Нужно зависеть только от себя самого.
Люди свободны, и привязанность – это
глупость, это жажда боли.
О. Уайльд "Портрет Дориана Грея"
984 год. 18 июня. Утро. Поле боевых действий. 10:11 До боли сжимая веки, Джинен зарылась пальцами в пшеничные волосы, оттягивая у корней передних прядей. Мысли беспорядочно мешались между собой, сталкивались массивными айсбергами устойчивых взглядов и рушались на мелкие осколки, превращаясь в измельчённый порошок. Перед зелёными глазами стоял назойливый образ, словно нападение иллюзии, гендзюцу, чья-то злая и глупая шутка. Смутно знакомый силуэт оживился, он смеялся, улыбался, что-то быстро и неуловимо громко щебетал, кого-то звал по имени, смотрел своими пронизывающими глазами цвета мутной смолы и взглядом раскрывал череп – образ смутно знакомый... Резкий и поверхностный вздох хрипло влетел в лёгкие, по жутким ощущениям гари, словно наполненные внутри копотью. Сдерживая отхаркивания и сухой кашель, Харуно пыталась не выдать своё местоположение, закрывая дрожащими ладонями рот. Сердце гулом разрывалось под грудиной, взрываясь новым стуком каждый раз, когда фантом звал и пытался дотронуться до светлой макушки. — Сакура-тя-я-ян, — шелест его голоса мягко проникал во внутренности и резким броском сковывал колючей проволкой кости. Странные и непонятные, мерзкие и жестокие, бессмысленные и хаотичные фрагменты чужого отрезка жизни врезались зубчатым покровом в мозг, выжимая засевший образ какими-то иными мыслями и выскребая всё, абсолютно ничего не оставляя... всепоглощающая пустота. Знакомый щелчок и по коже разошлись будоражущие шепотки кусающегося сырого мороза. Она всё вспомнила... Перед зелёными бассейнами глаз плыло пустое поле, сжённое по самый чёрный спектр, со Смертью и угрожающе блестящей косой наперевес на захудалом плече. Глаза, покрасневшие от слёз, обвели горящий адовым пламенем горизонт; слух наконец прорезался сквозь вакуум множества голосов и перекриков, услышав мольбы о помощи и скорой кончины без мук. "Что... Что я делаю, почему не помогаю?.." Сильно встряхнув головой, боевой ирьенин, тяжело пыхтя и слегка испытывая тяжесть в дыхательных путях, поднялась с изрезанных каменной крошкой колен. Над девушкой пронеслась огненная струя обжигающей чакры, превращаясь в огромный шар. — Джинен! — шатающиеся ноги подкосились и я снова рухнула в центр кратера, инстинктивно прикрыв руками вжатую в плечи голову. Шипение реакции сопротивления с другой стороны, и жар техники превратился в густые клубы дыма, поднявшегося в воздух вместе с частичками лёгкого осадка чакры голубого оттенка. — Убирайся от туда, живо! — страх облился холодной водой по шее и спине только от узнаваемого голоса. "Только не Тобирама." — Джинен, возвращайся в лагерь, — строгий рык Мадары позади стал обжигающей пощёчиной для меня. Экстренно нужен план спасения моей проблемной пятой точке. *** Pov Tobirama Встав сегодня позже обычного и ещё сидя на футоне, хмуро прошёлся взглядом по бумажному беспорядку на полу. Весь вечер разбирал черновики Джинен, наброски и схемы новых барьеров, и шурша свитками, нашёл объяснение одной из самых проработанных не атакующих техник связи, что заинтересовала и к которой возникли вопросы.« ...нагрузка ляжет на эластичные каналы и сеть танкецу в гортани и на языке. Две основные печати и одна связующая, между первым и вторым шеиным позвонком...»
