***
Молаг Бал ухмыльнулся, ощутив знакомые эманации. Дерзкий смертный, однажды вместе с аспектом Ноктюрнал утащивший его любимую игрушку, слишком беспечно проложил себе путь в водах Обливиона – и богу ничего не стоило незаметно подправить его путь. У него были на сегодня другие планы, но позабавиться с новым пленником, конечно, будет интереснее, чем со старыми. Молаг лениво оттолкнул ногой раба, вылизывающего его ступни, и поманил к себе одного из дремор, несущего почетную стражу за его троном. – Что ж, тебе повезло, кинрив: сегодня вторая пыточная в твоей власти. Можешь даже выбрать себе в личное пользование пару пленников. – Благодарю, господин! И... даже ту мятежницу-вампиршу?.. – Думаешь, справишься с ней? Ну попробуй, – бога уже мало интересовала эта шлюха, решившая, что может сама править своими низшими сородичами. Последний месяц он уделял ей некоторое внимание, так что ее вопли ему уже наскучили. Молаг потянулся сквозь слои своего Плана и достал из тайника тусклый кристалл. Это был осколок сущности того самого Гранрэя. А если точнее – в основном его воспоминания о пребывании в Хладной Гавани. Прекрасные были годы. Бог сжал когтями кристалл, направляя в него свою ядовитую силу. Ощутил отголосок боли. Это было приятное ощущение. Хотя было – и будет – куда интереснее играть с Гранрэем целиком. Молаг Бал принял ради такого случая редкий облик – шестирукого Короля Насилия, прекрасного и ужасающего. Осколок сущности Гранрэя он скрыл в одной из левых. Болезненная слабая пульсация осколка ощущалась как приятная щекотка. Он сделал шаг и предстал перед попавшим в ловушку смертным во всей своей славе. – Я повидал немало храбрецов и идиотов, – Молаг Бал взмахнул одной из свободных рук, первым делом лишая пойманного мага возможности использовать магию, – но ты превзошел их всех. Рад приветствовать тебя в Хладной Гавани, вор. Ардж слабо улыбнулся. Почему-то, увидев перед собой многорукого монстра, он ощутил вовсе не страх, а злость. И даже пропажа магии не вогнала его в панику. Он сам себе удивился. – Сочту за комплимент, – просто ответил он. Молаг Бал рассмеялся. – Ты не боишься? Воистину редкость. Или ты надеешься, что Сангвин явится сюда за тобой, если дела пойдут плохо? Он и так много должен мне. Он не придет, что бы я с тобой ни сделал. Кстати, ты все еще не на коленях и не умоляешь меня сжалиться. Можешь приступать, – он широко улыбнулся, показывая полный рот острых зубов. – Зачем? – искренне удивился Ардж. – Я же знаю, что это мне не поможет. Слова о том, что Сангвин не станет его спасать, его даже, пожалуй, обрадовали. Они значили, что по вине Арджа Принц Разгула не пострадает. Что он умрет хотя бы без этого долга на совести. – Не поможет. Но доставит мне удовольствие, – Молаг Бал своей силой заставил тело молодого данмера опуститься на колени. На запястьях Арджрина возникли шипастые оковы, а на шее – такой же ошейник. – Так кто угодно выглядит лучше. Сам бог воссел на появившееся рядом кресло. – Ты здесь ради Гранрэя, верно? – осведомился он. – Понимаю. Уникальная тварь. Мало кто был способен доставлять мне столько наслаждения и своей дерзостью, и своей покорностью. Он не рассказывал тебе, как мы тут с ним прекрасно проводили время? Ардж не сопротивлялся. Знал, что это бесполезно. Но злость при упоминании Грана всколыхнулась в нем с новой силой. – Не рассказывал. Очевидно, что он не хотел этого помнить, – холодно произнес Ардж. Он понимал, что у него есть все шансы никогда не выбраться отсюда. Но он решил, что не станет унижаться до того, как лишится под пытками последней воли. А тогда ему будет уже плевать. Поэтому он просто спокойно смотрел на бога. И в глазах у него сверкали синие огоньки. – О. Ты зря так считаешь. Я уверен, что он хотел. Здесь я учил его тому, что вы называете злом. Красоте и многообразию боли. Сладости унижения. Всем нюансам власти