снег

      Первые морозы ударили неожиданно рано. Лужи, оставленные после вчерашнего дождя, покрыты тонкой коркой льда, что мелкими трещинами рассыпался от малейшего касания. Минхо стоял, переминаясь с ноги на ногу, на продрогшей пустой детской площадке в центре парка. Мыслей не было и казалось, что он и вовсе забыл, зачем пришёл сюда, но упорно ждал сам не зная чего. Нос и уши заметно покраснели, а щеки неприятно покалывало при каждом порыве промерзлого ветра. Сколько он стоял здесь? Час? Полтора? Он не был уверен, но и не особо задумывался об этом. Вообще, казалось, не задумывался ни о чём. Длинное чёрное пальто нараспашку, под ним — только тонкая рубашка нежного мятного цвета и укороченные чёрные брюки. - Наверное, и сегодня опоздает. - грустная улыбка пряталась в вороте пальто. Становилось слишком холодно.       Гудки в трубке снова прерывались неприятным механическим женским голосом, повторяющим одно и тоже «Абонент находится вне зоны действия сети». И как-то даже плакать хотелось. Ни разу не дозвонился за весь день. Только помнил, что вчера договорились встретиться. Договаривались всегда, но младший упорно опаздывал из раза в раз, заставляя Ли продрогнуть до последней клеточки. «Ты водишь!» - удар в плечо со спины такой силы, что Минхо едва удержался на ногах. Знакомый смех кажется настолько громким, что создавалось впечатление, что звучал он вовсе не где-то за его спиной, а в самой голове. И Минхо повиновался. Развернувшись на пятках сорвался с места вдогонку. Сам поддался заразительному смеху. Бежал следом и смеялся так громко, будто они с младшим вновь просто дурачатся у себя дома, а не бегали друг за другом в центральном городском парке. - Джисони! Стой, ты почему без куртки?       Минхо сильнее и бегал быстрее, поэтому нагнал младшего минут через пять этих догонялок по парку.       «Оставил в машине, не переживай» - и ледяные пальцы бережно перехватили руки Минхо в свои, осторожно поглаживая большими пальцами покрасневшие от холода костяшки. - «Извини, что заставил сегодня ждать.» - Минхо смотрел младшему в глаза, пытаясь выискать ответы для себя, но взгляд слишком мутный, слишком пустой, чтобы иметь возможность найти там хоть что-то. - Ничего, Хани, ничего. Я не злюсь. - и улыбнулся. Так светло и широко, что скулы сводит. Впервые за долгое время искренне, но сам не понимал отчего. Близость младшего здесь и сейчас грела лучше любого одеяла. Сердце плавилось от тёплой улыбки напротив, а чужие прикосновения к рукам разглаживали волны бушующего шторма внутри.       Отчего этот шторм? Что случилось? Минхо не думал ни о чём в последнее время, всё стало каким-то серым и непонятным, странным и страшным одновременно. Эта бесконечная война внутри отдавалась гулкой болью в сердце и невозможностью нормально дышать. И только в такие моменты, как сейчас, Ли чувствовал, что больше не болит. Улыбка Джисона всегда для него была спасительным маяком. Они столько лет вместе, столько всего пережили, что Джисон уже давно не ощущался как отдельный человек. Джисон для Минхо — равноценная половина себя самого, половина души и сердца, центр его личной вселенной. Минхо для Джисона — способ остаться. «Никто не спрашивал обо мне?» - голос непривычно тихий, почти не слышен за порывами зимнего ветра. - Нет, никто. - Минхо крепче сжимал чужие руки в своих. - Ты поругался в ребятами? О тебе давно все предпочитают молчать, но стоит мне начать разговор, все замыкаются в себе на время, а Чан и вовсе стремится уйти.       Ли склонил голову вбок, щурясь в попытке разглядеть даже малейшее изменение в эмоциях младшего. «Минхо-я... Тебе не следует волноваться, мы не поругались. Просто так будет лучше для всех.» - Джисон отпустил руки Минхо, отступая на несколько шагов. Глаза предательски наполнились слезами, но Хан, как и всегда, умело прятал их широкой улыбкой. - «Для тебя тоже так будет лучше» - Стой! Что это значит, Хани? - старший сделал шаг вперёд, но Джисон отступил на два. - Джисони? «Смотри, хён, снег пошёл!» - И вправду... - - Минхо поднял взгляд к небу, что увито тёмными пушистыми тучами, из которых медленно падали белые плевочки. - Хани?       