Проходите, уважаемый

По аудитории раздаётся очередной смешок от того, что ручка попала прямиком в голову одному из студентов. Разные голоса: грубые, звонкие, тихие… Но громче всех заливался высокий обидчик, который так долго целился в курчавую голову одногруппника. —Шастун! Быть может кинуть и в вашу голову чего-нибудь? —оскалился историк. Преподаватель стоял около собственного стола, позволяя себе аккуратно присесть на его край. Такая поза позволяла взгляду зацепиться за тощие и обтянутые тканью ноги, они словно вытягивались лишь больше и создавали иллюзию прибавления в росте. Арсений Сергеевич и без того был не маленьким, достаточно внушительных параметров. Антон поступил на менеджмент лишь под предлогом того, что мама отстанет от него с упрёками бестолкового существования в целом. Шастун работал барменом в ночном клубе-это самое лучшее заведение города, которое приносит отличный заработок и его жизнь приобретала все новые и новые возможности. Только мать была не в восторге, приличная семья не могла включить в себя плебея-бармена, это вовсе не по интеллигентски, в ее глазах. Учеба была лишь промежуточным этапом в распорядке дня, Антон редко посещал пары, но регулярно ходил лишь на историю. Отнюдь не понимал зачем они проходят этот курс заново, ведь у него и в школе получалось лучше всех засыпать с первых слов назойливой старухи. Сейчас же ситуация немного поменялась, спать вовсе не хотелось. По всех аудитории в сплошной тишине разносился только хриплый баритон мужского голоса, который так завораживал совершенно зелёных первокурсников. Девочки с первого дня пускают слюни на симпатичного препода, который лишь поощряет излишнее внимание к своей персоне и наслаждается глазами-сердечками в его сторону. В узких кругах его прозвали педиком, Арсений Сергеевич не позволял себе быть неопрятным или же чересчур быдловатым. Современное подобие мужчин на людей-не воспринимало подобных вещей. Как гласит самое первое правило мужиков? «Быть немного лучше обезьяны?». Именно так, и только поэтому Шаст всегда сидел поодаль ото всех, ведь от одногруппников зачастую несло смачным душком или их манеры оставляли желать лучшего. Антон засматривался порой на привлекательного историка, который казался таковым не ему одному. Воспитанный, аккуратный, умный до мозга костей и ,конечно же, дьявольски красивый. Шастун был убеждён, что именно такого мужчину представляют девочки разных возрастов, описывая свой идеал принца на белом коне. Студент не осознавал своей наклонности в гомосексуальность (Арсениесексуальность если быть точным) и подавлял вспышки особой симпатии к нему противными выходками. Особое удовольствие - срывать именно ЕГО лекции, слышать его бубнеж лишь в свой адрес и замечать взгляд тихо-океанских глаз только на себе. Шастун играл в собственную игру, не устанавливая правил и границ, за что частенько был прижатым у стене, в самом отдаленном ото всех углу корпуса. В такие моменты перехватывало дух, Арсений Сергеевич был чертовски заведён в такие моменты и оскаливался не на шутку, позволяя разглядеть в его образе антагонистические черты. Антон смотрел всегда глаза-в-глаза, что бы его юношеский взгляд с зелёным оттенком вызывал у мужчины напротив до боли противоречивые чувства. Антон выучил образ историка наизусть и особо заострял внимание на кольце, которое сковало безымянный палец правой руки-женат. Занят. В голове бились куча синонимов к этому слову, порождая за собой крепкие цепи. Дрочить на Арсения пока никто не видел? Да. Засматриваться на его шею, которая предательски оголялась воротом рубашки? Да. Выводить его эмоции до предела? Да? Позволить ему зажимать себя около стены? ДА! Но быть вторым, словно запасным? Нет. Шастун знал цену себе, материальную и вполне духовную. Арсений тот ещё персонаж в его жизни, но он останется лишь персонажем, пока прикован цепями к