Схема печати нигде не упоминается, что не соответствует обычному написанию дополнительной характеристики, которую Харуно всегда дописывает в конце черновика. Присутствует лишь пара очерков между строк и больше ничего нет. Когда она вчера принесла свитки и копию личного черновика, и... сразу же ушла, то я не мог прочитать раньше все записи, а потом спросить про теоретические дыры. Уже на пути к госпиталю, где обычно и сидит девочка в это время, я услышал громкие возмущение соклановцев. — Каварама, что здесь происходит? — младший, до этого стоявший поодаль от толпы, поздоровался со мной и неловко, как-то даже грустно, почесал затылок и отвёл свой взгляд. — Джинен-чан ушла, — вот почему при последней встречи её чакра странно колыхалась. — Ясно, — я знал, что рано или поздно она всё-же покинет наш клан. Весь день, пока отца не было в селении, клан тревожно шептался между собой и в госпитале стоял больничный хаос, мы не смогли удержать независимый талант медицины в наших руках. Мы с младшими братьями молчали и не действовали, понимая всё огорчение недовольного народа. Ближе к позднему вечеру на удивление спокойный отец вернулся в клан, и мы всё поняли лишь по его ответу на вопрос о Джинен – он знал, скорее всего давно. Внутри стало неприятно холодно и липко, как описывала зеленоглазая такое чувство, как предательство. С каждой неделей в моей голове всё чаще всплывает её образ, просто её внешность и в ушах порой отдалённо, может в другой комнате, за поворотом или деревом, смеётся её звонкий голос, всегда такой журчащий и что-то тихо напевающий. Это отвлекает от тренировок и учёбы, порой кажется, что это наложенное специальное гендзюцу, но даже останавливая ток чакры, оно не проходило. И, как я и предсказывал, через четыре месяца, когда все братья медитировали, что происходило так редко, в мой нос врезался запах сладкого мёда. Тогда в радиусе ста метров не нашлось ни улея, ни гнезда. При каждом упоминании Харуно отовсюду слышался певчий голос и в воздухе играл запах мёда и еле ощущаемый, невидимый шлейф вишни. Постепенно в висках нарастала гудящая мигрень. Спустя год и пару месяцев Хаширама застал меня, глотающего спрессованые обезболивающие травы в походе. Прошло ещё около двух лет и мне становилось хуже: приступы боли стали чаще, галлюцинации преследовали каждый день, везде мерещилась только она. Старший брат сильно переживал за меня. Я же чувствовал странное переживание за, совсем не знающую вкус битвы, Джинен, ведь она такая хрупкая и нежная, как цветок аккуратной сакуры. Всюду мерещится, как мелодичный голос весело пропевает моё имя или кричит в холодном ужасе и просит о помощи... Бессонница и мешки под глазами... они связывают нас двоих. Хаширама и Каварама стали союзными послами в разные два клана, а нас с Итамой отправили на передовой фронт. Отец, из-за хандры, остался в клане. — Много погибших, — младший вышел из палатки, вручая мимо пробегающему медику отчёты. — Медикаментов пока хватает, но я не уверен, что мы протянем в таком темпе ещё дней десять. — Битва бесперерывно длится уже четыре месяца, — резкий запах отваров перемешался с запахом кислой вишни, перебивая его и жёстко заглушив. Я правда ждал с ней встречи, желал вживую увидеть насыщенные детским любопытством изумрудные глаза. Хотел снова почувствовать тот разгорающийся азарт спора; крепко обнять и просто послушать беспечный монолог на какую-то важную ей тему. Вдохнуть терпкий аромат медикаментов, сезонных цветов, ягод, мёда и естественный запах тёплого тела. Но... — Джинен! — уставшая и сильно потрёпанная девушка упала на колени, закрыв голову руками и зажмурив глаза. Главный наследник вражеского клана не останавливал горячего потока огня, в голове странно смешались все эмоции и чувства с беспорядочными мыслями. По-детски девичьи округлые щёки пропали полностью, под покрасневшими от дыма глазами даже с моего расстояния видно залёгшие чёрные синяки бессонницы и как сильно её трясёт. Вода превращалась в густой пар, глаза уже не видели подрагивающего тела в центре глубокого кратера, но я чувствовал сенсорными способностями, что она там и она сильно истощена. Зачем? Она сильно измучена, а чакра невероятно не стабильна. Не знаю зачем она здесь и почему рядом с врагом, но я рядом