В ответ отозвался только ветер, что шумно качал ветки окрестных деревьев. *** - Минхо, ты готов? Дорога долгая, уверен, что справишься? - Чан осторожно касается чужого плеча, словно от малейшего неверного прикосновения человек перед ним разобьётся вдребезги. - А? - Ли наконец-то отрывает взгляд от падающих снежинок, поворачивая голову к источнику звука. Бан выглядит непривычно. Глаза опухшие, а вокруг радужки россыпью виднеются красные полосочки капилляров, явно указывающие или на повышенное давление, или на то, что Чан только-только перестал плакать. - Да, готов.       Дорога не была настолько долгой, как говорил Чан, но отчего-то время будто остановилось, а за окном единственным изменением была только местность. «Добро пожаловать в Инчхон» - гласит надпись на указателе вдоль дороги. - Чан-хён, Инчхон? А не холодновато на лодках кататься? - Минхо выразил крайнюю степень удивления в голосе. - Мы едем забирать Джисона домой?       Бан в ответ молчит, лишь крепче сжимает руль, настолько крепко, что костяшки пальцев побелеют. - Тогда нужно купить мармелад! Джисон его очень любит, а лучше шоколадный чизкейк, - Ли тепло улыбается, наблюдая за появляющимися небоскрёбами за окном, - Хотя нет, я сам приготовлю, когда будем дома, да, Чан-хён? - в ответ снова тишина.       Ли не понимает, почему все разговоры о Джисоне вызывают негативные эмоции в компании. Он виделся с Ханом неделю назад и тот лишь сказал, что так будет лучше для всех. И ушёл, даже не попрощавшись. Телефон младшего по-прежнему недоступен, а Чан продолжает игнорировать любые попытки поговорить об этом. И сейчас, ничего не говоря, привёз Минхо в родной город Джисона явно не просто так. Всё это было странным настолько, что Ли кажется, будто он медленно, но верно сходит с ума. С неба вновь срываются непослушные снежинки, что теперь не таят на пронизанной морозом земле, устилая её мягким белым покрывалом. - Минхо, мы приехали. - Чан непривычно тихий. Машина плавно останавливается перед высокими коваными воротами. - Куда? - Ли оглядывается по сторонам, глазами пытаясь отыскать хоть что-то знакомое. - Ты правда не понимаешь? - Чан ловит взгляд младшего, и тяжело вздыхает не найдя отрицательного ответа. Минхо не понимает, и самые страшные принятые решения с силой бьют старшего по вискам, отзываясь тугой болью в голове. - Прежде, чем мы выйдем, пообещай мне, что ты будешь беспрекословно делать всё, что я тебе скажу, хорошо? - Да что ты со мной, как с маленьким, хён? - злость подбирается куда-то в глотку, но перечить Чану равносильно смерти, поэтому Минхо лишь кивает, понимая, что противится бесполезно.       Они выходят из машины молча. Минхо потому что понимает, что нет смысла пытаться что-то выудить из хёна, а Чан потому что понимает, что сказать-то и нечего. Минхо не понимает, не помнит, не хочет помнить. Тяжёлые кованые ворота с тугим скрипом открываются, обнажая перед собой лишь ровные ряды бесконечных белых колонн, что тянутся до самого горизонта. - И зачем ты привёз меня на кладбище? Хён, не самое романтичное место, не находишь? - Ли язвит, но послушно идёт следом за старшим, что уверенно рассекает между рядами. - Тебе не кажется это место знакомым, Минхо-я? - Чан смотрит через плечо, давя из себя улыбку настолько фальшивую, что где-то в животе Минхо скручивается узел неприязни. Чан не улыбается так без причины. - Нет, не кажется. Чан, давай уедем отсюда. Чан, мне не нравится здесь.       Голос дрожит от подступающей паники. Минхо ничего не понимает, ничего не знает, ничего не помнит. Тёплая ладонь заботливо обнимает ладонь Минхо. Паника не отступает, дышать становится тяжелее. - Минхо-я, ты должен делать так, как я скажу. Я не дам тебя в обиду, ты же знаешь? Я обещал заботиться о тебе, чтобы ни случилось. Ты ведь веришь мне? Ты должен мне верить. - Ласковый голос успокаивает. Такой интонацией всегда говорил Джисон, когда хотел успокоить. И такому тону хочется верить. Минхо крепче сжимает чужую ладонь и следует за старшим чуть увереннее. - Джисон попросил меня отдать тебе документы, когда ты будешь готов, но всё слишком затянулось. Я просто хочу выполнить все обещания, что дал ему, чтобы ты наконец-то начал жить снова. - Чан говорит по-прежнему тихо, но для кладбища даже этот ровный голос кажется криком. - Когда ты виделся с ним? Чан, я видел его неделю назад, он ушёл, не поправившись, сказал, что так будет лучше. Что это значит... - Минхо, как только мы вернёмся в Сеул, мы с тобой поедем к доктору Пак. Это не обсуждается, ясно? - Чан прячет глаза за густой отросшей чёлкой. - Мы пришли.       