слову под названием «Брак». Такими и были их взаимоотношения весь период учебы. Частые переглядки и чересчур частые «Шастун, пересдача!». Антону нравилось это, по телу в такие моменты разливалось нечто удовлетворённое, в последствии и большее. —Вам запрещено избивать студентов—язвисто улыбается парень, стараясь смотреть ровно в сердце, не замечая сотню взглядов вокруг. Люди ему мешали, они всегда обращали внимание преподавателя на себя, от чего тот лишь усмехался в ответ. —Озадачу тебя вопросом. Элементарным—Арсений повёл взглядом по всей аудитории, указывая пальцем на сплошную тишину—без подсказок. В каком году отменили крепостное право?—надменно усмехнулся Попов, сейчас его взгляд прикован к Антону, который старался не взвыть от неудобства—знает даже школьник. Не ответишь-назначу тебе индивидуальные занятия, или ,быть может, недопуск к экзамену тебя воодушевит?—все ещё язвил преподаватель, а студент мякнет. Ведь не знает же, ходить на пары этого вашего историка-не равноценно знаниям по предмету. —А вы проводите дополнительные лекции?—пронеслось по аудитории, Антон в ступоре. Он сказал это вслух-проебался. —Ответ?—настоял Арсений Сергеевич, подкрадываясь к студенту сзади. Смело. —1861—на одном выдохе произносит Шаст, стараясь выглядеть уверенным в своём ответе. Запах историка буквально свёл его в никуда только что, томный вздох и желание надышаться им в моменте. —Верно. Ещё одно замечание и тебя ждёт вопрос по теме лекции, которую ты прослушал—оскалился Попов, но его голос перебил звук звонка на перерыв. По аудитории пронеслись усталые выдохи и все словно с каторги помчались в коридор, больно неудобное расположение пар в расписании. Поставить Историю третей после экономики-это точно делал изверг,—чего ты добиваешься?—,Антону не пришло в голову сбежать так же быстро, вслед за остальными. Он остался наедине с историком среди этих столов и лавок-прекрасное место для уединения, не так ли. —Ответ влияет на допуск?—Шастун поднимает уверенный взгляд на педагога, который все продолжал нависать над студентом. Только сейчас дистанция сократилась до предела, лица были друг напротив друга и дыхание сходилось в одно. —Вполне вероятно, меня должен удовлетворить твой ответ—выплёвывает Арсений, опираясь на руки. Типичная сцена из дешёвой порнухи, но каждый из них осознавал почему именно после этого люди срывались на страстные поцелуи и пылких секс на партах. —Вас—одними губами шепчет Антон, тут же виноватости закусывая губу. В его мечтах и не было слова «доминант», но изредка промелькнуло желание быть ведущим, а не ведомым в этой игре. Попова охватывает приступом ниагарского водопада внутри, словно ты истекаешь литрами пота, только невидимо для остальных. Его взгляд задержался на приоткрытых губах студента, порождая очередное желание наклониться пониже к нему. Пренебрежение, это спасало его все эти месяцы и правило оставалось неизменным. Сокращать их дистанцию-нельзя, студент обязан быть поглощенным в учёбу и предмет, но никак не нацелен на отношения со своим же преподавателем. —Самонадеянно и зря, прекрати—Арсений сломался от своего ответа только что и опустил голову, что бы скрыть смущенный от себя же взгляд. Ему не хочется отказывать Шастуну в его желаниях, ведь он разделял их сполна. Но они не в том месте выпали на судьбу друг друга. —Я вас понял—в это мгновение Антон осознал, что та самая цепь была не фантомные образом, а вполне реальным обязательством. Студент покинул аудиторию, оставляя историка в давящей тишине этих стен. Словно наизусть он выучил каждую их перепалку и дословно мог пересказать их фразы. Арсений вернулся за рабочий стол и развалился на стуле, откидывая голову назад. Бедро ходило ходуном в определённом ритме, который он задал своими нервозами сейчас. Каковы могли быть мысли, если этот двухметровый дурачина запал в душу с первой встречи. Антон был