и подчинения. И он был хорош в этом. Однажды я отдал его десятку дремор. Озлобленных и распаленных битвой, в которую их вытащили малым договором какие-то смертные. Он мог бы просто попросить меня оказать ему милость и избавить от них. Но он предпочел получить от них все. Они били его, топтали ногами. Вырывали когти, ломали пальцы. Насиловали – по двое, по трое. Прекрасное зрелище. Эти дивные белые волосы, залитые кровью. Это великолепное тело, поруганное раз за разом. Что-то в нем желало этого, понимаешь?.. А вот теперь Ардж дрогнул. – Я бы очень не хотел стать тем, кто когда-либо поймет подобное, – тихо зверея от злобы, ответил он. Даэдрические символы рассветили его кожу. Его просто колотило от мысли о том, что скрывал от него Гран за теми лёгкими полуулыбками. От того, что Гран мог видеть в своих кошмарах. – Но ты уже это понимаешь, – жарко прошептал Молаг Бал. – В тебе тоже есть тьма, я чувствую ее искры. А в нем ее было все больше, больше. Я насыщал его собой, всей своей тьмой, пока она не шла у него горлом... и тогда он давал ей волю. Конечно, когда я позволял ему. Он тратил ее на всякую мелкую шваль, что попадалась моим слугам. Но многие мои палачи могли бы у него поучиться. Какие шрамы оставались от его бича на их коже! Их узоры складывались в песню. Он втыкал клинки в их тела с тем же сладострастием, с которым я перед этим входил в его тело. А уж как он... вернее, она... любила смотреть! Я часто развлекался с другими пленницами перед Рэйгран. Как горели ее глаза! И как горело ее тело... Арджу вспомнилась первая встреча с Рэй. Она была такая грустная, надломленная, с хрупкими дрожащими плечами. Он вспомнил ее тонкие пальчики, обхватившие чашку с горячим чаем. Так вот что заставило ее спрятаться. Уйти и пожелать исчезнуть навсегда. Еще не так давно, услышав подобные слова, Ардж сорвался бы, закричал и набросился бы с проклятиями на врага. Сейчас он лишь улыбнулся, сверкнув зубами, неосознанно подражая Грану. – О да, во мне тьмы достаточно... Не знаешь, с кем бы поделиться? Самому надоело. – Знаю. Привести тебе пленника? Или пленницу? – Молаг Бал подался вперед. – У меня есть смертные, вампиры и даэдра… – Я не отказался бы всерьез схлестнуться с тем уродом-вампиром, который выдрал мне сердце. Схлестнуться. Не замучить, – Ардж старался не морщиться. Гадость на его шее была тяжёлой и тесной, вполовину не такой щадящей, как приснопамятный ошейник от Тюрны. – Ты не в том положении, чтобы капризничать, – сказал Молаг Бал, и шипы на оковах и ошейнике пленника обратились внутрь, вонзаясь в тело. – Я хочу, чтобы ты показал, как умеешь пытать. Так смертный, вампир или даэдра? Ардж смог не закричать, но от боли не смог сразу придумать достойный ответ. – Или ты выберешь, кого будешь пытать, или падешь ниц и будешь умолять меня о прощении, – лениво продолжил бог. – А если мне не понравится то или это, то я сделаю с тобой что-нибудь из того, что делал с Гранрэем... к примеру, выбью тебе зубы и отымею в рот. Давиться своей кровью и моим семенем – незабываемое ощущение, поверь. Ардж побледнел. Что ж, игра в ненапряжные посиделки закончилась. – Я всю мою проклятую жизнь сражался. Дай мне врага – и я убью его быстро и кроваво, – проговорил он, душа в себе крики боли. – Нет, вор. Меня совершенно не забавляет смерть: она проста и глупа. Реки крови – это так примитивно. Я хочу, чтобы ты причинил жертве страдания или страдал сам. Физически, душевно... как угодно. – Сам? – Ардж криво улыбнулся. – Это всегда пожалуйста. Я готов причинить себе боли столько, сколько ты хочешь. Если ты снимешь с меня кандалы и дашь что-нибудь острое… Гран говорил ему, что причинять себе боль неправильно, что это ни к чему хорошему не приведет. И Ардж был, в общем-то, совершенно согласен. Но когда вставал выбор, причинить боль тому, кто ничего ему не сделал, либо себе... наказать за все проступки