***
Этот день всё же должен был когда-то настать, он и так продержался там дольше, чем предполагал. Его выперли из лаборатории, ведь он перестал приносить им пользу, да и большинство закорючек отца он так и не смог перевести. Чёртов папаша! Вот нужно же было тебе подыхать в такой момент, скинул свои проблемы на них, а сам в этом ебучем аду развлекается. – Вот же… Папс судорожно натянул капюшон на глаза, чтобы никто не увидел собирающиеся слезинки. Какой же он, блять, жалкий… Метель стала усиливаться, пробирая до самых костей, но старший и не думал заходить домой. В такую бурю, когда монстры запираются у себя, парень мог вздохнуть спокойно и хоть немного остудить свою больную черепушку. Хотя бы попытаться, ведь уже давно забыл, что значит расслабляться. Он уже несколько дней не спал из-за сильных головных болей. Он пытался забыться, старался с каждым днём влить в себя как можно больше алкоголя и наконец-то уйти в такое сладкое небытие. Сигарета уже давно не покидала пределы его рта, хоть Санс и жаловался на отвратительный запах, Папайрусу было насрать. Ему-то хорошо… Это не он горбатился в лаборатории каждый чёртов день, не он должен был придумывать как им выжить в этом жестоком мире. Как же хорошо этот мелкий говнюк устроился. Зрачок начал пылать ярко-оранжевым свечением. Почему он должен страдать из-за этого сопляка?.. Из-за этого неблагодарного… В руке сама собой материализовалась заостренная кость. Сорвавшись, скелет вышиб дверь пинком и, пошатываясь, направился в сторону кухни. Брат сидел за столом и что-то усердно вылепливал. Заметив Папса, малыш постарался сделать обиженное лицо, но счастливые звезды в зрачках выдавали его. – Ну наконец-то, где ты был в такую бурю? Опять у Маффет сидел? – старший будто и не слышал его, он медленно надвигался на младшего, зло скрипя зубами. – Папи? – Как же я устал от всего этого дерьма… – старший скелет навис над ним, поднимая над головой кость. Когда до Санса дошло, что собирается сделать родной брат, было уже поздно. Оранжевая вспышка озарила кухню вместе с пронзительным детским криком. Малыш схватился за глазницу, которую обожгло безумной болью. Он почувствовал теплые струйки крови, что начали неприятно течь сквозь дрожащую ладонь. Скелетик сорвался с места и убежал на улицу. Когда пелена перед глазами наконец стала проходить, Папайрус с ужасом осознал, что только что сделал. Схватившись за череп, парень осел на пол. Он напал на Санса. На своего дорогого братишку… Осознание этого отрезвляло, на мгновение стало трудно дышать. Скелет начал мотать головой в поисках малыша, но его нигде не было. Зато была настежь открыта входная дверь, которая запускала ледяные вихри в опустевший дом. – С-Санс, – он не слышал свой голос, будто бы находился в вакууме. В такую бурю даже сильные монстры могли стать прахом. Он же не выживет там. Схватившись за стол, парень случайно задел подделку, которую так старательно делали. Пластилиновая фигурка упала ему прямо в руки, на ней были вылеплены он с Сансом. Монстрики держались за руки и весело улыбались. На подставке было выцарапано “Прости”. Нет-нет-нет, почему он извиняется перед ним? Это ведь Папайрус всегда его обижает и постоянно доводит до слез. В глотке образовался неприятный комок. Сейчас, оглядев кухню ещё раз, он наконец-то заметил, как тут чисто. А ведь он каждый раз вваливается домой и устраивает после себя настоящий хаос. Старший сжал кулаки и поднялся на ватные ноги. Нужно вернуть Санса любой ценой. Только если не стало слишком поздно… Папс настойчиво отгонял от себя эти мысли. Телепортировавшись на улицу, Папайрус начал звать брата. Ветер завывал, заглушая его отчаянные крики. Снег, вперемешку со льдом больно обжигали тело. При такой пурге сложно было увидеть даже собственную вытянутую руку, что уж говорить о пропавшем ребенке. Минуты сменяли часы, он обыскал каждый уголок