L’enfer — Stromae
Бархатная чёрная перчатка слегка приспустилась, подправив изделие, Мишель закрыла глаза. Парижская суматоха и расслабленность действовали на девушку по особенному. Спустя четыре года она вновь почувствовала себя дома. Магазин антиквариата напротив напоминал ей о юности, подойдя ближе светловолосая коснулась потертой вывески с их фамилией. «Де Вьен». Белая пелена перед глазами и лица родителей. Теперь она звучала по другому, теперь это не та маленькая сиротка, оставшаяся совершенно одна на улицах тёмного Парижа с пятьюдесятью евро в руках. Старая дверка издала неприятный скрип, шум от каблуков моментально перебил разговор трёх людей. Пожилой мужчина в шляпе почтенно снял головной убор, сжимая его. Молодая девушка с чёрными волосами прикрыла рот небольшой ручкой, открывая обзор на серебряное кольцо, которое Шель скорее всего даже не заметила. Однако взгляд Мишель был направлен на него. На брата, которого француженка не видела уже очень давно. Отросшая оранжевая щетина покрывала молодое лицо, среднестатистический французский пиджак и расстегнутая на пару пуговиц белая рубашка вяло болтались на хилом тельце мужчины. Лоран смотрел прямо в глаза, не отводя взгляда. Неловкая тишина возникла между родственниками, улыбнувшись, Шель подошла ближе, снимая бархатные перчатки, начиная на родном французском: — Лоран, давно не виделись. — протягивая руку, светловолосая была уверена в своих действиях, однако в глубине души боялась быть отвергнутой как раньше. — Мишель… — так и не взяв нежную руку сестры, парень повернул голову, кусая щеки. — Добро пожаловать! — звонкий голос молодой девушки и тёплое касание заставили француженку вздрогнуть. — Жаклин. Жаклин Де Вьен. — Моя жена. — найдя в себе силы посмотреть в глаза сестре, Лоран вяло представил присутствующих друг другу. От сказанных слов глаза девушки слегка расширились, скрывая удивление, Мишель лишь кивнула, бросая быстрое вот как. Молчание напрягало, понимая, что сейчас начнётся семейная драма, мужчина в шляпе поспешно удалился. — Давно вы поженились? — пытаясь хоть как-то начать диалог, светловолосая с интересом рассматривала незнакомку напротив. Неровное каре, ярко голубые глаза и родинка чуть выше уголка пухлых губ. Она была в легком красном берете, спадавшем на левую сторону, французский шарфик изящно смотрелся на тонкой шейке. Когда-то в далёком прошлом юноша с папой разговаривали про девушек, Жаклин была идеалом Лорана. Но Мишель не ожидала, что брат решит жениться так рано, за все время парень никогда не приводил подруг домой, тщательно избегая вопросов мамы про его отношения. — Полгода назад. — мягким голосом ответила Жаклин. — Лоран много рассказывал о тебе. Понимая, что данные слова были сказаны лишь из вежливости и хорошего воспитания француженки, Мишель наигранно улыбнулась. — Ничего я не рассказывал. Не надо вежливости, Жаклин. — хватая какие-то бумаги, Лоран жестом указал сестре на дверь. — Пойдем, расскажешь зачем приехала. Пытаясь что-то сказать в своё оправдание молодая жена судорожно начала теребить край своей блузки. — Все нормально, Жаклин. — аккуратно касаясь кисти девушки, светловолосая вышла, видя лишь удаляющуюся спину брата, который был очень рад её приезду. Заходя в какое-то традиционное парижское кафе, где столик стоял на столике, а запах сигарет чувствовался даже издалека. Атмосфера Франции поднимала настроение Шель, даже толпы людей и забитые полностью улицы не мешали француженке. Каждая вторая, а то и первая женщина поражала своей красотой и изысканностью. Небрежный стиль, с виду похожий на то, что девушки не сильно заморачивались над своим внешним видом, был изюминкой вечно модного Парижа. Хотя каждая коренная жительница знала, сколько времени было потрачено для создания такого образа. Ярко-красная помада красовалась почти у всех, даже парочка мужчин прошлись с такой. Закурив сигарету и заказав две чашки крепкого кофе, Лоран спросил: — Зачем приехала? — вальяжно раскинув плечи, мужчина кому-то помахал совершенно не обращая внимание на сестру. — Я хотела узнать как у тебя дела, Лоран. — понимая, что брат совсем не заинтересован в разговоре, француженка погрустнела. Он изменился, стал более мужественным, его волосы на лице из