другим среди всех студентов, которых Попову доводилось обучать ранее, Шаст окутывался своеобразным светом и его магнитом тянуло к нему. А тот же никогда не отказывался и подогревал интерес своими выходками. Арсений просто вскипал от того, какой адреналин ходил по Венам в такие моменты. Вечер окутывал город особой атмосферой, хотелось толи пройтись по весенним бульварам, толи завалиться в очередной бар и спиться до потери памяти. Попов всегда выбирал первое, подкуривая сигарету в пальцах, всегда будоражили эти одинокие прогулки по городу, когда на твоём пути выражаются тысячи людей и все они разные: кто-то сидит на лавке и лопает свой ужин после работы, кто-то танцует в собственном ритме вдоль толпы, кто-то целуется под фонарём, смущая его. А кто-то идёт вот так вот одиноко вдоль всех этих людей и курит последнюю сигарету из пачки, таковым был Попов. Его вдохновляли такие вечера, когда он посвящал их лишь себе и томным мыслям в окружении ветров. Все начиналось как обычно, по сценарию самого тихого вечера в его жизни. Ровно до того момента, пока голова по наитию не поворачивается в сторону и в глаза не бросается яркая вывеска. Тот самый вариант, который Арсений упускал каждый раз, словно опасаясь не вывезти такого приключения. Не сегодня. В сознании вылазят зелёные глаза и желание забыть их в куче алкоголя, впервые их хочется забыть и больше не вспоминать. Хотя бы до утра… —Какой браслет будет у вас?—звучит грубый голос охраны, которая хватает Попова за плечо и в один остановочной прямо у входа. Арсений нервно сглатывает и поднимает полный непонимания взгляд на мужчину, который тут же сменяется в лице и мягко улыбается,—Егор, этот в первые у нас. Поясни ему, а то уже обделался—,заливисто посмеялся охранник, отпуская историка из рук. —Я не!—возмутился Арсений, метаясь взглядом по обоим охранникам. —Мы поняли—усмехнулся второй, тут же доставая из кармана два разных бумажных браслета,—как на концертах, одноразовые метки, грубо говоря. У нас заведение серьёзнее, чем остальные и мы уменьшаем риски возможных драк или недопониманий. Ну и позволяем гостю молча говорить о своём статусе занятости—,Егор бросает взгляд на окольцованный палец мужчины и тут же прячет зелёный браслет в карман,—красные-для замужних или женатых, просто занятых. Что бы вы насладились отдыхом без чужого внимания, такой знак сразу отвергнет желающих—,объяснил охранник, уже обматывая руку Попова бумагой. —Мне нужен зелёный—уверенно отрёкся Арсений, отдёргивая руку от мужчины. Охранники переглянулись и тут же пожали плечами, не в из компетенции лезть в чужую жизнь. Поэтому Егор уверенно склеивает на запястье педагога «зелёный знак» и помято улыбается, жестом приглашая мужчину внутрь. «Странное заведение» тут же пронеслось в голове Попова, который недовольно закатил глаза у входа, сомневаясь стоит ли уже идти внутрь. Но громкая музыка и сменяющиеся цвета на танцполе были настойчивы, зазывая к себе. Когда он оказался внутри здания, вмиг забыл о том, что там за его порогом и пустился в танец, раскрепощая педагогическую натуру. Плавные движения в такт музыке-давняя мечта историка, который оказался недостаточно смелым, что бы отдаться мечте сполна. Позади всегда бежал страх неизвестности и безысходности, хотелось иметь возможность жить обеспечено и не отказывать себе в более дорогом молоке в супермаркете. Педагогика-дело неблагодарное, но вполне увлекательное и порождает за собой вечное учение. Приходя домой ты не обессилено засыпаешь среди одеял, а надеваешь старческие очки, что бы точно не пропустить ошибки студентов в их докладах или же контрольных работах. Но ведь и это надоедало, в такие моменты дома включалась любимая подборка треков и телефон пополнялся видео, на которых сексапильный историк выплясывает воображаемые собой связки движений. Трек из колонок сменялся один за другим, Арсений