Наш дом

— Какие красивые глаза у Вас, Арсений Сергеевич! Арсений ухмыляется и опускает взгляд. Он проводит пальцами по молнии своей толстой куртки и секунду колеблется, расстегнуть ли её. — Знаешь, обычно говорят, что голубые глаза похожи на – не знаю – небо? Океан? Что там ещё… «Море» думает Арсений, но молчит. Его сердце невольно замирает. — …Море. Арсений кусает свою нижнюю губу, пытаясь сдержать очередную улыбку. Его глаза всё ещё прикованы к его куртке, а пальцы играют с молнией. — Но для меня… — Арсений слышит шарканье, и следующее, что он чувствует, - это два ледяных пальца между его чёрным пушистым шарфом и щеками. Пальцы скользят по его шее и останавливаются под подбородком. Арсений отчаянно пытается задержать дыхание, но, когда пальцы приподнимают подбородок, он прерывисто выдыхает. Серёга так близко, так неожиданно близко к нему, что горячее дыхание Арсения тыкает по холодному пухленькому носу Сергея, и тот тихонько фыркает. Делает шаг ближе, и Арсений немного вздрагивает, но старается не показывать, лишь громко сглатывает и сжимает молнию своей куртки ещё крепче. — Для меня, эти твои глаза… Они… — зрачки Сергея расширяются, а его шоколадно-карие глаза за секунду оказываются чёрными. — Они как лёд, знаешь? Лёд, от которого мурашки по коже. Арсений улыбается и пожимает плечами. Его пальцы наконец отрываются от куртки, когда он снимает свои чёрные кожаные перчатки. Его руки сжимают запястья Сергея, и он тут же хмурится, заметив, насколько они ледяные. Подносит их к своим губам и начинает осторожно дуть на Серёжины пальцы. Глаза того бегают по лицу Арсения – по его безмерно длинным ресницам, по уже видимым морщинкам и по его, казалось бы, сотням родинок. Он знает это лицо наизусть. Он знал его много лет. Как будто, изучал его всю свою жизнь. Ну, более или менее, так и есть. — А знаешь… — Арсений снова дует на его пальцы, хотя они уже давно тёплые. И ещё, влажные и липкие, но Сергей не возражает. Кончик его мизинца пробегает по нижней губе Арсения, но тот, кажется, не замечает. (А Арсений замечает, но так привык к этому, что даже не обращает внимания.) — Наверное, они лёд, да. Для всех остальных они лёд. Но лёд тает, только от тепла, только если его согреют. Солнцем. Арсений затихает. Не говорит: «ты моё Солнце». Сергей просто знает. Знает всё, что между ними остаётся недосказанным. --- Иногда ему хочется, чтобы он мог выпить. Правда. И курить. И, таким образом, получать кайф и забыть, что он вообще существует. Странно. Когда Арсений был рядом, Сергей чувствовал, что его существование имеет значение. «Тот, кто нужен» Арсений так описывал его. Нужен для чего? Кому? Ответа нет. Когда Арсений ушёл, ответ ушёл с ним. Пока Арсений был рядом, везде был цвет. Небо было цвета его глаз. Он даже вёл себя так – когда злился, его глаза становились бурными; когда грустил, в этой голубизне плыли облака; когда был счастлив, они были солнечны; когда любил... в них смешались все времена года. Цветы в парках были розовыми, как его губы; зимний снег был мраморного цвета его кожи; ночной город был таким же тёмным, как его чёрные волосы. Сергей любил мир, потому что мир был отражением Арсения. Всё очень просто. Когда Арсений ушёл, мир ушёл вместе с ним. Молча, Сергей берёт ключ от ресепшн, тащит усталые ноги к лифту, почти механически нажимает кнопку на самый верхний этаж. Когда открывает дверь в свой номер и вид на город почти ослепляет его глаза в темноте, он решает не включать свет. Сразу подходит к окну, секунду колеблется, стоит ли его открывать, но на улице мороз и ему никак не хочется встречать Новый год с простудой. (Как будто он будет праздновать.) Сергей прижимает свой лоб к окну, и его дыхание сразу туманит стекло. Огни ночного города размываются. Он стоит так в течение минуты или двух, затем делает шаг назад, крутит шеей влево и вправо, зевает и оглядывает тёмную комнату. Две кровати. Как всегда. И всего один маленький рюкзак. Его. Нет одежды повсюду, обуви, косметики. Нет запаха этого знакомого крепкого аромата. Ни звука смеха, ни даже ворчания или ропота. Нет