Сноудина. Ничего. Перед глазами мелькали ужасные картины. Горстка праха, что разлетается в разные стороны от сильных порывов ветра. Предсмертные крики последнего родного существа. А ведь после смерти отца, он думал, что хуже уже и быть-то не может. Лицо тронула нервная усмешка. Как же он ошибался. Да вот только винить ему теперь некого, только себя. Он медленно плелся к дому, теперь совершенно не переживая, что с ним может что-то случиться. Он был бы даже рад, если бы на него сейчас напали со спины, прекратив страдания. Утром он снова отправиться на поиски, но сейчас он слишком устал и замерз, чтобы пытаться снова. Ему нужно выпить, а лучше закурить. Свет… Дома горел свет, хотя Папайрус мог поклясться, что выключал его перед уходом. Он живой? Вернулся! Собрав последние силы, скелет телепортировался в гостиную. Малыш сидел перед зеркалом, с переменным успехом пытаясь перевязать свою глазницу. Заметив брата, он тут же замер, его глаза потухли. Две чёрные бездны смотрели на него, осуждающе, ненавидя. Ноги подкосились, и Папс упал на колени. Он заслужил всё это, но святая королева, как же он был рад тому, что с его братишкой всё хорошо. Забывшись, он быстро подполз к младшему, обнимая того за ноги. – С-Санс, чёрт, как же я рад, что всё обошлось. Прости, я был таким придурком, но клянусь тебе, что исправлюсь. Я теперь всегда буду п-помогать тебе с домашними делать, х-хаха, даже обещаю не засиживаться у Маффет допоздна, – он тараторил, не останавливаясь, нервно поглаживая косточки брата, всё ещё не веря тому, что его брат жив. – Я-Я всё сделаю, только умоляю, прости меня… – Не прикасайся… – Что? – подняв голову, Папайрус наконец-то столкнулся с лицом Санса, которое было перекошено злобой и презрением. Зрачок в виде звёздочки теперь горел кроваво-алым пламенем, придавая брату устрашающее выражение. Старший словил себя на мысли, что невольно залюбовался этим зрелищем. – Я сказал, не прикасайся ко мне! – челюсть обожгло болью, а сам скелет отлетел к стене. – Животное! Адреналин пульсировал в голове, а перед глазами кружилась гостиная. Кое-как скелету всё же удалось сфокусировать взгляд на алой кости, что держал в руках его брат. Сам Санс уже стоял на полу, угрожающе нависая над ним. И снова это ужасно странное чувство восхищения и спокойствия. Папайрус никогда бы не подумал, что его ранимый брат может быть до опьянения ужасающим. Свет в доме погас, возможно, из-за погоды повылетали все пробки. Однако света, исходящего из глазницы младшего более чем хватало, чтобы озарить половину комнаты. – Братиш… Договорить он не успел, на него набросились, нанося шквал неумелых, но яростных ударов. Младший кричал, покрывая парня самыми страшными проклятьями. Он в красках рассказывал, какое же Папс дерьмо. И где только таких слов понабрался. Всё тело горело, словно в агонии, но на душе было приятно как никогда. Это было в новинку, хотя он замечал за собой мазохистские наклонности. Ему нравилось не оправдывать чужих ожиданий и выслушивать в свой адрес не самые лестные высказывания, он часто тушил об себя сигареты, а бывало просто выцарапывал ножом на костях нелепые узоры. Скорее всего, это пошло от придирок отца, который никогда не был им доволен. Сейчас же Санс дарил ему какое-то ужасно извращенное блаженство, от которого перехватывало дыхание, а в штанах само собой становилось узко. Грязно, какой же он отвратительный. Но как же ему это нравится… – Са-анс, – старший невольно простонал, отплёвывая сломанный зуб. – Мы теперь без гроша в кармане, меня выгнали из этой блядской лаборатории. Х-хах, прости, я не смог даже нормально позаботиться о нас. Я т-такой жалкий, – Он не хотел делать ситуацию ещё хуже, но подсознательно надеялся, что брат разозлится от этой новости ещё сильнее. Подсознательно… Он хотел большего. Скелетик отступил от него, выравнивая свое дыхание. Его зрачки давно потухли, в