Dancing with your ghost

      — Знаешь, Гвени, я всё ещё люблю тебя так же сильно, как и два года назад. Может, даже сильней, — разговаривать с могильным камнем уже вошло у Питера в привычку. Его холод в знойные дни приятно холодил кожу, а пальцы наизусть знали надпись, на которой было её имя. Но это помогало ему хоть немного сбросить с себя все те чувства, которые в нём вызывали большие голубые глаза и её густые блондинистые волосы, вечно пахнущие какао. То была смелая девушка, которая не раз спасла весь Нью-Йорк. А, может быть, и всю Землю.       Образ живой Стейси прочно засел в голове и никак не хотел замениться на то его подобие, над которым Питер, как ему казалось, потерял не только её, но и самого себя.       Кто он? Студент? Человек-паук? Герой? Или обычный парень с букетом проблем?       — Мне так тебя нехватает. Я словно живу в мире из боли и всё падаю и падаю вместе с тобой, такой же неспособный поймать тебя. Только всё не могу наткнуться на бетонный пол, чтобы, наконец, разбиться и быть с тобой до конца времён. Как в детских сказках о любви, которые раньше мы читали твоему младшему брату. Мы тогда пытались скрыть от него наши улыбки, чтобы не портить ребёнку сказку и не омрачать его детство реальностью.       Он и правда падал, с каждым днём всё глубже проваливаясь в бред своих фантазий, связанных с их возможным будущем. Они могли бы вместе переехать в какой-нибудь небольшой городок, завели бы собаку и белого кота, о котором так долго твердила Гвен. Она утверждала, что в доме обязательно должен быть кот. Грелись бы вечерами возле небольшого камина и пили бы тёплое какао под ненавязчивый треск поленьев.       Но какое будущее могло ждать пару, в которой один навечно погребён в белом гробу под землёй?       Питер пытался жить. Он старался изо всех сил: поступил в университет, продолжил помогать людям, но жить не получалось, потому что добрую половину его жизни составляла Гвен.       Она умерла из-за того, что он решил рискнуть. Из-за того, что она была дорога ему. Из-за того, что он не успел.       Она умерла. Больше ничего не имело смысла.       — Я виноват, Гвени, сильно виноват. Ты бы начала меня подбадривать. Стала бы говорить, что ты сама выбрала помогать мне, что ты знала, на что идёшь. Но ведь тебя нет, так что я спокойно могу обвинять себя до конца дней своих, — лёгкая усмешка коснулась его обветренных и давно потрескавшихся губ. Питер потёр замёрзшие руки и сильней укутался в шарф, который она подарила ему на какой-то глупый праздник. — Я себе кота завёл. Он белый и ласковый, как ты когда-то хотела. Ест, правда, до ужаса много, но терпеть можно, ведь греет он лучше центрального отопления. В начале хотел купить кошку, но потом нашёл его в какой-то помойке и понял, что мы нужны друг другу. Иронично, правда?       Питер чувствовал, как по его щеке потекла очередная слеза. Она уже не казалась ему солоноватой, ведь к их вкусу и ощущению на собственном лице он давно привык, — Паркер часто просыпался от кошмаров, в которых Гвен постоянно умирала. Даже его чёртов мозг не хотел её отпускать, всё крепче закрепляя образ девушки в голове Питера.       Во сне он чувствовал её пшеничные волосы на своём лице, тепло её тела. Иногда даже казалось, что Гвен улыбалась в его плечо, одаряя кожу тёплым и ритмичным дыханием. В такие моменты Питер чувствовала, как щекотят шею длинные ресницы. А потом он просыпался.       Казалось, всё было против него. Даже тётя Мэй завела привычку всплакивать при одном упоминании Стейси. Гвен действительно нравилась всем. И от того было ещё сложней смириться с её смертью. С возрастом добрая тётушка стала ещё добрей и сентиментальней. Она боялась доломать и без того разлетевшееся на мелкие кусочки сердце Питера. Женщина пыталась изо всех сил вернуть племянника к жизни, но всё шло по наклонной, — даже её фирменный рулет перестал вызывать в нём то ли усмешку, то ли улыбку. Она всерьёз начала бояться за него и его состояние.       — Тётя Мэй посоветовала мне сходить к психологу. «Знаешь, Питер, тебе бы не мешало сходить к нему пару раз. Так, провериться». Это даже звучит смешно, — на всё тех же губах промелькнула та усмешка, которая красовалась на лицах потерянных людей. Горькая усмешка.       Жаль, что покойники не имеют таланта разговаривать со своими близкими через надгробные камни. Но, кажется, Питер и без того почувствовал лёгкий укор совести и её недовольный взгляд на себе.       — Знаешь, не хватает только твоего: «Питер, с этим не шутят». Я бы стоял, ждал этой фразы и пытался сдержать смех. Потом ты бы дулась пару минут, но я бы нашёл способ, чтобы вызвать твою улыбку. Так ведь всегда было. К слову, твоей улыбки мне тоже не хватает. Без неё даже геройство воспринимается, как бремя, а не радость от защиты беспомощных.. Тяжело оставаться дружелюбным соседом.. Милая, любимая Гвени, знала бы ты, как я по тебе скучаю, — эти слова слетели в приходящем потоке бессвязных мыслей, постоянно переполнявших голову Питера. И больше он не мог сказать ничего дельного: у него не хватало сил собраться и заставить внутренние всхлипы прекратиться.       Он ещё долго сидел возле её могилы, погружённый в мысли о его прекрасном ангеле. И только очередной звонок Мэй заставил его вернуться к живым людям и отправиться домой.