Thursday - Четверг

***

Тейлор говорят, что она умрёт в четверг. Этот день наступает после нескольких недель нарастания тошноты, сильных головных болей и неспособности есть, сопровождающихся частыми периодами потерь сознания. Медицинская страховка её отца едва ли покрывает расходы на лечение, и в конце концов, они сидят здесь, с мужчиной лет шестидесяти, глядя на диаграммы, которые для неё не имеют никакого смысла, лишь показывают фотографию её мозга, рост опухоли. - Это конец,- он старается говорить осторожно, сохраняя пустое выражение лица, - Мне очень жаль. Папа сжимается, словно марионетка, которой только что обрезали нити, оставленная в куче, не способная видеть. Как ни странно, но Тейлор вообще ничего не чувствует. Это больше похоже на онемение, она смотрит на свои руки в ожидании того, что они трясутся, она задаётся вопросом, почему у неё не мокрые глаза, почему не хочется кричать от боли? Ей не хочется плакать, есть лишь чувство опустошенности, будто нужда в её существовании отпала. Глядя на отца, она хочет что-то сказать, поднимает руку, думает мгновение, а после, говорит. - Могу я узнать, сколько мне осталось? -------------------- Все говорят, что смерть от рака неприятна. Не то чтобы она им не верила, даже несмотря на то, что она ощущает весь дискомфорт и боль от этой болезни, есть мысль, что они говорят это не для человека, болеющего раком. Она думает, что это неприятно всем, думает, что это неприятно её отцу, который смотрит на неё пустыми глазами, друзьям семьи, которые не могут выдавить из себя соболезнования - в конце концов, она, ещё не умерла - директрисе, которая смотрела на неё с широко открытыми глазами, когда она приходила, чтобы отдать врачебные записки и получить документы, согласно которым, она могла бы бросить школу. В этом не было бы смысла, она не доживёт до конца года. По крайней мере, ей дают болеутоляющее. Сильные, на них не экономили, не было на то причин. Она не боится зависимости, пускай это и огромная проблема для Броктон-Бей, навряд ли здесь найдется человек, не пострадавший от опиоидного кризиса или продолжительного алкоголизма, от которых страдает город, но зато, её смерть лишит города ещё одного возможного наркомана. Лекарства оставляют её в приподнятом настроении, другого слова, которым можно было бы описать это чувство не найти, они почти лишают её боли и тошноты, постепенно возвращающихся обратно в ямку черепа. Она вновь может удерживать ложку в руках, есть без посторонней помощи, а запахи больше не вызывают у неё рвоты. Но даже при всём этом она может говорить и понимать. С каждым днем всё труднее просыпаться, вероятно, из-за постоянно увеличивающейся дозировки, но также, из-за продолжительного роста опухоли. Были и другие варианты замедлить её рост, но ни один из них, ни останавливал, ни убирал его. Опухоль расположена слишком глубоко, в ином случае ей провели бы лоботомию, попытались бы удалить, но не было бы никакой гарантии, что она не продолжит расти. Другой вариант - химиотерапия, более экзотический метод - просто отсрочил бы неизбежное и разрушил бы её тело быстрее, чем рак. Она в порядке, в аннотации. Ей больше не нужно ходить в школу, она может есть и пить все, что только захочет, всегда отдыхает, всегда немного счастлива, это, так сказать, лучшая версия диссоциации. Она вновь смотрит телевизор, начинает читать книги, фэнтези, оставленное её матерью, на которые раньше просто не было времени. Впервые за шесть лет, она сидит здесь и читает «Хоббита», которого её мать читала ей по ночам, сказка на ночь, имеющая настолько большой эмоциональный вес, что она подумывала сжечь её. Но теперь она здесь, чувствует себя свободной. Покуда её не станет. -------------------- Как и ожидалось, её начинает трясти в один из скучных, обыкновенных и угрюмый дней недели, думать о котором, ни у кого нет желания. Вроде среда, а может быть и вторник, она не может вспомнить. Сначала её трясёт не так уж и сильно, пальцы гудят, задевают обложку книги, небольшие непроизвольные заминки, когда опухоль давит на ту часть мозга, что отвечает за подвижность. Она не думает об этом, но всё же говорит врачу на еженедельном