Твои фотографии

«Я хочу заставить тебя улыбаться так искренне только для меня и никого более.» Теплый майский вечерок близится к концу, разводя краски на палитре неба. Ветерок дующий с реки забирается под одежду, вызывая лёгкие мураши, и с волосами играется, как маленький ребенок, взлохмачивая их немного. По близости шумят подростки, что только возвращались с очередных занятий. Им особенно весело, это заметно по ярким улыбкам и громкому смеху. Когда-то и они были такими. Джун не забивает этим голову, продолжая идти по дорожке, маневрируя между прохожими. Сегодня очень красивый вид на город и на реку. Сегодня очень красив его друг, как и всегда, прекраснее, чем вчера. Хонджун любил его, как в самых различных романах о любви — долго, чисто и сильно, иногда, забывая, что они друзья. Ему хотелось заботится, дарить ласку и нежность, оберегать от опасностей. Им хотелось обладать, привязать к себе и никогда не отпускать, не давая лишним глазам смотреть на это сокровище. Он только для него. И по закону жанра, любовь была (не) безответной. Любой намек на чувства терялся среди обычных разговоров, что потихоньку перетекали в дружеский флирт, а прямой текст превращался в шутку. Было больно, но не так сильно, как мысль о том, что ему — его маленькому сокровищу, его маленькому лучику света — мог нравиться кто-то. Он вскользь упоминал об этом, смотря в глаза прямо, но после быстро менял тему, не давая обдумать свои слова. Но мысль осталась и осела где-то далеко в сознании, иногда душа своим присутствием, перекрывая воздух чувств, словно повторяя: «Ты для него всего лишь друг!» Есан стоял чуть ближе к ограждению, фотографируя на свой телефон закат. Он любил закаты, но больше он любил Хонджуна. Каждый закат это что-то особенное: цвет и рисунок, расположение белоснежных облаков, что в свете закатного солнца становятся похожими на сахарную вату — особенно все. Хонджун достает из своего шоппера полароид, быстро делая фотографию такого чудесного друга в лучах исчезающего солнца, фотографию прячет вместе с полароидом в шоппер, даже не рассматривая ее, ведь оригинал всегда прекраснее. Чужие глаза всегда так ярко блестят, когда он видит что-то красивое, когда он видит то, во что влюблен до безумия. Этот взгляд хочется запечатлеть. Хочется ощущать на себе. Только на себе. — Долго стоишь? — Джун появляется словно из неоткуда, немного пугая увлеченного уходящим солнцем Есана, и тот вздрагивает, сжимая в руках телефон. — Совсем недавно пришел, так что все хорошо, — Есан взгляд уводит, да ладони прячет в карманах кардигана, убирая телефон. Его щеки слегка розоватые, и это выглядит великолепно в сочетании с молочной кожей. Они идут молча, обходя прохожих, и даже взглядами не перекидываются, словно стеснение какое-то напало. Но это привычно, им хватает присутвия. Но видно, что Кан очень переживает и хочет что-то сказать, но пока не решается, видимо подбирая слова. Как и Джун. Они доходят до ларька с мороженым, покупая ванильное с каким-то сиропом и бутылку воды, зная, что Есан потом пить захочет, и идут до ближайшей лавочки, останавливаясь там и смотря на солнечные блики на воде, что чуть слепили, будь они чуть ближе. Хонджун снова достает полароид, делая пару фотографий воды и ещё одну фотографию Есана. И эта точно войдёт в коллекцию лучших и любимых, ведь такой Есан — произведение лучших художников, не человек точно. Ким убирает аппарат и фотографии в шоппер, оставляя одну — Есана — фотографию, вертя ее в руках и передавая другу. Ему нравится, он по взгляду понимает. — У вас упало, молодой человек, — к ним подходит взрослый мужчина и протягивает фотографию, что сделал Джун недавно, у ограждения, и уходит, когда его благодарят. Джун садится на скамейку, рядом с другом и фотографию в руках держит, рассматривая ее и понимает, что она получилась не столь прекрасна. Совсем не передала всю ту красоту, что Хонджун видит собственными глазами уже несколько лет. — Красивая, — на плечо приземляется чужая голова, и Джун взгляд переводит на самого Есана. Он так прекрасен, что просто невозможно предать это словами или более того — фотографией. Только оригинал, иначе все не то. — Знаешь, она красива, — он сжимает ее в ладони, комкая и выбрасывая в урну, ловя непонимающим взгляд. — Но ты все равно будешь нравиться мне больше, ведь копии никогда не превзойдут оригинал. Кажется, это самый нужный момент, чтобы сказать, что ты мне очень нравишься… Есан на мгновение кажется дышать перестает, смотря большими глазами в точку на асфальте и чувствуя как ярко горят его уши и щеки. Он рукой лицо прикрывает, прячась и растворяясь на чужом плече, но все же говорит: — Ты мне тоже нравишься… И вот краснеют уже оба, а смущение настолько давит, что хочется спрятаться под одеялом и долго-долго пищать, как девчонка. Но здесь одеяла не будет, поэтому Джун решительно берет чужую руку, убирая ее от лица, и переплетает пальцы, слегка ударяясь своей головой о другую. — Я этому рад… Они просидят так совсем недолго, смотря на закатное солнце, пока на небе не начнут миргать первые звёздочки, и держа крепко друг друга за руку, пойдут сквозь оживленную толпу домой, где будут дарить друг другу лёгкие смущённые поцелуи и говорить о своих чувствах, пока никому не нужный, работающий лишь для фона, телевизор не отключится самостоятельно, а на диванчике в зале будут посапывать двое возлюбленных.