Нашёл

      Промозглый зимний ветер гонял по небу изодранные пакеты, заставляя их кружиться в вальсе вместе с поднятыми с крыш снежинками в загазованном городском воздухе. Декабрь принес в Питер лютые морозы, и прохожие бегали по тротуарам, как муравьи, спеша скорее смыться с улиц и больше не слышать завывания водосточных труб, не подскальзываться на льду, который никак не могли прогнать с дырявого асфальта усталые дворники. Площадь, окруженная низенькими зданиями, со всех сторон продувалась несносными ветрами, и единственным, что могло приманить сюда людей, была богато украшенная ёлка и детские ледяные горки. Над головами сгущались тучи, предвещая снег, и последние лучи солнца сменили фонарики и гирлянды, висящие на голых ветках тополей. Перед Новым Годом температура соизволила чуть подняться, и потому на площади все-таки были небольшие группки отдыхающих студентов и малышей с ледянками. Сквозь детский гомон, вой ветра и гул машин пробивался уверенный голос и сопровождающая его музыка гитары. Ирка в одиночку стритовала уже не первый час, успела знатно охрипнуть и промерзла до костей, но до темноты уходить не собиралась - в расстегнутом чехле гитары перед ней валялась пара крупных купюр и кучка мелочи, и, по ее беглым расчетам между песен, этого еле хватало. Завтра надо было оплачивать общагу, а в бумажнике денег не оставалось совсем - стипендия ушла на еду и небогатые подарки друзьям, подработок совсем не намечалось. Да и мало что Ирка могла предложить работодателю, честно говоря. Танька, например, сдала экзамены на высоченные баллы и обладала большим талантом к преподаванию, потому репетиторствовала старшеклассникам, скорее даже ради опыта, нежели денег - родители оплачивали и съем квартиры, и расходы на еду. Богдан в моменты нужды мог податься в разнорабочие или попросить немного у предков. Ирка не располагала ни деньгами, ни мозгами, ни родителями - в родном городке осталась только бабушка, просить у которой часть пенсии было бы уж совсем кощунственно. Так и получилось, что она стоит посреди зимы на площади и бьет по струнам окоченевшими пальцами. Она, конечно, не бездарная ничуть: кучу языков знает, например, да только понятия не имеет, как их другому преподать, у самой все на уровне интуиции. Так что остается только пение. Богдан с Таней тоже частенько присоединялись и стритовали вместе с подругой: у Богдана был богатый голос и дешевая, но все равно классная бас-гитара, у Таньки за спиной семь лет музыкальной школы по классу ударных. Втроем они собирали действительно много: осенью смогли купить комбоусилитель для гитары и стойку с микрофоном, которая сейчас стояла перед Иркой. Но в последнее время с игрой вместе не задавалось - мешали холода, и толпы прохожих сменились редкими слушателями, которые стояли от силы пару песен и убегали по своим делам, оставив мелочь из кармана замерзшим музыкантам. Неделю назад Богдан слег с температурой, а Танька начала в сумасшедшем темпе готовиться к сессии в универе, и Хортица осталась одна. Охрипший голос обрел второе дыхание, когда она начала вспоминать песни "Дайте танк (!)". С группой ее познакомил Богдан, скинув однажды в их с Танькой чат трек "Мы", так его и подписав. - Ты узнаешь о событиях из афиш, - затянула Ирка одну из своих любимых песен и прикрыла глаза, - Модную музыку я не могу понять... - Мне очень нравится слушать, как ты молчишь - только за этим я тебя и зову гулять! - присоединился к ней смелый мужской голос. Девушка просияла улыбкой и взглянула на неожиданного гостя: в паре метров от нее, спрятав руки в карманы, стоял высокий юноша с восточными чертами лица и, прищурившись, улыбался в ответ. - Но почему-то все пошло не по плану, и вот - горят мосты и мы любуемся на огонь... - и почему она слышит его голос лучше, чем собственный, усиленный динамиком? Что мы с этим будем делать? Паника-паника, паника-паника... Начинается зима, и тебя в тепло везу я. Что мы с этим будем делать? Паника-паника, паника-паника... Если горе - от ума, значит, счастье - от безумья? Ирка не заметила, как доиграла последние аккорды - с самого начала пальцы в отрыве от разума бегали по струнам, а глаза не отрывались от напарника. Момент