танцевал толи один, толи соприкасаясь с чужими телами в такие песни. Это подпаивало затесанные обрывки мечты, разрешая искупаться в желаниях сполна. Особи разных полов предлагали Попову свою кандидатуру на общий танец, а он разделял себя между толпы, стараясь разорваться между всеми и сразу. Громкие овации и схожие телодвижения раззадорили его до кончиков волос, от чего в горле Сухость встала острым кинжалом. В срочном порядке нужно выпить и разрешить себе оторваться так, словно ему снова 17. —Лонг—выкрикивает Попов среди шума музыки, дабы бармен расслышат его с первого раза. Взгляд все ещё оставался где-то там, на танцполе и не заметил знакомого рядом. —Зелёный?—прозвучал ошарашенный голос студента, обжавшая слух преподавателя. —Я же сказал..—начал своё возмущение Арсений, прежде чем натыкается на зелёные глаза. Не забыл. Не забудет. Они его точно преследуют,—Шастун? Какого ты здесь?..—,смущённо запнулся историк, стараясь скрыть выступающий шок на глазах. Они были весенне-зелёными, такие чуткие и своевременно юношеские. Этому взгляду суждено состарится хоть когда-то? Арсений свалился в эту пропасть с головой, впервые не желая выкарабкаться из неё. Шастун был привлекательным студентом на паре, он был сексуальным курильщиком около входа и он был чертовски манящим, стоя прямо за барной стойкой. В голове расползлись отрывки фантазий, как преподаватель бесцеремонно встаёт на баре, что бы расковать своё тело в танце, и максимально вальяжно спускается к бармену, который не свёл бы с него глаз. По телу пробрался ток лишь от мысли, что длинные-металические пальцы Антона могли пройтись вдоль его бёдер и точно ухватиться за таз, опуская тело к своему уровню. Атмосфера вокруг продолжала кружить голову, забытому мечтой историка. Но ведь держаться становилось все сложнее, пока напротив стоит именно тот, чей вид вызывает эту эмоции без внешних раздражителей. —Представляете? Мне не 15, я работаю и являюсь вполне взрослым человеком—торжественно насмехался Антон, тщательно перемешивая содержимое стакана барной ложкой. Ему нравилось порой забыться в этом движении и смотреть, как и без того невидимые шары алкоголя смешиваются в одно целое. Быть барменом-своеобразное призвание по жизни, это дело подойдёт не каждому. В коллективе ходил слух, что «Шаст-Ушаст» именно по причине своей профессии. Делать искусство в бокалах-лишь часть его рутины. Основа полагается в твоём умении подать своё творение так, что бы клиент просто ещё-ещё , и так до утра. Куда же без всем известных фактов о том, что бармен-своеобразный психолог, который знает сам когда долить и где промолчать, выслушивая пьяный трёп. Не все люди приходят в клубы или бары ради забавы. Кто-то хочет забыться от тяжёлой работы в весёлой ночи, кто-то запивает свою скорбь в перемешку с болью, а кто-то действительно уходит в отрыв, не желая прекращать свой кураж. Шастун много слышал и кучу раз получал благодарности от выпивших клиентов в бреду о том, что Антон их праведник и только он, а не кто-либо другой выслушал крик их души. Всегда лестно, некогда мерзко. —Для тебя красный—выплюнул Попов, нагло выуживая коктейль из чужих рук. Мимолетное касание к прохладным пальцам, а по коже словно мороз прошёлся и желание напиться вдребезги росло каждый миг. —Не спешите пить, этот коктейль коварнее, чем кажется—вскинул бровями Антон, стараясь не смеяться с того, как же наигранно старший корчит из себя обиженную девчонку. Шастун не слушал его, это единственный клиент, чьи слова перед тем как напиться не имели для него не малейшего значения. Шаст вспомнил, как однажды они пересеклись в коридоре в который раз. Обрывистое дыхание было как никогда близко, рука историка уверенно вжималась в стену позади студента, который лишь маняще приоткрывал пухлые губы, намекая. Антон был красноречив и стоило им остаться без лишних глаз вокруг, его ненависть