визите, на что тот пожимает плечами и говорит, что этого следовало ожидать. Однако, в отличии от прошлого, они быстро обостряются. В отличии от опухоли, которая, вероятно была доброкачественной, до начала всего этого, это как оказалось, не редкость, с появлением суперсил, они не исправляют ничего, делают только хуже. Это словно скользящая шкала, она достигает пика, когда она долго делает что-то в течении дня, дрожь становится сильнее, её руки и пальцы вибрируют - как раньше, но хуже - все это происходит на следующий день, когда она просыпается. С каждым днём всё ухудшается, начиная с незначительной дрожи в пальцах, в течении первой недели, а затем более сильные приступы, судороги и дрожь по всему телу, которые она не может контролировать. Она это терпеть не может. Через месяц, она уже не может держать книги. Она с трудом переворачивает страницы, не может есть с обычной ложки, нужно пользоваться одной из самонастраивающихся ложек, сделанных для людей, чьи тела трясутся также, как и её. Её жизнь становится разочаровывающей, всё, что она делает, определяется приступами, тем, как трудно ей теперь держать книгу, ходить. Лекарства помогают, а припадки - это якорь, они тянут её назад, тянут на землю, привязав её к месту. Это постоянное напоминание, резкое и неприятное: ты умираешь. Она полагает что именно здесь, где-то в тумане того месяца, нарастающих эмоциях, неподвижности и ожидания смерти, всё настигает её. -------------------- Оглядываясь назад, становится ясно, что она на самом деле не приняла свою смерть, или, по крайней мере, если и приняла, то не полностью. Также относительно ясно, что раньше, в некоторой степени, она была склонна к суициду, или, по крайней мере, абстрактно. Она почти уверена, что никогда не причинит себе вреда или покончит со своей жизнью, по крайней мере добровольно, на самом деле, она слишком слаба для этого, но...если бы ей дали выбор раньше, до того как смерть начала преследовать её по пятам, глядя на неё сверху вниз, словно машина, что несётся на тебя с намерением лишить жизни, она бы умерла добровольно. Раньше она много плакала. Смерть матери заставила её плакать, Эмма, она плакала из-за фильмов и пьес Диснея и старых книг, которые она считала потерянными. Она плакала из-за глупостей и очень важных вещей, но, по крайней мере, до того момента,пока дрожь не становилась сильной настолько, что спускаться по лестнице было бы опасно для её жизни, она действительно не плакала из-за этого. Сейчас, кажется странным, что она плакала из-за мелких оскорблений во дворе школы, предательства лучшей подруги, но почему она не плачет из-за своей смерти? Может, она просто не думала что это важно. Но после того, как она почти вырвала страницу из Хоббита, её пальцы дрожали, ища хоть долю комфорта в этом мире ,который быстро ускользал из её пальцев, лишая её свободы воли, она даёт волю слезам. Она полагает, что они накапливались какое-то время, собираясь в комок в её груди, существование которого она отказывалась принимать, но когда они начали течь, она не смогла их остановить. Она не хотела умирать,на самом деле, никто не хочет, но она умрёт, сама её жизнь была доказательством этого. С каждым днём, её отец выглядел всё более истощенным,погруженным в апатию, с каждым днём становилось всё труднее жить, труднее справляться с этим. До её похорон, остался лишь месяц. Рыдания громкие, но к счастью, её никто не слышит. Несмотря на то, что она умирает, а её тело слабеет, становится более шатким и хрупким, она действительно не хочет, чтобы её слышали. Это, в каком-то смысле только для неё, не для отца, его друзей или дальних родственников, это для неё, её похоронная песнь, пробормотанная дрожащими губами, когда она пыталась остановить слёзы, пыталась обрести контроль над собой, но безуспешно. -------------------- Эмма навещает её в последний месяц Им пришлось перевести её в больницу, когда она начала падать, выполняя даже самые простые движения. К счастью, дрожь утихла, после того, как ей дали выпить коктейль из болеутоляющих, которые они наверное не дали никому бы,кроме умирающей девушки, но таким образом, они ограничили её