нарушил её глухой кашель, тут же подхваченный микрофоном. Ирка спешно выключила усилитель, чтобы вся площадь не слушала ее кашлянье, и закрыла ладонями лицо, все еще подергиваясь всем телом от мощного приступа. Ну вот, доигралась. Здоровье у нее всю жизнь было поистине богатырское, так что разболеться она не боялась, но, видимо, связки на морозе знатно истерзались. Наверное, и парень этот сейчас уйдет - начался снег, да и вечер близится. А жаль. Незнакомец не спешил ее покидать. Наоборот - подошел и, наклонившись к ней (ростом вблизи оказался... ого-го), спросил: - Девушка, замерзли? - Есть немного, - осипшим голосом ответила Ирка, растирая друг о друга замерзшие пальцы, - А вы... Вам спеть что-нибудь конкретное? Хотите? Обычно особо смелые люди подходили к ней именно за чем-то конкретным: чаще всего это были взрослые с просьбой сыграть что-то из репертуара давно распавшихся групп или школьники, со смехом называющие что-то из современного рэпа. От первых частенько перепадали неплохие деньги, вторые же приходили больше похохотать, чем послушать или тем более заплатить. Интересно, к кому относится этот парень? - В другой раз обязательно попрошу, да только сейчас это уже издевательство какое-то. - он вытащил руки из карманов пуховика (классно сидящего, и, похоже, дорогого - заметила Ирка) и поднес к ее ладоням. - Позволите? - Спасибо, - Хортица улыбнулась потрескавшимися губами и положила побелевшие кисти в чужие горячие ладони. Почему она это делает? Любому другому отказала бы, хоть до смерти замерзая - не такой девушкой она была. Чтобы начать держаться за руки даже со знакомым человеком, ей требовалась хотя бы пара свиданий, иначе было просто неловко и неприятно. С этим... боже она даже не знает, как его зовут! Но он молча греет ей пальцы уже с минуту, стоя под снегопадом. Совершенно незнакомый. - Девушка, - тихо позвал он, не выпуская ее руки из своих, - почему у вас на правой руке ногти длинные, а на левой спилены? И засмеялся. И Ирка вместе с ним. - Левой аккорды зажимают, на ней ногти мешаются только. А на правой только удобнее с ними струны перебирать, их даже мужчины-гитаристы наращивают порой. Знаю, странно смотрится. - У вас и с ногтями, и без руки замечательные. - спокойно ответил парень. Словно не комплимент делал, а говорил общеизвестный факт: ночью темно, вода прозрачная. - Спасибо. - Как вас зовут? - явно замерзая сам, он начал потихоньку растирать чужие пальцы. Прикосновения ощущались так, будто она отогревается в кипятке. - Ирина, - представилась Хортица. Такое официальное имя казалось будто бы не своим, хуже было бы только ляпнуть "Ирина Симурановна" (как будто она не отчитала бы человека, посмевшего так к ней обратиться), - Но лучше Ирка. - Айтварас... Но лучше Айт, - рассмеялся юноша, - Вы не хотели бы посидеть где-нибудь? Я совсем не против греть вам руки, но на таком морозе это почти бесполезно. Ирка сама не ожидала, как легко она согласится. Дрожащие кисти раздражающе медленно убирали гитару в чехол, а стойку и усилитель - в запорошенную начавшимся снегом сумку. Пока она натягивала лямки чехла на плечи, Айт без просьб подхватил оборудование и указал на горящую вывеску посреди противоположной улицы. Ирке было знакомо это место - фастфуд типа Макдональдса, где они с ребятами частенько оставляли заработанные деньги, сидя с чашками кофе из автомата и одним блюдом на троих. Медленным ходом, в силу девчоночьих окоченевших ног (новый знакомый шутя предложил взять ее себе на плечи, вспомнив фразу из Чебурашки: мол, давай ты понесешь багаж, а я понесу тебя), они дошли до круглосуточной забегаловки. На удачу, было свободно место за столиком у батареи. Пока Айт ушел к кассам за кофе - Хортица наотрез отказалась от того, чтобы он оплачивал ее напиток, - она пристроила сумки у стены, следя за тем, чтобы гитара не оказалась около горячих труб. Влажная курточка повисла на спинке стула, освобождая копну смольных Иркиных волос, тут же от влажности завившихся плотными кудрями. Пять минут спустя он вернулся с двумя чашками, двигаясь сквозь толпу с какой-то нечеловеческой грацией. - Вы занимались танцами? - ляпнула Ирка, не понимая собственных слов. - Не то чтобы занимаюсь, но на вальс пригласить могу, - кивнул Айт, присаживаясь напротив. - Как догадались?       