юношеских усиков превратились в настоящую мужскую бороду. Мускулы увеличились, а обручальное кольцо красиво украшало руку молодого человека. — Нормально дела, Шель, живу с любимой женщиной, содержу этот старый родительский магазин. На юриста так и не поступил. — с ноткой сожаления произнёс Лоран, рассматривая одежду светловолосой. — Видел, что ты добилась того, чего вы так с мамой хотели. Ехидная улыбка и закатанные глаза заставили француженку понервничать, ведь парень никогда не был против, а наоборот даже изредка поздравлял Мишель в маленьких победах. Однако сейчас его лицо выдавало смешанные эмоции. — Почему ты так отреагировал? — Я не хочу рушить твою сказку, живи в ней. — бросая пару евро на стол, мужчина собирался выйти. — Я пойду, рад, что с тобой всё хорошо, сестра. Резко хватая руку брата, Шель сжала её, взглядом сажая Лорана на место. Её добрые разноцветные глазки в тот момент горели, испепеляя человека напротив. Она впервые не дала ему уйти, словно приказывая рассказать то, что он скрывал. Издав смешок, Лоран присел, закуривая ещё одну сигарету. — Ты ведь так привязана к мамá, уверена, что хочешь знать? — играя бровью, пытаясь сохранить безразличный вид, парень все же сдался, выражая искренность и сожаление в своих глазах. Кивая, Шель отпила горячего кофе, сжимая внутри все органы, она не понимала, что происходит, зачем брат вообще сказал что-то про Софи. — Когда я был маленьким, мама пыталась таскать меня по всем модельным агентствам. Красивая рыжая внешность быстро привлекала, однако когда мне исполнилось восемь, я воспротивился этому. — смотря лишь в одну точку, Лоран продолжил, параллельно скуривая смесь никотина с травами. — Мишель, она даже меня назвала в честь брэнда. — рассмеявшись, мужчина откинулся на спинку стульчика. — Мамá взяла тебя из детдома только для того, чтобы создать собственную куклу, такого человека, которого не смогла создать в родном сыне, ей не нужен был ещё один ребёнок, ей нужна была марионетка. Правда так и сыпалась, заставляя Мишель заново прокручивать в голове те моменты с матерью, где она будто под гипнозом водила девочку каждый день в разные модельные агентства. — Помнишь, когда тебе было десять, София пыталась покрасить твои волосы в рыжий, но папа не разрешил. — дождавшись слабого кивка, Лоран аккуратно дотронулся до девушки, задевая тонкий пальчик своим мизинцем. — Она хотела чтобы они были как у меня, как у нашей семьи. Мишель не могла поверить в сказанное, весь мир будто перевернулся, образ той женщины, что вдохновляла Мишель, питая своей энергией каждый день. Те слова о любви, которые Софи говорила перед сном. Вмиг разрушилось, всё, раскидывая внутренний мир ещё ребёнка в душе, на маленькие кусочки. Не в силах больше разговаривать и слушать, девушка встала, шатающимися ногами направляясь к выходу. Неужели ей всё это навязали? Неужели смогли обмануть восьмилетнего ребёнка, так жаждущего родительской любви. А ведь Мишель и вправду любила их, их всех, особенно маму. А та цель жизни, к которой светловолосая стремилась, была вовсе и не целью, а чьим-то желанием. Тёплый пиджак и руки обвили её плечи, прижимая ближе к себе. Лоран даже не сменил парфюм за эти годы, он впервые обнял её, впервые разрушил эту пропасть обид и непонимания между ними. Прижавшись сильнее, Шель вцепилась в грубую ткань, давая волю слезам. Тёплая жидкость стекала по её щекам, словно всё к чему она стремилась, все что ей было так дорого, в один миг стекало вниз с этими солеными каплями. *** Три дня назад. Рим. После третьего неудачного прогона, Виктория кинула гитару, посылая всех подальше, а в особенности Дамиано. Ведь они уже второй час пытаются отрепетировать. — Пойдём. — Итан тихо шепнул вокалисту, дабы Томас не услышал. — Покурим. Выходя из помещения барабанщик притормозил, рассматривая ночное небо Рима, миллионы ночных светил освещали лица музыкантов. — Им столько миллиардов лет. — выпуская кольца дыма, Итан вздохнул. — Большинство из них уже давно погасли, но их свет мы видим лишь сейчас. Заинтересованный вокалист, которого тема космоса и всего, что с ним связано никогда не волновала, сейчас сосредоточено смотрел на небо. Порой Дамиано всё же прислушивался к барабанщику, уходя вместе с