движения. Теперь, её тело постоянно ослаблено, мысли затуманены, но настроение приподнято, она вновь далека от реальности, это приятно. В её комнате есть телевизор и ноутбук, первый прикручен к стене и постоянно находится в безвучном режиме, она проигрывает аудиокниги на ноутбуке, слушает их, когда дремлет в промежутках между моментами большей ясности. Бодроствовать она больше не может,теперь,это слишком трудно. Тело сейчас активно подводит её, ей приходится есть жидкую пищу, ведь все остальное она просто не может съесть и проглотить. Эмма сидит здесь, в один из лучших моментов. Она выглядит так, словно смотрит на привидение, её лицо бледное и тонкое, рыжие волосы собраны в узел. Дверь в её палату открыта, но она не входит в комнату, просто стоит у порога, тонке красивые пальцы, трясутся на металле дверной ручки,как будто она решает, стоит ли противиться своим самым глубоким кошмарам. А может это на самом деле так. Эмма сглатывает, а после выпрямляется. Осторожно шагнув вперёд, она совершает преднамеренный акт, входя из коридора во внутреннюю часть помещения. Её лицо прикрыто, что доставляет лишние неудобства, но невозможно скрыть смесь вины-страха-самоненависти-жалости-ужаса-депрессии, которая то всплывает, то исчезает, боясь по её лицу только для того, чтобы быть заменённой на что-то новое. Эмма облизывает потрескавшиеся губы,нервно переплетает пальцы,делает глубокий вдох,пытаясь сосредоточиться. - Привет, Тейлор. Тейлор не улыбается,она уже не способна на это, мышцы её лица онемелм, и теперь оно выглядит расслабленным, но она всё же пытается. Эмма выглядит больной, и на мгновение есть подтверждение тому,что ненависть, а также все остальные чувства, которые ей приходилось преодолевать, исчезают. В этом нет смысла. - Привет, Эмс Если старое прозвище застает Эмму врасплох, она не показывает этого. - Я... - Эмма спотыкается, поворачивается, её глаза покрываются слезами, которые она не в силах скрыть. Её плечи дрожат, пальцы сжимаются, она напрягает их. Что-то в ней сломано, запоздало и бездумно замечает Тейлор. Трудно представить, чтобы Эмма была в таком состоянии, но сейчас, это более чем ясно. Эта разбитость просветчивается, на месте её прежнего друга - дыра, и она невольно задумывается, не умрёт ли Эмма следом за ней. Вместо того чтобы дать ей закончить, Тейлор хрипит. Эмма снова запинается, глядя на неё с тревогой, беспокойством и отчаянным «пожалуйста-не-умирай», которое она никогда не ожидала вновь увидеть. Это почти выбивает из неё смех, Эмма, ужас её жизни, разбита тяжестью чей-то смерти. - Иди сюда,- Бездумно говорит Тейлор, позволяя задней части мозга, возвращаться к медленно нарастающей боли - хотя слишком поздно,даже горько - но она чувствует, что должна с кем-то поговорить. - Садись у изголовья кровати, давай поговорим. -------------------- Панацея - Эми Даллон - не лечит мозги. Это говорят все и она не ожидает чего-то иного. Скорее всего, она не может - если верить PHO , а также программа чтения с экрана, которую она должна была установить, не лгали ей - из-за чего,что называется законом Мантона, то же самое, что мешает Стояку заморозить воздух, окружающий его. Но это не означает, что к концу своей жизни, она не встретит кейпа. В конце концов, когда к ней приходит фонд «Загадай желание», перегруженный и неуверенный как себя вести с 15-летним ребёнком, по сравнению с их обычными визитами к взрослым, она просит кое-что простое, что позволяет агенту расслабиться. Она просит встретиться с Оружейником. Ох, Оружейник. Насколько удивительной эта история была в её детстве. Ещё в молодости, Оружейник начал отрываться от земли, начиная отличаться от других технарей на сцене. Она была одержима им, ненормально, она даже убедила свою мать купить ей трусики с его изображением, в каком-то захудалом магазине в центре города. У неё было несколько его фигурок, она знала множество его ранних цитат, знала его бои, она была его добросовестной фанаткой, которые обычно достаются актёрам или музыкантам. Оружейник не такой, каким она представляла его в детстве, но этого следовало ожидать, так даже лучше. Никогда не встречаться со своими фанатами - относительно умная идея,но лучше не рисковать - один из других героев Протектората ожидает за дверью, её отец отправляется за кофе, она не может не улыбнуться. Его ответная улыбка выглядит робкой, неудобной и немного шире чем её. - Вы, наверное, не привыкли к такому, не так ли? - спрашивает она, после минутной тишины, почти напугав мужчину сидящего напротив. Он вопросительно смотрит на неё, но без резкости. - Нет,- отвечает он - я не привык. Тейлор ощущает что-то тёплое и приятное в груди, своего рода призыв. Может быть, счастье, такое грубое и свободное, оно горит, или, может быть, это просто что-то ещё в её теле начинает умирать, она не уверена. - Я очень любила вас в детстве, - объясняет она хриплым, дрожащим голосом. Она заикается, бормочет, почти не может говорить, её нижняя губа постоянно немеет, возможно, прошли дни с тех пор, как она чувствовала себя комфортно в собственном теле, - Как ни странно, у меня даже есть трусики с вашим лицом. У меня вероятно, до сих пор лежит одна из ваших первых фигурок, и я могу наизусть перечислить ваш первый бой со злодеем. В ответ, её леет только тишина. - Я..не уверена, почему я попросила встречи именно с вами, - признаётся она. - Я могла выбрать что угодно, но, может быть, в детстве я знала о вас больше, чем думала, потому что я надеялась, что вы будете человеком, что не будете относится к этому так, как я, становися лучше, потому что я не такая, понимаете? Я умираю быстрее, чем когда-либо. Мне повезет, если я продержусь ещё три недели, я на исходе. Ещё больше тишины, это не пугает её. - Я рада, что была права,- умудряется закончить она, повторив «Я» так много раз,её мозг превращается в исцарапанную пластинку, запинающуюся и бездумно повторяющуюся. Оружейник смотрит на неё.Он смотрит на её длинные, вьющиеся, растрёпанные волосы, он смотрит на её тонкие, как палочки, конечности, её изнеможденное лицо, на то, что её глаза больше не совсем ровные, на то, как её тело время от времени дёргается. Он продолжает смотреть, и на этот раз, на удивление, она ничего не говорит. С выдохом, тихим и поверхностным вздохом, слишком тонким для человека,который был..всё еще.. является её любимым героем, Оружейник начинает тихо рассказывать ей, что он делает за день и над чем работает, как будто он читает книгу или отчёт, который он написал накануне. Это нравится Тейлор. -------------------- В конце концов, она умирает без боли, она засыпает и больше никогда не просыпается. Она теряет сознание на целые дни и не приходит обратно в сознание. Всё это, кажется ей сном, не совсем мягким и нежным, но...сказочным, фантастическим. Её отец плачет из-за неё, она слышит это. Он плачет и плачет, в то время как она хочет иметь возможность помочь ему, успокоить его. С Эммой точно так же, но по свому, где-то глубоко в ночи, она плачет у изголовья её кровати, всхлипывает, оставляя влагу на ткани, покрывающей её. Она не знает как Эмма оказалась здесь, но в следующий раз, когда она обретает малое подобие сознания, она засыпает, оставляя записку, а также обильное количестве влаги на том же месте, где и в прошлый раз. Нет ни наплыва воспоминаний, ни того,что называют «вся жизнь пролетела перед глазами» в момент близости смерти. На самом деле, она почти не замечает, когда её тело, наконец, даёт последний толчок, и каскад невероятной боли уносит её прочь. В этот момент она спит, возможно судорожно, но спит. Тейлор снятся сны. Снится её мать, мягкие объятия, что были наполовину забыты.Ей снятся сны о бабушке и дедушке, которых она почти не помнит, но которые по-прежнему смотрят на неё с нежностью и заботой. Ей снится её отец, её бедный отец, цепляющийся за неё, плачущий от ужаса из-за потери чего-то. Ей снится что он смог собрать себя, найти что-то новое, ради чего можно было бы жить. Ей снятся Эмма, Мэдисон, София и эта проклятая школа. В некоторых из этих снов, она сжигает её дотла. Ей снится Оружейник и его первый бой, с дурацким кейпом по имени Красное Копыто, парнем, который мог вырывать части своего тела, а после превращать их в чудовищное оружие. В моменты между жизнью и смертью, ей снится многое. В конце концов, она не проснётся.