и ошибки, покарать того, кто действительно виновен... почему нет? – О! Любопытное предложение, смертный. Такое я тоже люблю созерцать. Но увы. Не сейчас. Думаешь, я не понимаю, что ты пытаешься выкрутиться? Сделать что-то по своей воле, пусть даже причинить себе боль, лишь бы не подчиниться мне? Это интересная игра, но за право поиграть в нее есть цена. Итак, пытаясь противостоять мне, ты лишился одного выбора. Жертву выберу я. Молаг Бал щелкнул пальцами и перед ним возникла старая женщина-имперка, одетая в рубище, худая и грязная. Несчастная сжалась в комок, давясь рыданиями. – Эта карга когда-то была служительницей Стендарра. Защищала невинных от вампиров и даэдра! На ее руках кровь многих моих слуг. И вот уже десять лет она здесь. По-моему, она уже заскучала без свежих ощущений. Эй ты, старая дура! Для тебя есть новый палач... – Ясно, – тихо произнес Ардж. Подумал о том, что мог бы успеть выхватить спрятанную в рукаве иглу и вогнать себе в ухо одним махом. Но Гран рассказывал, что смерти в этом мире нет. Так же, как на Очагах нет похмелья. Ты просто воскресаешь и все продолжается. Маг посмотрел на старушку и, выдохнув, согнулся касаясь лбом земли. Или того, что было землёй в этом треклятом Плане. Оно жгло, как лед. Ардж зажмурился, кусая губы. – Я смиренно прошу меня простить за вторжение в ваш План. Я недостойный и никчёмный, не имел права этого делать, и могу лишь молить сохранить...– дальше должно было быть «сохранить мою жалкую жизнь», но на этом Ардж понял, что это край. От отвращения его просто скрутило, а к горлу подкатил комок. Он не находил в себе сил больше унижаться перед этим ублюдком. Перед кем угодно, но не перед ним. Потому что он не имеет права предавать Грана вот так. Из глаз потекли слёзы, изо рта хлынула горькая жижа, отдающая пивом и желчью. В голове поплыло. – Само твое тело бунтует против моей власти... ты очень свободолюбив, смертный. Вы в этом похожи с Гранрэем. Эй, рабыня, прибери здесь! – и старушка, рыдая от страха или облегчения, спешно бросилась выполнять приказ бога, на ходу отрывая от своего жалкого рубища кусок на тряпки. Едва дождавшись, когда она закончит, бог отправил ее прочь. – Он тоже долго пытался корчить из себя героя, – произнес он, разглядывая коленопреклоненного данмера. – Это, знаешь ли... затягивает. Чем дальше, тем тяжелее отказаться от строптивости – ведь тогда все предыдущие страдания окажутся напрасны. Но исход один. Просто больше боли. Потом он все равно подчинялся. Все равно говорил, что ему нравится быть моей шлюхой. Все равно целовал мне ноги... Ардж вздрогнул, вновь закусывая и так окровавленную губу. Теперь он понял, из-за чего Гран был в таком шоке и ужасе, когда Ардж и Тюрна в последний раз спасли его из Гавани. Тогда Ардж по наитию, желая показать, что его мнение о Гране не изменилось, сел рядом с ним и поцеловал кончики пальцев на его ногах. Если бы он знал… – Всё было измарано и испорчено, – полукровка скрипнул зубами. Горло першило от горечи. Но перед глазами вдруг стало кристально ясно. Никакого страха или боли. Чистая ненависть. Искренне презрение. – Рад, что ты понимаешь, – проговорил бог. Его глаза сияли. – Да. Такова моя сфера. Извращать возвышенное, порочить чистое, уничтожать тепло и свет. Таков Молаг Бал. И я понимаю тебя... так остро сейчас. Ты любишь Гранрэя. Тебе больно слышать о его страданиях. Ты хотел бы его спасти от меня – или хотя бы сделать так, чтобы этого с ним не повторилось. Тогда не лучше ли тебе прекратить делать то, что ты делаешь? Оставь его в небытии – там мне его не достать. Сейчас в моих руках лишь одна его часть, – он наконец показал осколок Арджрину, раскрыв ладонь. – Бессознательная, едва способная чувствовать боль и страх. Но когда и если ты соберешь его воедино... рано или поздно он станет моим снова. И тогда уже окончательно. – Ошибаешься, – тихо проговорил