того захватывающего дыхания «Спокойной, Серунь. Увидишь меня в своих снах!». А Сергей видит. Он до сих пор видит. Но Арсения здесь нет. Когда Арсений ушёл, сны ушли с ним. У него есть ещё несколько часов, он может принять душ, может попробовать поспать 30 или 40 минут, и потом нарядиться. Когда сестра спросила его, какого чёрта, он решил вести новогодний корпоратив вместо того, чтобы праздновать со своей семьёй, он просто ответил: «Работа, что я могу сделать?» — «Ты можешь хотя бы взять с собой свою девушку!» — воскликнула мама. — «Да это адвокатский корпоратив! Она бы умерла от скуки». Все они знали правду. Но никто ничего не говорил. Сергей хотел побыть один в своих мыслях, а боялся. Смертельно боялся. После того, как он всю жизнь делился всем с Арсением, теперь он остался один. Во всех смыслах этого слова. Он принимает душ в полной тишине. Пока ждёт, когда вода медленно нагреется, уголок его губ невольно дёргается вверх. Он вспоминает. --- — Сергунь, что нам послушать, хм? Чертовские региональные телеканалы, ни-че-го здесь нету… — Ничего нету для питерского графа? Арсений бросает на него безмолвный взгляд этих небесно-голубых глаз, а Сергей с застенчивой улыбкой опирается на дверь ванной. Арсений медленно встаёт, не прерывая зрительного контакта, подходит к Сергею, прислоняется к стене рядом с ним и немного наклоняется вперёд. Его глаза темнеют, и Сергей чётко видит, как расширяются зрачки. Он знает этот взгляд. Он обожает этот взгляд. Он живёт ради этого взгляда. — Есть кое-что, — дыхание Арсения скользит по лбу Сергея, и тот дрожит. Арсений ухмыляется и кусает свою нижнюю губу. Сергей больше не может видеть голубизну этих глаз из-за их огромных зрачков, — Ты. — Я… — Сергей выпрямляет спину, а Арсений продолжает ухмыляться, делая шаг назад. Он слегка качает головой, и тёмные волосы падают на его бледное лицо. Кончиком языка, Сергей облизывает губы, и видит, как Арсений на секунду задерживает своё дыхание. — Я для Сеньки. Не для графа. Только для Сеньки Попова. Сергей подмигивает, шутливо посылает воздушный поцелуй Арсению, и, торопясь, проскальзывает в ванную. Закрывает дверь быстро, чтобы Арсений не смог отреагировать, хотя он полностью осознает, что Арсений быстрее его и он бы остановил его, если бы захотел. --- Сергей вытирает маленькие капли воды с зеркала и смотрит на своё отражение. Его мокрые каштановые волосы прилипают ко всему лицу, но он их не убирает, просто смотрит сквозь толстые пряди. Выдыхает и шагает вперёд, опираясь локтями на столешницу раковины. Снова выдыхает. — Не хватает тебя, Попов. Мне тебя чертовски не хватает… — Сергей закрывает глаза на несколько секунд, снова громко выдыхает и проводит пальцами по своим мокрым волосам, пытаясь немного выпрямить их. Он делает всё механически, без раздумий. Фен, гель, кремы, одеколон, белая рубашка, чёрный костюм, золотые манжеты, духи, блестящие чёрные туфли. Бросает поспешный взгляд в зеркало. Он выглядит... хорошо. Прилично. Ни больше, ни меньше. По крайней мере, сейчас у него конкуренции нет. --- — Девочки всегда выбирают тебя, знаешь? — Ммм? — сонный голос Арсения хрипит больше, чем обычно. Он немного шевелит, но не поворачивается. Глаза Сергея задерживаются на его спине, и он инстинктивно поднимается с кровати и протягивает руку, чтобы бережно укрыть одеялом Арсения. Зависает на секунду, но всё равно делает. Арсений мурлычет, и Сергей готов поклясться, что слышит его улыбку. — Девочки, женщины, бабы… Да, хуй знает кто ещё… Все они выбирают и будут всегда выбирать тебя. — А ты чё сказал, когда мы познакомились? «Какой ты, сука, красивый, давай дружить!» Или забыл, а? Сергей теперь точно слышит эту улыбку. Арсений тянет одеяло к себе так, что виден лишь небольшой кусочек его волос. Сергей откидывается, опираясь ладонями на свою кровать. Его спина касается холодной стены позади. Глаза следят за изгибами тела Арсения под одеялом, и он откровенно пялится на него, слегка запрокидывая голову и кусая губы. — А я всегда выбирал, выбираю, и буду выбирать тебя, Серёж, — Арсений почти шепчет, нарушая