ним в какие-то философские дали, перемешивая этот непонятный салат слов астрономией. Лёгкий ветерок обдувал короткие кудри, сильнее впитывая запах никотина в волосы. — Что у вас произошло? — решив, что формальности не нужны, барабанщик спросил прямо. Такой вопрос и тон быстро привёл в чувства Дамиано, спрашивать как длинноволосый догадался не хотелось. — Не было Нас, были лишь Мишель и Я. — сильнее стиснув зубы, вокалист закусил губу. — Ты ведь и так всё знаешь, Итан, зачем спрашиваешь? Ничего между нами нет и никогда не будет. В любой другой день, когда ночной воздух также бы обдувал его длинный нос, а поистине усталые глаза смыкались каждую секунду, Дамиано не был бы так откровенен. Он бы не сказал ничего, махая рукой. Знал ли Итан? Конечно знал, и жаль не с уст близкого друга, который скрывал свои эмоции. ***Moonlight Sonata (Piano & Flute)
Её мысли летали где-то высоко над облаками, совершенно не желая возвращаться обратно. Белое игристое ударило в голову, но вместо приятной расслабленности, Мишель получила головную боль, которая и вынудила бедную девушку вернуться обратно в номер. Показ был уже через сорок восемь часов, француженка собиралась все это время провести в комнате, укрывшись мягким одеялом, лишь изредка выходя на репетиции. За эти пару часов отшельничества, Мишель продумала сотни сценариев в своей голове, какие-то из них доходили до того, что девушка просто бросает модельный бизнес. Ноги гудели, а грудная клетка от корсета потихоньку начинала побаливать, и единственным желанием Шель сейчас было придти в номер, скинуть с себя ненавистные вещи и залпом выпить фужер местного шампаня, а после отбросив мысли, уснуть. Однако знакомая фигура у входа в отель явно меняла её планы. Дамиано стоял чуть ссутулившись, ртом грея свои руки. Не привыкший к такому климату, мужчина очень замёрз. Потрясений на сегодня было достаточно, поэтому полностью поникшая, без каких либо эмоций, Мишель остановилась, пристально разглядывая объект напротив. Именно объектом он для неё был сейчас. — Можем поговорить? — ожидая отказа, вокалист опустил голову. — Можем. — не дожидаясь пока Дамиано поднимет взгляд, светловолосая прошла внутрь тёплого помещения, расстёгивая пуговицы на кожаном плаще. Удивление на лице итальянца быстро сменилось непониманием. Он ждал другого, что девушка вновь начнёт упрямиться, спорить, отказываться, или вовсе не захочет даже слушать, однако француженка поступила в противовес себе и своему характеру. Подозрительные взгляды персонала отеля у ресепшена и совсем не тихие перешёптывания волновали казалось только Дамиано, когда как Мишель лишь прямо шла к лифту, стиснув челюсть. Прислонившись к стенам, светловолосая закрыла глаза, осознание ситуации постепенно начинало укладываться в женской голове, а слёзы подбираться к глазам. Приподнимая голову, Шель прикрыла веки, совершенно забывая про присутствие мужчины рядом. Идеально чистые ковры в коридорах отеля и гробовая тишина, прислонив карту, Дамиано пропустил Мишель вперёд, тяжело вздыхая. Тихий, еле заметный щелчок камеры, заставил вокалиста обернуться, он точно знал, что ему не показалось, однако человек в чёрном уже скрылся в десятках коридорах Ритца. Кидая плащ, девушка нагло уселась на кровать, закидывая ногу на ногу. Её разноцветные глаза смотрели в пустоту, совершенно атрофировавшись от внешнего мира. Не понимая, музыкант не стал задавать лишних вопросов, аккуратно наливая в прозрачные фужеры желтоватую жидкость. — Мишель, что с тобой? — присев на корточки, Дамиано аккуратно подал бокал светловолосой. Её томный взгляд мгновенно превратился в яростный, откидывая бокал, девушка без сожаления смотрела как следы от шампанского остались на стенах, а мелкие осколки ловили в себе блики роскошной люстры. — Ты хотел поговорить? — сжимая кулаки, француженка со всей ненавистью смотрела на вокалиста. — Так говори, зачем ты приехал и что тебе надо? Я не напитки пришла с тобой распивать. Зачем я вообще сюда пришла? Осознание пришло, но уходить было поздно, ругая себя за собственную глупость, Мишель тяжело вздохнула. И он заговорил, присаживаясь на колени около женских ножек, руки мужчины покорно опустились на пол, опуская голову Дамиано произнёс: — Прости