руками. Телохранители взметнули дубинки - но не решились опустить, чтобы не задеть вдруг княгиню. А Хэнк от страха за друга заорал дурным голосом: - Иа-а-а! И тут аудитория легла. Смеялся князь Торм. Хохотала выпутавшаяся наконец из объятий Рангу-Тана княгиня. Смеялись охранники, побросав дубинки. Старейшины сгибались в три погибели. Рядами валялись от хохота воины. * * * - Зачем мы всё это везём? Не правильнее ли вернуть награбленное хозяевам? Рангу-Тан качал головой: - У нас в кои-то веки такой гонорар, что можем, наконец, починить фургончик. Хотя что там чинить - лучше новый заказать. Хэнк им на привалах ещё поревёт пару раз, надо снимать пенки на волне успеха, пока не приелось. А там, кто бы ни победил, а Мигуны лучшие мастера в Волшебной стране... Нам только за фургон расплатиться, остальное даром не надо. Но кто знает, сколько они запросят за такую работу? Особенно если война затянется. - Фиолетовая страна совсем близко, - мрачно возразил Варгиз. - Для концерта у нас только один привал. А потом надо от них отстать, чтобы не лезть в мясорубку. Но никакой мясорубки не случилось. Пропагандистская ложь Урфина была разоблачена, и самозванный бог изгнан с позором. Марранские трофеи, конечно, заставили вернуть, но фургончик Мигуны им и без того починили. Фея Энни лично об этом просила после блестящего выступления Квартета уже перед сводной аудиторией Мигунов и Марранов. В конце которого Хэнку всё равно пришлось пореветь, дабы не обмануть марранских ожиданий. А потом ещё и на бис. Впрочем, главное не это. Набитый опилками зомбимедведь Топотун, встречи с которым Троб малодушно избегал больше десяти лет, оказался тем же прежним Челом: тотчас вспомнил друга, едва увидев. Варгиз не сразу поверил своим глазам, мозг отказывался принимать реальность происходящего. Медведь даже присоединился сходу к выступлениям Квартета со старыми номерами. Выглядели они несколько неуклюже, сказывалось долгое отсутствие практики, но это дело наживное, тем более, с новым телом, не знающим боли и усталости. А ещё Топотун сосватал к ним в команду деревянного клоуна Эота Линга, который тоже разочаровался в Урфиновских авантюрах и бросил бывшего повелителя. Однако запрячь в новый фургон медведя с ослом, как в былые времена, так и не довелось. Хэнк проводил время в беседах с механическими собратьями из Большого мира, а когда в час, который определила судьба, они помчали своих хозяев в обратный дальний путь, огорошил всех тем, что остаётся в Фиолетовой стране: - Нанялся тут в одну мастерскую колесо крутить... А что - я ведь с самого начала в команде временно. С фургоном теперь Чел, то бишь Топотун, и сам справится. Троб понимал, что дело тут в другом. Триумфальный успех среди Марранов больно ударил по самолюбию Хэнка. Как будто ослиный рёв - вершина его мастерства! Лучше уж крутить колесо, принося реальную пользу... Хотя только ли? Лукавит явно. То-то он последние дни толкает среди Мигунов философские речи, а те слушают его, разинув рты. Варгиз как-то проглядел за ним такой талант, и ушастый мудрец, не дождавшись признания, решил вступить на самостоятельный путь. Ну и успеха! Чем хороша Волшебная страна - в ней найдётся место каждому. Даже такому мизантропу, как Троб Варгиз.