ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ

— Я что, умер? — Дин осмотрелся вокруг. Вроде бы город, но совсем не тот. Вроде бы знакомые места, но всё какое-то странное. Белые улицы с зелёными деревьями, обтекаемой формы здания с зеркальными стенами и ещё разные непонятные строения. По тротуарам идут люди. Они ведут себя как-то однообразно спокойно, и нет здесь весёлых или грустных лиц, смеющихся или громко говорящих прохожих. Воздух тут тоже какой-то странный, словно жидкий, тягучий. И дышится как-то тяжело. Зато телу очень легко. Как будто, взмахнув руками, можно взлететь. Дин пошевелил замёрзшими босыми пальчиками ног. Странно, но на нём не было обуви. Холодно. — Чего тут жмёшься? Проходи, — высокий статный мужчина ласково улыбнулся Дину. Голос у него низкий, бархатный и очень приятный. Дину почему-то показалось, что такой голос мог бы быть у Санты или у какого-нибудь очень важного диктора. — А где я? Что это за город? — Город? — усмехнулся незнакомец. — Ну, можно и так сказать. Хотя я бы назвал это сортировочным пунктом. Немного цинично, конечно, но по сути верно. А ты новенький? Расскажи, откуда ты и что последнее помнишь? — М-м-м, последнее… Мы с друзьями сидели в пивбаре, обсуждали предстоящий концерт. Потом резкая боль в груди, было тяжело даже вздохнуть. Дальше темнота. Смутно помню, как меня перекладывали, наверное, с операционного стола на каталку. Потом опять темнота. И вот я тут стою, босой. А где я? Я что, умер и попал в Рай? Но если честно, я представлял себе Рай немного по-другому. — А как? — улыбнулся незнакомец. — Райские кущи, пенье птиц и умиротворённые ангелы? — Ну, приблизительно, — неопределённо пожал плечами Дин. — А у вас современный город со всеми инновациями. И вообще, вы тут вполне себе богато живёте… — А ты сам посуди, — перебил его незнакомец, — у нас тут Коперник, Дарвин, Ньютон, Менделеев, Галилей! Все лучшие умы! «Там» они всё, что могли, сделали, теперь «тут» обустраивают наш мир. Да и я, в общем-то, тоже сделал немало для науки. — Да? А вы кто? — О! Я не представился! Антуан-Лоран де Лавуазье — отец современной химии! — Да ладно! Я видел в учебники химии на картинке Лавуазье — толстый дядька в парике. А вы вполне себе современный, накачанный такой, даже симпатичный мужчина. — Спасибо, конечно. Но знаешь, душа человека совсем не то, что его телесная оболочка. Ты когда-нибудь замечал, что внешне симпатичные, даже красивые, люди бывают «гнилыми» внутри? И наоборот, уродливый человек оказывается очень милым и добропорядочным. Так вот, это нутро и есть наша душа — все наши мысли и поступки. И без нашего тела душа может выглядеть как угодно. Вот у тебя, например, она светлая и добрая, как ты сейчас. — Что?! Дин испуганно посмотрел на себя в зеркальное отражение витрины. Оттуда на него уставился длинноволосый блондин с огромными голубыми глазами. От прежнего тёмно-русого и кареглазого брутального парня не осталось и следа. — Вот видишь, какой ты на самом деле. Внутри ты светлый, мягкий и пушистый, — рассмеялся мужчина. — Я в шоке от себя. Это так непривычно… видеть себя изнутри. Господин Лавуазье, а почему я тут? Я умер? — Нет. Ты пока на рассмотрении. — Как это? — Ну иди, я тебе покажу… Они вошли в одно из огромных зеркальных зданий. Дину казалось, что это какой-то выставочный комплекс, где демонстрируются самые передовые технологии, ещё не используемые в массовом производстве. — Ничего себе! Да тут ещё круче, чем там, у нас на Земле. — Ну вот здесь всё и происходит. — Что именно? — Расчёты коэффициента полезности твоей жизни. Что ты уже успел сделать и что ещё мог бы сделать нужного для жизни. И вот если остались какие-то незавершённые дела, тебя отправят обратно в твоё тело. Но тогда всё, что было с тобой тут, ты забудешь, как по взмаху волшебной палочки. — Ага. Понятно… Но Дину уже было интересно не то, что ждёт его впереди, а то, что он тут видел. — Скажите, господин Лавуазье, а я могу тут всё посмотреть пока… ну, пока решается там моя судьба? — Конечно, — хитро улыбнулся Антуан, — можешь посмотреть и даже пообщаться. Дин с огромным удивлением рассматривал последние новинки небесной канцелярии. Да, он хорошо учился в школе и, поступая в университет, хотел посвятить себя науке и новым открытиям. Но в последний год Дин увлёкся музыкой и, несмотря на все протесты родителей, забросил учёбу и начал писать песни. А вот сейчас, глядя на всё это прогрессивное великолепие, он вдруг понял, что шёл куда-то не в ту сторону, что ему снова хочется окунуться в этот сладостный мир науки, где балом правят их величества Математика, Физика, Химия. — Ну что? — разгоняя мысли Дина произнёс Антуан. — Вот это Эн, она как раз проверяет твои данные. Очень миловидная дама неопределённого возраста водила по зеркальной поверхности стола тонким пальчиком, а там, как на экране компьютера, появлялись таблицы, схемы и даже какие-то картинки и видео. — Что скажешь, Эн? — поинтересовался Антуан. — Скажу, что этому красавчику с такой белой и чистой душой пора возвращаться обратно, к себе в тело, — мягко улыбнулась Эн. — Но как же? — заволновался Дин. — Я же ещё ничего не успел посмотреть, ни о чём не успел расспросить… — Не переживай, — усмехнулся Антуан, — ты сможешь до всего дойти своим умом там, на Земле. Только нужно… Дальше Дин уже не мог разобрать его слова, потому что откуда-то стал доноситься противный пищащий звук. Звук нарастал все сильнее и сильнее, а фигуры Эн и Антуана пропадали в какой-то белой пелене. Глаза Дина медленно открывались. Он слышал, как бегали медработники, что-то говорили, что-то кололи ему, что-то подключали. Тело болело и ломило. Было какое-то неприятное ощущение, что он вернулся от чего-то хорошего, светлого во мрак и боль. Глаза закрылись. Дин снова провалился в темноту. Когда он очнулся в следующий раз, то увидел заплаканную маму. — Дин, сынок! Наконец-то ты очнулся! Мы так за тебя переживали! — Мамуль, — слабо улыбнулся Дин, — дай мне зеркало. — Зеркало? — удивилась мать и достала из сумочки пудреницу. Он со страхом открыл коробочку. Темноволосый, кудрявый, кареглазый… — Фух, — выдохнул парень, — а то мне тут приснилось… — он запнулся, словно кто-то невидимый слегка ударил его по губам. — И что тебе приснилось? — Что? — не понял Дин. — Ты говорил, что тебе что-то снилось. — Не знаю… не помню. Только почему-то меня больше совершенно не тянет писать музыку. Я хочу восстановиться в универе. У меня даже появились кое-какие идеи по моей недописанной работе. — Вот и хорошо. А в Небесной канцелярии Антуан-Лоран де Лавуазье — отец современной химии в простой ученической тетрадке напротив фамилии Дина поставил зелёным карандашом «галочку»…