меня, Мишель. — он так боялся, боялся посмотреть в эти глаза, стыдился себя. — Прости за то, что случилось тогда в отеле и после банкета. — находя в себе силы, вокалист поднял голову, разглядывая совершенно спокойное лицо Шель. Конечно, Дамиано ждал другой реакции, ведь извиниться для него стоило больших сил, переступая через собственные принципы. Грудная клетка отдавала неприятной болью, ещё пару месяцев назад он бы просто ушёл, после неудачной попытки. Но музыкант совершил настоящий подвиг для своего сердца, оголяя полностью свою душу. Дамиано сам хотел этого, мужчина должен был и обязан сказать эти слова. Понести хоть какую-то ответственность за свои действия. — Прости меня, за всё, пожалуйста. — это были искренние слова, настолько, что лёгкая волна мурашек прошлась по позвонкам мужчины. — Наверное, это глупо. — усмехнувшись, Дамиано дотронулся до женской руки, что покоилась на коленях. — Я приехал из-за этого, чтобы извиниться перед тобой. Это было сказано на одном дыхании, настолько сложно и больно, больно пускать кого-то в свою жизнь и душу. Страшно переживать за будущие, каждый день думая, что человек уйдёт. Ему стоило сходить к психологу, проработать свои травмы, прежде чем говорить такое, но увы… Дамиано Давид решил, что готов, готов к любому исходу, готов обжечься, вновь быть брошенным. Вокалист решил, что сейчас он больше не семнадцатилетний мальчик, а взрослый человек, который сам вправе контролировать свои эмоции и переживания. — Серьезно? Только из-за этого? — привстав, француженка подошла к мужчине, трогая пуговицы на его рубашке, но не расстёгивая их. Пустым взглядом она смотрела куда-то в даль, окружающий мир не волновал её, Мишель даже не обращала внимание на вокалиста, который пытался разглядеть в ней хоть что-то. — Я прощаю тебя, Дамиано. — лёгкая улыбка на мгновение проскочила на её персиковых губах. — Не знаю, что случилось у тебя с той девушкой, но мне жаль. И Мишель действительно было жаль. Светловолосая думала о случившемся, о словах мужчины, сказанные ей в ту ночь, после банкета. Возможно, если бы с ним не поступили так жестоко, так по «взрослому» тогда, Дамиано не был бы таким. По крайней мере, Шель так думала. Скидывая короткий пиджак, оставаясь лишь в водолазке, француженка косточками пальцев провела по торсу, останавливаясь где-то в районе ключицы. Сегодня день потерял смысл, Шель окончательно разочаровалась в любви. Даже в родительской. Сегодня её моральные принципы потеряли всякий вес, и именно сегодня глупая девочка решила, что раз вся её жизнь, все мечты, к которым Мишель стремилась, истратили хоть какую-то важность, ей все можно. Можно жить той жизнью, навязанной жизнью, фальшивой и мерзкой. Горячими от шампанского губами она коснулась холодных, жадно, обхватывая руками мужские щёки. Пуговички на рубашке одна за другой расстегивались, касаясь ногтями кожи, её руки схватили. Взгляд Дамиано было озадаченным, отходя на приличное расстояние, музыкант выгнул бровь, мысленно спрашивая, что ты делаешь? Усмехнувшись, француженка подошла ближе, острым пальчиком она провела по шее, слегка задевая ушко Дамиано, продолжая свои линии у его позвонка. Её глаза горели, он был для неё словно наркотик, который необходимо принять именно сейчас. Как крепкая текила, что облегчит душевные страдания. Привстав на носочки, Мишель провела языком по мочке, оставляя след коралловой помады рядом, а голос звучал так сладко, усыпляющее. Руки вокалиста упали на талию девушки, спускаясь к ягодицам, прикрывая глаза, мужчина наслаждался мокрыми поцелуями, оставленными девушкой на горящей коже: — Давай запомним эту ночь в Париже надолго. — прошептав, Шель отстранилась, давая вокалисту сделать выбор. И он сделал, жадно кусая шею девушки, подхватывая тело на руки. Теперь уже Мишель откинула голову назад, расплываясь в нелепой и полной боли улыбке, испытывая хоть какой-то покой в объятьях этого человека. Разворачивая светловолосую, Дамиано приподнял низ водолазки, проникая руками внутрь. Дрожь пробежалась по телам обоих. В воздухе витал аромат ненависти, переживаний и дикого желания друг к другу. Он дразнил её, растягивая процесс, наслаждаясь хрупким телом, получая всё того, чего так давно хотел. Не в силах больше терпеть, Мишель