тишину. Теперь очередь улыбаться Сергею. Он пристально смотрит в пол и не замечает, когда Арсений поворачивает голову, глядя прямо на него, — Тут пиздец как темно, и всё же вижу, как ты краснеешь, глупышка. Сергей не отвечает, но слегка улыбается и смотрит в сторону. Теперь он ясно слышит, как Арсений бросает одеяло и садится на свою кровать. Он не знает, что Сергей наблюдает его через зеркало. В комнате темно, но уличные фонари тускло освещают пространство. Достаточно, чтобы нарисовать силуэт Арсения. Медленно и по-кошачьи ползущий к Сергею, грациозно выгнув спину и облизывая губы. --- Сергей и сейчас смотрит в зеркало. Последний взгляд перед тем, как он пойдёт на корпоратив. И перед тем, как неловко пытаться рассмешить людей, когда он не может заставить себя даже улыбнуться. Однако, каким-то образом, он это делает. И делает он это так удивительно удачно, что, когда высокая блондинка опирается на его плечо для селфи и Сергей ловит свои блестящие зубы в камеру, он сам себе поражается. «Когда вы проводите слишком много времени с кем-то, вы постепенно становитесь… им.» — сказал ему Арсений при получении своего штрафа за превышение скорости. Штрафы Сергея они давно уже перестали считать. Теперь Сергей понимает, сколько в нём осталось Арсения. Не только аксессуары и одежда, которая до сих пор аккуратно сложена в отдельном шкафу в квартире Сергея. Не только полупустая бутылка одеколона, старая зубная щётка или сломанные очки, которые до сих пор лежат там, где их оставил Арсений. Сергей чувствует, что он сам постепенно стал во многом похож на Арсения. Он стал актёром. Возможно, даже лучшим актёром, чем сам Арсений. Всё-таки, он ушёл первым, обвинив во всём Арсения. --- — Нет, Серёжа. Дело в том, что это был ты. Это ты ушёл от меня. Уехал в свою Москву, — Арсений грустно улыбается и делает шаг назад, опираясь поясницей на туалетный столик. Чуть ёрзает и слегка приседает, свободно свисая одну ногу. — Какая же ты сука, Арсений, а? — Сергей смеётся, но тут нет ничего смешного, и они оба это знают. И сейчас его смех выглядит как странная смесь рычания и нытья, — Я ушёл, говоришь? Я? — Арсений лишь кивает, а Сергей разводит руками, — И я никогда тебе не говорил, мол, «Арс, останься со мной.» Ни разу, да? Да чё молчишь, говори! Ты, блин, всегда красиво говоришь, разве не так? Но Арсений не говорит. Он лишь чуть-чуть поднимает голову и пытается найти глаза Сергея в темной комнате. Его пальцы скользят по столику, и он медленно тянется к кнопке ночника. В тот момент, когда включает свет, он приковывает взгляд к Серёжиным глазам. Арсений хорошо знает своё оружие и умело им пользуется. Но Сергей знает это даже лучше и не сводит глаз. Вместо этого, он кусает губы и скрещивает руки на груди. Ведь, у него тоже есть оружие. И оно сильнее, чем у Арсения. Тот сдаётся и смотрит в пол, нервно шевеля пальцами. Сергей ухмыляется. — Арс. Арсений шумно сглатывает, но не отвечает. — Арсений! — Ау? — Останься со мной, Попов. Арсений фыркает и поднимает взгляд на Сергея. Его глаза слезятся, а губы дрожат. «Чёртов актёр», - думает Сергей, но Арсений вздрагивает и выдыхает так прерывисто, как будто издаёт почти беззвучный вопль, и Сергей видит. Видит, как все стены Арсения рушатся. Одна за другой. Арсений машет головой влево-вправо, вправо-влево, пытается остановить слёзы, но в конце концов сдаётся, и они начинают медленно скатываться по его небритому лицу. — В Питере моя семья, Серёж, — он не смотрит на Сергея, когда тот щёлкает языком. — Твоя семья всегда была в Питере, Арс. Что изменилось? — Походу, я, — Арсений бросает быстрый взгляд на Сергея, — Мы не можем так продолжать. — Я могу. — Я не могу, Серёг. Хватит. Сергей снова кивает и отступает в сторону. Глубоко вздыхает и открывает шкаф. Полон одежды. Ничего из этого не его. Всё – Арсения. Сергей машет рукой. — Забирай. Если забудешь что-то, не бойся, я тебе позже пришлю. В Питер, — последнее он произносит почти насмешливо, спеша из комнаты. Минут через тридцать, Арсений выходит из квартиры. С двумя большими чемоданами. Не оглядывается. (Сергей