Вопреки Иркиному неумению нормально начинать общаться, разговор завязался мгновенно. Новый собеседник оказался невероятно приятным - не задавал глупых вопросов, не приставал к ней и в то же время медленно, совершенно естественно сокращал дистанцию между встречей случайной и встречей чудесной. Хортица и не заметила, как легко начала болтать о своей жизни и как внимательно слушать о чужой. Она говорила и говорила, словно боясь, что секундная остановка прекратит диалог навсегда. Сначала они общались о привычном, студенческом - об Иркиной учебе в меде, тернистой и не всегда идеальной, куче сторонних подработок и бескультурных ценах в культурной столице. Айт оказался морским биологом из Танькиного универа, учился парой курсов старше и работал в семейной компании - какой конкретно, говорить отказался, собираясь после магистратуры уйти в науку и отказаться от должности. Сначала Ирке показалось, что этим все общение и кончится, но, узнав о том, как она изо всех сил карабкалась, вылезая из провинциальной балки, парень со всей серьезностью поддержал стремления Хортицы и рассказал о том, как сам с детства пытался отделиться от семьи и жить самостоятельно, точно так же подрабатывая повсюду. Столичные жители по ее опыту редко представляли, каково это - родиться в глуши и бороться с написанной за тебя судьбой. Айт совершенно по-мальчишески смеялся над ее деревенскими историями и взамен говорил о своих бесконечных попытках сбежать из-под материнского контроля. Ирке захотелось побывать там, в лабиринтах новостроек на окраинах, где он с друзьями впервые пробовал курить и мечтал влезть в криминальную петербуржкую историю. И взамен почувствовала, что Айт тоже хотел бы попасть в ее детство: играть с деревянными мечами под кровом бабкиных яблонь, мазать пылью свежевыстиранные простыни, повязав их как геройские плащи. Он словно должен был быть рядом всегда, с самого начала. Ей только бы не упустить момент, как это случается все время, только бы не потерять его глаза напротив. Но этот вечер не мог быть бесконечным. - Молодые люди, мы закрываемся через пятнадцать минут, - обратилась к ним официантка с извиняющейся улыбкой, - Хотите напоследок что-нибудь на вынос?       Вокруг уже не было никого. Толпа, укрывшаяся от вечернего мороза в кафе, давно рассосалась, оставив после себя лишь следы слякоти на полу и коробки от еды на столиках. Сквозь стеклянные стены была видна непроглядная темнота опустевшей площади и искорки гирлянд на лысых деревьях... - Мосты! - воскликнула Ирка, прерывая усталый щебет работницы про новогодние скидки, - Боже!       Общага их меда находилась на противоположном берегу, и к разводу мостов Хортица уже совершенно не успевала. Метро уже почти час как было закрыто, да и посреди ночи в общежитие ее бы уже не пустили. Танькина с Богданом арендованная квартира помочь не могла ничем, точно так же отгороженная от их неудачливой подруги славной Невой. Позволить себе что-то дороже, чем поездка на метро по студенческой карточке она точно не могла - собранных за последние дни денег хватало ровно на оплату места в общаге и пакет продуктов по акции, а занимать на такси у своего нового знакомого Ирка даже в мыслях себе не позволяла. - Есть идея, - спокойно улыбнулся Айт, - Пойдем, здесь недалеко. - К тебе домой не пойду! - мгновенно отозвалась Ирка, тут же поразившись собственной глупостью. Это каким человеком он должен быть, чтобы в первый день знакомства тащить к себе? Точнее, каким она его себе представляет? Боже, ее погубит неумение думать перед тем, как сказать. - Если бы ты была тем человеком, кто пошел бы, я бы с тобой тут не был. - нахмурился парень, - Я хотел предложить антикафе. - Прости... - Хортица тут же смутилась, - Я не подумав. - Я понял. Так ты согласна? Ирка просияла. На месте Айта она бы глубоко оскорбилась, но он, похоже, и не собирался сердиться. *** - Если у тебя студенческий с собой, можем пробыть здесь до открытия метро рублей за пятьсот, - сообщил Айт, раздеваясь в прихожей заведения. Ирка подумала, что ради таких ночных посиделок она пожертвует