сама сняла с себя одежду, повторяя тоже самое с рубашкой вокалиста. — Ты уверена? Это на тебя не похоже. — всё ещё опасаясь, Дамиано хотел вразумить француженку, ведь в конце концов ему было не наплевать на неё и её чувства. — Ну так скажи мне остановиться, если хочешь. — повторяя слова мужчины в их первую ночь, Шель приподняла уголки пухлых губ, слегка прикусывая нижнюю. — Дурочка. —кидая девушку на кровать, вокалист отошёл, дабы погасить свет. Луна отражала силуэт и Мишель видела, как он откидывает волосы назад, как освещалось его тело, переливались татуировки и горели глаза, приподнимаясь на локти, светловолосая внимательно следила за вокалистом. Расстёгивая ремень, Дамиано кинул его куда-то на пол, пододвинув девушку ближе к краю. Молния на её юбки быстро разошлась, а чёрные фирменные колготки от Гуччи, словно тонкая плёнка разорвалась, превращаясь в обычную тряпку. — Думаю, у модели Гуччи таких много. — нависая сверху, мужчина вдохнул запах Шель, растворяясь в улыбке. Она пахла жасмином, как всегда, свежим жасмином, который опьянял его расшатанный рассудок и сводил с ума. Тёплой рукой проводя по внутренней стороне бедра, заставляя девушку выгнуться, её белое кружевное белье придавало француженке хоть какую-то невинность и стеснительность. Которая испарялась с каждой секундой, что Мишель проводила рядом с ним, в его объятьях, получая удовольствие от горячих поцелуев. Тонкая ткань, что сохраняла между двумя людьми границу, полетела вниз к остальной одежде, соприкасаясь телами, и чувствуя друг друга каждой клеточкой своего тела, они погружались друг в друга, пытаясь забрать от этой ночи по максимуму. Массируя большим пальцем маленький клитор, Дамиано ускорялся, плавно останавливаясь, доводя девушку до удовольствия, заставляя её организм хотеть его ещё больше. Останавливая мужчину, Шель приложила ладошки к груди вокалиста, слегка склоняя голову набок. — Ляг. — смотря прямо в глаза, не разрешая больше себя касаться, светловолосая ждала пока музыкант подчиниться. — Ну ладно. — усмехнувшись, Дамиано перевернулся, внимательно изучая лицо сверху. Ровный носик, аккуратные брови, на несколько тонов темнее кудрявых золотистых волос, что приятно щекотали его ключицы. И глаза, добрые, невинные и потерянные. Хоть Мишель и выглядела сейчас очень уверенной в себе, однако в душе её творился полный бардак, тело полное демонов и навязчивых мыслей, что за несколько часов сожрали всё то хорошее, что Шель хранила столько времени. Красивая оболочка с пустотой внутри, красивая улыбка с болью, и лишь глаза, были единственным отражением чего-то настоящего, чего-то особенного. Именно они помогли вокалисту понять, что с ней что-то произошло. Что-то такое, из-за чего она творит всё это сейчас. Но Мишель не дала думать Дамиано дальше, губами касаясь возбужденного члена. Мужская слабость взяла вверх над разумом и полностью растворяясь в ощущениях, вокалист перестал думать, лишь изредка открывая глаза. Обхватывая головку губами, и причмокивая, француженка провела языком по всей длине, переходя к мошонке, параллельно поглаживая её, доставляя удовольствие мужчине. У Дамиано было много минетов за последнее время, признаться Кейси была в этом деле намного опытнее, но именно с Мишель он чувствовал себя маленьким мальчиком, который волновался как в первый раз. Именно с ней, его руки дрожали, а желание видеть и слышать девушку превосходили собственные. Понимая, что если светловолосая продолжит, он кончит, музыкант тяжело вздохнул, переворачивая француженку. — Чёрт, что ты делаешь… — опуская голову ей на грудь, Дамиано резко вошёл, закрывая женский рот рукой. Не двигаясь какое-то время, вокалист пытался осознать происходящее, ему впервые было так хорошо за долгое время, он чувствовал каждый сантиметр её тела, то, как Шель сжимала его там внутри. Убирая руку, и проникая большим пальцем внутрь женского рта, музыкант ускорился, обхватывая одной рукой плечи француженки. Если бы они только знали, что натворили тогда. Если бы Дамиано знал, во что ввязался, если бы он только знал, то, насколько сильно ему станет дорога эта девушка и через что им придётся пройти вместе. Возможно, эти двое захотели никогда бы не встретиться, будь бы это возможным.