стиралась со взгляда и он открыто заявлял все своими немыми протестами. Никогда не перегибал, сказать так, выжидал. Антон боялся сдуть с их полки лёгкий покров блестящей пыли, которая вызывала лишь лёгкий зуд в легких и хотелось чихнуть. Правда, историк был вызывающим в такие моменты и не казался отвергающим, но цепь! Шастун всегда бросал безумный взгляд на руку Попова, стараясь не расплавить метал под своим взором. Арсений был на личностной грани в тот день, парниша прямо провоцировал его нрав. Преподаватель позволил себе нелепую шалость, проводя носом вдоль открытой шеи, он не знал, что она только для него так податливо выгибается, позволяя покрыть себя редкими поцелуями. Страшно хотелось это допустить, но Арсений тот ещё отличник и ошибки-табу. Когда в резонаторах отбился слишком яркий аромат табака и сознание подкатило слишком незаметно, он впервые так резко оступился. Глаза-в-глаза. Шумящий океан, в котором утонуло не одно судно-против кричащей весны, где гуляют искры, в которых читается все без остатка. Открытый, словно книга. Арсению слишком сложно и он знает, что оступившись однажды, наступит на грабли снова. —Ты ужасен, Шастун. Просто омерзительный, знал?—выплевывает историк, стараясь не мять пальцы в руках от невроза. Перед ним уверенный мальчишка, который такой взрослый и юный одновременно. Такой доступный, но запрещённый. —Ненавидите меня?—одними губами шепчет Антон, который не кусает себя за язык сейчас. Он подождёт, когда океан покинет его оставляя с кошками на душе. Арсению нельзя видеть, что он делает своими словами с кудрявым студентом, который лишь за ним скуривает пару сигарет подряд, пропуская никотин во все клетки. Шастун выдержит этот накал, позволяя себе тихо сбежать с остальных лекций и прожить этот скрежет. —Да, Антон—так же тихо повторяет Попов, разворачиваясь на пятках. Уходит. В тот день обоим стало невыносимо тоскливо от того, насколько все было прозрачным. Каждый из них видел этих бесов, что пляшут на их чувствах, но не один из них не разрешал им выйти за грань. Антон закуривал сигарету, стараясь расслабиться в новом потоке фантомной эйфории. Арсений шёл гулять ночью, что бы тихо взвыть на забытом людьми бульваре, где его выслушает одинокий фонарный столб. Попов молча продолжил пить, не расставляя правильные интервалы между глотками и спустя пару мгновений ощутил на себе предосторожность Антона. Мозг плыл постепенно, расклёвывая движения в музыке. Каждый новый трек раззадоривал до конца, заставляя историка погрузиться в танец до последнего вздоха. Особо заедались треки с хорошо выраженным ритмом, который так ясно визуализировался в его телодвижениях:руки абсолютно самовольно проходились вдоль тела, очерчивая границы песочной талии и широкой груди, бёдра двигались в такт, подключая и ноги. Арсений стал эпицентром всех взглядов и раскрылся по полной, позволяя сменить вертикальное положение более удобным-практически горизонтальным внизу. Бёдра сами расходились в манящем жесте, зазывая за собой гибкую спину. Сквозь текст песни слышался громкий свист на пару с хлопками-победил самого себя здесь и сейчас. Антон наблюдал, центр его внимания был открыт для него, люди расступились, как на зло. Взгляд метался по чужому телу, которое так самозабвенно отдаётся музыке и другим-Шаст позавидовал всем тем, кто имел возможность наблюдать за этим из первых рядов и мимолётно задевать белоснежные рукава его рубашки. Шастун на мгновение застопорился, не заметив, как перед ним щёлкают скрин пальцы в привлекающем жесте. —Что он заказывал?