Ардж и вдруг ощутил приятное тепло на шее. Амулет, который передал ему Окато, подарок из будущего от самого себя. Арджрин до сих пор не показывал его даже Сангвину. Похоже, артефакт умел скрывать себя от Принцев – ведь и Молаг Бал сейчас не попытался отобрать его. Теперь давящий и ранящий ошейник почти не ощущался. – Да, он изломан, и ты оставил на нём отпечаток... но это всего лишь отпечаток. След того, чего больше нет и никогда не будет, – глаза Арджрина и символы на коже горели синим огнем. – Он и она сильнее всего этого дерьма. И больше не попадут к тебе, – это было обещание. Спокойное и уверенное. «Гран не попадет к тебе. Потому что ты будешь уничтожен. Пусть не навсегда. Но столько раз, сколько понадобится». Молаг Бал рассмеялся и сжал когтями кристалл, в котором находилась часть души Гранрэя. Раздался скрип, похожий на визг. – Они и так у меня. Этой своей частью – физически... и, возможно, временно, но частью своей памяти – метафизически. И вот это уже навсегда. Часть их души всегда пребывает во тьме, страхе и унижении. В ненависти и злобе. В царстве насилия. Ничто не может исцелить от яда, которым я отравил эту звездную тварь... ни бог, ни смертный, ни любовь, ни время. Ардж лишь скрипнул зубами. Он бессилен. Он не способен спасти осколок. А значит, частичка Грана останется тут и продолжит испытывать боль. Но, возможно, удастся уничтожить этот осколок? Да, это ужасно. Да, это наверняка поставит крест на возвращении Грана. Но это спасет его от вечных страданий… Бог улыбнулся змеиной улыбкой. Напоследок сжал когтями осколок посильнее, наслаждаясь пусть неосознаваемой, но мучительной болью.... и отправил его сквозь свой План туда, где держал подобные трофеи. – В твоих глазах так легко читать, смертный... но ты не получишь осколок ни сегодня, ни через тысячу лет. Впрочем, если ты отречешься от Сангвина и примешь служение мне, я позволю тебе принести мне соразмерную жертву и получить в награду то, что попросишь. Ардж замер. Даже дышать перестал. Отчаяние накатило удушливой волной. Но он вспомнил широченную улыбку во все клыки. Вспомнил рассказы о охоте на вампиров. Вспомнил много всего. – Гран бы никогда не простил мне подобного, – Ардж ощутил, что на лицо просится лёгкая, очень добрая улыбка и не стал сдерживаться. Он улыбался для себя, для раздробленного на осколки Грана. Кормил свою решимость. – Ты так уверен? А простит ли он тебе то, что ты оставил часть его души в моем распоряжении, чтобы сохранить свои руки чуть более чистыми, чем они сейчас? Ты правда видишь в этом смысл? На них столько крови! Ты уже забрал множество жизней... в том числе жизней тех, кто был тебе дорог. Что ты теряешь? – Чистота рук? Я думал об этом в последнюю очередь, – фыркнул Ардж. Чувство безнадёги и отчаяния отступало. А уж то, что этот монстр пытается его заставить сомневаться... это было почти смешно. Но что-то в его словах было важным. Кровь тех, кто был ему дорог… Ардж замер. Догадка. Всего лишь. Это может быть и не намек. Но он вспомнил ощущение от барьера, окружившего место смерти Окато. Сила, воздействующая на него сейчас, вызывала похожие ощущения – и не только потому, что она была даэдрической природы. Неужели Дерьмоящер приложил свою лапу ещё и к этому? – Как интересно, – задумчиво продолжал бог, разглядывая Арджрина. – Несомненная склонность к тьме, руки в крови по локоть, ненависть к себе – и вместе с тем определенная моральная стойкость. Доброта. Верность. Прелестное сочетание, жаль, что столь хрупкое. Ах, если бы ты был из тех, кто не ломаются до конца от любых пыток и унижений! Я бы с удовольствием поискал с тобой новые способы причинить боль и сломить волю. Но ты... сломаешься быстро. Любая банальщина вроде изнасилования, принуждения убить ребенка или очередное близкое тебе существо – и твой разум не выдержит. Во всяком случае, пока что. Хм-м... Ардж понял, что