За тебя молюсь

Кап... Кап...Кап... Капли дождя бились о стекло, растекаясь по его поверхности. Я напряжённо вслушивался. Было странно впервые за пять снова услышать шум дождя. Когда-то я любил дождь. А сейчас... он кажется мне издевательством, грустным напоминанием о ней. Флэшбэк. Я знал её с самого детства. Робкая, скромная, тихая Сакура всё время бегала за мной, совершенно не отличаясь от остальных школьниц. Едва ли её можно было назвать хорошенькой. Пугливые зелёные глаза и розовые волосы, покрашенные, словно в знак протеста своей серой сущности, не особенно её украшали. Меня просто выворачивало наизнанку, когда я её видел. Харуно была какой-то сказочной принцессой из прекрасного королевства, которая безустанно ждала своего принца. И им оказался я. К счастью, она не была слишком настырной, поэтому мне доставляло удовольствие наблюдать за её абсолютно неудачными попытками понравиться мне. В то время как другие девушки щеголяли передо мной расфуфыренные до тошноты, полураздетые даже в самый лютый мороз, Сакура всегда оставалась где-то в углу, сверля меня несмелым взглядом. Но однажды она набралась храбрости — подошла ко мне во время выпускного с бокалом шампанского. Очевидно, он и придал ей смелости. — Саске... Я люблю тебя! — отчаянно выпалила она, отпивая глоток шампанского, очевидно надеясь, что всё будет так же, как в одном из её сказочных, розовых снов. Сакура, ты ждала, что я обниму тебя и поцелую? Как же ты была наивна. На моих губах в тот миг заиграла лишь лёгкая, саркастическая улыбка. — Меньше пафоса, — прямо в губы прошептал ей я, глядя в удивлённо хлопающие зелёные глаза. Моя улыбка стала ещё шире. Видеть недоумение, стыд и смущение на этом детском личике доставляло мне невероятное удовольствие. Чувствовать своё превосходство над ней, знать, что теперь она будет страдать по мне каждый вечер, возможно, до конца своей жизни — вот, что было лучше всего. Конец Флэшбэка. — Я был полным идиотом, — громким шёпотом сказал я, нарушая звенящую тишину квартиры. Достал из кармана джинсов пачку сигарет. Закурил. Становилось легче. Но ненадолго. Воспоминания снова начали одолевать мою и без того истерзанную душу. Я прикрыл глаза. Флэшбэк. После выпускного Сакура исчезла. По-моему, переехала в другой город. Её судьба тогда не особенно меня волновала, поэтому я не мог знать наверняка. Моя студенческая жизнь мало запомнилась. Знаю только, что она состояла из одних лишь развлечений и мелких интрижек. Я закончил экономический ВУЗ и устроился работать по специальности в крупную фирму. И там я снова встретил её. Вот только перемены были налицо. Нет, она так не стала красавицей. Но было что-то в её поведении жутко самоуверенное, вызывающее, кричащее. Даже тонкий аромат парфюма стал более терпким и насыщенным. И такая Сакура стала интересовать меня. Спустя короткий промежуток времени мы стали встречаться. А ещё через месяц она уже жила у меня. И тогда началось самое интересное. Я вскоре убедился, что от прежней Сакуры не осталось и следа. Нашу жизнь нельзя было назвать спокойной. Страсть сжигала нас изнутри, но мы и не думали сопротивляться — бесстрашно шли навстречу этому пламени. Оба были ветрены. Я вряд ли смогу вспомнить, сколько раз мы изменяли друг другу. Но всякий раз снова возвращались, не в силах оторваться друг от друга. Она была наркотиком. Я знал, что она тянет меня всё глубже и глубже в пучину. Знал, что не смогу выплыть оттуда. В моей душе часто зарождалось предчувствие того, что было уготовано мне судьбой. Но... «Брось мне в голову вазу, запутайся во фразах. Но всё равно тебя люблю, ты слышишь, зараза?» Я не мог остановиться. Яркая, дерзкая. Моя — и этим всё сказано. Каждая её выходка приносила мне неимоверное удовлетворение. Наши отношения были в своём роде уникальны. Никогда ещё я не испытывал ничего подобного. Это завораживало, погружало в водоворот эмоций, дарило целый спектр чувств. Только с ней я чувствовал, что по-настоящему живу. После каждого загула, её или моего — неважно, был