Признание по-китайски

Эдгар стоит поодаль, наблюдает каким-то сталкером или того хуже безумным фанатиком — до нелепого беспомощным и безобидным, — ведь настоящий маньяк не он, а одна слишком любопытная мышка с книжкой для автографов и фотографий. — Эдгар, ну возьми, ради меня, — просит Колетт и глазки по-щенячьи делает — знает, что на Эдгара это работает. Знает, что он не откажет. Поэтому он и стоит тут, белый лист в руке сжимает — нервы — и тут же расправляет — испортит, и Колетт снова отправит, а ему такого счастья за все деньги мира не надо. Хотя от денег бы не отказался. Этот Фэнг, Финг — Эдгар не запомнил, — выглядит той ещё занозой —отстранённый, с комично огромными бровями и хмурит лицо во время тренировок. А затем ногой в полёте разрубает доску, и Эдгар вовсе выпадает в осадок. Да и просто на землю от влетевшего в лицо кроссовка. — Ой-ёй, чувак, извини, ты как? — Эдгар нос трёт — получить обувью больно, но не так, как кулаком от Гриффа или книгой с автографами. Но Фэнг, оказавшийся напротив, не рисуется красочным монстром — Буллом, Вороном, Байроном в конце концов, — как успел его изобразить мысленно Эдгар, подбирая планы отступления и отговорки для Колетт. Он улыбается до ямочек на щеках, сияющих зрачков тёмных глаз и руку подаёт, смеётся извинениями. Эдгар помощь принимает заторможенно, но вместо ладоней, сжимающих ручку со смятым листом, подаёт шарф. И подымается, не без удовольствия наблюдая за шоком, сменяющим удивление восхищением. — Ого, ты и такое можешь? Круть, — Фэнг шарф не отпускает, изучает взглядом ребёнка, впервые увидевшим чудо и хвалит так, что Эдгару становится до бесстыдства неловко — что за странный тип, ей-богу. — Да, вот твоё, — он пользуется моментом и кроссовок подхватывает шарфом, подкидывая и отбивает в ладони напротив. — Трёхочковый. Звучное «вау» тонет в смехе. Фэнг возвращает обувь на место, но от чужого личного пространства отлипнуть не может и всё кружится бессовестно рядом, выглядывая хитро из-под кепки. — Как тебя зовут? — Эдгар. — А меня Фэнг, — он вытягивает ладонь, ждёт, но получает отрешённый вдох-выдох и край пятнистого шарфа. — Я знаю. Эдгар говорит раньше, чем думает — ну вот, теперь точно хоть в фанаты записывай, — и стыдливо прячет лицо за шарфом, натягивает выше носа. Смотрит боковым зрением, почти натурально изобразив безразличие, но Фэнг не обращает внимание —усмехается и трёт затылок с излишне довольным лицом. — Ого, я уже так популярен? Эдгар хочет ответить, что нет и пусть не мечтает даже во всех влажных снах с таким поведением, видом да и вообще. Но раньше, чем успевает, его нагло хватают, притягивают и за плечо приобнимают — по-дружески, крепко. — Как бы там ни было, как насчёт спарринга? Ты мне кажешься довольно сильным. Эдгар отскакивает как от огня и от мыслей, что мог бояться вот его. Фэнг растеряно склоняет голову, чешет щеку и Эдгару становится даже стыдно — этот — идиот, конечно, но и он не лучше. И — была не была — Эдгар всучает ему ручку с листком. — Автограф, — коротко поясняет он, но добавляет раньше, чем глаза Фэнга воссияют от самолюбования и восхищения: — не для меня. Просто дай. Фэнг охает, почти не обидевшись. И трёт подбородок, вертит лист прежде, чем сделать первый штрих. — Что написать? Эдгар до невозможности терпеливо и шумно вздыхает, почти касается переносицы носа, но лишь стискивает ниже шарф. — Имя. — Слишком скучно. — Нарисуй смайлик. — Какой? — …Окей, нарисуй что-нибудь: домик, цветок, цифру, любимую еду. — Хм. Эдгар закатывает глаза, смиренно ожидая конца этой цирковой абсурдности без шатра. Но лист возвращают достаточно быстро — с каллиграфически выведенными иероглифами имени — при том ручкой и всего за полминуты, — и цифрой снизу. — Пятьсот двадцать? — На нашем это читается «ву эр линг», — поясняет Фэнг, подмигнув. Эдгар чувствует себя до тревожного странно и возвращает взгляд в лист. — Я не это спрашивал. И что значат эти цифры? — Кто знает, — Фэнг разводит руками и скрывается прежде, чем другой вопрос достигает его. Эдгар оглядывается, глупо хлопает глазками и остаётся один на один со странным листком и опытом встречи. Продажи идут, а точнее хромают на обе ноги — всё обычно. Колетт рисует в книге, смеётся, а шарф сам обслуживает покупателя. Единственного за пару дней. — «Ву эр линг»? — повторяет Эдгар почти неслышно, растягивает по слогам. — О, я тоже тебя люблю, Эдгар. Но не в таком смысле, — Джесси хихикает по-детски невинно и благодарит, устремляясь к матери с сумкой покупок.