у него вот-вот начнется истерика. В последнюю очередь он хотел быть интересен этому уроду! Точнее, не хотел бы даже в последнюю очередь. Конечно, он не выдержит таких издевательств. Он и боль-то с трудом терпел. – Я скучен и одной ногой в безумии. Но у меня возникло подозрение. Имперский Город, дворец, барьер. Три года назад. Это ведь твоих лап дело? – Что? – удивился Молаг Бал. – А. Возможно. Во всяком случае три года назад какой-то альтмерский маг принес мне большую жертву. Нашел для меня две сотни новых рабов обоего пола, девственных – на тот момент, юных и прекрасных... я и мои вампиры великолепно развлеклись с ними тогда. Помню, мы выкололи некоторым глаза и заставили угадывать, кто из нас овладевает ими в тот или иной раз. Одна была в этом хороша! Угадала десять раз подряд. Мы потом накормили ее мясом проигравшего... Тот маг попросил за это дар – возможность уничтожить своего врага. Надеюсь, он воспользовался им достаточно изысканно? Расскажи мне, смертный. Радовать этого выродка Обливиона Арджу не хотелось. А от того, что какой-то мерзавец заплатил за возможность избавиться от Окато таким образом, его опять замутило. – Нет. Довольно скучно, – ничего не выражающим голосом произнес Арджрин. – Всего лишь окружил непроницаемым барьером комнату, в которой находился... его враг. Его заранее отравили, чтобы он умер в мучениях от медленного яда, – кончики пальцев дрогнули. На него опять накатило. Ардж видел и чувствовал это в кошмарных снах раз за разом, хотя и напивался до потери памяти. Ощущение, как тело под его руками покидает жизнь по воле его заклинания. Это было незабываемо ужасно, тоскливо и больно. – И верно, убогое решение, – скучающе произнес Молаг Бал. – Но, похоже, этот его враг как раз и был тем, о котором ты так скорбишь? Которого ты убил своими руками? Это немного извиняет неизобретательность его мести. Дай-ка я взгляну на эту сцену, – бог запустил когтистые пальцы в волосы коленопреклоненного Арджрина и заставил его поднять голову. – Не закрывай глаза, смертный, если не желаешь, чтобы я выколол тебе их и не заставил угадывать, кто тебя имеет. Смотри и вспоминай тот день. Вспоминать Арджу и приказывать было не нужно. Тот день и так крутился в памяти и покидать ее не собирался. Душу просто разрывало от безнадеги: Ардж был рядом с тем, кто приложил руку к смерти Окато, но мог лишь послушно смотреть врагу в глаза. Невольно вспомнилось еще, как он воскресил Окато Сердцем Смерти. Как бы он хотел получить возможность вернуть ему жизнь еще раз! Но это было невозможно. Глаза защипало. – Приятно видеть, как вы оба осознавали все свое ничтожество. Он так хотел жить... а ты так хотел спасти его. Все зря. Вышло ещё лучше, чем задумывал тот идиот, что выпросил у меня сей дар. Останься жертва в одиночестве, все было бы куда скучнее. Он просто покончил бы с собой. А так он понял всю свою низость, а ты до сих пор не можешь простить себя. А вот воззвал бы ты ко мне, а не к Сангвину – я бы откликнулся. И, возможно, даже даровал бы жизнь твоему жалкому дружку – если бы вы оба согласились служить мне. В отличие от трусливого пьянчуги, способного только воровать чужое, я пришёл бы. – Сангвин все-таки однажды пришел за твоей жертвой. Он поступил правильно. И я его за это уважаю, – тихо ответил Ардж. Он не стал говорить, что никогда не позвал бы Дерьмоящера. Ради какой угодно цели – Ардж никогда бы так не поступил. И доказывать Истязателю, что Окато вовсе не был низок и ничтожен, он не стал, понимал, что это тоже было бы бесполезно. Молаг Бал насмешливо провел рукой по волосам Арджрина, спускаясь к плечу его правой руки. Сжал покрепче – и резко дернул, ломая кость. – За попытку украсть у меня мое, – проговорил он, берясь второй рукой за левую руку пленника, – и за дерзость, – новый рывок, крик и хруст кости. – А теперь слушай меня внимательно, жалкая смертная