—прозвучал грубый голос напротив, который уже нахально слышался около уха. —Не могу сказать—пожал плечами бармен, продолжая протирать без того блестящий бокал. —У него зелёный, говори живее, чаевыми не обижу—мужчина искромётно стрельнул глазами в сторону Антона, который не знал как ему поступить. По обязанности он не имел права не позволить Попову устроить себе вечер, по желанию он бы разбил этому Амбалу ебало. Какого такого хуя, этот быдловатый мужик старается пустить свои мысли в сторону такого прекрасного историка-Арсения. На фоне этого чуда с рыжей бородой, Попов казался ещё более интеллигентным и ,куда там, он был хрупким и нежным на фоне него, хотя это вопреки не стоит рядом с ним. Шастун мечется между двух огней внутри себя, стараясь не растечься лужей под натиском серьёзно-настроенных глаз. Руки сами достали стакан и разлили в него более лёгкий коктейль на фоне лонга-космополитен. То самое сочетание вкуса, которое вызывал по себе Арсений-приятно кислый, с остаточным явлением сладости на кончике языка. Такой же загадочный и раскрывается лишь к половине напитка. —Это—выплюнул Антон, отодвигая коктейль от себя. Соприкасаться с этим человеком не хотелось от слова совершенно, а понаблюдать за тем, как и без того напористому педагогу будут тыкать в руки девчачий напиток-хотелось. —Смотри и учись—насмешливо улыбнулся мужчина и удалился с радаров в сторону танцпола, где так своевременно настал тайм-аут. Арсений выдохнул, стараясь смахнуть со лба мнимые Капли пота. Его аккуратные волосы встряхнулись вместе с рукой, завораживая бармена. Антон не мог не смотреть, не мог позволить себе упустить шанс понаблюдать за тем, как его план либо разыграется яркими красками, либо с треском провалиться и он сломается у педагога на глазах. —Не желаешь отойти к бару и провести время за более увлекательными разговорами?—томно проговорил рыжий мужчина на ухо Арсению, который ошарашено обернулся и едва не пролил напиток на одежду. —Вполне можем, только это..?—историк опустил взгляд на розоватый коктейль, который так манил его взор. —Тебе—улыбнулся мужчина,—Николай, приятно—,все так же окутывал своими флюидами он, не дурно замечая то, как глаза-океаны округляются и надменно устремляются в его. —Люблю алкоголь покрепче, ошиблись—недовольно закатил глаза Арсений, стараясь утащить Николая за собой к бару. А тот с полным отвращением выронил стакан, расплёскивая алкоголь по полу под ногами, вокруг нелокальные визги, но он не слышит их. Его внимание приковано к ,облегающей брюками, заднице Попова. —Текилы—оскалился Арсений, замечая глубокий взгляд студента на себе. Конечно это он предложил мужчине женское пойло, намереваясь отвернуть его. Попов и сам было поперхнулся от вида Николая, задумывая по тихому слиться с толпой, но теперь это было делом мести,—сам напросился. Я говорил, что красный—,выплюнул он, замечая, как бармен не торопиться делать заказ. —На зло потрахаетесь ещё?—вскинул бровями Шастун, утыкаясь в глаза-океаны. В них сейчас орут ветра личного шторма и мачта корабля, кажется, держится на честном слове. —Тебе невнятно сказали?! Текилы!—вмешался Николай, повышая тон на студента. Он не забудет, как тот нарочно подсунул ему проигрышный вариант. Его рука по хозяйски умостилась на манящей пояснице историка, от чего тот нервно вздрогнул и попытался продышать отвращение. —Скажите «зелёный», если я был прав—выдохнул Шаст, окутывая края рюмки солью. Пусть сейчас удавиться этой текилой и очнётся, сбрасывая с себя ужасные руки. Но он выпивает-резко, одним махом и отводит мужчину к столику около бара, явно намекая на представление для одного зрителя. Разговоры были никчёмными и довольно скудными, историк не раз закатывал глаза от тупости выражений собеседника, который взгляда не сводит с его губ. Внутри рассеивалось отвращение и мелкая дрожь в пальцах от желания покинуть компанию, но нужно же победить. —Противный этот парень за баром. Ушастый такой..