такой темноте он не мог разглядеть его лица, но он был уверен, что оно наполнено отвращением. – Ты прав, ты не можешь даже о себе позаботиться… – голос младшего звучал хрипло, но решительно. – На тебя никакой надежды, брат, ты стал настоящим отбросом. Я не собираюсь больше терпеть это. Я сам позабочусь о нашей семье. Скелетик медленно пошел наверх, скрываясь в своей комнате. В доме повисла гробовая тишина. Папс трясущимися руками достал сигареты и закурил. Его лихорадило, но то была не простуда, вовсе нет, глупая улыбка расползлась по его черепу. Возможно, это стало их переломной точкой в отношениях, возможно, он сломал собственного брата. Парень сделал глубокую затяжку, пуская дым из глазниц. То, что он сотворил с Сансом отвратительно, но сейчас скелет сидел в больном предвкушении чего-то потрясающего. Его сломанный брат выглядел до одури соблазнительно. И, вот же срань, он реально думает об этом?? – Больной ублюдок, – посмеялся он. – Как меня ещё носит этот мир? Комнату заполнило оранжевое свечение и хриплые стоны.***
Утром его разбудила звонкая пощечина. Папайрус резко подскочил, после чего болезненно сжался. Всё тело ужасно ныло, а кости трещали. Когда он смог сфокусироваться на объекте его неожиданного подъема, то встретился с раздраженным братом. В голове всё перемешалось в кашу, смутные обрывки прошлой ночи, взбешенный младший брат, вкус табака вперемешку с собственной кровью. Скулы тронул легкий румянец. Сглотнув, старший попытался выдавить из себя хоть какое-то приветствие, но Санс резко перебил его. – Я нашел объявление о наборе в королевскую стражу. Там платят хорошие деньги, поэтому я собираюсь вступить туда. – Но это же опас… – Захлопни пасть! – снова это тянущее чувство, он затыкается, сглатывая несуществующий ком. – Я не собираюсь просто опускать руки и ждать, когда докачусь до твоего состояния. Даже смотреть на тебя противно… Под глазницами младшего залегли темные круги, а когда-то большие голубые звёзды сменились в зрачках на две красные точки. Всего за одну ночь он превратился из доверчивого малыша во слишком рано повзрослевшего монстра, который уже успех хлебнуть всех "радостей" этого мира. Или он всегда был таким и просто притворялся ради Папса всё это время. Сейчас голова старшего скелета была до ужаса пустой. Ни одной мысли, лишь полная уверенность того, что Санс точно знает что делать, и радость того, что этот безумный груз наконец-то покинул его плечи. Да, теперь эту ношу придется нести его братишке, но так будет лучше, Санс всегда был ответственным, так что он точно справится, а ему только останется блаженно плыть по течению. – Чтобы к моему приходу дом сверкал, – костлявая ручка притянула Папса к себе за свитер. – Ты научишься уважать мой труд, Папайрус, даже если ради этого мне придется вбить в тебя это. – Н-Не скажу, что я прям так уж против, – глупо хихикнул парень. Его сразу же отбросили, а лицо брата скривилось в гримасе отвращения. Он смотрел на него с такой ненавистью, что скелет невольно облизнулся. – Ведешь себя как животное, как настоящая псина… – он отплевывал каждое слово будто яд. – Как же отвратительно. Когда я вернусь, дом должен сиять, ты понял? – Д-да. Санс сразу же отвернулся, будто лицезрение брата вызывало у него физическую боль. Маленький скелет гордо зашагал прочь из дома, оставляя Папса одного. Ему повезло не видеть того, как его старший брат бессовестно пускал слюни ему в след, едва сдерживая двусмысленные вздохи. То, что сейчас происходило в их семье, любой другой посчитал настоящим кошмаром, но только не он. Сейчас он наконец-то ощущал свободу и очень странное и больное счастье. Если ради этого нужно опуститься на самое дно, то почему бы и нет? – Это подземелье и так давно прогнило вместе с его обитателями, поэтому, думаю не так страшно, если я тоже… Позволю себе прогнить окончательно, – усмехнулся скелет.