Спящее солнце

      Даня в очередной раз проследил взглядом траекторию отлетевшего от стены попрыгунчика, который безошибочно возвращался в руки Карима. Халили на секунду отвлёкся, смотря на мрачное выражение лица Серохвостова, и пропустил момент, когда шарик пролетел прежнюю точку назначения, укатываясь в темноту под соседней кроватью. Даня вздохнул, опустился на колени и отодвинул покрывало, подслеповато щуря глаза, чтобы рассмотреть мелкий предмет. Карим свесился со своего места и положил руку ему на плечо, потряхивая его.       — Оставь, я потом сам подниму.       Даня мотает головой в знак отрицания и случайно ударяется головой о деревянный бортик, тихо шипя ругательства себе под нос, но через секунду всё-таки протягивает руку Халили, опуская на его ладонь чуть пыльноватый попрыгунчик, и на секунду задерживает пальцы на тёплой сухой коже, но так и остаётся сидеть в достаточно узком проходе между их спальными местами.       — Покидаешь ещё?       Робко спрашивает он, тоскливо смотря в стену и потирая пострадавший висок. Карим согласно хмыкает и возвращается к своему монотонному занятию.       Обычно Даню раздражал непрекращающийся стук капель в ванной или равномерное тиканье часов, ритм собственного сердца, набатом звучащий в ушах во время сложных гонок, но не сейчас. В сгущающихся сумерках, под однообразный шум он мог заставить себя и свои разбегающиеся мысли ненадолго успокоиться. Ледяное безмолвие распространилось по комнате, соединяясь с быстро наступающей ночной теменью.       — О чём думаешь?       Почти шёпотом спрашивает Карим, присаживаясь поудобнее. Серохвостов только со вздохом приоткрыл рот, замедленно моргнул и откинулся спиной на тумбочку позади себя, находя точку опоры.       — Как думаешь, ты быстро подружишься с Бабиковым? — наконец изрекает он, быстро проходясь языком по пересохшим губам, но на собеседника так и не смотрит, будто общается со стеной. Халили хмурит брови и кидает на друга быстрый взгляд.       — Не улавливаю ход твоих мыслей.       Даня рваным движением поправляет рубашку на горле и рассеянно улыбается. Не так, как раньше.       Ещё пару дней назад его улыбка была искренней, смотря на неё, Карим не мог отделаться от ощущения, что перед ним не человек, а маленькое солнышко, спустившееся с небес и дарящее тепло всем окружающим. В том числе и ему самому. Но с недавнего времени что-то явно пошло не так, и парень стал улыбаться всё реже и натянутее, пока не пришёл к нынешнему состоянию.       Он как обычно ходил на тренировки, разговаривал с сокомандниками, отвечал, что всё в порядке и чувствует он себя превосходно, но его тихая отрешённость лучше любых слов показывала, что парень волновался из-за чего-то и, похоже, уже давно грыз сам себя изнутри.       Карим надеялся, что это всё временно, и скоро друг придёт в себя, снова одаривая мир своим теплом, но уже завтра начинался новый этап в Анси, а нездоровая меланхолия не спешила покидать его.       — Я уже два раза подряд не попадал в пасьют, — когда Халили уже отчаялся услышать ответ, Даня всё же заговорил, но речь его была заторможенной, будто он находился в полупьяном состоянии.       — Боишься и в этот раз пролететь?       Даня опускает взгляд, упираясь им в ковёр и долго молчит, пока Карим не ловит в руки шарик и не садится на край кровати, спуская ноги прямо рядом с Серохвостовым.       — Меня ведь тогда отправят обратно, правда?       Он морщит нос, будто от боли, и шумно вздыхает.       — Чем больше боишься ошибиться...       — Тем больше шанс, что действительно ошибёшься. Я знаю, — Даня заканчивает знакомую от психолога фразу и приваливается лбом к коленке собеседника, — Только вот не могу я не бояться. Поджилки трястись начинают, как подумаю, что уеду обратно. Не хочу, чтобы так всё вышло.       В тишине заметно увеличилась частота его дыхания, и хотя Карим не видел лица, подрагивающие напряжённые плечи не скрылись от взволнованного взгляда. Халили осторожно запустил руку в ещё чуть влажные после душа и оттого прохладные волосы и уверенно потрепал их.       — Никто не достоин места в команде больше, чем ты. Эстафеты бегаешь прекрасно. Лучший лыжник среди нас. Новая русская ракета. Я вот так, как ты, не умею. — Карим чуть слышно мечтательно усмехается, — Ты выкладываешься по полной каждый раз, так что прекрати обесценивать свой труд. У тебя всё получится. Я в тебя верю.       Даня долго молчит, еле заметно подрагивая, наконец поднимает на него взгляд и доверчиво, словно щенок, ластится к перебирающим пряди пальцам.       — Спасибо.       Тугой ком внутри отпускает его, и атмосфера в комнате почти незаметно меняется в лучшую сторону, когда Даня умиротворённо прикрывает глаза и наконец расслабляется.

***

      Дорога впереди то резко темнела, то покрывалась быстро мелькающими перед глазами белыми пятнами. Дело было даже не в тенях от гор на трассе, иногда отступающих из-за солнечного света. Серохвостова просто начало вырубать на третьем круге, как и в прошлый раз. Ноги становились свинцовыми, неподъёмными, ныла от нестерпимой боли спина. Единственное, что слышал Даня сейчас — это своё хриплое загнанное дыхание, прерываемое далёким стуком сердца.       Амбициозное желание войти в десятку лучших и оправдать веру Карима в него сейчас отступало на второй план, уступая дорогу более простой мысли: "Нужно хотя бы просто добежать до конца."       Оставалось немного, он уже мог увидеть финишный створ, поэтому толкался из последних сил, ощущая некое облегчение. Больше он не смог бы пробежать ни километра. Неважно, какое у него там место, об этом он обещал себе подумать потом, как только отдышится и немного придёт в себя. Он чудом затормозил около ограничительного рекламного щита, по инерции толкая его бедром, и чуть не рухнул на землю, вовремя опираясь на палки.       Как только пятна перед глазами перестали крутить хороводы, он с трудом согнул ноющие мышцы ног, чтобы наклониться и расстегнуть крепления лыж.       За ограждением уже ждал одетый Карим, щемяще нежно улыбающийся ему. Он сощурил глаза от светящего солнца и молча кивнул в сторону табло с результатами.       Восемнадцатый.       Даня устало откинул голову назад и блаженно зажмурился. Он способен бороться. Главное, чтобы в него верили.