Вокруг высокого дерева всё было завалено листвой, и невысокая белая плита практически полностью скрывается под слоем жёлто-коричневых жухлых листьев, припорошённых падающим снегом. Чан опускается на колени перед плитой в своих светлых джинсах, осторожно, практически заботливо, сметая ладонями листву и снег с белого прямоугольника. - Прости, милый... - Бан обращается явно не к Минхо. - Прости, что не приехал раньше, прости, что не привёз его сюда раньше. Прости, милый. - Голос Чана дрожит, но он даже не обращает на это внимание.       Любопытство берёт верх над страхом, и Минхо делает решительные два шага вперёд, сокращая расстояние между ним и надгробьем до жалких сантиметров. К горлу резко подступает тошнота, а головная боль вызывает перед глазами мелькающие слишком быстро чёрные пятна. Шторм внутри сменяется быстрым пожаром, перекрывающим любую возможность к бегству. Выжигает безжалостно под самый корень остатки души и сердца.       Бан молча вкладывает в чужие руки файл с документами и отходит на пару шагов назад, оставляя Минхо судорожно вытаскивать каждый лист из файла. До тех пор, пока глаза сами не цепляются за знакомый размашистый почерк. «Привет, котёнок» - и все остальные листы падают на надгробье, будто не имеют никакого значения сейчас. «Надеюсь, что глупый хён отдаст тебе это сразу в день похорон, потому что иначе это будет иметь никакого смысла. Как ты понимаешь, я уже умер. Хехе, надеюсь, что меня похоронят в Инчхоне, чтобы ты не мог ездить ко мне слишком часто. Прости, что тебе приходилось заботиться обо мне всё это время. Химия проходила очень тяжело, но в итоге даже она не смогла меня спасти. Может, будь у меня больше времени, было бы больше шансов на то, чтобы хотя бы попрощаться с тобой нормально. Не забывай кормить Суни, Дуни и Дори! Я знаю, какой ты любитель уходить в работу с головой, мой глупый Минхо-я. Так вот, когда я понял, что мне осталось уже всего ничего, я позвал Чана и отдал ему это письмо, потому что не хотел, чтобы ты видел меня таким ужасным перед моей смертью. Как ты меня не разлюбил за то время, пока я боролся с болезнью? Я ведь такой ужасный, на смерть похож был, а ещё и совершенно лысый! Вот ты когда-нибудь думал, что я буду лысым? Я вот тоже никогда не думал об этом, однако, в 23 года остался совершенно лысым и без возможности вставать с постели самостоятельно. Но у меня был ты, мой прекрасный и самый любимый Минхо. Ты всегда был со мной, всегда поддерживал меня, и был на моей стороне, чтобы ни случилось. И горе, и в радости. В болезни и здравии. Я очень долго думал над тем, как мы сможем уехать куда-нибудь в Европу, чтобы ты навсегда остался со мной. Но по иронии судьбы нам даже не пришлось никуда уезжать, потому что моё навсегда закончилось где-то в холодный октябрьский день, и до конца моих дней ты был со мной. Но я не хочу, чтобы я был с тобой до конца твоих дней. Я не смог сделать твою жизнь прекрасной до самой старости. И мне действительно жаль, что я оставил тебя так рано. Я очень прошу тебя продолжать жить. Жить, а не существовать. Я люблю тебя. И всегда буду смотреть за тобой с небес, так что даже не думай сделать что-то, что может тебе навредить, я никогда не прощу тебя, ты понял, глупый кошак? Я всем сердцем тебя люблю. Пожалуйста, будь счастлив. Стань счастливым, ради меня, хорошо? И не отталкивай наших, они правда все очень хотят тебе помочь. Если необходимо будет, обратитесь к доктору Пак. Я оставил её контакты у Чана.» Минхо отрывает взгляд от перепачканного слезами листа, и где-то среди могил замечает в последний раз счастливую улыбку и тёплый взгляд своей родной души. - Смотри, Джисони, снег снова идёт. «Имя: Хан Джисон. Возраст: 23 года. Причина смерти: хронический миелоидный лейкоз.»