тварь. Я желаю наслаждаться твоей болью, стыдом и страхом долгие годы, а не пару часов. Сейчас ты для этого не пригоден. Но, возможно, через несколько сотен лет с тобой будет почти так же интересно развлекаться, как с Гранрэем. Поэтому я готов сейчас отпустить тебя, почти ничего с тобой не сделав. Да, не удивляйся. Но чтобы я отпустил тебя сейчас, ты должен будешь оставить мне залог. Часть своей души. Соглашайся – и ты покинешь Хладную Гавань живым и в своем уме. Будешь искать осколки Гранрэя, вернешь ему жизнь – и, полагаю, какое-то время вы даже сможете избегать моего плена. Откажись – и я получу от тебя пару часов удовольствия, на которые хватит твоего тела и рассудка, отдам то, что осталось, на забаву своим слугам и поищу способы развлечься с тем осколком, что у меня уже есть. У меня как раз недавно разродилась пара шлюх, так что начнем с того, что ты заживо поджаришь новорожденных на глазах их матерей. Выбирай, смертный. Ардж замер. Дыхание резко сбилось, в глазах потемнело. И дело было не столько в сломанных руках, хотя это было очень больно. Если он оставит часть себя здесь – о шансах победить эту мразь не будет и речи. Даже сбежав, он будет на поводке. Молаг Бал хочет, чтобы он как послушная шавка собрал Грана, воскресил… после чего Истязатель заполучит их обоих. Если у него будет часть души Арджа – этого вряд ли получится избежать. По щекам потекли слёзы, а тело затряслось, приветствуя истерику. Решения тупо не было! Молаг Бал ждал ответа, любуясь отчаянием смертного. Его на самом деле мало интересовала возможность сейчас поиздеваться над ним, даже самым изысканным способом – ему было кого пытать и насиловать. Особенного удовольствия этот молодой данмер ему сейчас не сможет доставить, не более, чем любой из его бесчисленных смертных рабов. А вот в будущем... особенно если ему удастся получить власть и над ним, и над Гранреем... О! Развлекаться с ними двумя будет самым острым наслаждением за многие века. И однажды, сломленный пытками и безнадежностью, этот смертный возненавидит того, ради которого сейчас оказался здесь. Возненавидит так же истово, как сейчас любит. И тогда стоптивая Рэйгран, преданная им, окончательно покорится Молаг Балу, вступит с ним в нечестивый союз – и Рэй Бал породит новое, прекрасное, смертоносное зло, которому нынешние вампиры, потомки Лами, не будут годиться и в подметки... в прошлый раз Молаг не успел окончательно подчинить себе эту звездную тварь, хотя до этого оставалось совсем чуть-чуть, но в следующий раз уже никто не помешает ему. Ардж был уже недалек от того, чтобы отказаться от сделки и остаться здесь. Это начало казаться неплохой мыслью. Он будет отказываться причинять боль другим, пока может. Да, придется вынести нечто ужасное, но вскоре его рассудок, и без того паршивый, исчезнет и всё. А все, что будет дальше – его не касается. Это не он будет! Он уже собирался ответить, как вдруг боль пропала. И накатило странное тёплое чувство. Будто Лирра обнимала его и гладила по волосам. Он словно перестал быть куклой с переломанными руками в чужих лапах. – Соглашайся отдать часть души. Я прикрою тебя, и он не поймет подвоха, – этот шепот, одновременно такой далёкий и словно бы в самое ухо. Даже показалось, что тёплое дыхание коснулось кожи. Все его тело, продрогшее и лишённое сил, согрелось от амулета на груди. Это говорил он сам из будущего, из другого мира… Ардж постарался подавить истерику. Вспомнил, как помогал Эсту бороться с паническими атаками. Вдохнул. Выдохнул. – Ладно. Вот тебе моя душа. Режь. Но осторожней: Тюрна говорила, ей на меня дышать страшно. Душа хрупче глиняных черепков, – зло улыбнулся он. Молаг Бал удовлетворенно кивнул, и стал задумчиво водить когтем по лицу, горлу и груди смертного, словно выбирая какое-то место. А потом резко дернул на себя. На коже Арджрина вспыхнули даэдрические символы – и тут же