В поисках сына

Джон наблюдает за тем, как стремительно к нему приближается смутно знакомая светловолосая женщина, и, чуть нахмурившись, узнаёт Кейт Миллиган. Стоит отметить, что они не особо-то ладили, но она не стала прогонять его с порога. Ради их сына, который хотел познакомиться со своим отцом… но из дальнейших воспоминаний о прошлом его вырывает голос Кейт: — Не думала, что мы когда-нибудь ещё встретимся. Да и ещё и так. Джон кивает. С тех пор, как Рай стал открытым, он и Мэри смогли встретить многих старых друзей и родных, хотя и предпочитали проводить время вдвоём. Мужчина непроизвольно косится в сторону окна их дома, где жена готовит им ужин. — Я бы ни за что не пришла, но мне нужна помощь, — замечает Кейт, тоже с некоторым любопытством поглядывая в ту же сторону и явно отмечая некоторое сходство, однако быстро переходит к сути дела. — Адам куда-то запропостился. Я уже посетила всех наших знакомых, которые здесь, но мой сын ни у кого не останавливался и никто не имеет ни малейшего представления, где он может быть. И решила, что, возможно, он с тобой, а если нет, то я не знаю где его ещё искать. — Нет, Адама тут нет, — он качает головой, а потом до него доходит. — Подожди… наш сын здесь?! — Плохие новости, Джон, — Кейт улыбается как-то криво и похоже ей есть, что рассказать. Джон хочет задать вопросы… много вопросов, но на пороге показывается Мэри, вытирающая руки о полотенце: — Добрый день. Милый, кто это? Кейт представляется сама и кратко отмечает, что пришла к старому знакомому просить помощи в поисках сына. Мэри понимающе-сочувствующе кивает, говорит, что они непременно помогут всем, чем только смогут, а потом неожиданно приглашает гостью к ним в дом и даже берёт инициативу в свои руки, поэтому Джон чувствует себя почти безполезным, а ещё безмерно виноватым за то, что сам того неведая обратил внимание гулей на Адама и Кейт. Миллиган рассказала им все, как было, почти без утайки, Кэмпбэлл в ответ поделилась всем, что только знала про факт воскрешения, становление сосудом архангела и попадание в Клетку, а Винчестер предположил, что темница могла быть открыта, раз на Небесах власть сменилась. Пока Кейт пьёт ромашковый чай, Мэри отходит, чтобы связаться с ангелом Кастиэлем (который наверняка что-то либо знает, либо слышал), а Джон молча сидит, вгрызаясь в какое-то пережарившееся печенье. Висит неловкое молчание. Немногим позже возвращается Мэри. Джон сразу же понимает, что вести дурные до крайности — слишком уж мрачное выражение лица у неё. Кейт как-то держится. Пока что, но видно, как её чуть дрожащие пальцы с силой сжимают край стола, и Мэри невольно поджимает губы. Если честно, ей не особо нравится эта женщина, с которой у Джона когда-то была интрижка или что-то такое, но она не вправе осуждать мужа. Ещё Мэри подозревает, что Кейт ни за что бы не пришла, если бы не отчаяное стремление отыскать сына. Чёрт, да она узнаёт себя, но вместе с тем… едва ли кому-то можно желать участь, постигшую Адама. Слишком уж много выпало на его долю. Мэри чуть прикусывает нижнюю губу. Это слишком сложно — сказать Кейт о том, что Адама нет ни в Раю, ни на земле, ни даже в Аду и что и в Чистилище так же нет ни следа. И всё, что они могут — это лишь верить, что ангелы просто допустили ошибку. Неприятную и очень болезненную. Кейт плачет. Плачет всю ночь напролёт, а после уходит. Ни Джон, ни Мэри её не задерживают, но втайне надеются, что с ней будет всё в порядке. И ещё, что с Адамом тоже.