и могу помочь. «Спасти. Уберечь. Только держись.» В груди усердно стучало сердце, словно тянулось, готовое броситься в поднявшийся над землёй белый туман и накрыть защитой. В голове всё похолодело и во рту пересохло от показавшейся макушки той, кто так близок и родим. Джинен резко подняла сжатую в кулак ладонь, в её смотрящих на меня глазах ничего не видно, словно зелёные стёклышки, пустые и холодные, абсолютно ничего не говорящие. End Pov Tobirama Что делать она не знала. Обстоятельства зажали в угол только очнувшийся от полусна разум и не дали нормально отдышаться после панической атаки. Сердце вновь билось где-то внизу живота, размеренно громко и сильно отдаваясь эхом в горле и глубокой вибрацией в содрагающихся мышцах. Зелёные глаза в панике бегали по воздушным клубам посеревшего пара в поисках чего-то, что может подтолкнуть к плану побега или срочной атаки, подтолкнуть к спасению, к выходу. В голове судорожно вертелись совершенно посторонние мысли, моменты с прошлой жизни, с будущей, вновь ставшие своими отрывки памяти с ним: его вездесущий образ, шелестящий голос в гудящей голове, фантомные ощущения приторно ласковых и навязчивых касаний и чёрные, пронзительные глаза. Мозги совсем не хотели связано выстраивать логическую цепь из пунктов и событий, каждый раз приходя к страшным воспоминаниям петли. Пыль и пар стали оседать, никто не шевелится, словно вокруг не существует ничего, ни звука, ни цвета. В голове Харуно раздался ошеломляюще громкий щелчок и всё остановилось, тресина засасывающих воспоминаний исчезла, оставив знакомый холодок неприятного осадка на позвоночнике. Резко поднявшись и выпрямившись в полный рост, быстро оглянулась через плечо на Мадару, выцепив из его взгляда непонимание ситуации. — Джинен, что ты делаешь! — жёсткий рык озадаченного парня стал толчком для меня и я шагнула на встречу застывшему Сенджу. Кратер, в котором я нахожусь, глубокий и огромный, похожий на будущее озеро идеально ровной формы. Ладошки вспотели и сердце рвётся выскочить, сломать рёбра и сдохнуть, ведь его рубиновый глаза смотрят так пронзительно, вызывая волнение в слабых коленях. Ещё два шага ему на встречу и слух перестал воспринимать крики остановиться со спины, сосредоточевшись на учащенном, обрывистом дыхании и на ненормальном пульсе. Он ждал нашей встречи, как я не избегал второго, ждал и, наверное, верил в то, что я вернусь обратно в клан. Лишь расширенные глаза красивого цвета минерала выдают его с головой, лицо, как всегда, остаётся холодным и выжидающим следующих действий. Не знаю система ли подавляет рвение Учихи прыгнуть вниз и украсть меня, запрятав глубоко в тёмный подвал, но я даже как-то рада, что он не мешает и- "Это барьер?" Еле видный блеск какого-то прозрачного купола похож на защищающий барьер, изученный в лесу Хатешинаи вместе с кроликами. Невероятно, но видимо призыв не даёт Мадаре рвануть ко мне, а не мсп. — Тобирама, — подросток заметно дёрнулся, напряжённо сомкнув губы в тонкую паутинку и не сдвинувшись с места, стоя с клинком в одной руке. Пожалуйста, не смотри так на меня. Я правда хочу спокойно жить без системы и её выходок, просто жить. Пожалуйста, перестань. — Ты с Учиха? — глухо спросил, сжимая рукоять оружия до побеление выпирающих костяшек. Отрицательно мотнула головой. Он серьёзно думает, что я могла сойтись с кем-то настолько жестоким и хладнокровным? Ты такого плохого мнения обо мне, Тобирама. — И не с Сенджу, — широкие, возмужалые плечи печально опустились и ясный взгляд упал с глаз на разорванную в мясо кожу ладоней, на мгновение остановился на свежем порезе, что обезобразил бледную шею. — С кем ты? Тебе не важно с кем ты? — с кем... Я? Ступор объял плечи и тело остолбенело статуей. Внутри, над диафрагмой, какая-то очень тонкая ниточка резко оборвалась и стало так пусто-пусто. Почему? Тобирама... Он не хотел меня обидеть, ведь так? Глаза больно зажмурились и я отвернулась от него. Щёку в тот момент что-то обожгло, что-то неприятно утягивающее и очень горячее, оно скатилось к подбородку, оставив влажный след. Руки сжались змеями вокруг плеч, отгоняя ступор. "Я... я не хочу быть... здесь..." Что-то тёплое и пушистое накрыло мягким пледом дрожащую девушку, формируя своеобразный вакуум. Солнечное чувство