погасли. В ладони бога появился кристалл, похожий на черные камни душ. Еще мгновение – и кристалл оказался закован в шипастую металлическую оправу. Потом новый артефакт исчез из рук бога. – Я принимаю этот залог. Теперь можешь поблагодарить меня за милость, – он протянул одну из рук для поцелуя прямо под нос Арджрину, – и тогда я отпущу тебя. Ардж замешкался, с трудом решаясь на очередное унижение. Но все же собрался с силами, выдохнул и поклонился, касаясь мерзкой конечности губами. Стараясь вообразить в этот момент, что целует обычный камень. – Спасибо. Я никогда этого не забуду, – тихо проговорил Ардж. Говорил он совершенно искренне и со всей душой. Только не стоящему перед ним врагу, а тому, кто спас его. Арджрин почувствовал его боль через их странную связь и понял, что тот сделал – отдал часть своей души… – Уверен, что не забудешь, – с удовольствием произнес Молаг Бал. – До встречи, вор. Удачи в поисках осколков. И грубо вышвырнул Арджрина из своего Плана на Нирн, не озаботившись освободить его от цепей. Осмотревшись, Ардж грязно выругался, поняв, что его забросило в Сиродиил, где его не было уже два года и где ему быть, по-хорошему, не стоило. Особенно в таком состоянии. Впрочем, не все было так плохо – хотя магия не вернулась к Арджрину, даэдрической энергии хватило на то, чтобы инициировать уже привычные чары. Миг – и на землю упали освободившиеся кандалы и шипастый ошейник, из которого выскользнул потрепанный серый кот. К сожалению, передние лапы в кошачьем облике остались переломанными так же, как до этого руки Арджрина. Будь целы лапы, он смог бы добраться до той же лаборатории Юрна и отсидеться, зализать раны. Но такой возможности не осталось. Что ж. Выволочка от Сангвина вряд ли будет хуже чем то, через что он прошел у Молаг Бала… Снова обретя природный облик, Ардж произнес: – Сангвин. Услышь меня. Помоги, пожалуйста, вернуться на твой План, – голос сел до шепота.***
Сангвин с удовольствием наблюдал за скачками – разнообразие что скакунов, что наездников веселило сердце. Каджиты на других каджитах, люди на лошадях, данмеры на гуарах и незнамо кто на незнамо чем неслись к финишу, перепрыгивая небольшие бассейны из вина, пива и других спиртных напитков, а иногда, ко всеобщему веселью, и не перепрыгивая. Большинство было уже пьяными в дым. Зрители вовсю болели за своих фаворитов, подбадривая их воплями и кричалками. Конфетти сыпалось, как снег в Скайриме. И тут он уловил, как кто-то из его ближайших служителей взывает к нему. Прислушавшись, он понял, что это Арджрин. Вернулся с осколком? Сангвин щелкнул пальцами, открывая портал. Арджрин тяжело шагнул на землю Очагов Наслаждения. Обе руки данмера болтались плетьми, а из искусанных губ по подбородку стекала кровь. – Я облажался, – просто сказал он, заглядывая Сангвину в глаза. – В смысле? – Сангвин окинул его взглядом. Потом мановением руки срастил сломанные кости рук данмера, обезболив их. – Не нашел осколок, что ли? А руки где сломать умудрился? Ну хотя бы на скачки успел... Ардж обхватил себя за плечи. Губы дрогнули в благодарной улыбке. И тут же поджались. Разговор предстоял не из приятных. – Это была ловушка. Меня в Хладную Гавань затянуло, – честно признался Арджрин. Сангвин моментально посерьезнел. И, схватив Арджрина за плечо, перетащил его с ипподрома в уединенную беседку с более типичной для Очагов атмосферой – сумерки, светляки, тишина. – В Гавань?! И как ты выбрался? Ты... ну, если бы тебя поймал Молаг, ты не отделался бы парой переломов... – Нет, меня поймал именно он, – апатично отозвался данмер. И, сам не ожидая от себя такой дурости, достал из-под ворота амулет, спасший ему жизнь и душу. – Меня спасло то, что Дерьмоящеру самому выгодно возвращение Грана. И эта вещь. Без нее я остался бы там навсегда. – Что это? – Сангвин в изумлении уставился на артефакт. Амулет и вправду был скрыт