не видит, когда Арсений останавливает свою машину, выходит из неё и смотрит на московское здание, которое знает лучше, чем свой собственный дом в Питере.) Здесь Арсений «забыл» всю свою жизнь – за стенами квартиры, которую он годами называл «домом». Та квартира? Или бывшая питерская квартира Сергея? А неужели ли именно «квартира» является его «домом»? Это всего лишь четыре стены, пол, потолок, двери, окна. Его дом всегда был другим. Серёжа. Арсений забыл всю свою жизнь у Сергея, с Сергеем, внутри Сергея. Единственный человек, с которым Арсений чувствовал себя как дома. Тот, в карих глазах которого он потерялся. И нет, не утонул в них, никакой романтики в этом не было. В этих глазах он потерял самого себя. Там он потерял свои стены. Потерял притворство, помпезность, величие. «Серёга делает со мной, что хочет» – а разве это не так? Сергею даже не пришлось спрашивать – всего один взгляд, и Арсений уже согласился. --- — Ты слишком доверяешь мне, Попович, — Сергей треплет по чёрным волосам Арсения после только что сделанной им стрижки. Арсений наклоняется вперёд и смотрит в зеркало. Ему нравится – нет, ему очень нравится – хотя почти все после этого говорили, что ему не идёт. Серёжа сделал это, точка. Значит красиво. — Ты про причёску? — Арсений инстинктивно смахивает пальцами волоски со своей черной футболки и снова смотрит в зеркало. Сергей мычит в ответ, а Арсений ухмыляется, пытаясь поймать в отражении зеркала его карие глаза, — Или про жизнь мою? Взгляд Сергея прикован к кристально-голубым глазам Арсения в зеркале. Он уверен, что тот шутит, но, когда не находит ответа в его пристальном взгляде, Сергей сглатывает. «Актёр. Он актёр, он просто врёт.» — Твоя жизнь и так сучья, пожалуйста, не доверяй её мне. Ни хуя не нужна. — Арсений отвечает не сразу. Сергей подмигивает ему в зеркало, — Ладно, я пошёл в душ. — Зато, ты ей нужен. — шепчет Арсений, когда слышит воду в ванной. И это чистейшая правда. Ему нужен Сергей. Он нужен ему больше всего и больше всех в его жизни. Настолько, что ему кажется, что Сергей стекает по его венам. Он занял его дни, ночи, мысли, чувства. Он там, когда Арсений смеётся, плачет, злится или теряется. Сергей, как биение сердца Арсения – можно пропустить одно или два, немного заболела бы грудь, и всё. Но если оно остановится, исчезнет и сам Арсений. Как бы буквально это ни звучало. И как бы разрушительно это ни выглядело. Сергей ему так сильно нужен, что Арсению нужно уйти от него. Чтобы научиться жить. --- Почти первый час ночи. Уже следующий год, запах фейерверков всё ещё витает в морозном воздухе, вокруг почти все пьяны. Сергей прислоняется спиной к стене, играет с бокалом шампанского в руках, нервно постукивая пальцами по его краю. Это не его место. Дело в том, что… давно уже никакого места для него нет. Нет места, где нет Арсения. Он извиняется перед одним из мужчин, стоящих рядом; говорит, что устал, и ему нужно завтра рано утром лететь обратно в Москву. Медленно поднимается по лестнице, чтобы немного очистить свои бушующие мысли, хотя, как и вполне ожидаемо, оказывается безуспешным. Так же механически, как и раньше, он входит в свой номер и по-прежнему не включает свет. Садится на край кровати и устало смотрит на открытый рюкзак перед собой. Завтра Москва. И? После этого? Концерты? Шутки? Приколы? Как долго? Как долго он может притворяться? Если в поговорке «все желания, загаданные на Новый год, сбываются» действительно есть доля правды, то он желает, чтобы это прекратилось. Хватит. 