—выплюнул Николай и тут же приспустился на месте. Его нога коснулась чужой и провела по траектории вверх к бедру, чем вынудила решение сжатие суставов и полную трезвость напряжения. —Не стоит, мы же просто беседуем—подавил дрожь в голосе Попов, стараясь сглотнуть. —Да ладно, думаешь просто так эту бумагу нам вешают? Был бы ты красным, я бы и глазом не повёл—удивился Николай, стараясь приблизиться к собеседнику напротив,—ты конечно костлявенький, но двигаешься ничего так. Главное вовремя воспользоваться гибкостью, смекаешь?—,вот это тот самый типичный взгляд неумелого пикапера с улицы. Арсения пробирает новой волной отвращения, сам того не замечая, он переводит взгляд на Антона и пересекается. Стоит оно всех этих мучений и омерзительных касаний? Вот, перед ним тот, чьи руки были желанными. Шаст стоял в паре метров от него, но Арсений уже потерялся между ними и осознанно переосмыслил все то, что слышал и чувствовал все это время. Когда его руки коснулись чужие пальцы, в голове промелькнула та улыбка Шастуна, которую Попов старался забыть в темноте ночи. Пред глазами встали все те моменты их перепалок и ошеломляющих касаний, которые казались воздушными тогда. Он любил его, пусть и пытался возненавидеть всем сердцем-запрещая любить. Это не просто очередной студент среди всех, это человек чьи волосы хотелось трепать по утрам и жадно оттягивать в агонии страсти. —Я женат, просто думал развлечься—выплюнул Попов, возвращаясь в суровую реальность алкогольного запаха. В глазах Николая была удачная скорбь и мелькающая ярость на обстоятельства, которые сегодня сложились против. —Уёбуй, такие как ты-низший сорт мразей. Коль есть куда присунуть, не лезь к другим—оскалился мужчина, откидываясь на спинку дивана в отчаянном жесте. —Попрошу, ваша речь омерзительна. И, кажется, присунуть намеревались вы!—в ответ насмехнулся Попов и словно в забвении сделал шаг к бару, забывая о своей лжи. Антон незаметно для себя подпрыгнул на месте, когда заметил как историк приподнимается с места и сбрасывает с себя не только рыжую морду, но и его взгляд. Шастун был уверен в том, что однажды океан разольется из глаз Арсения по телу, добираясь и до сердца, где двери были прикрыты. Но его собственное сердце укатилось к ногам, когда открытая рубашкой шея оказалась напротив, намекая поднять взгляд к лицу. —Ты был прав—выдохнул Арсений, стараясь протолкнуть руку вперёд и намеренно взяться за металические пальцы. —Но ты же же..—взгляд Шаста спустился к руке и он отдёрнул ее, замечая знакомую цепь. —Дурак! Не все носят обручальные кольца на этом пальце—как-то странно рассмеялся Арсений. —Поцелуй меня—тихо попросил Шастун, опуская взгляд к полу. Он так долго ждал этого, что испугался ровно в том момент, когда он настал. Но ведь это же Попов и ему не нужно повторять дважды, он уверенно поднимает подбородок к себе и тянется к губам, останавливаясь прямо перед ними. —Мы так много упустили, теперь никакой теории, сплошная практика, Шастун—улыбнулся историк, прежде чем вписаться в пухлые губы так жадно, будто его оттянут за уши и это в последний раз. Мужчины позволили себе насладиться вкусом друг друга, самозабвенно целуясь через Барную стойку, которая чертовски мешала. Антон хотел было перепрыгнуть сквозь неё, что бы вместо далекого касания к затылку, прижать Арсения к себе ближе настолько, насколько бы смог. Такой долгожданный поцелуй, который в себе воплотил всю ту страсть и нежность одновременно-прекрасно. —Ну все, теперь красный прийдется надевать—посмеялся Попов, отрываясь от парня ради глотка воздуха. —Или же все и без браслета увидят твою занятость—Лукаво усмехнулся Антон, стараясь устоять на ногах для последующей работы,—ещё текилы?—,метнул он безумный взгляд, не Моргая. —Мне напомнить, что я твой педагог?—насмешливо возмутился историк, облокачиваясь о барную стойку всем телом. Теперь он не отойдёт пока не налюбуется Антоном сполна. —Ты мой парень, в первую очередь—добавил Шаст, протягивая Арсению очередную рюмку,—обещаю язвить и бесить тебя на лекциях не меньше—,улыбнулся он, за что получил краткий поцелуй в губы до мурашек…