от его взгляда все это время. – И откуда оно у тебя? Эта сила... я не узнаю, чья она. Не моя. Не Меридии... – Это подарок из будущего от меня самого. Молаг знает, что только я могу вернуть Грана. Поэтому он не оставил меня в плену, а посадил на поводок. Вернее, думает, что посадил… он сказал, что сейчас я для него скучен и он хочет мучить меня годами, а не жалкие пару часов, на которые меня хватит сейчас, – Ардж скривил злорадную и в то же время виноватую гримасу. – Он затребовал кусок моей души. И создатель этого амулета... он защитил меня. Тот, другой я. Похоже, отдал часть своей души вместо моей… Дерьмоящер не заметил разницы, – Ардж говорил путано, потому что чувствовал себя хреновей некуда. По его вине опять кто-то пострадал. Пусть даже и он сам из другого времени! – Позволь, – Сангвин, не дожидаясь кивка смертного, коснулся амулета. Сосредоточился на нем. Все, что испытал Ардж – вернее, оба Арджрина – за последние несколько часов, развернулось пред взором бога. Молодому магу повезло куда больше, чем в свое время Гранрэю, и все же Молаг Бал всласть потоптался по его чести и чувствам, не говоря уже о том, что сломал ему обе руки. Но все же одно внушало надежду: основной план Истязателя провалился. Ему достался кусок души Арджрина, но не этого. Другого, и не просто из будущего... а, судя по всему, из иной реальности. Сангвину всегда претили Прорывы Дракона и связанная с этим метафизика, но сейчас это было на пользу. Этот Арджрин свободен, а Молаг, если повезет, еще долго будет в заблуждении насчет своей власти над ним. – Ладно, можешь ничего не рассказывать, мне все рассказал твой... двойник. Он не из нашего будущего, если хочешь знать. У него не было такого амулета в свое время. Так что он в той же ситуации отдал часть своей души этому чешуйчатому ублюдку. И с тех пор терять ему было нечего – каким-то образом дотянувшись до нашей реальности и подарив тебе амулет, он отдал сегодня еще одну – вместо твоей... и верно спас тебя от Молаг Бала. Если, конечно, Истязатель не отловит тебя снова. Тут бог притиснул к себе смертного, потрепал по седым волосам: – И не страдай над тем, что тебе там наболтал этот убогий урод, ладно? Он всем такую чушь заливает. Вся эта хрень про тьму и то, что кому-то якобы хотелось испытать насилие... бред. Это все нравится только ему и его прислужникам, таким же больным ублюдкам. А вот такого Ардж не ожидал абсолютно. Ждал скандала, ждал упрёков. Но не этого. Сначала он замер, а затем, зажмурившись, ответно обнял Сангвина. – Отдохни и развейся, смертный! На эту неделю ты гость в Очагах. Сделай ставки на скачках, сам поучаствуй... ну или просто нажрись тут, – бог кивнул в сторону огромного штабеля бутылок у беседки. – А еще лучше в компании! – он подмигнул. – Мне тут некоторые девицы про тебя уже уши прожужжали, какой ты сладкий. Не останавливайся на достигнутом! Ардж издал истеричный смешок. Ну да, у этого бога на всё ответ: «ужрись и будет тебе счастье», девиз по жизни, наверное, такой. – Спасибо… – тихо произнес он. – Надеюсь, однажды я смогу выпить с тобой! – Да хоть сейчас! – рассмеялся Сангвин, ловя из воздуха два кубка и втискивая один Арджрину. – За тебя, везучий смертный! И за то, чтобы ты больше не попадался никаким уродам! Ардж понял, что смеётся, неудержимо и искренне. Он отсалютовал наполненным бокалом Сангвину, чувствуя странную лёгкость. Да, случилось редкое дерьмо. Оно вообще имеет свойство случаться в самый неподходящий момент. И невероятно ценно, когда есть кто-то, кто может если не помочь выбраться из него, то хотя бы просто поддержать потом. Ардж поймал себя на мысли, что впервые чувствует к своему вроде как божественному покровителю что-то, кроме уважения. Благодарность. Да, впереди наверняка куча дряни, с которой придется справляться в одиночку. Но хотя бы после... будет к кому прийти ужраться до синих скампов.