скандал. О, это было моей любимой частью наших отношений. Громко, с битьём посуды. Она кидалась на меня, отчаянно махала кулаками, кусалась, вырывалась из объятий. Её сумасшествие притягивало меня не хуже любого магнита. Ведь ссориться — тоже искусство «Ты рождена, чтобы трепать мне нервы». А потом был секс. Дикий, безумный, томящий. Она до крови царапала мне спину. Но было всё равно. Сейчас мне даже кажется, что благодаря ей я стал, в некотором роде, мазохистом. «Секс должен быть таким, чтобы после него выходили покурить даже соседи». Наша совместная жизнь никогда не была скучной. Мы жили сегодняшним днём. Мы отдавались друг другу целиком. Однако я часто поражался резкой перемене в ней. Меня мучил вопрос — как Сакура из сказочной принцессы могла превратиться в такую женщину? Ведь не могло же произойти стопроцентного перевоплощения? Так оно и оказалось. Однажды я раньше обычного пришел с работы и застал её за просмотром женской, сопливой мелодрамы. Сакура сидела на диване и вытирала слёзы, очевидно, вызванные смертью главной героини. Увидев меня, она, словно ребёнок, которого застали за пакостью, быстро схватила пульт и выключила телевизор. Её реакция ещё больше позабавила меня, и я засмеялся громко, на всю квартиру. Это был первый раз в моей жизни, когда я смеялся до слёз. Сакура, осознав, что её рассекретили, надулась и кинула в меня подушку, тщетно надеясь, что это остановит мой гогот. Но наше счастье продлилось гораздо меньше, чем мне бы того хотелось. Её терпение лопнуло. После моей очередной не очень-то тщательно скрытой измены она собрала вещи. Я и сам не знаю, зачем делал всё это, ведь был предан только ей. Возможно, у меня натура такая. А может, я просто был излишне самоуверен, не допуская и мысли, что она когда-нибудь сможет уйти. Мы стояли у порога. Она держала в руках маленький синий чемоданчик и уже готовилась выйти из квартиры. — Не уходи... — тихо, почти шёпотом сказал я. Сакура в недоумении подняла взгляд. — Назови хоть одну причину, по которой я должна остаться, — сухо сказала она, но я видела, что глаза её заблестели. — Дети? — неуверенно сказал я, понимая, что несу полную чушь. — У нас нет детей, — сказала она со вздохом, без доли удивления. Словно ожидала чего-то подобного. Вот тут меня и перемкнуло. Я слишком хорошо знал её. По едва заметному блеску разочарования в её глазах я понял, что именно она хотела услышать. Мои гордость и самолюбие задрались выше крыши. Я легонько толкнул дверь, распахивая её. Было видно, что Сакура разозлилась. Она топнула ногой, стук маленьких каблучков разнёсся по лестничной клетке. Я опёрся на ручку двери. Перед глазами мелькали картины моего по-своему счастливого прошлого с ней. И внезапно возник вопрос: А стоит ли терять всё это из-за своего долбаного самолюбия? Я сомневался всего минуту. И этой минуты я не прощу себе до конца жизни. Я сорвался с места и выбежал из квартиры. Когда я оказался на улице, сразу же увидел толпу людей на дороге. Но я не придал этому никакого значения, пытаясь разглядеть среди удаляющихся прохожих Сакуру и её синий чемоданчик. Но когда я подошёл к галдящей толпе... Мне показалось, будто я сейчас не в этом мире. Словно я вообще не имею никакого отношения к происходящим в нём событиям, словно меня и вовсе нет. Затуманенным взглядом я посмотрел на асфальт. Я стоял неподвижно, не в силах поверить в происходящее. Сакура лежала без сознания. По нежным розовым волосам алыми каплями стекала кровь. Скорая и полиция уже приехали. Водителя, который её сбил, начали допрашивать. Я смутно помню, как медик спросил, есть ли среди присутствующих родные или близкие девушки. Как я сел в машину скорой помощи, держа тёплую, окровавленную руку Сакуры. Как её отвезли в реанимацию и оперировали четыре часа. Могу только сказать, что это были худшие часы в моей жизни. Всё это время я снедал себя изнутри. А что было бы, если бы я не отпустил её? Если бы вцепился покрепче и сказал эти долбаные слова любви? Если бы не сомневался ни секунды, а