15 лет? 20 лет? Всю жизнь? Хватит. Сергей чувствует, как его веки закрываются, и как он медленно падает на кровать. Нет ни силы, ни желания снимать одежду. Последнее, что видит перед тем, как закрыть глаза, — это блеск телефонного дисплея с памяткой о рейсе в Москву завтра утром. Следующее мигающее сообщение он не видит. --- — Здравствуйте, друзья. Добро пожаловать в город Праздник. Глаза Сергея распахиваются, но он остаётся неподвижным. Он так хорошо знает этот голос и эти слова, что думает, что это просто его воображение стучит в ушах. Что за блядская шутка? — Скажите… Если вы устраиваете праздник, что для вас важнее всего? Не может быть. Его сознание играет с ним. Он снова закрывает глаза и тянет одеяло к себе так, что оно накрывает всё его тело. В ушах звенит тихий смешок, но Сергей всё время повторяет себе, что это всего лишь бешеные удары его сердца, нет никакого другого звука. — Приведу пример… — голос становится хриплым. Что-то шуршит очень близко к нему, и Сергей пытается дышать, но одеяло ему не позволяет. Он так и не двигается, — Для меня, например,.. — Сергей не сопротивляется, когда его одеяло стягивают, но всё ещё сжимает свои веки. Голос уже ближе и хриплее, — …не важно где. Важно… — чужое дыхание касается нежной кожи мочки уха, и Сергей сбивчиво выдыхает, — …с кем. Дыхание медленно скользит по его щеке, и Сергей совершает роковую ошибку, открывая глаза и поворачиваясь. — Ну, с Новым годом, Сергуль, — Арсений широко улыбается и слегка пятится, но мгновенная реакция Сергея удивляет их обоих. Тот почти прыгает, хватает Арсения за поясницу и толкает его обратно на свою кровать. Сергей прижимается лбом ко лбу Арсения и вновь закрывает глаза. — Ты здесь. — Я здесь. — Скажи, что это не сон. — Арсений молчит, — Скажи, твою мать. — Это не сон, твою мать. Сергей смеётся, его щёки краснеют, а глаза всё ещё плотно закрыты. Арсений водит кончиками пальцев по этим щекам, затем утыкается носом в изгиб шеи Сергея. Так крепко его обнимает, что Сергей слегка дёргается и судорожно вздыхает. — Как и зачем, Арс? — Как и зачем что, Серёг? — но он знает вопрос ещё до того, как Сергей его задаёт, — Захотел, приехал. Всё. — Всё? Арсений целует Сергея в шею несколько раз и вдыхает его крепкие духи. Сергей наконец открывает глаза и видит своё отражение в зеркале. Это не сон. Арсений здесь. Обнимает его. Как будто от этого зависит их жизнь. — Теперь всё. — Арсений целует лоб Сергея, затем встаёт и подходит к зеркалу, чтобы поправить свои волосы. Глаза Сергея блуждают по его затылку. — Стоит ли даже спрашивать, как тебе удалось войти в мой номер? — Арсений качает головой, а Сергей хихикает, — Чертовка ты, Попович, чер-тов-ка. — Я отправил смс-ку, пожалуйста, — Арсений бросает взгляд на телефон Сергея, — Или ты был слишком занят своими сучками в новогоднюю ночь, чтобы прочитать? Сергей тоже медленно встаёт с кровати, и Арсений замирает, потому что тот всё ещё в своём чёрном костюме с прошлой ночи. Когда он подходит к зеркалу и осторожно отталкивает Арсения в сторону, Сергей наклоняется вперёд к столику, чувствуя настойчивый и бесстыдный взгляд Арсения по своему телу. — В моей жизни, Арсений Сергеевич, есть только одна сучка. И это всегда были Вы. Сергей улыбается и бросает быстрый взгляд на Арсения, который закусывает свою нижнюю губу. В его голубых глазах плывёт туман, и всё, чего хочет Сергей сейчас, — это прижаться к Арсению и уткнуться ему в шею. Замирая так на вечность. — Поехали? — Куда? — вскинув брови, Сергей ищет объяснение в голубизне перед ним. Арсений делает пару шагов к нему и наклоняется. Его пальцы быстро шевелят к резинке в Серёжиных волосах, и он гладит растрёпанные пряди. Затем его немного дрожащие ладони обхватывают тёплое лицо Сергея. Арсений касается кончика Серёжиного носика своим, и улыбается с таким сиянием, что его глаза сверкают. И Сергей тает так сильно, что его губы невольно изгибаются в робкой улыбке. — Домой. И Сергей знает. Москва, Питер – неважно. Их дом – ведь, это не квартира. Арсений смотрит прямо в глаза Сергея. Смотрит на него с ожиданием, молчит, почти не дышит. А в уголках его теперь почти прозрачных глаз видны маленькие слезинки. Сергей берёт руки Арсения в свои и целует его пальцы, не прерывая зрительного контакта. — Какие красивые глаза у Вас, Арсений Сергеевич! Щёки Арсения краснеют, он несколько раз моргает, затем широко улыбается. Голубизна в его глазах взрывается. — Спасибо, — Арсений сжимает руки Сергея, нежно проводя дрожащими пальцами по его запястьям, наклоняется к нему и еле трогает его губы своими, — Идите на хуй. («Все желания, загаданные на Новый год, сбываются.» Неужели?)