домашнего уюта пробежалось воздушными мурашками по переставшим саднить пальцам, согревая до самых костей, словно заживляя все полученные раны. Не понимая что происходит, Харуно приоткрыла один глаз и, не поняв где она, открыла второй. — Добро пожаловать в замок Токи, — шок читался в зелёных распахнутых глазах, непонимание так и читалось в непривычно рваных дёрганных движениях опустившихся рук и подрагивающих мышцах лица. В огромном зале, на каменном полу светится, чем-то очень большим вырезанный, круг и второй обод круга из плавных символов знакомого фуин, переходящего в резкие завитки зигзага, в центре которого стоит та, кого призвали обратной техникой. Три особо длинные ломанные линии заканчивались малыми, по сравнению с кругом, ромбиками, такими же вырезанными на холодной поверхности. Все закорючки и шифр сияют ярко-белым, дымка видимая глазу чакры мягко плывёт понизу и питает силой начерченную печать. Она светит ярче необычных факелов и освещает всё помещение. — Мы услышали твою ментальную просьбу и совершили обратный призыв, — гигантская крольчиха-альбинос во фраке медленно моргнула, посмотрев сквозь стекло золотого монокля. В светлой голове проскочил вопрос и изумрудные глаза оглядели пустую пещеру, не найдя то самое «мы». — Подойди, тебе нужно присесть, — кивнув каким-то своим мыслям, Джинен прислушалась к тихому голосу Кичи-самы и подойдя к большой синей подушке, что служит подстилкой для крольчихе, рядом с такого же цвета дзабутоном, села на последний. Белый свет исчез вместе с подобией пентаграммы. — Скажи мне имя, которое ты наконец вспомнила и приняла, — уставший смешок превратился в призрачную улыбку на покусанных розовых губах. — Сакура, — слетело с языка по-родному нежно, невидимый груз упал с счастливой души, но сразу вернулся. Спокойное выражение лица исказилось в гримасе собственного отвращения к себе. Только открыв рот, чтобы высказать всё в отвратительной форме. — Не думай так о себе, — и снова шок в глазах, приподнятых в вопросительном жесте бровях. — События в жизни могут коснуться твоей души, но не подстраивать её под себя, она твоя и только, — призыв шевельнула розовым носом и звонко хмыкнула, с силой выдохнув воздух, коснувшийся распущенных волос цвета колосьев пшеницы. — Это какая-то одна из ваших секретных техник, что вы так легко и просто считываете с людей всю подноготную? — риторический вопрос утонул в отсутствие эхо в зале. *** 984 год. 19 июня. День. Лес Хатешинаи. 15:49 — Медитация является одной из частей в цели достигнуть себя,— старый кролик с коричневым окрасом и той самой бородкой с длинными усами мудреца коснулся деревянной тростью камень рядом. — гармонии с собой, миром и разумом, — булыжник покрылся обилием маленьких трещинок и, в итоге, раскололся ровно на две аккуратные части. Вода рядом встревоженно сколыхнулась аккуратными волнами поверхностной ряби, разбиваясь на капли о сглаженные края булыжника подо мной. Я удивлённо выгнула брови, восхищённо покивав головой и возвращая свой взгляд на пустынный пляж с мелким белым песком. — Считай, что если ты не в состоянии справиться с собой, то ты не владеешь таинствами знаний техник саннина, — интересно, а этот старик владеет ими? — Ивао-сан, — низенький кролик остановился где-то сбоку, стоя на ровной водной глади и, скорее всего, прожигая меня своими серыми глазами. — вы владеете такими техниками? — Не всеми, — стопэ, а сколько их вообще существует-то? Почему мне никто не сказал количество материала, что надо внедрить в свою головушку, эй!— Лишь две из четырех может использовать призыв кролика, владелец же тремя и только Кичи-сама использует все. Только мой рот открылся, дабы задать ещё один уточняющий вопрос о техниках, как та самая тросточка мощно бацнула мою страдальческую голову и наверняка оставив шишку после себя. Я больно ойкнула и сразу же опасливо зажмурилась. — Сиди с закрытыми глазами и закрытым ртом, — строго проскрипел столетний, если не больше, старик. — Загляни внутрь себя, этот пляж поможет тебе, — мысленно закатила глаза бы на это раньше, ну это же обычный пляж со странно светлым песком, статуями людей с какими-то кроличьими чертами внешности и один единственный булыжник, которые приметны для Усаги-но-куни. Сейчас же, когда мой