пакетом продуктов. Они выбрали себе самый дальний столик, не сговариваясь. Даже в полупустом ночном кафе обоим хотелось уединения. - Ты... Ты говорила, что можешь спеть? - прервал неловкую тишину Айт. Ирка, только что поставившая рядом чехол с гитарой, тут же хитро улыбнулась: - Заказывайте песню, молодой человек! Классический рок, современная музыка, частушки, быть может, что-то на другом языке? Баха не сыграю, но порадую, чем смогу. - На ваш выбор, девушка. - так же хитро ответил парень, пристраивая щеку на ладони. Хортица вдруг подумала, что перед другой девушкой в первые же часы знакомства он так бы не устроился: так уютно и по-домашнему, словно с нежностью смотрит на старую подругу. "С нежностью" - промелькнуло в голове, и Ирка, мысленно встряхнувшись, заставила себя отогнать этот бред. - В честь нового трибьюта Тату... - начала она, попутно настраивая инструмент, - У меня часто просят сыграть их. Но я сама выбрала бы немного другое. Пальцы привычным ритмом начали играть бой, левая рука, еще не согретая, не позволяла быстро ставить аккорды, но Хортице не привыкать - по пути подстроится. - Я стараюсь никого не обижать и быть хорошим, даже за глаза человека не оскорблю. Даже мнение чужое уважаю, предположим. Только я никого не люблю...       Музыкантка снова вошла в свою стезю, зачастую меняя бой по желанию и ставя аккорды по старой памяти, закрывала косяки в мелодии голосом. Мир сузился до нее и ее единственного слушателя напротив. Ирка впервые не хотела, чтобы ее слышали все вокруг, и, разогрев руки, стала петь чуть тише. Малочисленные посетители поначалу оглядывались и пытались подпевать, но к последнему куплету, похоже, наконец поняли, что она не нуждается ни в ком, кроме Айта. Только от хитрых взглядов с соседних столиков было некуда деться.       Ирка играла песню за песней: вспоминала первые годы стритования и пела Цоя с Lumen, переходила с Порнофильмов на Алёну Швец и старые песни МакSим, уставала и просто наигрывала переборы, снова пела Дайте танк (!)... Айт тихо вслушивался, порой подпевая знакомые ему тексты. Хортице ужасно хотелось спеть что-то романтичное, но она каждый раз отгоняла эти мысли, начиная наигрывать другое. Не так поймет, отвернется... Она так не хотела делать первую встречу последней.       Когда за окном начало медленно подниматься зимнее солнце, окрашивая лицо Айта в бледно-розовый, Ирка затихла и поняла, как сильно устала. Все это время она сидела как во сне, да что уж там - это был сон. - Позволишь мне сыграть? Голос Айта привел ее в себя, возвращая обратно ощущение реальности. - Ты умеешь играть и до сих пор не сказал? - шутливо возмутилась Хортица, через стол передавая ему гитару. Господи, конечно, она позволит, почему он вообще спрашивает?! - Ты так красиво играешь, я не рискнул прерывать. Да и играю любительски, почти ничего не знаю.       Метро уже открылось, и это, наверное, была их последняя песня. "Последняя... на сегодня." - пришло ей в голову. Эту мысль отгонять не хотелось, совсем никак. Наверное, он сыграет что-нибудь старое, из классики. Хотя чего можно ждать от ее нового друга - неизвестно. Айт пару раз переставил пальцы, вспоминая аккорды, почти незаметно перевел взгляд на телефон. Ирке было приятно подумать, что хоть в чем-то она превосходит этого кажущегося идеальным парня, пусть это и такой простой навык, как игра на гитаре. Зазвучал знакомый ей бой, длинные пальцы осторожно застучали по корпусу гитары. Хортица знала эту песню, прекрасно знала, но не могла поверить в то, что слышит. - Ищу ее сердце по схеме в инструкции, как входишь - налево, направо и прямо. Она осторожна и бесконечно упряма, сторожевые собаки лают, цепи их рвутся...       Ирка не могла поверить, но знала, откуда-то точно знала: он поет это не для нее, а про нее. Она сидела, не шевелясь, и слушала его уверенный голос, чувствуя, как без всяких рассветных лучей становится розовее, чем когда-либо. Тихо, почти шепотом, Хортица начала подпевать последнему куплету. Нашёл, нашёл, нашёл. Я думал, оно меньше, меньше раз в шесть. Нашёл, нашёл, нашёл, нашёл. Дрожащим пальцем давлю на звонок. Открывается дверь, захожу, не вытерев ног. А там я уже есть.