сразу кинулся бы за ней? Смог бы я её остановить? Я боялся отвечать на эти вопросы. «Только бы она выжила...» — эта мысль не меркла ни на секунду. В моём сердце впервые зародилась вера. Я — вечный пессимист, человек, который никогда не верил в Бога, теперь горячо молился, чтобы она осталась в живых. Вера и надежда убаюкивали мою тревогу. Я чувствовал, что она может жить. Нет, будет жить! Когда вышел врач, который её оперировал, я встретил его лихорадочной улыбкой, готовый услышать хорошую новость. Но... Врач сказал, что нельзя совершенно ничем помочь. Она должна была протянуть всего пару дней... И было бы чудом, если за это время она смогла бы хоть раз прийти в себя. Я упал на стул, не веря своим ушам. Впервые в жизни я поверил по-настоящему, искренне. Но и здесь я был излишне самоуверен. Что я о себе возомнил? Что Бог сочтёт за великую радость то, что я наконец-то поднял свой взор к Небу? Что от неимоверной гордости за меня он взмахнёт рукой, а Сакура встанет и кинется ко мне в объятия? Нет. Даже Бог умеет мстить. За годы, которые я провёл, не прикасаясь к его волшебству. За сомнение, которое всю жизнь терзало меня. Я как-то странно ухмыльнулся. Хотелось заорать на всю больницу: «Да подавись!» Но я сдержал себя. Доктор слегка прикоснулся к моему плечу. Я вздрогнул, вспомнив, что он всё ещё здесь. * * * Прошло около суток, Сакура очнулась. Но я не был рад. Я уже не верил. Я знал, что она всё равно умрёт. Слишком больно, после того, как в твоём сердце расцветет надежда, снова окунаться в жестокий, реальный мир. Я сидел возле неё, держа холодную, как мрамор, руку. Как я тогда хотел, чтобы она встала, накинулась на меня. До крови исцарапала своими коготочками моё лицо — плевать. Лишь бы жила. Но она лежала. Однако глаза её были какими-то особенно добрыми. Слишком. Как когда-то... Я поцеловал её руку и тихо прошептал эти дурацкие три слова, из-за которых сам же разрушил свою жизнь. — Я люблю тебя. Я увидел на её лице мягкую, очень счастливую улыбку. Зелёные глаза стали прозрачными, как будто вот-вот наполнятся слезами. Я вспомнил, как она сказала мне это восемь лет назад. Рука моя вздрогнула. Я смотрел на неё и всё ещё видел, как она улыбается. Сакура, ты слишком хорошо знала меня. И ты прекрасно поняла то, о чём я думал. Она молчала. Конечно, ведь она не могла говорить. Но мысленно, окунувшись в самые дальние уголки своей души, я услышал тихий шепот: «Меньше пафоса, Саске». Она умерла на следующий день. Я не был на похоронах. Очевидно, ещё одна моя ошибка. Ну что же, пускай. Я уже и так совершил их великое множество. Через два месяца состоялся суд. Я надеялся, что подонка, который её сбил, упекут надолго. О, чёрт! Снова эта долбаная надежда. Она всё портит. Его освободили. Прямо из здания суда. Он, видите ли, оказался какой-то шишкой. Да хоть Господом Богом, какое право он имел забирать её у меня?! Я обезумел. И в моей голове родилось нечто, поначалу испугавшее меня самого. Но я не мог отступить. Я знал, что моей тёмной душонке станет легче после этого. Через неделю после вынесения приговора я убил его. О, это была одна из лучших минут в моей жизни. Сначала я избил его, а затем нанёс около двадцати ножевых ранений. Чувствовать его кровь на своих руках было невероятно волнующе. И мне было всё равно, пусть он и не виноват в её смерти, пусть это всё равно её не вернёт. В ту минуту, впервые после того, как она покинула меня, я был счастлив. По-своему. Ужасно, словно монстр. Через два дня меня арестовали. На допросе я саркастически ухмылялся, совершенно ничего не отрицая. Полицейские даже испугались, что я одержим дьяволом. Что ж, наверно, так оно и было. Я ни секунды не жалел о содеянном. Если бы был шанс всё исправить, я совершил бы это ещё раз, с ещё большей жестокостью. Конец Флэшбэка. Я снова закурил. Я не знал, что теперь делать. Жить дальше? Раньше я бы так и сказал, а теперь это звучит как насмешка. Но умереть тоже не входило в мои планы. Я прикрыл глаза. «По вискам пульс, я за тебя молюсь».