душевный возраст уже составляет около сорока лет, могу смело предположить, что это душевно особое место, которое без прокаченной эмпатии или эмпатии Узумаки никак нельзя почувствовать сенсорикой. Эмпатия же, штучка вредная и редкостная, даётся она не всем, а прокачать её сложнее, чем противоположную твоему СЦЧ стихию. Ладно, я не делала это со времён... Эээ, с будующих времён, так что чувствую себя как-то неловко перед самой собой. Вдох-выдох, вдох и выдох... На какую-то секунду мои конечности онемели, голова закружилась, давление организма упало и ток чакры замедлился до тягучей нуги, текущей по зазудящим каналам, и я словно полетела в бездонную пропасть. ××× Глаза уже открылись ни на светлом побережье не названного голубого моря, они взирали на высокие бетонные стены, что веют могильным холодом даже на пятиметровом расстоянии, это очень хорошо чувствуется в безрукавке и не очень плотных штанах. Оглядевшись, поняла, что лесом цветущей глицинии тут и не пахнет. Серая, мрачная коробка в виде комнаты из бетона с высоким потолком, примерно десять на десять квадратных метров, без окон и с одной красной дверью. Висящая на одном шнуре изредка мигающая лампочка светящая холодным оттенком голубоватого. Возле одной стены два больших кресла баклажанового цвета с поверхностью из приятного бархата, между ними стоит стеклянный круглый столик, низенький, ниже моего колена. Напротив же стоит офисный стол с тремя задвижками из тёмного дерева в углу, рядом кожаный стул на колёсиках мятного цвета, справа возгромоздился шкаф с пустыми полками из такого же материала. Напротив выходаголая стена. Больше здесь ничего нет, минимализм и мрачность, только офисный стул радует глаз светлой обивкой. Всё какое-то одинокое и не моё. Прошарила все полки, которые и правда не содержат даже клочка бумаги или пылинки – очень чисто. Ну, а что на счёт кроваво-красной двери с золотой круглой ручкой... не хочу заглядывать за неё. Для меня, красный – знак тревоги и опаски, который нужно остерегать, как некоторые чёрных кошек. — О, чакра здесь есть, — сложив печать концентрации, нахмурилась, но внутри даже легче стало - никого нет, только мой полный чакры очаг. Если есть чакра, то я могу использовать технику теневого клонирования, чтобы он сходил за эту дверь или, ещё один более безопасный вариант, использовать мои водяные камеры слежения - хрустальные бабочки. Мхех, какая я молодец-то, ведь эта техника без подачек системы очень сложная, если начинать с нуля. Сложила короткую серию печатей и бабочка врезалась в красную поверхность. — Чего? — вода должна была впитаться, она же пропитана чакрой! Ещё и ещё я повторяла-повторяла, но почти хрустальное насекомое разбивалось и техника бесследно растворялась. Возвращаемся к первому варианту и создаём клона, который, услышав что должен сделать, скривился в лице. — Иди первая, пройди настолько далеко, насколько возможно, — клон заторможенно кивнул, искоса поглядывая на закрытую дверь и сжимая кулаки. — Думаю, что техника слежения не особо нужна. — Может, ещё клона? — вопросительно поднимаю правую бровь. — Там может быть развилка и куда мне тогда идти? — а она дело говорит, ну точнее я, клон мой. И по итогу пяти минут быстрого консилиума, нас стало шестеро, а резерва две трети. — Удачи нам, — сказала первая и повернула позолоченную ручку в сторону, громко сглотнув, и все поочереди змейкой вышли из комнаты, закрыв за собой однако плотную дощечку. Пока их не было, я пыталась призвать инвентарь или систему, но ни то ни другое не отзывалось. — Вот, Ивао-сан сказал заглянуть в себя и найти причину того, почему я не могу жить с собой в согласии, — сидя на кресле, стоящего ближе к углу, вслух размышляла над сказанным. — Причина... Ай! Четыре клона одновременно исчезли, передав всю память и прошедший путь отразился в подкорке. Оказывается, что коридоры тоже бетонные и весьма широкие, комната – центр какого-то лабиринта с редкими тупиками. Клоны решили раствориться после трёх встречь с голой стеной, никто ничего не нашёл. Я ничего не поняла, а где мои бассейны чакры? В будущем они были в виде двух озёр в самом сердце леса, но тут даже намёк нет на что-нибудь в виде комнат или других помещений, лишь грёбанный, чёрт, лабиринт. Где я вообще нахожусь?